Текст книги "Индок охотится за пауками. Детективная повесть"

– Сумерки – трещина мира! – ни с того ни с сего, вдруг изрёк Коля. Собеседник должен был сразу понять, что поэт не так прост.

Коля часто и безответно влюблялся, но его дамы быстро уставали от прямолинейных предложений поэта, не подкреплённых знаками внимания в виде цветов, конфет или хотя бы банки прохладного пива. Увы! Банки пива с утра частенько не хватало и самому Коле.

– Давай, Иван, я тебе стихи прочту!

Стихи Иван Иванович не то, чтобы не любил, некоторые ему даже нравились – но слушать их сейчас он не хотел. Но Коля мог вспылить, или полезть в драку, – спьяну он был обидчив. Из двух зол надо было выбирать меньшее.

– Давай! – решился Иван Иванович, и вновь закурил.

Пусть читает, ему-то, какая разница! Сейчас проблемы на работе уже не казались заместителю директора стоящими внимания. Хотелось сесть, и натоптавшийся за день Иван Иванович безуспешно попытался пристроиться на толстой ветке яблони, склонившейся до земли. Никогда раньше его ноги не уставали так от работы!

– Хилые сейчас все… – презрительно произнес Коля, наблюдая за приятелем. Человеческие слабости он подчёркнуто презирал. Себя Коля считал спортивным, он почти не курил, бывал на занятиях по каратэ и даже как-то купался в проруби.

– Давай, читай уже! – Ивану Ивановичу всё же удалось присесть.

Коля принял позу и начал декламировать стихи, размахивая правой рукой. Левую руку он постоянно держал в брюках. Из-за этой вредной привычки у него был постоянно надорван карман.

 
Её как будто звали Лена,
Была красива и умна,
И светлых глаз боясь, как плена
Я пил и пил вино до дна.
Она, как бабочка, вспорхнула,
Лицо мое, задев крылом,
Или коленкой прикоснулась
Ко мне случайно под столом.
Зря телефон пытался взять я…
И вот теперь, издалека,
Я помню лишь в разрезе платья
Ажурную резинку от чулка!11
  Стихотворение автора.


[Закрыть]
 

Стихи приятеля было положено похвалить.

– Что же, по-моему, неплохо! – рассеянно произнес Иван Иванович.

Он слушал невнимательно, «в пол-уха». Приятная атмосфера вечера начала исчезать. Среди причудливо изогнутых деревьев стали появляться другие компании, слышался смех, и доносилась ненормативная лексика подрастающего поколения, того самого, которое должен теперь воспитывать Иван Иванович.

– Я ещё хотел прочесть, – огорчился Коля, – у меня много всякого!

Ивану Ивановичу вдруг показалось, что в группе шумной молодёжи он увидел Лампасова.

А он-то, что здесь делает? – учитель вгляделся в вечерний сумрак внимательней.

Фигура, похожая на Лампасова, исчезла.

Почудилось, – с облегчением подумал Иван Иванович, – здесь-то он откуда?

Точно почувствовав момент, поэт неожиданно сменил тему.

– Что ты, как каменный сидишь, Иван? Может, ещё добавим? – Коля показывал ему опустевшую бутылку.

Иван Иванович кивнул головой, соглашаясь.

Приятели провели вместе весь вечер. Обсуждали политику, спорт, астрономию, экономику, непостоянство прекрасного пола, и многие другие темы. Переходя от одного киоска к другому, они дегустировали напитки в разноцветных баночках. За разговорами время прошло незаметно. Вероятно, именно из-за этого Иван Иванович не запомнил, как он попал домой.

Утром болела голова. Иван Иванович совсем забыл, что перед уроками в кабинете биологии должна состояться «летучка» для решения текущих вопросов.

Он опоздал, и теперь директриса демонстративно смотрела на полусогнутый средний палец – её часики были встроены в перстень вместо камня. На этот раз она играла роль слушательницы, а у доски выступала Галина Георгиевна. Собрание было в самом разгаре.

