Текст книги "Несгибаемые"

Победа!

Помню радостный день Победы он был тогда в посёлке солнечным, и бескрайний восторг всех: гражданских, военных, детей. Завершилась такая долгая и такая ужасная война! Пронеслись мимо нашей станции в обратном направлении составы с теплушками, украшенными цветами, заполненными радостными воинскими подразделениями. Тогда никто не знал, что они отправлялись на новую войну. Но для нас наступила мирная жизнь. И народ наш, дорвавшись до несказанного богатства мирной жизни, ринулся взахлёб вырывать его у времени, спрессованного горестями войны.

Восстанавливали страну

Восстановление страны в послевоенные годы – яркая страница истории нашего народа, значение которой, а главное, результаты видны и поныне. Вот только несколько ярких свидетельств по Первомайскому району. В ознаменование победы советского народа в Великой Отечественной войне в совхозе «Снежеток» был заложен сад Победы. Во исполнение Сталинского плана преобразования природы (так его тогда называла официальная пропаганда) утверждается план развития полезащитных лесонасаждений в колхозах района на 1948–1955 годы. Начинается строительство Богоявленского паровозоремонтного завода. Всё взрослое мужское население посёлка строило пруд, получивший затем название Лушкин. Каждый из нас должен был вывезти на тачке с его дна на берег 5 кубометров грунта. Поражаюсь мудрости моих земляков – оставить память о Великой Победе таким простым и нужным для жизни людей способом. А ведь это было начало преображения родного района – он превращался из аграрного в аграрно-индустриальный. Рождался новый облик посёлка и окружающих сел, в которых тогда, за редким исключением, не было плодовых деревьев. Каждое такое деревце облагалось налогом. А теперь «Снежеток» стал плодовой жемчужиной Первомайской земли, известной далеко за пределами Тамбовщины. А плодоносящие саженцы пришли в каждое село района.

Это невозможно представить сейчас, но в те годы за окнами вагонов поездов, уходящих со станции Богоявленск, простиралась бескрайняя равнина, редко пересекаемая речушками или оврагами. На зиму вдоль железнодорожных путей для задержания снега выставлялись сбитые из досок щиты. Лесопосадки изменили всю картину района. Радующие сегодня глаз лесополосы – это тоже памятники восстановления, а не только надёжная защита полей от суховея. Они стали любимым местом отдыха. В старших классах мы уже вместе со всем посёлком праздновали День железнодорожника в этих посадках.

Новая жизнь

Да, послевоенные годы были нелёгкими. Но это была новая жизнь. Уже в 1947 году были отменены карточки на хлеб, и мы вновь ощутили его вкус, воспоминания о котором с предвоенных лет оставались с нами все эти годы. Железнодорожные пути посёлка, в том числе вновь построенные, заполнили паровозы самых разных марок для ремонта на новом заводе, ставшие для подростков предметом детального изучения.

В школе, в которую мы вновь вселились после закрытия госпиталя (а до этого классы располагались в приспособленных помещениях по всему посёлку), стала налаживаться мирная жизнь. В 1946 году райком партии принимает постановление о развёртывании массовой физкультурной работы в районе. Вслед за этим создаются спортивные общества по военно-техническим видам спорта, спортивное общество «Колхозник». Проводятся спортивно-оздоровительные мероприятия. Развивая массовость, тогда понимали, что в её основе лежит не только создание материальных условий, но и развитие общественных структур, позволяющих готовить кадры организаторов этой работы. Вместо военрука в класс пришел физрук. В школе появились лыжи, впервые мы взяли в руки футбольный и волейбольный мячи, до этого гоняли тряпичный. Проходили соревнования по лёгкой атлетике. Мне, занявшему призовое место в соревнованиях по лыжам, было доверено представлять район на областных соревнованиях. В 1949 году меня избрали секретарем комсомольской организации школы. Помню это светлое и беспокойное время. Как жаль, что ныне нет этой организации!

