Текст книги "Целинный разлом. Повесть"

На полках с радиолами был широкий выбор. Тут и «Дружба», и «Рекорды» разных размеров и цветов.

– Смотри, какая красивая радиола! «Рекорд – 53М». И стоит, как «Рубин» – 160 рублей.

– А шо? Покупка тоже богатая! И на пластинки хватит!

В отделе пластинок оживление. Девушка подвезла тележку с новой партией пластинок и её тут же окружила пёстрая толпа.

– Зыкина есть? А Эдита Пьеха? Майечку Кристалинскую можно?

– А Кобзон есть? Ребята! Марию Мордасову подвезли! Частушки!

Гриша успел взять Лидию Русланову «Степь, да степь, кругом», Евгения Беляева «Соловьи», Юрия Гуляева «Фигаро», Николая Сличенко «Романсы», Изабеллу Юрьеву «Если можешь-прости» и Нину Пантелееву «Сапожки русские». И, о, удача! Успел выхватить из тележки Клавдию Шульженко с «Синим платочком». Долгоиграющую! Таких пластинок он ещё не видел.

– Иван, бери другие пластинки, чтобы не повторяться.

– Да я ж и хочу! Давай я буду кричать, а ты говори: брать или не брать. Ольга Воронец «Калинка»! Брать? Добре. Мария Мордасова «Частушки, припевки». Бачу, брать! Кобзона? Цеж наш земляк! Якись Людмила Лядова. Шо? Сменить на Хиля? А вот Гелена Великанова! Я цю певицу слухав! Гарно спивает! Шо, хватить? Да, иду!

Уже на выходе из универмага их догнал худощавый, озирающийся по сторонам парень.

Извините, я вижу, пластинками интересуетесь? Могу уступить Марка Бернеса с «Темной ночью» и «Мишкой Одесситом», почти новая. Свояк ещё в прошлом году привёз две из Одессы. Зачем мне две? Доброго вам здоровьица, слушайте в удовольствие.

– И вам не хворать, – Гриша эту пластинку, оглянувшись, сразу засунул под китель.

– Такси! Такси! – сзади друзей догнала машина с шашечками, – Вам куда, граждане? Беру недорого – лечу, как птица! На вокзал? Рубль. Почти бесплатно.

Домчались быстро. До поезда ещё два часа. Жарко.

– У мэнэ така мысля, шо трэба охолонуть, – тихо начал беседу Иван, когда друзья устроились в зале ожидания.

– И пиво в буфете ждёт, чтобы «ополоснуть» покупки, – подхватил Гриша.

– И землячка вона сидить, нехай побачит за нашими коробками.

– И гроши до дому идти не хотят!

…Вторая кружка пива вернула хмель «на место» и жизнь потекла в нужном направлении.

– Мы правильно сделали, что пластинки разные взяли, будем меняться. Тебе какие артисты нравятся?

– Мэни? – Иван поднял глаза к потолку и выдержал паузу, – а, хто «Валенки» и «Катюшу» спиваеть?

– Лидия Русланова.

– Вот, вота. Вона мне шибко нравиться. И Мордасова. И та, шо романсы спивает. Имя у ее мудрёное. Як?

– Изабелла Юрьева.

– Точно, вона. А ещё я наших люблю, Кобзона и Леонида Утесова. Помнишь: «Я одессит Мишка, ты это знаешь…».

– Ну, наши ещё Клавдия Шульженко и Гурченко, что в «Карнавальной ночи» играет. А Юрий Гуляев, тот совсем наш, из Сталино. Как он поет «Фигаро»! Душа разрывается.

– А, вот, шо Гриша було у выхода из магазина? И той, мужик, шо пид фуражку ховался, и ты пластинку сразу сховал. Ну, Марк Бернес. Ну и шо? «Тёмную ночь» и «Песню фронтового шофера» вси знають и поють. Я бачил, давно ещё, фильм «Шахтеры». Вин там шпиона грае. Може уже шпионом стал?

Гриша огляделся по сторонам и, убедившись, что никто не слушает их разговор, придвинулся ближе к Ивану.