– Дорогие коллеги! – именно так именовала на собраниях учительский коллектив Галина Георгиевна, – хочу сказать по поводу журналов…. Пожалуйста, заполняйте их аккуратно! Никаких подчисток и зачёркиваний! Не ставьте в журнал точки, – нет такой оценки! И ещё, – её голос зазвучал вкрадчиво, – скоро у нас будет комиссия из департамента образования, так ради Бога, не ставьте в четвертях двойки! Успеваемость школы должна быть на высоте. Я закончила. Вопросы есть?

– Как это, без двоек? – поинтересовалась пожилая учительница русского языка и литературы, – да они так учиться совсем перестанут!

Иван Иванович вспомнил, что её зовут Аида Петровна – такое интересное имя он ещё не встречал.

– Значит, ставьте карандашом, а потом исправите. Понятно?

Учителя безмолвствовали. Разве стоило что-то выяснять, когда подобные речи говорятся из года в год? Всё равно все можно будет сделать по своему: – зачеркнуть, стереть, замазать, заклеить, поставить двойки и точки, – кто к чему привык. Когда будет надо, двойки быстро переправят на тройки. Для проверяющих устроят небольшой банкет. Деньги соберут с учителей, а как же иначе?

Комиссия сделает некоторые замечания и пойдёт всё, как и раньше шло. Много работников на такую зарплату не заманишь, и поэтому учителям никакие проверки не страшны. Пусть начальство беспокоится.

Из коридора ворвался оглушающий рёв звонка – начался первый урок. Иван Иванович встал. Грохоча тяжёлыми стульями, поднимались и другие.

Директриса остановила единый порыв привыкших повиноваться звонку учителей, выставив вперёд ладонь.

– Сядьте, я ведь не сказала, что летучка окончена!

Во внезапно наступившей тишине стали слышны выкрики школьников, опешивших от неожиданной свободы. Все сели, – приказ начальника – закон для подчиненного!

– В школе нет дисциплины. Мальчики в туалетах курят, пишут на стенах!

– Девочки тоже, – ехидно ввернул кто-то.

– В коридорах никогда нет дежурных учителей, – продолжала директриса, и поэтому учащиеся предоставлены сами себе. Надо немедленно навести порядок! Я считаю, что это прямая обязанность заместителя по воспитательной работе! – С этими словами Людмила Борисовна строго посмотрела на своего заместителя:

– Иван Иванович, немедленно составьте график дежурств! Вы лично должны каждую перемену проверять туалеты! И у девочек тоже! Нечего стесняться!

– Ну, это вы, наверное, погорячились, – растеряно сказал Иван Иванович, – я же не могу делать проверки в женском туалете!

– Подумаешь, какие церемонии… Я же захожу к мальчикам! И мало ли, что они сразу делают вот так! – директриса соединила ладони внизу живота, показывая, как именно.

Это выглядело забавно, и Иван Иванович усмехнулся. Многие учителя тоже не смогли удержаться от улыбок.

– С этого дня школа становится некурящей! Мы во всем должны показывать пример детям! – было похоже, что Людмилу Борисовну не на шутку разозлили смешки присутствующих. – Учителям запрещено курить в школе тоже! За курение будет взиматься штраф! – В голосе «директрисы» вдруг послышалась ирония:

– Проследить это, – именно ваша обязанность, Иван Иванович! Туалеты для мальчиков запереть, оставить только один, его и контролировать!

– Теперь, – всё! – Людмила Борисовна возвысила голос. – На летучки отныне будем собираться регулярно, каждую неделю. Торопитесь, разве не видите, что опаздываете на уроки!

Заместитель директора по воспитательной работе отправился выполнять обещание, так опрометчиво данное Лампасову.

У кабинета географии его поджидала Галина Георгиевна.

– Иван Иванович, а где Владимир Яковлевич? Я не вижу его в школе. Может быть, он вам что-нибудь говорил? – она упиралась в бока руками.

– Говорил, – согласился Иван Иванович, – просил передать, чтобы вы не ставили ему замену.