Первооснова созидателей

Такова была наша жизнь. И обо всем этом достоверно, опираясь на факты, сообщает читателю книга. Те, кому доведётся раскрыть её, могут убедиться, что, вопреки вещателям истории нашей страны в негативных красках, на её страницах предстают время и люди, достойно перенёсшие горести и лишения. Их не согнула железная хватка времени, у них была жажда жизни, они боролись за неё каждый по-своему. Да, были репрессии, бездумно и незаслуженно вырывающие из рядов самых дееспособных и трудолюбивых людей-кормильцев. Да, были, казалось бы, непостижимые уму испытания, да, не все их выдержали. Но, например, у нас в семье, оставшейся без отца, на попечении полуграмотной мамы Марии Ильиничны Рогатиной, в семье «врага народа», лишённой всех прав, вырастают здоровые дети. Все получают высшее образование, учёные звания, становятся учителями, инженерами, офицерами, трудовой путь которых пролегает через руководство школами и кафедрами институтов, угольные шахты и разрезы, Вооруженные силы, ЦК ВЛКСМ, ЦК КПСС. А первооснова созидателей – дающая силы Первомайская земля. Обо всем этом говорю лишь для того, чтобы подтвердить правду этой книги.

Жизнь разбросала всех в разные края большой страны, но Родина всегда начинается для нас с Тамбовщины: при упоминании этого слова щемящее чувство возникает в груди. Станция Богоявленск, родная Панёвка, домик, стоящий на развилке разбитых дорог, добрые и мудрые люди, воспитавшие понятия гордости, чести и уважения к труду. Мой дед по матери – Илья Илларионович Духанин рассказывал, каким каторжным трудом добывался на этой богатейшей земле хлеб. Отрезая ломоть, он никогда не оставлял крошки на столе, смахивал их в ладонь и отправлял в рот. На наши вопросы отвечал: «Хлеб – дар Божий, он дан для сохранения жизни на земле, в этой крошке – частица труда, надежда и вера человека».

Часто от молодых людей приходится слышать сетования по поводу бесперспективности современной жизни. И это говорится в то время, когда человек впервые за всю многострадальную историю нашей страны стал свободен. Главное – впитывай знания, выполняй хорошо работу, имей цель в жизни, стремись к ней, и тогда будешь уважаем окружающими, тогда придёт благосостояние и благополучие.

Впечатление о тамбовщине

Во время встречи в Тамбове я рассказал руководству области о своих впечатлениях, об увиденных изменениях в области: новом облике городов, посёлков и сёл, новых людях – наследниках славной истории Тамбовщины. С особой гордостью при этом говорил о Первомайском районе, его посёлках и сёлах. Ушли в прошлое крытые соломой домишки, непролазные дороги, журавли колодцев, дымящие от сжигаемого кизяка трубы печей и его пирамиды у домов для просушки. Исчезли чугуны, ухваты, таганы, рогачи, кочерги, ступы, толкачи, прялки и другая утварь, необходимая каждой доброй хозяйке. Нет и в помине примусов, керосинок, загнеток, на которых готовилась пища; керосиновых ламп, бывших главным средством освещения жилищ. Но, слава Богу, остались щемящие душу названия и истории посёлков, деревень, прудов, улиц, садов; остался такой родной и неповторимый местный говор, легенды и предания. Сохраним всё это, дорогие земляки!

Часть II
От шахты до ЦК

Благодарность

За достигнутые трудовые успехи,

многолетнюю добросовестную работу

и активную общественную деятельность

Рогатину Борису Николаевичу

Президент Российской Федерации В. Путин

25 сентября 2014 г.

Глава 6
«Там, на шахте угольной, паренька приметили…» (из песни)

После окончания школы у меня не было сомнений в выборе будущего. Мой школьный товарищ, ставший мужем сестры Иры, Марченко Станислав Михайлович, приезжая на каникулы, своими рассказами о профессии горного инженера, необычной красивой формой, которую тогда носили студенты-горняки, а главное, повышенной стипендией в сравнении со студентами гуманитарных вузов, накрепко вселил в сознание, что это будет мой путь.

Замечу, что, несмотря на тяжелейшие годы, в которые проходило обучение, Первомайская средняя школа Тамбовской области дала глубокие знания. Даже в мыслях не возникало опасений за успех поступления в вуз.

Наши школьные годы… трудными были они. Школа была единственным источником знаний. Многие приходили на занятия часто голодные, полураздетые; в зимнюю стужу в приспособленных под классы помещениях дыханием отогревали чернила; тетради заменяли подшивки газет, в которые старались записать каждое слово учителя, особенно по предметам, по которым не было учебников.

Конечно, среди нас не могло быть места пай-мальчикам: были шаловливы, драчливы и даже бряцали между собой самодельным вооружением, которым в достатке снабжались из вагонов, увозящих с фронтов на переплавку разбитую технику. Таков был окружающий нас быт.

