Текст книги "Любовь и Разум"

Когда гости вышли из квартиры, Володя обратился к своим родным людям – родителям и брату.

Вот теперь мы все вместе делаем одно дело. Начало положено. Всё получилось успешно. Пацаны будут вместе с нами заниматься теми проблемами, о которых говорил Анастас.

10.

Приближались сроки появления на свет близнецов Одинцовых. Светлана в последнее время почти не вылезала из больницы. Еженедельно нужно было делать какие-то анализы. Ультразвуковое обследование стало непременной процедурой, которую врачи назначили и применяли её неукоснительно.

Беспокойство врачей было понятно. Двойня рождается не так часто, а сиамских близнецов им вообще не приходилось принимать. Светлана захандрила, чувствовала себя неважно, но, все рекомендации врачей исполняла исправно.

Однажды, после очередного приёма ведущего доктора, ей стало плохо, и она самостоятельно не могла добраться до дома.

–Стас, дорогой, – позвонила она мужу, – мне плохо, забери меня домой. Я у врача.

Анастас был на работе, проводил совещание ведущих специалистов. Услышав нездоровый голос жены, он бросил трубку и сказал:

–Извините, мне срочно надо уехать. Сергей Андреевич, – сказал он Новожилову, – проведи совещание без меня. Я убежал.

Никто не высказал удивления, не задал вопроса Одинцову. Все заметили, как изменился за последнее время их начальник, и догадывались, что с беременностью Светланы не всё в порядке.

Анастас поймал такси и помчался в больницу за Светланой. Она сидела на кушетке в кабинете врача, руками поддерживая свой не в меру увеличившийся живот.

–Что с ней? – забежав в кабинет, спросил Анастас у доктора. – Ей можно ехать домой? Может быть, ей лучше остаться здесь?

–Страшного ничего нет, головокружение, тошнота. Обычное явление в её положении. Хотя, мы предложи ей здесь остаться, но она категорически отказалась. Светлана Александровна, я ещё раз спрашиваю у Вас: не задержитесь у нас до завтра, послезавтра? Мы понаблюдаем за Вами. Потом поедете домой.

–Нет, спасибо, мне уже лучше. Да и муж вот приехал за мной.

–Ну, смотрите, если что, сразу вызывайте скорую.

–Хорошо, спасибо, до свиданья.

Поддерживая жену под руку, Одинцов вышел с ней на улицу, где их ждала машина.

–Ну как ты? – всю дорогу спрашивал Анастас у Светланы.

–Терпимо, дорогой. Мне с тобой рядом сразу становится спокойнее.

С трудом поднявшись на свой этаж, они вошли в квартиру, и Светлана сразу легла на диван.

–Может быть, всё-таки лучше было остаться там, в больнице?

–Ничего, всё пройдёт, – успокаивала Светлана мужа. А по её глазам и настроению видно было, что есть какие-то неприятные признаки.

–Я очень волнуюсь за тебя, милая. Скажи, что тебе сегодня сказали врачи? Есть какие-нибудь новости?

–Всё, то же, дорогой. Детки наши бодрые, живые. Врач снова пошутила, что они разговаривают между собой.

–Да? О том же нам говорила Анюта, когда была у нас. Ты помнишь?

–Ну, это же хорошо. Может быть, они договорятся там, как будут жить на этом свете? – попробовала пошутить Светлана. – Врач сказала, что, хоть и минимальный, но есть шанс на то, чтобы их разъединить сразу после рождения.

–Слава богу, – обрадовался Анастас. Светлана, впервые услышав от мужа обращение к богу, посмотрела на него долгим взглядом. Чуть заметная улыбка коснулась её губ. Но, в этой улыбке угадывалась какая-то печаль, обречённость.

–Значит, будет всё хорошо, – снова Анастас говорил слова успокоения и надежды.

Шёл девятый месяц беременности. В нормальной ситуации это время активной подготовки к родам будущей матери. Светлана тоже делала всё, и даже более, чем нужно делать в её положении. Она очень хотела этой беременности, радовалась и надеялась. После ухода из семьи Анютки, она не знала, чем заглушить свою боль, как отвлечься от мыслей утраты своего чада, как жить с этими постоянными воспоминаниями о рождении дочери, о её первых днях жизни и о быстром, сверхбыстром её развитии. А оно обернулось вон как! Не прожив и трёх лет, дочь пошла в самостоятельную жизнь! И где? На другой планете!