– Значит, вы будете работу выполнять, а он деньги получать? Не знаю, как там договаривались, но я сделаю, как положено. Когда придет, передайте ему, пусть пишет объяснительную записку! А то важный какой… Ни о чем не предупреждает, журнал и тот не заполнен до сих пор! А вы пойдёте на замену в первый класс!

– Куда я пойду? – переспросил с удивлением Иван Иванович. В начальную школу его ещё не посылали.

– Не волнуйтесь, – ухмыльнулась толстуха, заметив выражение его лица, – только на один урок. Все болеют, поставить некого, со второго урока замените географа, между прочим, у него сегодня одиннадцать уроков в две смены!

Чёрт бы его побрал! – подумал Иван Иванович. – Ну, авось, придёт до второй смены…

Галина Георгиевна развернулась и ушла. Несмотря на полноту, она очень быстро двигалась.

Теперь придётся объясняться с Лампасовым, он решит, что это я его выдал завучу, – думал Иван Иванович, – и принесла её нелёгкая.

Голова продолжала болеть. Иван Иванович открыл дверь в кабинет первого класса «А».

По кабинету с криками носились дети. С такими маленькими заместитель директора ещё не сталкивался. Казалось, школьники обезумели от свободы. Один школьник скакал на столе учителя. Некоторые дети дрались, а в углу заливался слезами какой-то мальчик. Классная доска была вся исчиркана мелом. Рассыпанный, раздавленный мел был всюду: на полу, партах, одежде и физиономиях первоклассников.

Иван Иванович сделал несколько попыток успокоить детей, но его никто не услышал. Неожиданно для самого себя заместитель директора заорал командирским голосом, который так безуспешно пытался выработать, когда служил в армии:

– Встать! Смир-рно! – Это не помогло, зато плачущих детей стало больше.

Всклокоченный Иван Иванович в отчаянии выскочил в коридор, чтобы найти Галину Георгиевну и отказаться от этой пытки. В коридоре от него шарахнулись в испуге две старшеклассницы. Это были взрослые на вид девушки, хорошенькие и умело подкрашенные, но разозлённый Иван Иванович не обратил на это никакого внимания.

– Кто такие? Почему не на уроке? – его голос в эту минуту мягкостью не отличался. – Прогуливаем?!

– Только физкультуру.… То есть, мы освобождены, – отчаянно натирая подбородок, сказала тоненькая девушка в джинсах. Её пышная причёска отсвечивала зрелым баклажаном.

Золотистые волосы другой девушки волной рассыпались по спине. В коротком розовом платьице она напоминала длинноногую куклу, из тех, с какими любят возиться дети.

– Не надо на нас кричать. Мы даже не знаем, кто вы такой?! – Блондинка оказалась смелее подруги.

Мысль пришла к Ивану Ивановичу, как озарение, – вот они-то и помогут!

– Извините! – сказал он спокойнее, – я новый заместитель директора. Для вас есть работа. Надо посидеть с детьми, а от физкультуры я вас на сегодня освобождаю!

– Мы согласны! – обрадовалась первая.

– Извинения принимаются, – с достоинством сообщила вторая, – а Вы действительно имеете право снять нас с урока?

– Имею!

Порядок в классе был восстановлен. Девушки проверяли каракули первоклассников у доски и ставили им оценки в тетради (только «четыре» и «пять», чтобы не плакали.), а Иван Иванович ходил по кабинету и следил за порядком. Это было занятием не из легких.

– Не надо разбирать стержень! – сказал Иван Иванович аккуратно одетой девочке, которая развинтила гелиевую авторучку. – Я же сказал, не надо… Ты будешь, как Хрюша! Не надо туда дуть… Я кому сказал! Ты же испачкаешься!!! Ну вот….

Крошечное создание рыдало, размазывая синий гель по щекам и белоснежному фартучку.

Одна из старшеклассниц увела её умываться, а Иван Иванович с удивлением и ужасом осознал, что мальчик, сидящий у окна, ест ластик. И не просто жует, а проглатывает кусочки резины.

– Прекрати немедленно! – испуганно закричал Иван Иванович. – Отдай ластик!

– Кушать хочу… – сказал тот, горестно качая головой.