– В прошлом году, если я не забыл, в сентябре, или октябре, мы на партийном собрании обсуждали статью в «Правде». Называлась она вроде, как «Пошлость в искусстве» или что-то в этом роде. Так вот он как будто в немилость попал в Москве. В той статье Бернеса обвинили в подыгрывании дурным вкусам в музыке, в пропаганде пошлого ресторанного пения. А в «Комсомольской правде» так вообще в заносчивости, хамстве и покушении на жизнь органов власти. Я долго этому верил, пока, приехавший в гости товарищ-сослуживец» не рассказал мне историю. Только давай, Ваня, договоримся – язык на замок, – Гриша ещё ближе придвинулся к Ивану, – слушай, но забудь. Хрущев присутствовал на концерте в Москве, где пел Марк Бернес. После исполнения песен зал начал кричать «Бис! Бис!» – это значит «Ещё! Ещё!» Повторить! Повторить». Бернес поклонился, ушёл со сцены и не вернулся. Хрущев тогда громко сказал: «Иш ты, не может спеть лишнюю песню!». После этого статья и вышла. А ещё говорят, что Бернес ухаживал за Изольдой Извицкой, знаменитой актрисой. Так вот, за ней начал ухаживать и зять Хрущева – Алексей Аджубей, главный редактор «Комсомольской Правды». Ухаживания Аджубея, Извицкая отвергла, за что хрущеский зятёк затаил на Бернеса злобу. Тут и случай подвернулся. Ехал Бернес с Извицкой, на своей «волге», по Дзержинке в Москве и превысил скорость. Это заметил постовой милиционер и попытался их остановить. Бернес не остановился. Больше того, когда милиционер заскочил к нему на капот, он таскал его вокруг памятника.

– Шо то брешеть твой друг. Его бы посадили за такое.

– Ничего он не брешет. Я сам читал статью «Звезда на «Волге» в «Комсомольской Правде». Наверно, Аджубей и заказал эту статью, чтобы отомстить за неудачную любовь. Теперь Марк Бернес в опале. Фильмов нет, пластинок нет. Даже по радио его не слышно. Вот такая история. Хочешь, верь, хочешь, проверь, но лучше забудь от греха подальше. Пошли, скоро наш поезд объявят, нам ещё коробки до перрона тащить…

…А дома ждали телевизор! Радис переставил тумбочку, чтобы с кровати было удобно смотреть всей семьёй. Мать постелила узорчатую салфетку. Борька с Валеркой по очереди мели полы мокрым веником. Любочка барабанила по кроватке.

– Яки вы молодцы! Половики вытряхните во дворе. Радиска! Поглядай за Любой, бо я на кухню пийду. Пора ужин разогреть, скоро папка прииде.

– Мам! А чо Борька веник не дае? Моя очередь, хай вин половики трясе.

– Борька, ты же постарше. Иди во двор, а Валерик здесь законче. Морока мне с вами.

– Ну-ка цыц, пацанва! Что вам мать сказала? А то я встану!

В сенях заскрипело, послышал звон упавшего тазика, распахнулась дверь и в переднюю выдвинулась большая коробка. За ней вкатился велосипед с привязанной к рулю авоськой. И только потом появился запыхавшийся Гриша.

– Мамка! Батя «прибыли», – Радис подхватил коробку с велосипедом и, посмотрев на отца, расхохотался, – Батя! Чи милиция за тобой гналась?

Выскочившая из кухни Феня, обомлев, присела на табуретку. Посмотреть было на что. Китель держался на одной пуговице. Из под кителя выглядывал пакет. Фуражка сдвинута набок. Под мышкой прижат ещё один пакет. Карманы на галифе раздуты, как шарики на первомайской демонстрации. Но самое главное – это голубые, невинные глаза! Фенька давно приметила, что у Гриши в жизни коричневые зрачки. Но стоит выпить чего-нибудь «покрепче», зрачки становятся голубыми, а глаза добрыми. «Как такого поругаешь?».

Гриша, переводя дыхание, виновато смотрел на Феню: «Скалки в руках нет! Значит будем договариваться!».

– Борька! Прими у отца пакеты. Радис, сними с велосипеда сетку, бо на пол упаде! – Феня медленно подошла к мужу, заглянула в его бездонные «голубые глаза», поправила фуражку, застегнула китель, – Ладно. Я всё бачу! Ничого по дороге не потерял, охфицер?

Борька вытащил из пакета пластинку и прочитал: «Марк Бернес «Тёмная ночь». Борька ещё в пять лет научился читать и теперь всё на чём, что – либо написано, читал всем вслух, ожидая похвалы.

– Папка? А шо, пластинки по телевизору тоже будут показывать?

Отец промолчал, оттягивая момент самого главного разговора.