Поэтому Светлана мечтала о новой беременности и о другом ребёнке, которого она, как считала, не «проглядит», не допустит повторения судьбы Анюты.

И вот новая напасть. За что ей такое наказание? Она ничего и никому не делала плохого. В чём её вина? Думая об этом, Светлана не могла своим разумом дойти до истины. И, никому из её близких, не удалось объяснить причину всех её бед. Может быть, это компенсация, расплата за ту великую любовь, которую они испытали вместе с Анастасом? Эта любовь к мужу и к ещё не рождённым деткам теперь давали ей силы жить на этом свете.

Не раз и не два вспоминала Светлана первые дни жизни с Анастасом. Она гордилась тем, что её муж, её Стасик, выбран инопланетянами, как единственный представитель землян, контактирующий с ними. Потом так же много раз она упрекала мужа, высказывая недовольство его бурной деятельностью, связанной с инопланетянами. Но, всё-таки, ни разу до того момента, пока Анюта, благодаря этой деятельности, не заявила о своём, не совсем человеческом, образе, Светлана не высказывала мужу хоть малейший упрёк.

А потом, когда Анюта уже ушла из-под крыла родителей и исчезла в межпланетном пространстве, Светлана окончательно поняла, что судьба наказала за её связь с Анастасом, за их большую любовь.

И тут новая беременность, новые ожидания и надежда на счастье наполнили смыслом её существование, жизнь на этом свете.

Да, судьба оказалась немилостивой к этой женщине. Рушатся все надежды с приближением родов.

Четыре дня, проведённые дома, Светлана чувствовала себя сравнительно неплохо. Она ходила по квартире, готовила мужу обед, на боли не жаловалась. Однажды она спустилась по лестнице на первый этаж и вышла на улицу. Когда Анастас, вернувшись с работы, домой, увидел жену, сидящей на скамейке, сначала обрадовался, потом забеспокоился и пожурил её.

–Зачем ты, дорогая, спускалась? Ведь, тебе трудно будет подняться обратно. Не бережёшь ты себя.

–Ничего, Стасик. Вместе мы быстро доберёмся до квартиры. Я тебя здесь поджидаю.

–Хорошо, держись за меня, пойдём потихоньку.

Они начали подниматься. Один этаж, другой. И, вдруг, Светлана вскрикнула и стала оседать на ступеньки.

–Что случилось? Тебе плохо? Дальше не сможешь?

–Я, кажется, рожать буду, Стас. Вызывай скорую.

Пока Анастас поднялся в квартиру, добежал до телефона, Светлане совсем стало плохо и она, потеряв сознание, упала на холодный цемент лестницы.

Через десять минут, с воем сирены, подъехала машина скорой помощи. Врачи, вслед за Анастасом, взбежали на третий этаж и подняли Светлану. Пощупав пульс, они не стали класть её на носилки, быстро вынесли на улицу и погрузили в машину.

Анастас сидел рядом с неподвижной женой и гладил её руку. Врач неотлучно находился возле неё, всё время, щупая пульс, и, проверяя дыхание.

Приехав в больницу, санитары быстро отвезли Светлану в операционную, оставив Анастаса в коридоре. Он, ни на минуту не присев, два часа мерил ширину коридора, время от времени пытаясь открыть дверь в операционное отделение. Это были самые трудные минуты в жизни Одинцова. Никогда он не ощущал себя таким беспомощным и бесполезным. Полная неизвестность, чувства бесконечной жалости к Светлане вызывали у него, то периодические приступы головокружения, то беспорядочное сердцебиение и прилив крови в голову.

К концу второго часа, вконец обессилев, Анастас сел на кушетку и закрыл глаза. Мысли скакали с сумасшедшей скоростью. Перед ним возникали и исчезали картины детства, почему-то покойная мать пришла и обняла его, как прежде. Потом всё вперемешку: и Светлана в свадебном платье, и Анюта, лежащая в кроватке. Всё смешалось, а упорядоченных мыслей не появлялось.