Для мальчишки нашли яблоко. А Иван Иванович в это время уже отнимал карандаш у девчонки, которая попыталась воткнуть его соседу в глаз. Сосед, противный рыжий мальчишка с пятном от зелёнки на голове, отбивался пищащим мобильным телефоном.

Прозвенел долгожданный звонок. Иван Иванович был безумно рад призванной ему на смену учительнице начальной школы:

– И как вы тут работаете!? – Он повернулся к старшеклассницам. – Огромное спасибо, один я бы не справился, честное слово! Из какого класса, девочки? Как вас зовут?

– Мы из девятого «в», – кокетливо улыбаясь, сказала длинноногая школьница в розовом платьице, – меня зовут Вероника, а это Лена. Заходите, если будет надо помочь!

– Особенно вместо физкультуры или химии…. Мы будем рады! – улыбнулась Лена.

Подружки умчались по коридору, гремя высокими каблуками.

Девятый! – соображал Иван Иванович, – значит им лет по четырнадцать – пятнадцать. А выглядят на все семнадцать, вот это акселерация!

Хотелось пить. Он вспомнил, что в школе должна быть столовая. Может купить чего-нибудь? В детстве Иван Иванович часто покупал в буфете булки с маком или крошечные треугольные пакеты с молоком по восемь копеек.

Двери обеденного зала были открыты. За стойкой для раздачи еды, не спеша, двигались фигуры в халатах, бывших когда-то белыми. Иван Иванович поздоровался. Одна из тёток буркнула в ответ что-то не слишком любезное, вторая одарила нового заместителя директора оценивающим взглядом.

– Простите, пожалуйста, – сказал Иван Иванович, – нет ли у вас чего-нибудь, попить?

– Да ну? – насмешливо протянула тётка, которая была ближе. – И чего бы ты хотел выпить, родной?

– Кефира или может быть молока, – растерялся Иван Иванович, – в смысле я хотел купить…

– Ишь, чего захотел! – с непонятной яростью прошипела тётка – молока ему подавай!

Вторая тетка проявила солидарность по отношению к первой, возмущённо взмахнув мокрой тряпкой, – Совсем обнаглели! Ходят, клянчат тут! Попрошаек развелось! Молока ему захотелось!

Иван Иванович не знал, что современные школьные столовые еду не готовят и не продают, а лишь выдают стандартные ученические завтраки и обеды. Бесплатно едят социально незащищенные дети, остальные обязаны сдавать деньги заранее. При этом приготовленную на комбинате питания еду, обычно невкусную, надлежит должным образом документировать.

В конце каждого месяца большинству учителей приходится испытывать головную боль, составляя списки пообедавших. Иногда они даже не ставят в журналах прогулы, – а вдруг будет проверка, и обнаружится пропажа тарелки каши или булочки, которые не были съедены школьником! Тогда всё, до копеечки, вычтут из зарплаты проверяющие чиновники.

Учителям еды не полагается, и лишь некоторые храбрые классные руководители обедают вместо детей, да и то, если сумеют договориться со столовой. Ко всем желающим получить даровую пищу, работники столовой относятся весьма ревниво, ведь им тоже должно что-то оставаться.

А буфетам нужна выручка. Вот они и торгуют вместо еды шоколадками, жвачкой, вонючей пиццей, и кока-колой. Какой современный ребёнок захочет потратить карманные деньги на кефир и чёрствый пирожок? Словом, захотите нормально пообедать в школе, – приносите обед с собой!

Ошеломлённый Иван Иванович причину агрессивности работников столовой так и не понял. Перемена закончилась. Он выпил воды из-под крана в прокуренном туалете. Пора было отправляться в кабинет географии.

– Сегодня, вместо Владимира Яковлевича, урок проведу я. Меня зовут Иван Иванович. Я работаю заместителем директора, – объявил он детям уже привычно, – садитесь, пожалуйста!

Школьники ждали, сложив руки. Мальчик, который в прошлый раз поправлял географа, сидел за первой партой. Он смотрел серьёзно и выжидательно.

Заместитель директора почувствовал, что должен что-то сделать, ну хотя бы для этого мальчугана. Ведь мальчишка тогда был прав!