– Может, сначала поужинаем? Феня, как ты считаешь? Дети! Там в авоське петушки. Налетай! Феня! Это тебе, – Гриша медленно вытащил из кармана галифе цветастую газовую косынку и повесил Фене на плечо, – Радис? Как тебе наша мама?

– Мама у нас красавица! – Радис уже вытаскивал из коробки ящик, – Что-то на телевизор не похож. Съёмный экран наверное в коробке.

– Рекорд – 53 Мэ, – Борька не уступал свое первенство в чтении, – Радиола. Радис? Радиола, це телевизер, чи радио?

– А где телевизор? – Радис уже понял в чём дело, – Батя, у нас похожий в клубе стоит, для танцев. Клёво играет! А, что, телевизоров не было?

– Не было, дети. Сказали, что вчера разобрали и только в понедельник подвезут. Я и подумал: «Успеем еще телевизор насмотреться». Да и говорят для глаз плохо. Вы ж не сможете, как в инструкции написано: «Детям не более полтора часа в день!». А здесь и граммофон и радио. И глаза не портить. И музыку, хоть до утра слушать можно. Правильно я решил, Феня? – Гриша не смог посмотреть ей прямо в глаза: «Поймет, что соврал!».

– Ладно. Нехай радиола. Цей телевизер будет тильки рябить.

Валерка крутился возле велосипеда.

– Борька! Научишь меня кататься? Я тоже хочу. Смотри, тут звонок звенит. Здорово!

– Весипед! – Любочка, наконец-то оторвалось от своего петушка, – хосю весипед!

Радиска установил радиолу на тумбочку, натянул антенну на оконный карниз, и уже через минуту зычным голосом Марии Мордасовой по бараку «понеслись» задорные частушки.

– Гриша! У меня всё стынет. Переодевайся и сходи за Иваном и Валей. Заслужили.

В этот вечер все плясали. И Борька с Валериком. И Иван с Валюхой. И Гриша с Феней. И Любочка со сладким петушком в руке…

Велосипед Борьке не понравился. Нет, он красивый, блестящий. И звонок звонко звенит. Но ноги до педалей не достают. Борька пробовал «под рамку» кататься, но на третий день упал и поранил ногу. Мать велосипед забрала и повесила на стенку в сенях: «Подрасти трохи! Скоро в школу. Как пораненный пийдешь?».

А вот школа понравилась. Особенно первый день. Борьку посадили за одну парту с Кларой, двоюродной сестрёнкой. Её семья; дядя Бари, тётя Надия и ещё одна сестрёнка Альфия, приехали недавно из Казани и поселились рядом в бараке. Тётя Надия папина сестра. Как она красиво поёт. Заслуженная артистка Татарской ССР. Она сама рассказывала! Поёт, как Нина Пантелеева из той пластинки: «Ах! Сапожки русские!»

И учительница понравилась – Зоя Александровна. Борька, до сих пор, помнит её слова.

– Здравствуйте дети! Я ваша первая учительница. Зовут меня Зоя Александровна. Я научу вас писать, читать, считать и думать. Я помогу вам научиться совершать правильные поступки, уважать старших и любить свою Родину. Но в первую очередь будем учиться уважать тех, кто сейчас рядом с вами. А для этого нужно познакомиться.

Когда очередь дошла до Борьки он выпалил:

– Борис Сафин. Семь лет! А я умею читать! Я уже прочитал все книжки дома. И «Приключение Незнайки» и «Чиполлино». И про царя Султана. И считать умею до ста!

– Молодец Борис. Только хвалиться не лучшая черта человека.

– Хвальбун! – раздалось с задней парты. Послышались смешки.

– Если ты, что-то делаешь лучше других, то помоги им своим умением. Договорились?

Борька понял, что сказал, что-то не так и, кивнув, затих.

– Не бойся, я с тобой, – Клара на голову была выше Борьки и, наверное, всех в классе.

А потом, после экскурсии по школе, всех повели в столовую и напоили вкусным компотом из абрикосов.

Дома, прибежав со школы, Борька усадил перед собой Маму, Валерку и Любочку и, два часа, рассказывал им про школу. Валерка, открыв рот, слушал об огромных досках, где можно без опаски рисовать мелом. Про страшные чучела и скелет за стеклом. Про большую деревянную землю, которая крутилась сама по себе. Особенно понравилось про космос. Оказывается космос – это небо в звездах. И там летает такая маленькая коробочка и пикает: «Пик. Пик! Пик!». Любочка сначала внимательно слушала, как Борька размахивает руками, а потом тихо уснула. Так и проспала Борькины истории.