Наконец, Анастас почувствовал на плече прикосновение чьей-то руки и, открыв глаза, увидел перед собой человека в медицинском халате. Человек – скорее всего, это был врач – крепче надавил на плечо Анастаса и сказал:

–Сидите, не вставайте.

–Что с ней? Она жива? Детки живы?

–Мы – не боги, Анастас Иванович. Делали, что могли.

У Анастаса потемнело в глазах.

–У неё не выдержало сердце. Сочувствую.

Ещё не сознавая смысла сказанных слов, Анастас вскочил, схватил доктора за халат и закричал:

–Где она? Я хочу к ней.

–Сейчас пока нельзя. Там доктора. Посидите.

–Дети где?

–Дети живы, но…

–Говорите, что, но?

–Мальчик и девочка – сиамские близнецы. Их головки плотно срослись. Тела разные.

–А операция возможна?

–Пока трудно что-либо сказать. Нужно детальное обследование.

Анастас без сил плюхнулся на кушетку. Он был неспособен больше думать, задавать вопросы, совершать какие-нибудь действия.

–Вас отправить домой, Анастас Иванович? – спросил человек в халате.

–Домой? Куда домой?

–К Вам. В Вашу квартиру. У нас есть машина.

–У меня больше нет дома, нет ничего. Только пустота.

–Вам надо отдохнуть, потом принять решение по поводу Ваших детей. Идём, я Вас отведу к машине.

Анастас встал и на ватных ногах, поддерживаемый доктором, стал медленно передвигаться по коридору.

Машина бесшумно тронула с места и повезла Анастаса в пустую квартиру, туда, где всё время жила любовь, где счастье и согласие были непременными атрибутами существования.

А что теперь? Только мрак и безнадёжность. Постепенно Анастас стал осознавать это, ощущать кожей, всеми клеточками своего организма. Полная прострация его сознанья, отсутствие сил, чтобы раздеться и лечь в постель.

В костюме и ботинках Анастас свалился на кровать и лежал, глядя в тёмный потолок. Там только белые круги мелькали, то увеличиваясь, то уменьшаясь, вызывая в мозгу Анастаса ощущение, будто он куда-то летит и не может остановиться.

Кажется, только глубоко за полночь, полностью истерзав свои мозговые клетки, Анастас забылся и погрузился в сон, так необходимый теперь его организму.

Проспав до середины следующего дня, Анастас открыл глаза, осмотрелся, пытаясь понять ситуацию, и долго не мог вспомнить печальное событие прошедшего дня. Наконец, постепенно память возвращалась, вчерашний день становился реальностью.

Поднявшись с кровати, Анастас подошёл к столу, посмотрел в окно. Он не знал, что сейчас ему нужно делать.

Раздался телефонный звонок, который сразу вернул Анастаса в реальность. Он снял трубку и услышал тревожный голос Надежды Григорьевны.

–Анастас Иванович, Вас срочно вызывает к себе директор. Приехали контрагенты, они хотят с вами переговорить.

Одинцов не произнёся ни единого слова, слушал голос своей сотрудницы, словно это был шум дождя за окном, или разговор соседей за стеной квартиры.

Осторожно положив трубку, Анастас снова упёрся отрешённым взглядом в закрытое окно, за стеклом которого бежали машины, и люди куда-то спешили по своим делам. Там жизнь продолжалась, как будто ничего ужасного в ней не произошло.

Снова затрещал звонок телефона. Анастас повернул голову и долго смотрел на него, не понимая, чего тот от него хочет. Звонок прекратился, но, через минуту снова, ещё более настойчиво, просил обратить на себя внимание. Звенел и звенел этот противный, назойливый колокольчик, пока Анастас вторично не поднял трубку.

–Алло…– еле слышно, выдохнул слово Анастас.

–Ой. Анастас Иваныч, – затараторила Надежда Григорьевна, – как хорошо, что Вы сняли трубку. Вас срочно, очень срочно…

–Я не могу приехать, – прервал Анастас назойливый голос…, сегодня и завтра тоже. И послезавтра.