Семь бед, – один ответ, – подумал Иван Иванович и объявил тему урока, – Великие географические открытия. Путешествия Колумба и Магеллана!

Он хорошо помнил материал и подробно рассказал детям об открытиях и трагедии Колумба. А история о том, как Магеллан подавил бунт у берегов Южной Америки, превратилась в настоящий триллер. На дом Иван Иванович задал написать короткое изложение о прослушанных путешествиях и пообещал поставить оценки.

Это было некорректно, но разве он не заместитель директора?

Возьмет, да и поставит! В конце концов, ему наплевать на Лампасова! – время тянулось в этот день для Ивана Ивановича бесконечно долго. Одиннадцать уроков – тяжёлый труд даже для опытного учителя.

Во вторую смену учились только шестые классы. Мальчиков забрали на уборку опавших листьев во дворе, и в кабинете географии остались только девочки. Иван Иванович устал и ничего уже не рассказывал, поэтому школьницы были предоставлены сами себе. Они тихонько разговаривали о чём-то важном для них одних, и похмельному Ивану Ивановичу чудилось, что в кабинет залетела стайка щёбечущих птиц.

День закончился. Лампасов так и не пришёл.

– Школа – это «дом радости», – заявила на очередной «летучке» директриса, – и я сделаю всё, чтобы она соответствовала своему высокому назначению. Отныне наша школа начинает новую жизнь! Классные руководители должны провести собрания и срочно представить списки членов родительского комитета для выборов в попечительский совет. Совет будет заниматься вопросами нашего финансирования. Мы остро нуждаемся в деньгах. Кроме того, должен быть выбран совет старшеклассников для участия школьников в жизни школы. За работу с советом старшеклассников будет отвечать заместитель по воспитательной работе!

Иван Иванович записал это в блокнот, уже раздувшийся от обязанностей, запланированных для него директором.

– Повышается оплата за охрану, к ней должны быть прибавлены сборы денег на ремонт и оборудование кабинетов. Пусть все проследят, чтобы деньги были внесены за полгода, а лучше за год вперёд, – продолжила директриса.

– У многих родителей не хватит денег для этого – возразила невысокая крепенькая математичка, – ведь плата повышается почти в два раза! А платить надо вперёд….

– Заплатят! Они ведь заинтересованы, чтобы дети учились у нас. Наша школа лучшая в микрорайоне! – директриса усмехнулась. – Если не нравится, они могут забрать документы детей и учить их в другом месте! И ещё я полагаю, что учителя, дети которых учатся у нас, совершенно напрасно освобождены от оплаты.

– Я не могу платить за сыновей! – разгневалась учительница физики. – Я одна их воспитываю, без мужа, каждая копейка на счету!

– Можете уволиться, – парировала директриса, – никто не держит! И так всё время на больничном, толку от вас, как….

Эту фразу директриса пробормотала себе под нос, но она была услышана. Обиженная учительница физики подала заявление об уходе.

В следующий понедельник Людмила Борисовна уже знакомила коллектив с новой учительницей физики, своей хорошей подругой, – так представила её сама директриса. Подруга заодно стала председателем профкома, вместо пожилой Анны Геннадьевны, принципиальной, но серьёзно болевшей учительницы начальных классов.

Новая метла чисто метет! Учителя увольнялись, несмотря на начало учебного года. Скоро в школе появились новые: учительница по О. Б. Ж., бывшая медицинская сестра, и учительница истории с замашками строевого командира. Они тоже были подругами директора.

Непрерывно работающий на заменах, Иван Иванович всё же пытался делать часть своей прямой работы. Он возился с трудными подростками, договаривался о проведении концертов и безуспешно пытался составить общешкольный план воспитательной работы.

Дети, привыкшие к новому замдиректора, не обращали на него особенного внимания: не кричит, замечаний не делает, родителей не вызывает, – зачем его бояться! Поэтому при Иване Ивановиче старшеклассники всё также гулко стучали друг друга по спинам и приставали к вечно хихикавшим девчонкам, а мелкие, нетерпеливо обождав, когда пройдёт взрослый, азартно играли в конный бой и плевались из развинченных авторучек.