– Брешешь! – мать еле-еле остановила Борьку, – стильки за два часа не бывае. Фантазёр ты, сынка. Ох и фантазёр! Но, що понравилось у школе, это хорошо. Будешь мэнэ учить.

– И меня! И меня Борька, – закричал Валерик и, разбудил Любочку.

– И мне! И мне, – не понимая, что за шум, потребовала Любочка, оторвавшись от теплой подушки…

…Стаханов слово своё сдержал. На шахте зачитали приказ о передаче шахты 20—20бис в трест «Чистяковантрацит» и строительстве посёлка для шахтёров. В середине сентября на пустыре, возле полустанка, появились штабеля стройматериалов. Начальник шахты Назаренко дал распоряжение профкому подготовить список первоочередников. Гриша приятно был удивлен, что в списке третьим значился «Сафин – начальник смены, дом №3, многодетная семья».

«Это Фене нужно сказать спасибо. Без неё многодетной семьи бы не получилось» – подумал Гриша, – да и я, конечно, молодец!

Дома строили быстро. Такие домики у Борьки с Валеркой в игрушках. Берёшь стену, раз! Берешь другую, два! Крышу с трубой, три! И дом готов. Когда поставили крышу, Гриша повёл Феню посмотреть на новое жильё.

– Полы покрасим, бо я устала ти доски драть, – Фенька придирчиво осматривала двери, окна, потолок, – в субботу прийду, окна паклей трэба пройти. Скоро морозы прийдуть.

– Иван нашёл печника. Как прораб разрешит, будем грубу ставить. А заселение на октябрьские праздники обещают.

Новоселье праздновали два дня. Сначала собрались в доме у Ивана с Валей, а на второй день у Гриши с Феней. Дома получились тёплые! Дети забрались на лежанку и наблюдали, как взрослые пели и плясали. Гриша не выпускал из рук гармошку. Дядя Бари выделывал своими длинными ногами смешные «Кренделя». Тётя Надя пела татарские народные песни. Валя с Феней спели свою любимую «Ты ж мэнэ пидманула. Ты ж мэнэ подвела, Ты ж мэнэ молодого, с ума – разума свела!». Когда Иван с Гришей затянули свою «Тёмную ночь» дети уже сладко похрапывали на тёплой печке…

…Декабрь порадовал снегом! Для всех нашлось занятие. Радис, после школы, брал лыжи и уходил с ребятами на террикон. Борька с Валеркой на санках, до темноты, катались в овраге за домом, пока мать не погонит веником домой. Любочка ковырялась лопаточкой у порога. Хороша зима в Донбассе! Чистая, мягкая, снежная. Не гоняет ветер угольную пыль по улицам и переулкам. Терриконы надёжно укрыты белоснежной шубой, сверкающей на солнце! Феня вытащила из дома и разложила половички на белой снежной скатерти: «Пусть освежатся!». Только Грише как то не по себе. Свежий воздух «холодит грудь», не дает свободно дышать, отдаётся кашлем. Феня давно заметила, что всё чаще и чаще приходит Гриша уставшим с работы. Сядет, отдышится, и только потом начинает свой разговор.

– Тоби в клинику трэба сходить, Гриша. Боюсь я за тэбэ. Може рана на лёгком проснулась? И ти пятна, що на ногах я бачу. Сходи, не пугай мэнэ и детей.

– Хорошо Феня. Сейчас на шахте аврал. Конец года. Вот встретим новый 1960 год и схожу. Посмотрю, что там мешает мне? У нас на работе профосмотр намечается, врачи с Чистяково приедут. Вот я и покажусь.

…Новый год – семейный праздник! Поэтому решили никуда не ходить и никого не звать! Феня металась от кухни к залу, от зала к кухне. Гриша ещё на работе. Радис, как всегда, где-то со своими сверстниками всё никак не расстанется. Борька с Валеркой наряжают ёлку – нужно следить, чтобы не уронили. Только Любочка молодец! Заворожено выглядывает из своей «крепости» на зелёное нарядное чудо. «Какие смышленые у меня дети! – Феня, на минутку, задержалась, – устрою я сегодня им сюрприз!».

