Текст книги "Гераклит"

Борис Поломошнов
ГЕРАКЛИТ

Вряд ли в Истории Человеческой Мысли найдется такой Мыслитель, чья судьба была бы столь же трагичной, как та, что пришлось испытать на себе Гераклиту Эфесскому.

Как до, так и после смерти.

Непонятный для современников, и, в конце концов, так и не понятый ими, за что и удостоился он от них издевательской приставки к своему имени – «темный».

Как синонима беспросветности.

Не признанный – на протяжении многих столетий – в качестве носителя и выразителя хоть чего-то путëвого – фактически никем, кроме одного лишь Сократа.

Отринутый своими согражданами.

Умерший в одиночестве.

Преданый забвению всеми уже через каких-то двести лет после своей смерти.

На долгие, долгие годы.

Не востребованный в своих идеях – почти две с половиной тысячи лет.

Если для каждого философа считается нормальным являться признанным основоположником или же – в крайнем случае – представителем той или иной философской школы, быть чьим-то Учеником и чьим-то Учителем, или же, по крайней мере, либо тем, либо другим, то у Гераклита все было по-другому.

Он никогда не считался и не считается ни основоположником, ни представителем какой бы то ни было философской школы.

Никого из философов нельзя с полным основанием назвать ни его Учителем, ни его Учеником.

Самые расхожие мнения о нем: «мизантроп»; «апологет войны»; «враг демократии»; «нелюдимый, высокомерный, заумный зазнайка».

Внутри у него – «водица (в прямом и переносном смысле: умер он от водянки, говорил и писал преимущественно бесформенно), ну как с таким водиться?».

И все же…

Когда Еврипид привез из Эфеса в Афины рукописи Гераклита и дал их почитать Сократу, признанный уже тогда гением Философ, комментируя прочитанное, сказал: «Прекрасно все то, что я у него понял. Догадываюсь, что не менее прекрасно все то, чего я у него не понял».

В какой мере в этих словах Гения Философии содержалась скрытая ирония, в какой – сарказм, в какой – ëрничество, а в какой – плохо замаскированный пиетет – загадка, которую, скорее всего, уже никому не удастся разгадать.

Платон относился к написанному Гераклитом с явно язвительной издевкой.

Аристотель – с холодной неприязнью.

Правда, издевался в своем диалоге «Кратил» Платон не над тем, что было действительно написано Гераклитом, а над тезисом «panta rhei» – «все течет», приписанным… самим Платоном Гераклиту: «Если все течет, как дырявая скудель (корыто – Б.П.), если все течет, как нос страдающего насморком, то невозможно ни добро, ибо оно будет перетекать во зло, ни знание, поскольку оно будет перетекать в незнание».

Фактически в данном случае мы имеем дело с исторически первым случаем если не научной фальсификации, то – по меньшей мере – мистификации.

Аристотель по поводу Гераклита по сути повторяет риторику своего учителя – Платона (см., например, Аристотель. «Физика», 185b20).

Естественно, возникают вполне резонные вопросы: «зачем?»; «для чего?»; «почему?», – такие великие умы были столь агрессивны по отношению к их «собрату по перу»?

О какой-то личной неприязни тут, безусловно, и речи быть не могло, ведь Гераклит умер за полвека до рождения Платона, не говоря уже об Аристотеле.

«Значит, – скажете Вы, – ответы на эти вопросы следует искать не в актах биографии Гераклита, а в фактах его суждений, закрепленных им письменно».

И, безусловно, Вы будете, конечно же, правы.

Так и поступим.

Итак, читаем у Гераклита: «На входящих в те же самые реки текут все новые и новые воды» (см: В 12 – здесь и далее индексация – согласно общепринятой на сегодня классификации тех фрагментов рукописей Гераклита, которые признаны на сегодня подлинными – Б.П.). Можете теперь сами сравнить сказанное здесь Гераклитом с «вольной» интерпретацией Платоном этого суждения: «Все течет».

Далее: «Морская вода – и чистейшая, и – грязнейшая» (В 61).

«Ну, это уж – слишком!», – в праведном гневе и яростном негодовании воскликнете Вы – вслед за Платоном и Аристотелем.

Но ведь – там же – Гераклит поясняет эту свою – несуразную, казалось бы, мысль: «она (морская вода – Б.П.) пригодна для питья морским рыбам и спасительна для них, человеку же – непригодна, вредна и гибельна» – чем не наглядная иллюстрация к теории относительности Эйнштейна?

Противоположности – по Гераклиту – «смертью друг друга живут, жизнью друг друга умирают» (В 62), ведь «холодное нагревается, горячее охлаждается; влажное высыхает, а сухое – увлажняется; огонь или тепло испаряют воду и устраняют холод» (В 126).

Далее у Гераклита следует и вовсе уже непристалое для благопристойного рассудка: «Одно и то же в нас – живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое: ТО, изменившееся, есть ЭТО, ЭТО, изменившееся, есть ТО» (В 88).

Вы возмущены?

Неистовствуете

...

конец ознакомительного фрагмента