Курить приходилось украдкой. Первое время он делал это в учительском туалете на первом этаже, но скоро был пойман Людмилой Борисовной. Теперь ключ от туалета хранился у бдительной директрисы, а Иван Иванович прятался между дверей у запертого входа в школу, пользуясь расположением сочувствующего охранника, тоже курящего. В тамбуре хранился нехитрый инвентарь уборщицы, складная лестница, испачканная краской, стул без одной ножки и запасные лампы дневного света. Иногда сюда складывали макулатуру, за сбор которой отвечал тоже Иван Иванович.

Скоро курящие, которых в школе оказалось много, проведали, где дымит Иван Иванович, и теперь во время перемен он редко оставался в одиночестве. Чаще всего заходила выздоровевшая Анна Геннадьевна (бывший председатель профкома) со своей приятельницей, —желчной на вид преподавательницей домоводства. Иногда забегали вечно занятые учительницы начальной школы. Торопливо затягиваясь сигаретой, они со вкусом обсуждали свои многочисленные новости.

Ивана Ивановича не замечали, даже если он пытался участвовать в разговоре. Скоро, обычно общительный, он и сам перестал заговаривать с учительницами, которые по должностной инструкции были его подчинёнными. Теоретически Иван Иванович, уступая покалеченный стул даме, мог спросить, – а готов ли, собственно говоря, план воспитательной работы в классе? Но Иван Иванович предпочитал хранить молчание.

Зачем зря копья ломать? – думал он.

У Ивана Ивановича теплилась надежда, что вездесущая Людмила Борисовна не найдёт место его отдыха. Но вышло наоборот. В последние дни сентября в импровизированную курительную комнату ворвалась возмущённая директриса. Народа собралось много, и вероятно, она специально выждала время, чтобы «накрыть» подчиненных с поличным.

– Вот где прячетесь! Хорошо дети сказали мне, куда ходите. Оказывается, не все помнят, что у нас в школе не курят! А если устроите пожар? Смотрите, сколько здесь лежит бумаги! – тыкая пальцем в груду неубранной макулатуры, выговаривала она, – если я ещё кого-нибудь увижу в школе с сигаретой, запишу строгий выговор! Работать надо, а не перекуры устраивать без конца!

– Иван Иванович! – директриса оглядела присутствующих, щурясь от дыма. – Значит, так мой заместитель следит за исполнением приказов по школе! Сам показывает дурной пример.… Зайдите ко мне в кабинет, срочно! Вы мне нужны.… Ах, и Анна Геннадьевна здесь! Дети маленькие без присмотра, а вы здесь ошиваетесь! Какой ведёте класс? Третий? Ну, вот и идите туда, нечего собрания проводить, вы ведь теперь не председатель профкома!

Анна Геннадьевна хотела ответить, но не успела. Точно рассчитанный директрисой гнев уже обрушился на охранника:

– Ещё раз пустите сюда курящих, уволю! – С этими словами она повернулась к присутствующим спиной и направилась в сторону своего кабинета.

Тамбур быстро опустел. Иван Иванович гасил сигарету в запачканной краской стеклянной банке с водой, когда услышал ироничный голос бывшего председателя профсоюзного комитета.

– Вы то свой, как же вы её терпите? – Анна Геннадьевна демонстративным жестом зажгла потухшую папиросу и глубоко затянулась. Удивительно, – она курила «Беломорканал».

– Почему свой? – удивился Иван Иванович.

– Как же, директор собирает свою команду. Везде так принято, – приходит новый начальник и тянет за собой своих людей. Разве не так? – Анна Геннадьевна рассеянно стряхивала пепел прямо на плитки пола.

– Я не «свой», пришёл «с улицы», просто место учителя географии было занято, – устало пояснил Иван Иванович.

– А должность заместителя директора вас разве не устраивает? – не унималась Анна Геннадьевна.

– Я не рвался быть завучем, так случайно вышло!

Вот неугомонная бабка! – подумал Иван Иванович, который не любил поощрять пустое любопытство.