Но как понимали всё это наши учителя, переживающие такую же нужду. От рождения добрые, они знали, что для нашей учебы не обойтись без их требовательности. Часто вызывали на беседу перепуганных матерей нерадивых учеников; кроме радио, не имея других источников информации, после занятий в школе они спешили в библиотеки, чтобы почерпнуть нужное и пополнить институтские конспекты. Наши знания проверялись ежегодно. Уже в 4-м классе были экзамены по четырем предметам, а 7-й завершался сдачей одиннадцати.

Никто не протестовал, не возмущался перегрузкой детской психики. Может быть, этот ежегодный экзамен готовил нас к достойному восприятию экзаменов, которые каждому уготовила жизнь.

Но ведь не только школьная программа была заботой наших учителей. Думали и о физическом, патриотическом и духовном воспитании. Каких-либо возможностей для этого в школьной развалюхе не было, но стоило прослышать о том, что учительница немецкого языка Евгения Александровна Эберт будет проводить занятия по музыке, как к ней и полуразвалившемуся пианино выстроилась очередь девчонок и мальчишек. А сколько затаенных познаний о поэзии, о русской классике давали нам занятия в драматическом кружке у Варвары Павловны Гречишкиной! Героическую историю страны, не только в рамках школьной программы, мы усваивали от нашего директора Павла Дмитриевича Барабанова, прошедшего фронтовые дороги.

С моей супругой Людмилой Ивановной мы каждый год возвращаемся в родные пенаты, посещаем сельский погост, где покоятся родители, и низко кланяемся им и светлой памяти любимой учительницы по математике Антонины Ивановны Матюшиной. Стоя у этой могилы, мы добрые слова говорим всем вам, наши дорогие учителя – беззаветные труженики.

А по соседству, у могилы одноклассницы – Галины Константиновны Свиридовой, мы вспоминаем не только уважаемый труд её – пожизненного учителя новых поколений земляков, но и плеяду наших ушедших из жизни школьных товарищей, вместе с которыми мы познавали азы науки преодолевать, не сгибаясь и не предавая, каждую новую цель на жизненном пути.

В 1951 году я стал студентом Московского горного института. Он тогда носил имя И.В. Сталина, чем мы очень гордились. Дважды, маршируя перед Мавзолеем в рядах институтской колонны и распевая шахтерский марш: «Славься, шахтеров племя, славься, шахтерский труд! Мы обгоняем время – Сталин наш лучший друг…», я увидел его на трибуне живым. Не верилось, что наш Великий Сталин ростом был ниже своего окружения.

И, конечно, никто из нас не твердил, как заклинание: «Вот Он – источник наших бед!» Мы знали: «С Ним народ победил!»

В нашей студенческой семье не было изнеженных отпрысков. Все были равны: одни прошли дороги войны, другие познали страдания и нужду. Была у всех нас жажда знаний.

В те годы в Московском горном институте были сосредоточены ведущие ученые отрасли. С первых дней учебы нам давали не только глубокие знания по общим и специальным дисциплинам, но и внедрялось в сознание: стране нужно много угля, но только без крови.

Помню, в приемной ректора института, выдающегося ученого, ставшего впоследствии академиком Академии наук СССР, В.В. Ржевского на видном месте висела картина, на которой художник изобразил в забое обнаженного человека, на четвереньках тянущего корыто с углем. На шее у него был хомут, а между ног тянулась к корыту лямка. Так встарь из низкой лавы в откаточный штрек иногда спускали уголь. В шахтерской среде эта профессия называлась «мудотёр».

Не только этим, конечно, но нас повседневно убеждали в тяжести и опасности выбранной профессии. Студентам уже с начала обучения надо было два раза в год проходить практику на шахтах и угольных разрезах. Это были Подмосковье, Тульская, Челябинская области и, наконец, Кузбасс, ставший для меня впоследствии второй родиной. Я познавал профессии проходчика, электрослесаря, помощника машиниста экскаватора и гидромониторщика.

Последняя особенно запомнилась. И не только тем, что за два месяца я заработал громадные по тому времени деньги (осталось на житье в институте, и даже семье помог), но и тем, что только чудом остался в живых.

А было так. На угольном разрезе Краснобродский я тогда уже самостоятельно работал на месте гидромониторщика. На первый взгляд – ничего сложного: управляй стволом гидромонитора, не забывая, что перед тобой почти рядом, в 10 метрах, 15-метровая стена наносов, которую надо разрушить струей, вода которой унесет потом размельчённую породу в отвалы.