Несколько секунд молчания с той стороны провода и потом, более спокойным голосом, прозвучал вопрос:

–У Вас что-то случилось, Анастас Иванович?

Не зная, что ответить на этот совершенно естественный вопрос, Анастас прошептал первое, пришедшее в голову, слово:

–Нет.

–Анастас Иваныч, – снова голос Надежды Григорьевны, – не бросайте трубку, пожалуйста. Что мне ответить директору? Он уже два раза звонил.

–Я не могу прийти.

–Что произошло? Что-нибудь со Светланой? – высказала она догадку.

–Да, с ней, – опять коротко ответил Анастас.

–Может быть, нужна помощь, Анастас Иваныч?

–Нет, до свиданья, – резко прервал Анастас дальнейшие вопросы и предложения Надежды Григорьевны. Он бросил трубку на рычаг и тут уж, наконец, окончательно пришёл в сознанье.

Он не стал готовить себе завтрак, только зашел в ванную комнату, небрежно смочил холодной водой лицо и пошёл на улицу.

Пустая квартира пугала своей тишиной, неожиданно, вдруг, ставшими чужими стенами, мебелью, атмосферой.

Одинцов поехал в больницу, чтобы там услышать какую-нибудь новую весточку, опровергавшую вчерашние сообщения. Он надеялся на то, что ошиблись доктора, сообщив ему о смерти Светланы. Этого не может быть априори. Светлана не могла, не должна была умереть. У неё двое маленьких деток, которых не только надо вырастить, но и, в первую очередь, вылечить, освободить от недуга, от той западни, в которую они попали. Кроме матери, этого никто не может сделать. Она их родила, она же их и должна растить здоровыми и счастливыми.

Одинцов подошёл к родильному отделению, остановился, не решаясь войти туда, где его ждёт неизвестность.

–Здравствуйте, Анастас Иванович,– узнала его дежурная медсестра. – С Вами хочет поговорить доктор. Сейчас я ему сообщу, что Вы появились.

Одинцов остановился возле столика медсестры, не зная, что ему дальше делать – ждать здесь или идти вслед за ней.

Вышел доктор и позвал Анастаса к себе в кабинет.

–Я сочувствую Вам, Анастас Иванович. Горе, которое постигло Вас, в такой же степени и нас всех огорчает. Это трагедия. Трудно словами описать всю глубину её, но вот… так оно случилось. Мы сделали всё, что смогли в этой ситуации. Но, сердце, сердце не выдержало. Она сильно переживала последнее время. Всё держала в себе, ни с кем не делилась. Вас она, наверно, тоже берегла. Вот эта двойня! Она её и убила. Извините за такие слова, Анастас Иванович, но правда – есть правда. Природа иногда такие сюрпризы подбрасывает, что трудно даже в этом разобраться.

Анастас молчал, слушая излияния доктора. Смысл их был ему понятен, но они, как ножом, резали его сердце, его душу.

–Где она? – только и смог вымолвить Анастас.

–Вот недавно её перевезли в анатомичку. Потом Вы сможете с ней попрощаться. А дети здесь, в палате интенсивной терапии. Они здоровенькие, но…

Анастас в детстве мало плакал, а, тем более, во взрослом состоянии он никогда не позволял себе слабину, и никто не видел его слёз. Но, вот теперь он не выдержал. Слёзы затмили его глаза и ручьём потекли по щекам, на рубашку. Не стесняясь этого, Анастас стоял и слушал сообщение доктора по поводу Светланы и новорождённых детей.

–Редкий случай в медицине, редчайший, я бы сказал, – продолжал тот, – девочка и мальчик, хорошо сформировавшиеся. Ручки, ножки, всё в порядке. А вот головка одна на двоих, большая. Разъединить практически невозможно, – и далее явная несуразица. – Если бы такая голова досталась одному человеку, умница был бы большой. Простите меня за мои фантазии. Не доводилось мне видеть ничего подобного. Вы, Анастас Иванович, можете отказаться от…, – не придумав подходящего слова, доктор продолжал, – от этих несчастных, – наконец, попалось подходящее название для новорождённых

–Нет, нет и нет, – вдруг решительно и громко произнёс Одинцов, – это наши дети. Мои – и Светочки моей. И мы вместе будем их воспитывать.