– Ну что же, у вас ещё есть шанс попасть на место географа, – задумчиво сказала его неожиданная собеседница, – мне кажется, оно скоро может освободиться. Ждите!

Бессмысленный разговор рассердил Ивана Ивановича. Освободится! С чего бы это?

Хозяйственником директриса была неплохим. В школе сверкала сварка, красили стены. На этажах меняли старые лампы, приваривали железные решётки к детским раздевалкам и к окнам. В рекреации за кабинетом директора визжала «болгарка» и стучал молоток.

– Думаю пристроить комнату для отдыха, – объяснила директриса вошедшему в кабинет заместителю, – школа начинается с кабинета директора, так я считаю. Моя – будет лучшая!

Иван Иванович вспомнил, как она обставляла классные комнаты для новых учителей. Со всей школы, из всех кабинетов, для директорских подруг перенесли, или попросту стащили, самые хорошие стулья, столы и классные доски. Даже горшки с цветами чужие унесли. Так маленькая девочка придирчиво отбирает для новой куклы лучшую игрушечную мебель и одежду у надоевших мишек и пупсов.

– Я вызвала вас не затем, чтобы разговаривать о хозяйственных делах, – прервала себя Людмила Борисовна, заметив выражение лица собеседника, – скоро День учителя. Будет банкет для учителей, а перед ним надо устроить детский концерт. В нем должны участвовать все классы. Возможно, у нас будут гости из департамента образования, постарайтесь не ударить лицом в грязь!

– Конечно! – вежливо согласился Иван Иванович. – Постараюсь!

– У вас мрачное лицо. Вам бы влюбиться в кого-нибудь! И настроение будет лучше … – директриса умела поразить собеседника своей непредсказуемостью.

В порядке ли у неё голова? – подумал Иван Иванович, а вслух попытался отшутиться:

– Да не берет никто!

– А вы влюбитесь в меня… – тихо сказала директриса, напустив на себя загадочный вид.

– В вас не могу, – испугался Иван Иванович. Господи.… Ну и фортели она выкидывает!

– Это почему же? – с улыбкой поинтересовалась директриса.

Её кокетливый тон сразил Ивана Ивановича наповал, поэтому он ляпнул первое, что пришло ему в голову:

– Вы же мой начальник….

Директриса сразу переменилась в лице.

– Я пошутила, вы что же, шуток не понимаете? – холодно сказала она. – Готовить праздничные выступления будете вместе с Владимиром Яковлевичем. Он человек талантливый, многогранный и многое умеет. Вдвоем, надеюсь, справитесь! Идите и работайте!

Она закурила и, помедлив, добавила:

– Когда курите, чтобы кроме вас, там не было никого! Только охранник. Понятно?

Место для курения было узаконено. А лишнее Иван Иванович просто выбросил из головы. Мало ли, кто что сказал…

Может быть, эта забывчивость и сыграла свою роль впоследствии, кто знает? Ограничимся простым утверждением, что нет ничего страшнее, чем оскорблённое женское самолюбие!

К удивлению Ивана Ивановича участвовать в концерте захотели многие. Дети просто горели желанием демонстрировать таланты. Они танцевали, пели, читали стихи, играли жанровые сцены, показывали гимнастику и каратэ.

Настроение у всех было прекрасное. Школьники снимались с учёбы для бесконечных репетиций, а не участвующие в концерте попросту сбегали с уроков.

Во второй половине дня Иван Иванович заглянул в актовый зал.

– Ножку тяни, ножку! – Лампасов тренировал гимнастку в нарядном трико. – Красивые у тебя ножки….

Он ласково погладил девочку по внутренней стороне бедра. – Ты должна двигаться под музыку, музыку надо чувствовать, а ты не умеешь.… Значит, надо заниматься. Приходи вечером в школу, ко мне в кабинет, прорепетируем ещё!

Появление Ивана Ивановича географ встретил с раздражением.