В одну из ночных смен, любуясь восходящим солнцем и неописуемой красотой окружающей природы, – а это отроги Горного Алтая, всем телом ощущал силу струи, бьющей из ствола (ей можно согнуть железнодорожный рельс). Пытался песней перекричать гул, похожий на раскаты грома, исходящий от мощных потоков воды и падающих с высоты пластов земли… И вдруг… я взлетаю к солнцу. Плюхнувшись в пульпу[3]3
  Пульпа – размытая водой горная масса.


[Закрыть], при этом лишь жесткими краями задетый пролетевшей надо мной струей, я какое-то время лежал в беспамятстве. Благо, сработала автоматика, и давление в мониторе спало, а ствол его лежал рядом со мной.

Выяснилось: крепление ствола из-за заводского дефекта обломилось, не выдержав давления, и меня, грудью упиравшегося в длинный рычаг управления (водило), как бейсбольной битой, подбросило ввысь. Благо, что это был не удар по телу, а бросок.

Я получил убедительный урок. Труд горняка не дает возможности расслабляться.

В студенческие годы я трижды приезжал в Кузбасс. На всю жизнь осталась в доброй памяти работа на Новосергеевском, Бачатском, Краснобродском угольных разрезах. Поэтому, когда после окончания института появилась возможность распределиться в Кемеровскую область, я не задумываясь выбрал её.

Как не вспомнить добрыми словами семью шахтеров шахты «Западная» и её угольного разреза, в которую с вниманием и заботой приняли меня. И хотя начальник шахты А.А. Бейкин всячески агитировал взять подземный участок, я попросился на место, которое уже освоил, – на угольный разрез. Так я стал горным мастером. Начал добывать уголь.

Эти годы отмечены бурным ростом экономической мощи Кузбасса. Во всех отраслях нужны были молодые, грамотные кадры. Хозяйственные и партийные органы, думаю, заметили мои способности и умение работать с людьми. Через год работы на шахте меня пригласил первый секретарь райкома партии А.С. Шаповалов.

Поинтересовавшись, как у меня складывается работа, как дела в семье, он неожиданно спросил:

– Как ты смотришь на перспективу своего роста? Да, мы знаем, что на хорошем счету на шахте, даже проект реконструкции разреза предложил, а комсомолия шахты избрала тебя в секретари.

Я ответил, что Владимир Васильевич Ржевский, ректор Московского горного института, дал мне наказ: «Через пару лет быть обязательно в аспирантуре института. Ты хорошо зарекомендовал себя, занимаясь наукой на кафедре открытых горных работ», – сказал он. Вот я теперь готовлюсь к сдаче экзаменов в аспирантуру, закончил Университет марксизма-ленинизма, – завершил я свою речь.

– Райком партии хотел бы предложить твою кандидатуру на пост первого секретаря райкома комсомола. Ты шахтер, район у нас шахтерский. Кому же, как не тебе, со знанием дела работать с молодежью?! Скоро у нас будет конференция, ты делегат. Не сомневаюсь, изберут. Впрягайся тогда!

На мои робкие отговорки, что в семье только что родился ребенок, жена, инженер-текстильщик, пока без работы, лишь спросил:

– А сколько ты сейчас получаешь со всеми начислениями?

Я ответил:

– Недавно получил отпускные. В среднем за месяц в году вышло около 3 тыс. рублей[4]4
  Эти суммы получали в стране до денежной реформы.


[Закрыть].

– Да, – задумался Александр Спиридонович. – А у первого секретаря райкома комсомола всего 870 руб. в месяц. Но ты написал заявление о вступлении в члены КПСС, – продолжил он, – вот это будет тебе первое партийное поручение.

Вот так в корне были изменены мои планы на жизнь! В 1957 году я был избран первым секретарем Куйбышевского райкома комсомола города Сталинска. Этим было положено начало моей работы в молодежном и спортивном движении страны.

Трудно пришлось привыкать к той мизерной зарплате. Думаю, жена никак не думала, что с первых шагов нашей совместной жизни мы – два инженера – окажемся в такой ситуации.

Она окончила Ленинградский текстильный институт. Получила профессию инженера-технолога по прядению и ткачеству. Ей бы поехать поближе к хлопку, а тут суровая Сибирь.