Да, фантазии у Борьки и Валерика не занимать. Перевернули табуретку, обвязали простынёй, вставили ёлку, перетянули бечёвкой и, «вот она нарядная на праздник к нам пришла!». Наряд мастерили всей семьёй. Борька пожертвовал своей цветной бумагой, из которой сделали разноцветные флажки и звёздочки. Из картонок вырезали фигурки и наклеили обертки от конфет. В некоторые обёртки завернули бумажки от газет и получилось, как будто настоящие конфеты качаются на зелённых иголках. На ветки набросали кусочки ваты и обсыпали «блестинками» от шоколадных конфет. Несколько краснобоких яблок придали торжественность и аромат. А корона с блестками на голове Любочки придала празднику загадочность и ожидание чуда! И уже через мгновение чудо свершилось! Распахнулась дверь и на пороге появился… Да, это он! С красными щеками от мороза, с заснеженной шапкой и белым сугробом на плечах, со сверкающей улыбкой и авоськой, полной оранжевыми шариками.

– Папка! Папка пришёл!

– Плисол! Плисол! – «принцесса» с осторожностью приблизилась к авоське.

– Я знаю! Я знаю! Это мандарины! Это же мандарины? Я угадал, папка? – Борька опять загордился своими познаниями, но всё же засомневался, – папка, это же не яблоки?

– Это, дети, от солнышка подарок! И Деда Мороза! – Гриша уверенно и горделиво глянул своими совершенно трезвыми глазами на Феню, – и от профкома шахты 20—20 бис. «Не голубые! – подумала Феня, – ну и хорошо, что не голубые!»

– Ну и где того Радиса черти носят? Нияк с той Наташей не распрощается? Скоро семь часов, а мы ещё стол не украсили, – Феня забрала у Гриши авоську и направилась на кухню, – сховаю от греха подальше, бо до стола не доживуть.

– А вот и я! – в комнату влетел взъерошенный Радис, – а чем так вкусно пахнет?

– Мандаринами! Папка мандарины от деда мороза принёс! – Валерка заплясал перед старшим братом, проверяя на слух новое, необычное название.

– Мандалины! – уверенно подтвердила «принцесса», как будто в той, сказочной жизни, её кормили только оранжевыми, сладкими мандаринами.

К столу все сели нарядные. Гриша надел свою любимую жёлтую рубашку и выглядел, как большой цыплёнок. Радис присел, рядом с отцом, в новом свитере с квадратиками на груди. Валерка нацепил костюм зайчика и размахивал во все стороны длинными белыми ушами. Борька отказался надевать зайчика и сел в матросском костюмчике, в котором выступал на школьном концерте. Любочка, в костюме снежинки из тюля, наотрез отказалась снимать корону. Королева снежинок! Феня, в голубом платье и блестящими кудрями, в цветастом переднике, возилась на кухне. Так и вышла к столу, забыв снять передник.

А стол получился богатым! Картошечка, политая слегка прижаренной цибулькой, дымилась у края стола. Селёдка удивленно смотрела на Борьку своими закруглёнными глазами. Винегрет раздулся на своей горке, по – хозяйски осматривая, застывшие в ожидании, закуски. А, что закуски? Они, не торопясь, выстроились в очередь вокруг пустого, посреди стола, места, куда скоро прибудет «КОРОЛЬ» стола! Повелитель всех этих тарелочек с салом, колбаской и сыром. Только сметана может смягчить его пылкий жар!

– Хлопцы! Мужики! Я иду! – из кухни выплыло большое блюдо и бесцеремонно разместилось посередине стола. Зелёный лук почтительно склонил свои перья. Даже горчица всплакнула от умиления! – Налетай! Варэники с картошечкой и шкварками! К вам с приветом – варэники с секретом!

– Мандалины хосю! – вареники от возмущения расползлись по блюду.

– Ну-ка цыц! – Гриша сглотнул слюну, – насыпай Феня!

– Кому попадётся секрет, тот расскажет куплет! – Феня, раскладывая вареники по тарелкам, хитро подмигнула Радиске.

Первый «сюрприз» попался Валерику.

– Мама! У меня морковка в варенике! Мне загадывать желание?

– Да! И, щоб оно сбулось, тоби трэба рассказать стишок или що нибудь ещё.

– Стишок! – Валерик залез на табуретку и потрепал хвостик:

 
– Зайку бросила хозяйка,
под дождем остался зайка.
С лужи выбраться не смог,
весь до ниточки промок!
 

