Книга: Сережа - Вера Панова

О чем книга: Повесть от мальчике Сереже, у которого папа умер в войне, мама в советское время находит для Сережи нового папу, который действительно оказывается достойным мужчиной. На протяжении повести мы видим небольшие истории, которые происходят с мальчиком и как они влияют на его становление.

Читать\не читать: читать

Чувство беспомощности перед огромной, безграничной властью взрослых навалилось на него…

Вера Панова очень трогательно передала страхи и переживания пятилетнего ребёнка, который пытается понять и простить взрослых, сдержать слёзы (ведь он обещал Коростелёву), поверить им. Умом я понимала, что взрослые рассуждают разумно, их поступки логичны и оправданы, но моё сердце разрывалось, когда представляла горе и одиночество покинутого Серёжи. Я бы, наверное, не смогла оставить малыша даже на время. Хорошо, что Коростелёв тоже не может.

Коростелёв нас любит, он за нас отвечает.

Это погружение в мир и эмоции маленького мальчика. Точный возраст не называется, но, судя по всему, Сереже лет пять: уже не совсем малыш, но и до «сознательного возраста» еще далеко. На дворе 1947 год, Сережа живет с мамой, тетей Пашей и Лукьянычем. Папу он не помнит, его убили на войне. Для него папа – что-то абстрактное, у кого-то он есть, у кого-то нет. Вон у Шурика есть папа, он его катает на своем грузовике, но и ремнем дерет иногда. А потом мама говорит, что у него, Сережи, теперь тоже будет папа. Сережа не знает, как к этому относиться, над этим нужно как следует поразмыслить. Он вообще серьезный парень, глубоко чувствующий и склонный к размышлениям.

Коростелев оказался настоящим папой, добрым и чутким. Удивительно наблюдать, как этот человек находит ключики к своему теперь уже сыну. Как постепенно завоевывает его доверие, как не отмахивается от него, серьезно разговаривает – «как мужчина с мужчиной», как защищает и поддерживает, как иногда лучше его понимает, чем мама или тетя. Те любят ребенка, конечно же, любят, но иногда говорят Сереже много ненужных слов, когда он хочет услышать простой ответ, или вовсе уходят от ответа, если вопрос сложный или неудобный, или неправильно его понимают, а он не может выразить – не хватает пока опыта сформулировать в словах сложные чувства, возникающие иногда в детской душе.

Все события мы видим глазами ребенка. Ему еще много непонятно из того, что происходит вокруг и о чем говорят взрослые. Но, как почти все дети, он очень искренний и правильно чувствует, даже если не может выразить. Если взрослый его обманул, а потом начал по-идиотски гоготать – значит, он дурак. Сережа так ему и говорит, а мама сердится – «извинись немедленно». А за что извиняться, если он правду сказал? Кажется, что мама уже забыла, что такое быть маленькой, она учит сына быть вежливым и уважать взрослых, но почему-то не может уважать его собственные чувства.

В таком возрасте время еще тянется медленно, каждый день полон событий, приносит новый опыт. Во всем нужно разобраться, все нужно попробовать «на зуб», это не всегда просто и иногда болезненно, и дело не только в вечно разбитых коленках. И очень нужна помощь взрослых, к которым всегда можно прибежать и спросить, которые объяснят, утешат, расскажут, дадут ощущение безопасности и никогда не предадут. И так легко разрушить этот островок доверия всего одним необдуманным решением, когда, казалось бы, так разумнее и правильнее для всех, но… У повести очень эмоциональный финал, Вере Пановой отлично удается поставить читателя на детскую точку зрения. Не всегда «разумнее» значит «лучше».

Очень хорошая книга, буду читать еще.

С одной стороны, маленький Сережка настоящий малыш - не только по возрасту, а и по непринужденности и естественности: делится своим пониманием фразы "«конь стал как вкопанный», а потом поскакал," - "значит, его откопали", наслушавшись рассказов, идет "бить" татуировку, в кино просит маму, если она что-нибудь поймет, рассказать и ему, переживает, что его считают из-за волосиков похожим на девочку. С другой же, мальчишка - это уже полноценный человек (о чем многие забывают, заводя детей), на чью долю выпадают настоящие страдания из-за мерзкой мамаши. Крепитесь - сейчас будет поток гневного возмущения относительно этой особи женского пола.

При том, насколько тонко чувствующим малышом является Сережа, что становится уже даже из просьб не читать ему сказку о дровосеке с женой, завевших своих детей в лес и бросивших там, его мать еще до основных событий нашей истории доводит до постоянного чувства неловкости за свои желания или неопределенность не только перед ней самой, но уже и перед посторонними людьми:

Он сказал «да» потому, что ей хотелось, чтобы он сказал «да». Ему уже расхотелось копать, он только что задумал переложить свои фантики — бумажки от конфет — в новую коробку; но было неудобно не покопать хоть немножко, когда мама так сказала. — Я хочу пить, — сказал Сережа. — Не выдумывай, — сказала тетя Паша. — Ничего ты не хочешь пить. Это она ошиблась: ему в самом деле хотелось пить. Но когда она так сказала, ему стало хотеться меньше.