Оглядываясь в прошлое, я бесконечно благодарен Людмиле Ивановне за понимание, терпение, преданность. Никто нам не стелил ковровых дорожек в жизни. Жили в шахтерском общежитии, в квартире для нескольких семей с туалетом за десятки метров от дома. Каково это сибирской зимой? Да разве я об этом пишу?!

Это сейчас иные бойкие писаки с вожделением рассказывают о комсомольских лидерах тех лет как о развратниках или, в лучшем случае, как о приспособленцах. А мы работали, растили детей, были верны доверию людей. И ничего у нас не было, кроме работы и верных товарищей.

Вокруг райкома комсомола мы объединили молодых специалистов, понимая, что через мастеров смен, руководителей участков и бригад можем дойти до молодежи района. Создали отряды «легкой кавалерии» (позже они преобразовались в «комсомольский прожектор»). Первые рейды на шахтах показали, что мы на верном пути, – столько было обнаружено бесхозного добра в заброшенных выработках.

Нас поддержал управляющий угольным трестом П.П. Осокин. Он ввел в практику, что на еженедельные селекторные планерки с руководителями угольных предприятий приглашали секретаря райкома комсомола.

Часто на сетования, объяснения и просьбы он предоставлял слово мне. Я говорил: «На шахте такой-то в забое такого-то участка лежит заброшенный кабель, или рештаки, или крепежные стойки, или требуемый сейчас электромотор».

Далее следовал разнос управляющего. Он говорил в завершение: «По каждому факту, выявленному комсомольцами, разберитесь. На следующей планерке доложить. А предприятия, где выявились эти бесхозные богатства, я снимаю на неделю с материально-технического обеспечения. Используйте резервы! Комсомольцы указали на них!»

Это только один пример того, чем занимался райком комсомола. А сколько было таких дел и по другим направлениям.

В те годы в городе Сталинске началось строительство металлургического гиганта – Западно-Сибирского металлургического завода. В горкоме партии на собрании актива было сказано, что это строительство – дело всей страны, но для города оно первоочередное.

Поехали мы с членами бюро на Антоновскую площадку – место будущего строительства. На ней увидели пшеничные поля, размеченные табличками с наименованием будущих цехов: доменный, мартеновский, прокатный… Людей пока не было. Говорили, что молодежь со всей страны скоро будет прибывать.

Мы понимали, что и в районе будут молодые люди, желающие строить этот гигант. Начали работать в школах, на предприятиях и стройках.

Результат… Помимо отдельных добровольцев с предприятий ребята и девчата выпускных классов школ № 9 и № 47 района в полном составе пошли работать на Запсиб. Им мы вручили комсомольские путевки.

Наша активность, наши увлечения были на виду у молодежи, к нам присматривались старшие товарищи. Доверяя новое дело, часто давали возможность испытать себя в необычных условиях на конкретном поручении.

Лозунг «Кадры решают всё!» соответствовал продуманной системе работы с ними.

Неожиданно (во всяком случае, для меня), я был включен в состав делегации советской молодежи на VII Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который в 1959 году проходил в Вене. Об условиях, в которых разворачивались его мероприятия, свидетельствует хотя бы тот факт, что в городе на одних и тех же площадках работали фестивальные и антифестивальные комитеты.

Правительство Австрии и средства мирового капитала поддерживали деятельность антифестивальных сил. Были здесь и специальные агитаторы, и засланные девицы легкого поведения, и откровенные провокаторы, и жулики, пытавшиеся нажиться на волне антисоветизма.

Скажу откровенно, для всех нас это было серьёзной школой. Сколько по-настоящему боевых идейных схваток выдержал каждый. В нашей группе, к примеру, были, А. Власов – первый секретарь Иркутского обкома ВЛКСМ, ставший впоследствии Председателем Правительства РСФСР; К. Логачев – первый секретарь Удмуртского обкома ВЛКСМ, ставший Генконсулом в Загребе, и другие. Мы не только сдружились в ходе этой поездки, но и впоследствии поддерживали добрые рабочие отношения. Это была ещё одна проверка моей профпригодности как молодежного лидера.

Меня избирают вторым секретарем Кемеровского обкома комсомола, а затем приглашают в Москву в руководство отдела комсомольских органов ЦК ВЛКСМ, чтобы через год предложить комсомолу Кузбасса мою кандидатуру на пост первого секретаря обкома ВЛКСМ.