Все бурно зааплодировали и Валерка, от гордости, чуть не свалился с табуретки.

Второй секрет нашла Любочка: в варенике оказался творог, вместо картошки.

– А Любочка расскажет тоже стишок. Какой стишок расскажет Любочка? – Феня поставила «принцессу» на табуретку и поправила корону, – давай вместе «Уронили Мишку…

 
– Улонили Миску на поль!
Отолвали Миске лапу!
 

Любочка выставила вперед руку, внимательно посмотрела на неё и, забыла, как дальше.

 
«Всё равно его не брошу! – подсказал Борька.
– потому… он холосый!
 

– Умница! Молодец! Загадывай желание, и оно обязательно сбудется.

– Мандалины хосю! – «королева снежинок» посмотрела на дверь кухни, ожидая, что сейчас оттуда «прискочат» мандарины.

– Они спорят «Кто из них слаще?» – Радис вскочил со стула, – пойду, потороплю.

Через мгновение из кухни выкатился пузатенький мандаринчик и застыл возле табуретки. Любочка сделала такие глаза, что плечики у снежинки подпрыгнули до самых ушей.

– Куда? – Гриша поймал, падающую с табурета дочурку, – у тебя ещё крылья не выросли, бабочка, – вытертый о скатерть мандаринчик спрятался в Любином карманчике.

Борька доедал уже третий вареник, а секрета всё нет. «Неужели я съел секрет и не заметил?» – Борька надкусил четвёртый вареник, и улыбка расползлась до самых ушей.

– Мам! А кусочек бублика в варенике это секрет, или Любочка забросила? Я видел, когда она бублик грызла.

– Як это в варэник бублик закинуть? Это самый настоящий секрет! Загадывай желание!

– Моё желание тоже секрет! А вам я станцую матросский танец «Яблочко».

Радис подал отцу гармонь, и полилась зажигательная мелодия. Борька, то ходил по кругу с раскрытыми руками, то приседал, выбрасывая ногу вперёд. Особенно красиво получалось у него, когда он закидывал поочередно руки за голову. Правда, пару раз, нечаянно сбил бескозырку с головы, но этого никто «не заметил».

Грише попались сразу два вареника с секретами, и ему пришлось, сначала сыграть свои любимые «Амурские волны», а затем, по желанию Радиса, сыграть «Светит месяц, светит ясный». Борька с Валеркой взялись танцевать вальс, но только всех рассмешили. Сначала Валерка наступил Борьке на ногу и получил подзатыльник. Потом Борька наступил Валерке на ногу, за что Валерка укусил Борьку за ногу. После небольшой потасовки и вмешательства Радиса они помирились, и танец закончили «Без потерь».

– Я не понял! Может и третий секрет к моей тарелке прилип? – Гриша остановился взглядом то на Фене, то на Радисе.

– Ну, что – ты, батя! У нас всё по честному, – Радис развёл руками и хитро улыбнулся матери, – так, что готовься «Катюшу» играть! А потом пластинки включим…

Когда пробили куранты, дети уже спали. Радис помог собрать посуду со стола и тоже пошёл спать. Гриша и Феня до трех часов просидели на кухне. Вспомнили тяжелые времена и счастливые дни.

– Спасибо тебе Феня за всё. Помнишь, как ты на телегу запрыгнула, когда я Радиску забирал? Испугался я тогда, скажу честно. Как оно всё будет у нас? Пока ехали, голову себе сломал. Но от тебя такое тепло лилось, что я успокоился. Хорошо мне с тобой! Двенадцать счастливых лет ты мне подарила! И дети тебя любят. Давай выпьем, чтобы чёрные тучи обходили наш дом стороной.

– А що я? Без тэбэ ничого бы не було. Ты у мэнэ защита, як та скала. Возвернуть ту телегу, я бы снова запрыгнула. Женское сердце не обманешь! Судьба нам свой век доживать. Тильки не хворай, бо я без тэбэ жизни не вижу. Ты выпей, мне посуду ще домывать…

…Профилактический осмотр шахтёров прошёл организовано. Рентген, кровь, давление и ещё какие – то процедуры закончили до обеда и, к вечеру, все были уже дома. Гриша прошёл осмотр вместе со своей сменой. Врач заметил тёмные точки и язвочки на ногах, но ничего не сказал, только покачал головой. «Пронесло» – с облегчением вздохнул Гриша, когда автобус остановился у шахты. Не пронесло! Через неделю позвонили с Чистяково и попросили Гришу, и еще трёх шахтёров, заехать в поликлинику.