Доктор с недоверием посмотрел на Анастаса, но, возражать не стал.

«Помешался от горя мужик, – подумал он, – ну, время лечит. Успокоится, подумает, тогда и решит».

–Сегодня Вы идите домой, а дня через два-три заходите к нам. Может быть, будет какое-то решение. До свиданья.

–Как пройти к моргу, в анатомичку?

–Выйдете на улицу, потом направо через два корпуса. Там увидите. Сегодня туда лучше не ходить. До свиданья.

Подойдя к мрачному зданию, Анастас долго не решался открыть дверь.

–Вы кого ищете? – спросила проходящая мимо женщина в белом халате.

–Одинцову Светлану Александровну. Её сегодня сюда должны были доставить.

–Она в анатомичке, молодой человек. Сегодня её видеть нельзя. Завтра, а лучше послезавтра приходите.

Словно, заведённый исполнительный механизм, Анастас повернулся и быстрым шагом направился подальше от этого печального заведения. Он долго ходил по улицам города, не решаясь возвращаться в своё опустевшее семейное гнездо. Только теперь он почувствовал, что со вчерашнего дня ничего не ел. Голод и жажда привели его к полупустому кафе. Время было обеденное, но народ не спешил в это общепитовское заведение.

Одинцов нашёл в углу зала свободный столик и стал ждать официанта. Не часто в быту бывает, чтобы клиент сел за столик и думал о том, чтобы, как можно дольше, не появился официант…

Когда Анастас подошёл к своему дому, навстречу ему спешили две женщины из его отдела: Надежда Григорьевна и Людмила Гвоздикова.

–Здравствуйте, Анастас Иванович. Мы поднимались к вам на этаж, но дверь нам не открыли. Пришли узнать, что у вас случилось, и не нужна ли какая-нибудь помощь.

–Здравствуйте, девочки, – насколько можно в его положении полушутливо, ответил Анастас своим сотрудницам. Он никого о помощи не просил и даже не рассчитывал на неё, но сейчас был очень рад появлению этих милых, давно знакомых женщин. Это показалось ему неким просветлением в его мрачных последних днях.

–Здравствуйте, Анастас Иванович, – ещё раз поздоровались женщины, но голоса их были не столь громки, как в первый раз. По лицу Одинцова они, на фоне показной шутливости, заметили грусть и безысходность.

–Пойдёмте ко мне в квартиру, чайку выпьем, – пригласил Одинцов своих гостей и взял их под руки.

–А…а…Светлана…? – спросила Гвоздикова, – она дома?

–Нет её дома. Она в отъезде, – снова попытался пошутить Одинцов, но шутка получилась глупой и неуместной.

–Как в отъезде? Где она? – захотела уточнить Надежда Григорьевна.

–Пойдём, пойдём. Не задавайте вопросов, – поднимаясь по лестнице, отбивался Одинцов. Ему сейчас не хотелось думать о том, что последние сутки так безжалостно истязало его и не покидало ни на секунду.

–Вот и моя хата, – открывая дверь и пропуская женщин вперёд, – говорил Анастас. – Здесь я живу. Проходите, пожалуйста.

–Почему Вы всё время говорите «я», «моя», «ко мне»? Вы что, развелись со Светланой? Но, она же – беременна.

–Нет, девочки.

–Что, нет? – не поняли ответа гостьи. – Нет – не развелись, или, нет – не беременна?

–И то нет, и это тоже нет.

Женщины переглянулись, но ничего больше не спрашивали, А Одинцов, в несвойственной ему манере, и с интонацией, не подходящей для его ситуации, говорил с ними о том, о чём можно говорить только со слезами на глазах. Горе, постигшее его, притупило чувство реальности. Он говорил то, чего не было в его голове, в мыслях. Видимо, так мозг самозащищался от сумасшедствия или полной гибели.

–Не придёт сегодня Светлана. Ей теперь не до нас.

–Анастас Иванович, скажите же, наконец, что случилось? Может быть, помощь нужна какая-нибудь? Давайте я чай налью, – спрашивала, совсем обескураженная словами Одинцова, Надежда Григорьевна, снимая с плиты чайник.