Комсомольская организация Кемеровской области была одной из ведущих в стране. Мне приходилось постоянно быть среди руководителей предприятий, хозяйств, в гуще молодежи: в угольном забое, у мартеновских печей, в заводских цехах, на стройках, животноводческих фермах. Все важнейшие стройки области, представляющие ведущие отрасли промышленности: угольную, химическую, металлургическую, цементную – были ударными комсомольскими – всесоюзными и областными. Нам надо было проследить за тем, как здесь организован труд и быт молодых людей, вести агитацию на стройки среди молодежи западных и центральных регионов страны, среди воинов, увольняющихся в запас. Мы строили спортивные площадки по месту жительства, особенно входившие тогда в моду детские хоккейные коробки, сельские дома культуры; заботились о развитии спортивных секций, художественной самодеятельности; привлекали в ряды своих сторонников молодых ученых, творческую интеллигенцию, молодых писателей.

В Кузбассе велось громадное строительство. И часто на многочисленных совещаниях, штабах и планерках остро поднимался вопрос нехватки цемента. Ведь везли его в Сибирь даже с берегов Черного моря. Чтобы не сдерживать строительство, не утонуть в потоке претензий, все понимали: нужно производить его на месте.

В 1960 году принимается решение о строительстве в области крупнейшего цементного завода. Его местом был избран город Топки, находящийся в транспортной доступности со всеми главными новостройками области.

Был, к сожалению, один недостаток – существующая инфраструктура этого небольшого города не в состоянии была обеспечить объем грандиозного строительства. С первых шагов руководство области искало возможность, чтобы создать на стройке дееспособный отряд строителей, встряхнуть рутину, а главное, довести до каждого особую важность этого объекта, И тогда по нашей инициативе ЦК ВЛКСМ объявил строительство Топкинского цементного завода Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.

Она становилась в ряд строек, над которыми шефствовал комсомол области и страны.

Это было знаменательное явление той ушедшей в прошлое бурной созидательной жизни страны.

Всесоюзная ударная комсомольская стройка становилась нравственным аккумулятором энтузиазма поколения, энергия которого питала ряды романтиков. Здесь по зову сердца со всех краев необъятной страны накапливались животворные силы представителей разных народов и национальностей, плененных масштабами цели – строительства гиганта индустрии, с сооружением которого становились могущественней и богаче не капиталы очередного олигарха, а родное Отечество.

И это были не искатели приключений, опьяненные жаждой больших заработков или легкой наживы; их не пугали трудности, невзгоды и разлука с родными и близкими. Стройка становилась скрепой многонациональной страны, вести с которой и о которой, одинаково радуя или огорчая, доходили и до семьи и друзей, живущих в селе Черноземья, и в горный аул и кишлак, и в поселок, затерявшийся в северной глухомани, и в столицу республики, края, области… – везде, откуда посланцы по комсомольской путевке трудились в неведомом краю. Вся страна была причастна к этому строительству. Люди следили за сроками пуска объектов, помогали не только ударным трудом тех, кто был связан с выполнением заказов для их возведения, но и гордостью и ответственностью коллективов, посланцы которых были в гуще этих событий.

Здесь ковалась дружба народов, проходили проверку и закалялись характеры тысяч молодых людей, для которых коллектив товарищей-строителей на всю жизнь оставался несокрушимым фундаментом, заложенным под несгибаемую волю личных судеб и судьбы народа.

Ныне настали такие времена, когда ударные комсомольские стройки одна за одной отмечают юбилеи.

Спасибо тем, кто помнит эти даты и собирает тех, кто прошел эту школу мужания!

Поражаюсь этим собраниям! На них приходят поседевшие, перенесшие всяческие болезни и трудности семидесяти– и восьмидесятилетние ветераны. Они, как святыню, сохранили энергию молодости: у них горят глаза, дрожит голос от нахлынувших чувств и песен молодости. Они часто выглядят моложе своих поблекших и безразличных от сидения у экранов внучат. Даже прожив тяжелые годы жизни, они гордо сохранили свою убежденность, свою несгибаемость!

Но вернемся к Топкинскому цементному заводу.

Комсомольскому штабу, который был создан на строительстве, приходилось вникать в решение многих вопросов одновременно: агитировать молодежь из других областей и из армии для пополнения рядов строителей – вручать комсомольские путевки и размещать прибывших, чаще всего в палатках; строить общежитие, столовую, магазины, клуб, школу, детский сад. Надо было ещё наладить обучение новичков новым профессиям, организовать ударный труд. Летом с началом студенческих каникул на берегу таёжной речки с символическим названием Боец мы открывали студенческий строительный лагерь, состоящий из ребят кемеровских вузов.