– Ты ж казав, що всё нормально? – Феня провожала мужа в тревоге, – може мазь яку выпишуть? Ты не шути Гриша, делай, як врачи кажуть. И рану свою хорошо побачь. У мэнэ сирдце не на мисте. Щось болить.

– Обещаю, всё послушаю. И лекарства, что врач скажет, куплю. Но думаю, что обойдется. На войне и не такое терпели. К вечеру буду дома, ты борщ обещала, приеду голодным.

Вечером, дремля в автобусе, Гриша ещё и ещё прокручивал в голове разговор с терапевтом. «Не может такого быть! Может всё-таки ошибся врач? Как я это всё скажу Фене? – у Гриши только от этой мысли закружилась голова, – что он ещё там говорил?»:

– Глимхан Мусалимович! Я хотел бы, чтобы вы послушали меня спокойно, без паники. Вы не первый, вы и не последний. Каждый пятый шахтер, увы, сталкивается с этой проблемой. Попробую объяснить вам простым языком. У вас, на шахте, установлены вентиляционные системы. Не вам объяснять, зачем они установлены. Сколько раз вы их разбираете и очищаете? Каждые три месяца? А вы видели, как изнашиваются лопасти вентиляторов? Так вот очищающие системы легких шахтёра тоже перестают справляться с этой задачей. Как правило, это проявляется уже через десять-пятнадцать лет работы. Вы сколько лет в шахте? Четырнадцать будет? Вот и я, когда изучал вашу рентгенографию, об этом подумал. На снимке ясно просматриваются локальные очаги угольной пигментации в виде «антрацитовых пятен». Вот поглядите! Отсюда отдышка, страдает сердце. Сердце не справляется с оттоком венозной крови от органов, что приводит к застойным явлениям, расширению вен. Особенно нижних конечностей. Когда я осматривал ваши ноги, я уже тогда предполагал, что покажет рентген. После анализа ваших результатов осмотра мы пришли к выводу, что налицо такая нехорошая болезнь, как Антракоз – поражение легких от угольной пыли, а точнее от двуокиси кремния, который присутствует только в антрацитовых углях. Ситуация усугубляется Антракозом кожи.

– Доктор! Я вас понял. От этой болячки мне не уйти. Выпишите мне лекарства, я обещаю принимать, как напишите. Думал, обойдется. Теперь понимаю – не обойдётся.

– Вы, Глимхан Мусалимович, дослушайте, что я вам скажу. У Антракоза три стадии развития, то есть три степени. Первая стадия вынуждает нас переводить шахтера наверх, на другую работу, не связанную с угольной пылью. Третья стадия – инвалидность, требующая длительного, дорогостоящего лечения в стационарных клиниках. У вас мы определили вторую стадию. Это значит, что вам необходимо сменить не только профессию, но и климат. Лёгкие постепенно восстановят свою очищающую функцию только в жарком климате, с хорошими экологическими условиями. Например, центральная часть крымского полуострова. Хорошо подойдет вам климат Западного Казахстана или восточная часть Саратовской области. И категорически бросить курить!

– Доктор! А если я переведусь наверх и буду принимать ваши лекарства? А потом ещё проверюсь. Вдруг лёгкие справятся?

– Дорогой вы мой человек! Думаете, я не заметил, что у вас дырка в легких? Вы хотите её разбудить? Тогда ни одна клиника вам уже не поможет. Только смена климата и регулярный приём препаратов, что я вам написал. Заключение врачебной комиссии мы направим вашему руководству, получите его там. И успокойтесь – не всё ещё потеряно. Люди живут везде! И не пытайтесь закрепляться в городах. Только свежий воздух и никакой влажности. Предлагаю вам подумать о целине. Там уж точно воздух свежий!

«Да, ситуация. Вот тебе и техника безопасности! Вот тебе и охрана труда. Сам учил шахтеров не расставаться с респиратором, а себя не сберёг, – Гриша представил свою работу в этой пластиковой „дуре“, как прозвали респиратор шахтёры. Я уже пытался так работать. В жаркую погоду пот заливает глаза, да ещё нужно разговаривать, командовать. Бред!»