Выпив несколько глотков горячего чая, и, увидев искреннюю заботу сотрудниц, Анастас почувствовал некоторое облегчение. Напряжённое сдерживание эмоций и мыслей, наконец, сорвалось, и он дрожащим голосом произнёс:

–Нет больше Светочки. Нет моей звёздочки. Умерла она, – и он зарыдал, как слабый мальчишка, опустив голову на стол.

Сквозь рыданья Одинцова были слышны непрерывные бормотанья. Надежда Григорьевна, молча, переглядывалась с Людмилой Гвоздиковой и не знала, что теперь делать – успокаивать рыдающего Одинцова или тихо выйти, чтобы не смущать его и не ставить в неловкое положение. Но, Анастасу было не до этикета, он впервые почувствовал, как рыданья и слёзы облегчают душу, словно с этими слезами уходят из организма ощущения неприятностей и несчастий.

–Анастас Иванович, Стас, – обратилась Надежда Григорьевна к Одинцову, нежно дотронувшись пальчиками до опущенной головы. – Как это? Как случилось такое горе? Где Светлана сейчас? Где дочка?

Они до сих пор не знали ничего о прошлых событиях в семье Одинцовых и думали, что Анюта вместе с матерью где-то находится, и там, где-то, с ними произошло нечто страшное.

Анастас поднял голову, вытер лицо салфеткой и тихо сказал:

–Светочка умерла при родах. Преждевременные роды. Нестандартная ситуация. И всё.

–А где сейчас Светлана? В какой больнице?

Анастас, как мог, объяснил женщинам о том, что знал, и где находится жена. Только о сиамских близнецах он не сказал ни слова.

–А как ребёнок? Он жив? – вспомнив о ребёнке, спросила Людмила Гвоздикова.

–Ребёнок жив. И один, и другой.

Опять у женщин отнялся дар речи. Через минуту вопрос Надежды Григорьевны поставил в тупик Одинцова.

–Что значит: один и другой, Анастас Иваныч? Она двоих родила?

–Не знаю, двоих или одного. Смотря, как считать.

Более подробные объяснения Анастас не стал давать. Женщины подумали, что их начальник от горя потерял рассудок и не стали больше об этом спрашивать.

–Ты видел Светлану? Когда похороны? – чтобы вернуться в мир реальности, задала вопрос Людмила.

–Ещё не видел. О похоронах не думал.

–Мы организуем похороны. Институт поможет. Только надо знать, когда они состоятся, – Надежда Григорьевна, как всегда в отделе, была практичной и организованной.

–Мы сейчас поедем в институт и всё устроим, Анастас Иванович, – продолжала Гвоздикова.

–А Вы побудьте дома, отдохните. Мы с Вами свяжемся.

–Хорошо, хорошо, девочки. Как скажете.

Анастас остался сидеть за столом, а женщины, тихо ступая, быстро удалились.

Время, словно, остановилось для Одинцова. Первая растерянность, как будто бы, прошла, но сил – двигаться и думать, не было.

Часа через два в дверь, которая после ухода женщин, так и не была заперта, вошли Токарев Николай, Гвоздикова и красавец Валера. Они поприветствовали Одинцова, не бросили, как обычно, какую-нибудь шутку, а просто вошли и присели к столу, возле которого продолжал сидеть Анастас.

–Соболезнуем, Анастас Иванович, – за всех сказал Валера. – Мы в твоём распоряжении. Командуй.

–Какие команды, Валера? Здесь тебе что, армия?– поправила сотрудника Людмила. – Анастас Иваныч, надо пойти в больницу, в морг, и узнать, когда там могут отдать тело. Ребята займутся оформлением и другими вопросами, а я посмотрю, как и что с ребёнком.

–С ребёнком я буду сам заниматься. Позже. Не надо к ним ходить, – остановил Анастас рвение Людмилы. – Сделайте мне в институте отпуск на неделю. Или нет, на две недели.

–Хорошо, сделаем, – согласилась Людмила, опять не поняв слова Одинцова о ребёнке. Об одном он говорил или о двоих?