Благо, что это строительство располагалось в пределах полутора часов езды от областного центра, и мне часто удавалось вырваться на стройку, встретиться с молодежью на объектах, узнать о нуждах. А вечером у костра подводили итоги трудовых недель, слушали рассказы о жизни, планах и бедах. Здесь под бренчание гитары задушевно звучали песни, читались стихи – раскрывалась суть этих ребят, прибывших по зову сердца с бескрайних просторов страны. Запомнились на всю жизнь и тревожные песни нашей молодости, и то, как, краснея от смущения, читал свое заветное молодой паренёк с Тамбовщины: «Мне бы очень хотелось вступить в комсомол на какой-нибудь стройке: в землянке, в палатке…»

А наутро – все на работу: кто на стройку, а я, в зависимости от сложности поставленных в течение дня вопросов, направлялся или к руководству стройки, или в областные организации.

Обо всем этом напомнили мне ностальгические воспоминания Виктора Симоненко – секретаря комсомольской организации строителей Топкинского цементного завода. Он стал потом начальником строительства этого завода.

Удивительный жизненный путь! Вместе с сотнями энтузиастов с первого ковша экскаватора в 1961 году до первых тонн цемента в 1966 году они построили этот гигант строительной индустрии.

Можно смело сказать, что прочностью топкинского цемента теперь измеряют устойчивость и крепость растущего Кузбасса.

С особой благодарностью я вспоминаю наших старших партийных товарищей С.М. Пилипца, Л.И. Лубенникова, З.В. Кузьмину, В.И. Залужного, В.И. Ситникова, Л.Ф. Попова, Н.С. Поренченко и многих других руководителей обкома, городов и районов области. Они верили нам, помогали, поддерживали.

Отдельно хотелось бы сказать об А.Ф. Ештокине – первом секретаре обкома партии. Общение с ним было поучительным. Вера в людей, доверие к товарищам по работе, умение поддержать инициативных, творческих людей, забота о росте новых поколений ярко проявлялись в стиле работы этого обаятельного и мудрого руководителя.

И это было не показное похлопывание по плечу, не беспокойство лишь о том, чтобы среди строк докладов и выступлений было сказано доброе слово о молодом поколении, – это была проверка делами.

Меня избирают в состав бюро обкома партии. А это, помимо ответственности и науки, которое давало участие в каждом заседании, делало меня в глазах партийного и хозяйственного руководства представителем главного органа управления области. На встречах с молодежью накапливалось немало вопросов, и для решения их я был вхож к руководителям самого высокого ранга; мне была доступна закрытая информация о жизни области и страны.

Всякое случалось в работе. Как-то в обком партии поступила жалоба от председателя одного из колхозов на меня как руководителя областной комсомольской организации. Он писал, что я потворствую хапугам. Обком комсомола, мол, прислал студенческий строительный отряд для возведения коровника, и эти ребята за полтора месяца работы содрали с колхоза громадную сумму по тем временам – 30 тыс. рублей.

Вопрос включался в повестку дня бюро обкома партии. Для товарищей из сельского отдела обкома всё было ясно: грабёж колхоза! И в этом повинен обком комсомола.

Афанасий Федорович пригласил меня.

– Что ты скажешь на эту жалобу?

Я объяснил:

– Это студенты Сибирского металлургического института. Их бригаду знаю хорошо – встречался на ударной комсомольской стройке Томь-Усинской ГРЭС. Руководство строительства их очень хвалило: самоотверженные, дружные, веселые, работают от зари до зари. «Побольше бы нам таких», – говорили они.

– А что касается этой жалобы?

– Председатель колхоза ещё весной просил нас прислать хорошую бригаду, чтобы в течение лета построить коровник. «Правление колхоза утвердило проект, смету, есть все необходимые материалы, но, представляешь, – говорил он, – не могу племенное стадо на зиму оставить без крыши».

А я поясняю:

– Да, мы виноваты, что поставили перед студентами только одну цель – построить коровник до сентября, но не предупредили, чтобы работали, не нарушая КЗОТ. Их норма была 12–14 часов в день без выходных и перекуров. Оплатили строго по смете. Вышло по 500 руб. на каждого. (А это был месячный оклад областного руководителя самого высокого ранга!)