…К удивлению Гриши, Фенька выслушала, мужа, молча, только сжатые губы выдавали её напряжение. К концу второго дня Фенька присела тихонечко рядышком, прижалась к плечу Гриши, и уверенно произнесла: «Едем! Тильки я к маме съезжу. Попрощаюсь».

…Алексей Терентьевич! Вызывали? – Гриша застал начальника участка за изучением бумаг.

– Да вот, Гриша, пытаюсь понять, что здесь врачи понаписали. Оказывается, запустил ты свои болячки. Предлагают сменить профессию и климат. Как сам – то думаешь?

– Голова идёт кругом! Только зажили, как люди. Вот в новый дом перебрались. А тут, как снег на голову. Что я в тех степях забыл? Не баранов же пасти!

– Ну, с твоими способностями и образованием до баранов ещё далеко. А вот о целине подумать стоит. Задачи партии по расширению объёмов продовольствия ты знаешь. Про второй этап освоения целинных и залежных земель тоже знаешь. Тут я вспомнил про друга своего. Он в облисполкоме отделом по переселению заведует. Давай поступим так: я напишу характеристику и направление от шахты, а ты съездишь в Сталино и поговоришь с ним. Я уверен, что у него есть подробная информация на этот счёт. Буду ходатайствовать перед Стахановым, чтобы материально помогли на первое время. А Фёдору, другу своему, сегодня же позвоню. С поездкой не откладывай. Домашние дела потом уладишь. Договорились? Приедешь, зайди.

– Хороший человек, Назаренко, – возвратившись, домой, Гриша устало сел за стол и обхватил голову руками, – пообещал помочь. Завтра нужно ехать в Сталино, узнать, что и как.

– Давай Ивана с Валей позовём, – Феня поняла, что Гришу нельзя оставлять одного, со своими мыслями, – я картошки отварю, капусту заправлю.

Иван с Валюхой, молча, выслушали рассказ Гриши о своей беде.

– Вот Ваня. Я говорила, что это добром не кончится. Погубите вы здоровье с этой пылюкой проклятой. Ну и что, что у тебя ничего не нашли? Ты мне не нужен в сорок лет инвалидом, – поняв, что сказала, что-то не то, Валя обняла мужа, – я тебя и хромого любить буду, а вот дети этой пылюкой тоже дышат.

– Ну, шо ты Валя, такое кажещь, – Иван отрицательно кивнул своей кудрявой шевелюрой, – у Гриши ранение. Вот оно и вышло.

– Ты, Иван, поехав бы завтри с Гришей, може советом яким поможешь. Нельзя его одного – якусь глупость сробит.

– Завтра у меня выходной, прокачусь. Не бойся, Гриша, я с тобой – прорвёмся!

…В облисполкоме встретили хорошо. Дежурный проводил до самого кабинета.

– Вот Фёдор Парфильевич, к вам. Говорят по вопросу переселения, принимайте.

– Вы откуда? Проходите, садитесь. С шахты 20—20 бис? Подождите! Мне вчера Алексей Терентьевич Назаренко звонил. Кто из вас Сафин будет? Вижу офицер. Где служили? А я на Белорусском. Да вы поближе садитесь. Выкладывайте. какие проблемы?

Пока Гриша объяснял ситуацию, Фёдор Парфильевич рылся в столе, потом встал, подошел к шкафу и принес какой-то плакат.

– Да ты продолжай, продолжай, я хорошо вас слышу, – плакат оказался картой СССР.

– Так, хорошо. Всё ясно. Заключение врачей мне не нужно. А вот характеристика будет к месту. Дело в том, что набор на Целину производится только в добровольном порядке. Сейчас мы заканчиваем второй этап организованного набора. Лимит не закрыт только на шесть семей. Вот посмотрите на карту. Три семьи просит Актюбинская область, в совхоз «Хлебодаровский». Одна семья требуется в Саратовскую область. Вот, смотрите, восточная часть, колхоз «Большевик». Две семьи можем направить в Западно – Казахстанскую область, «Фурманово», МТС. Это то, что по Программе поднятия целинных и залежных земель. Вы можете также самостоятельно переселиться в Кустанайскую и Целиноградскую область. У них лимита нет. Всё решают власти на местах.

А шо за така программа? – Иван пересел ещё на один стул поближе.

– По Государственной Программе переселенцам положены льготы и компенсации. Проезд, перевозка вещей. Подъёмные на месте. Материальная помощь на строительство дома, на приобретение коровы. Выплачиваются деньги и на детей, если есть.