Через два дня состоялись похороны Светланы Александровны Одинцовой. Проститься пришли сотрудники всего отдела и представители от администрации института. Самые близкие и давние друзья Анастаса были всё время рядом со своим шефом. Они поддерживали его физически и морально.

Убитый горем муж Светланы всё время молчал и тупо смотрел в одну точку: или куда-то вдаль, или на гроб покойной. Только в последние минуты, когда гроб опускали в могилу, глаза его наполнились слезами, и слабый звук, похожий на стон, нарушил траурную тишину.

Прошёл ещё день, потом другой. Анастас Одинцов понемногу из траурного оцепенения переходил в реальность. Мысли его всё время метались от воспоминаний о жене, к решению о будущем своих сиамских близнецов.

Он не знал, как ему поступить с ними. Он реально понимал, что ситуация не нормальна и оставить их себе – это решение сумасшедшего. Но, тут же, ему приходила мысль о том, что они – дети, рождение которых так ждала его Светлана. Чтобы крошки появились на свет, она отдала свою жизнь, значит, они – это частичка её, часть любимой его жены.

В эти минуты раздумий были вспышки активности его мозговой энергетической деятельности. В такие моменты он чётко себе представлял, что должен непременно взять себе новорождённых и вырастить их. Были проблески мыслей и такого направления: генианцы смогут ему помочь. Они узнают о его проблеме, и всё сделают, чтобы исправить ошибку природы. Ведь они, скорее всего, были косвенной причиной такого отклонения. Анастас теперь уже почти однозначно понимал, что он – отец и Светлана – мать, обладая, с помощью генианцев, колоссальной внутренней энергией, предопределили эту страшную мутацию. Значит, теперь он, оставшись одним родителем у этих близняшек, с помощью генианцев, должен ликвидировать возникшую ненормальность и воспитать обыкновенных человеческих детей.

Анастас пришёл в родильное отделение и попросил о встрече с врачом, который занимался его малышами.

–Во-первых, доктор, я хочу сегодня увидеть своих детей. Во-вторых, должен Вам сообщить, что я принял решение о том, что дети мои будут расти у меня. Я отец и буду их воспитывать.

–Ну, Анастас Иванович, если уж Вы говорите «во-первых» и «во-вторых», то я тоже буду так расставлять свои ответы. Во-первых, увидеть детей Вы сегодня сможете. Я распоряжусь, чтобы Вас к ним допустили. Наберитесь для этого мужества и терпения, потому, что зрелище, скажу Вам, не из приятных.

–Я готов, доктор. Моё решение окончательное, и мужества, видеть своих детей, у меня хватит.

–Во-вторых, чтобы Вы смогли взять себе деток, нужно соблюсти две формальности. Первая – врачебный консилиум должен решить, смогут ли они жить с такой патологией и, если смогут, то будут ли они жить по-человечески. И вторая формальность. Если по первому вопросу будет положительное решение, то служба опеки детей должна определить, как Вы, Анастас Иванович, будете в одиночестве справляться с воспитанием двух детей, да, ещё таких, я бы сказал, нестандартных.

–Когда будет консилиум?

–В ближайшие дни, Анастас Иванович. Но, я не даю гарантии, что решение будет положительным. Случай очень сложный, и рассматривать его должны крупные специалисты. Нужно учитывать, что такого в медицинской практике ещё не бывало. Надо ждать неделю-две. Дети сейчас чувствуют себя хорошо. За ними осуществляется постоянный уход.

–Хорошо, проведите меня к детям.

Анастас вошёл в палату, где были его близняшки и две медицинские сестры. Он представлял себе, что сейчас увидит в детской кроватке, но, то, что предстало перед его глазами, повергло его в некоторое замешательство. В колыбели лежало живое существо с двумя сросшимися головами. Это срастание было настолько плотным, что практически воспринималась одна голова, очень большая и несуразной формы. От этой головы, совершенно раздельно, под некоторым углом друг к другу, расположились два маленьких тельца. Они были нормально сложены, каждый с двумя ручками и ножками. Всё, как у нормальных новорождённых детей, было видно, что это мальчик и девочка.