Когда же по своей воле (дети не являются полноправными избирателями в вопросах последующих браков родителей и рождения им братьев-сестер) эта женщина приводит в дом, где всегда (для Сережи в его коротенькой жизни - это "всегда") они жили вдвоем, ведь папа погиб на войне, сначала отчима, а затем и нового ребенка, экзекуция усиливается. Нет, мать Сережи ни в коем случае не причиняет ему боль сознательно, но от этого, пожалуй, еще больнее: ребенок налаживает контакт с добрым новым отцом - мать делает замечание, что он уже не маленький, стыдно проситься на руки; когда отчим Коростелев в момент забирания ребенка из роддома целует впервые полученного в руки младенца, мать лишь сетует, что не стоит так делать, ведь малыш легко ловит инфекции - когда же в тот же день Сережка забирается на кроватку и протягивает пальчик, чтобы нежно прикоснуться к такой приятной коже братишки, мать врывается в комнату с воплями, чтобы тот не смел грязными руками лезть к ребенку и вообще ушел бы отсюда. Вместо того, чтобы облегчить своему ребенку обновленную измененную жизнь, мать Сережи, будто специально, дополняет ее уменьшением и без того микроскопического своего материнского внимания, и кучей запретов и ограничений.

И ведь это еще далеко не конец. Неожиданно у Коростелева получается осуществить перевод по работе в Холмогоры, куда также имеет возможно переехать продолжать работу в школе мать Сережки. Вот только для мальчика нет места в этих планах:

— Папу переводят туда на работу. — И мы с ним? Он задает точный вопрос и ждет точного ответа. Но мама, как всегда, сначала говорит кучу посторонних слов:— Как же его отпустить одного. Ведь ему плохо будет одному: придет домой, а дома никого нет… неприбрано, покормить некому… поговорить не с кем… Станет бедному папе грустно-грустно… И только потом ответ: — Я поеду с ним. — А я?

т.е. мужчину оставить нельзя, а сына - пожалуйста???

— А Леня?.. — Но он же крошечный! — с упреком сказала мама и покраснела. — Он без меня не может, понимаешь? Он без меня погибнет! И он здоровенький, у него не бывает температуры и не опухают желёзки.

я понимаю, что имела ввиду эта женщина, но ее формулировка означает исключительно то, что поняли Сережа и все мы!!!

Леня заплакал. Мама побежала к нему, чуть не наткнулась на Сережу и сказала ласково: — Ты бы чем-нибудь развлекся, Сереженька.

контекст: через несколько часов мать с младшим сыном и отчимом уедут и неизвестно когда увидятся с Сережей - действительно, зачем проводить последние минуты со старшеньким, лучше весь этот день посвятить здоровенькому и счастливому младенчику...

Если бы была такая возможность, я бы кастрировала таких будущих родителей. Ты никогда не угадаешь какие из твоих слов ребенок воспримет очень болезненно, не потому, что он тепличное растение, а потому что дети все воспринимают буквально. Поэтому, задумываясь о том, чтобы родить, - ты обязан осознавать всю ответственность, которую будешь нести перед маленькой новой личностью, отдельной от тебя. Или не рожать - ведь рожать нельзя для стакана воды или продолжения себя (ты Эйнштейн, да Винчи что ли - без твоего продолжения мир совсем не изменится). Рожать можно лишь для того, чтобы обеспечить благодаря своим возможностям и опыту более легкое существование и адаптацию беззащитному маленькому новому существу! Иначе человечек, как и маленький Сережка, почувствует свою ненужность и никчемность:

Он бы кое-как смирился, если бы Леня оставался тоже. Но они бросают только его одного! Только он один им не нужен! «На произвол судьбы», — подумал он горькими словами из сказки про Мальчика с пальчика. И к обиде на мать — к обиде, которая оставит в нем вечный рубец, сколько бы он ни прожил на свете, — присоединялось чувство собственной вины: он виноват, виноват! Конечно, он хуже Лени, у него желёзки опухают, вот Леню и берут, а его не берут! Сережа не мог избавиться от мысли, что они оставляют его не потому, что он там расхворается, а потому, что он, нездоровый, будет им обузой. А сердце его понимало уже, что ничто любимое не может быть обузой. И сомнение в их любви все острее проникало в это сердце, созревшее для понимания.

Спойлер: И какое счастье для уже покалеченного взошедшими ростками отторгнутости самой родной малыша Сережи то, что хотя бы отчим не сумел оставить ребенка, осознал, "это вивисекция какая-то получается". А должна, обязана была бы мать!!!

Сережа хотел бы ответить так: думай — не думай, плачь — не плачь, — это не имеет никакого смысла: вы, взрослые, все можете, вы запрещаете, вы разрешаете, дарите подарки и наказываете, и если вы сказали, что я должен остаться, вы меня все равно оставите, что бы я ни делал. Так он ответил бы, если бы умел. Чувство беспомощности перед огромной, безграничной властью взрослых навалилось на него…

Зато отчим мальчику попался замечательный. В отличии от родной матери, он не смог разделить детей и выставить приоритеты. Очень хорошая книжка про прекрасного смышленого малыша.

Коростелёв прерывает её и говорит: - Я тебя люблю. Мама не верит: - Правда? - Люблю, - подтверждает Коростелёв. А мама всё равно не верит: - Правда - любишь? "Сказал бы ей "честное пионерское" или "провалиться мне на этом месте", - думает Серёжа, - она бы и поверила".