– Иваныч! Что ты за ерунду моим детям подсунул? – Лампасов вытащил из кармана брюк мятый клочок бумаги. На листке корявым детским подчерком с ошибками было выведено:

Путишествие Колумба

Колумб хотел провести путишествие но ему не хватало денег, и он ездил в разные страны просил деньги но ему ни кто ни чего не давал. Но вот ему дали денег и он поехал в экспедицаю Но потом его орестовали и посадили в тюрьму и забрали участок о котором он даже не знал но там было очень много золота и его выпустили из тюрьмы.

Иван Иванович вспомнил, что просил детей написать домашнее сочинение и даже обещал оценки. Впрочем, оправдываться перед Лампасовым он не собирался.

Может быть, послать его к чёртовой бабушке? – подумал заместитель директора. – Нельзя послать, пока нельзя! Из-за концерта. Жаль, право! – Он испытывал в душе ту смесь опасения и брезгливости, какую мы порой испытываем по отношению к психически больным или пьяным. Но иронии Иван Иванович сдержать не смог:

– И что теперь?

Лампасов был рассержен:

– А ты не делай так больше, Иваныч! Сказали тебе подменить, – подмени, а предмета не знаешь, значит, не лезь! Посидел с ними и ладно…. Ты зачем Галине Григорьевне рассказал, что я уходил? Она заставляет заявление за свой счёт писать, и я деньги потерял. Мне это надо?

– Она неожиданно пришла на урок! – Иван Иванович крепился, он помнил, что худой мир лучше доброй ссоры.

– Вот зараза толстая! Так я и знал! Не любит она меня, но ничего и не таких обламывали! – Лампасов выругался.

Иван Иванович ушёл, сославшись на занятость.

Концерт удался, особенно понравился учителям канкан, исполненный озорными старшеклассницами. В последний момент бойкие девушки задели каблуками стелющиеся по полу провода, и у усилителя пропал звук, но Лампасов с блеском сумел спасти музыкальное сопровождение. Его старенький аккордеон участвовал во всём происходящем на сцене, а звуки инструмента перемежались остротами хозяина. Так работает тамада на свадьбе. Лампасову много аплодировали учителя и приглашённые родители.

Высокое начальство не приехало, учителя, и дети свободно веселились. Директриса, правда, нашла к чему придраться, но это стало уже привычным и не испортило настроения Ивану Ивановичу. Впервые он видел хоть какие-то итоги своей работы.

Школьники после концерта были отпущены домой, а учителя продолжали отмечать профессиональный праздник.

В кабинете домоводства составили столы. Еда и напитки были нехитрые: бутылки с водкой и вином, варёная картошка, салаты, колбаса. Разнообразие закусок возрастало в центральной части стола, где наблюдались две бутылки с полусладким шампанским и фрукты, это обозначало места для начальства. Так и вышло. Здесь уселась директриса с подругами.

Галина Георгиевна демонстративно отсутствовала. Сегодня, под предлогом ремонта, её рабочий стол выставили из кабинета завуча в соседнюю неприбранную учительскую, к Ивану Ивановичу. Чёрную, стеклянную ещё, табличку «Заместитель директора по учебной работе» с двери тоже сняли.

На банкет Иван Иванович пришёл последним, он долго возился со сломанным замком актового зала, и потому пристроился на свободное место в проходе. Со многими из сидящих рядом коллег Иван Иванович не был знаком, да и когда ему было знакомиться?

Посуда была разномастной, потому что дети приносили на уроки труда остатки домашних сервизов. Ему досталась чашка с цветочками в качестве бокала и треснувшее блюдце вместо тарелки.

– Хороший был концерт! – вежливо сказала соседка, сидящая справа, – положить вам салата?

Иван Иванович не замечал её в школе раньше, впрочем, это было неудивительно. Он отметил старомодный костюм с узкой юбкой, белую блузку, седину в каштановых волосах, скрученных в узел, и полное отсутствие косметики. Типичная «училка», даже скорее классная дама из старинной гимназии, – подумал заместитель директора.

– Спасибо! – сказал он.

– Сначала надо налить мужчине водки! – соседка слева наполнила чашку с цветочками. – Говорят, вы новый зам по воспитательной работе? А я учительница математики. Выпьем за знакомство!