Глаза на лице двух деток были широко раскрыты и, как показалось Анастасу, при его появлении они ещё больше расширились и выразили определённую радость. Ручки на одном и другом тельцах задёргались и потянулись к отцу. Зрелище было фантастически комичным. Медсёстры удивлённо смотрели на младенцев, не понимая сути происходящего.

Анастас уловил мысль, обращённую к нему. Он стоял в полной растерянности, не понимая, как можно совместить две совершенно необычные реальности: только что рождённые лети, или дитя, и услышанные им слова «папочка», «папочка», мы будем с тобой.

Всё, что происходило дальше, можно было бы увидеть только в каком-нибудь фантастическом фильме.

Медсёстры, испугавшись увиденного, побросали медицинские принадлежности и, с возгласами-причитаниями, выбежали из палаты.

–Ой, боже мой! Что делается! Доктор! Доктор!

Анастас остался один на один со своим потомством. Живое существо подняло голову, потом, упираясь четырьмя ручками, попыталось встать. Голова потянула назад, и два тельца смогли только сесть на подушку, каким-то непонятным образом, прижавшись, друг к другу. Мальчик вытянул правую ручку, а девочка – левую, призывая отца подойти поближе.

–Папочка, хочу к тебе, возьми меня, – снова Анастас услышал слова. Ему было трудно понять и признать, что это несуразное существо с двумя тельцами говорит о себе, как об одном человеке. Мальчик и девочка – это он видит. Но, голова одна. Что же это такое? Чему верить? Своим глазам или услышанному признанию? Признанию себя, как единое существо? Несмотря на то, что Анастас, благодаря контактам с генианцами, видел немало чудес, это новое чудо было для него настоящим нервным потрясением.

Прибежал доктор, а за ним медицинская сестра. Он увидел сидящего на подушке уродца, остановился, не зная, как всё это понимать. Сестра испуганно выглядывала из-за плеча доктора – глаза, расширенные, как блюдца, руки трясущиеся, словно, у алкоголика со стажем.

–Что это? – спросил доктор у Анастаса. – Оно, само село, или Вы его так?

–Он, они самостоятельно поднялись, – пока не зная, как всё это объяснить, ответил доктору новоиспечённый отец. – Она ещё и говорит, – продолжал он, почему-то считая это существо, то мальчиком, то девочкой.

–Гово… говорит? – вконец опешил доктор. – Не разыгрывайте меня, Анастас Иваныч, – у меня и так голова идёт кругом. Положите его… их, пусть отдыхают. Им ещё рано сидеть – спинки слабые. Позвоночники могут повредить.

–Ложитесь, детки мои, – уже почти осознав, в чём дело, мысленно приказал Анастас.

Он снова припомнил, как Анюта говорила, будучи на Земле с визитом, что она общалась с братиком и сестричкой, когда они ещё были в утробе матери. Значит, она говорила правду. То есть этот человек с двумя тельцами и одной головкой тоже является результатом работы генианцев. «Не зря Светочка переживала за своих будущих двойняшек. Она хотела иметь обыкновенных, человеческих, земных детей. Не получилось. Может быть, судьба правильно распорядилась, не дозволив увидеть матери снова не своих, чужих, генианских детей».

Анастас ужаснулся от своих мыслей. Как можно думать, что смерть его любимой – это хорошо, правильно?

Малютки, так же, упираясь четырьмя ручками, сползли с подушки и приняли прежнее положение.

–О…о…ох, – одновременно выдохнули доктор и медсестра. – Это невозможно. Надо срочно созывать консилиум.

–Правильно. Чем быстрее, тем лучше, – поддержал его Анастас. Он уже почти освоился и хотел поскорее покончить со всеми формальностями, чтобы забрать детей и налаживать новую жизнь.

В связи с необычностью ситуации и невозможностью, при принятии решения, воспользоваться каким-нибудь аналогом в мировой медицине, обе официальные инстанции поскорее решили закрыть это дело и, без каких-либо проволочек, отдали детей отцу Одинцову Анастасу Ивановичу.

11.

На Гениании начали происходить нестандартные, не характерные для этой планеты происшествия. После возвращения с Земли Калеоний и Калеона своевременно отчитались перед межпланетной комиссией о своём пребывании на далёкой планете и о выполнении того задания, которые они получили перед кратковременным путешествием.