Текст книги "Несентиментальные прогулки по Свиблову"

Первые владельцы усадьбы

Только около 1620 года село Свиблово с пустошью Лысцовой (имение Лихоборы) и с пустошью Ерденево (Останкино) перешло из Дворцовых земель в вотчину стольника Льва Афанасьевича Плещеева в награду «за московское осадное сиденье королевичеву приходу…»

Лев Афанасьевич фигура довольно любопытная и переменчивая, если посмотреть на то, с какой легкостью менял он собственные убеждения.

В Смутное время был сторонником Тушинского вора, а в 1609 году одним из первых перебежал в Смоленск к польскому королю Сигизмунду. Тот в грамоте боярам, управлявшим государством Московским, писал о Плещееве и других пропольски настроенных дворянах, что «они почали служить преж всех». Король Речи Посполитой даже предписывал наградить их «новыми домами и поместными окладами».

В Биографическом словаре есть сведения о том, что в 1610 году Лев Плещеев помогал Салтыкову в Новгороде приводить его жителей к присяге королевичу Владиславу (будущему польскому королю Владиславу IV). А в день венчания на царство Михаила Федоровича Романова в 1613 году Плещеев уже находится среди 10 стольников, шедших перед царем к соборной церкви.

Венчание М.Романова на царство.

В том же 1613 году он уже рында (телохранитель, оруженосец.) Бывал Плещеев и кравчим у государева стола и в Грановитой палате присутствовал при приеме заморских послов.

Возвышению Льва Плещеева при царском дворе предшествовали драматические события последних лет Великой Смуты. Именно, став их непосредственным участником, на стороне законного государя, он получил в награду подмосковную вотчину.

Три года прошло со времени восшествия на царский трон Михаила Романова, а Речь Посполитая никак не хотела с этим примириться. В июле 1616 года варшавский сейм определил отправить против Москвы королевича Владислава. В апреле 1617 года 22-летний Владислав выступил из Варшавы. «Славной республике, которая питала меня доселе и теперь отправляет для приобретения славы, расширения границ своих и завоевания северного государства, буду воздавать должную благодарность».

Король Владислав IV.

С такими словами королевич отправился в поход. Поначалу заняв Дорогобуж, Владислав оттуда двинулся в Вязьму. Поляки торжественно вошли в город без боя, поскольку посадские люди и стрельцы бежали из Вязьмы. «Мы нашим государским походом к Москве спешили и уже в дороге…» – писал королевич в своих грамотах к москвичам.

Главное войско Владислава теперь сидело в Вязьме. А попытка королевича сходу овладеть Можайском не удалась, и в декабре он возвратился в Вязьму. Первые месяцы 1618 года прошли в бесплодных переговорах польских и литовских послов об окончании войны. Хотя поляки по-прежнему опустошали московские пределы, не собираясь покидать границ Московского государства до окончания переговоров.

Прошла весна. Из Варшавы пришло известие, что сейм определил сбор денег для продолжения войны с условием, чтоб война была окончена в один год. В сентябре Владислав со своим небольшим войском приближался к Москве и расположился в небезызвестном Тушине, с другой стороны на нее шел гетман Сагайдачный с казаками, его передовые части достигли подмосковного села Котел и Донского монастыря. В ночь на 1 октября поляки пошли на штурм московских укреплений и даже прорвались на территорию Деревянного города… Но были отбиты около Арбатских ворот Белого города. По сведениям поляков, они потеряли у Арбатских ворот 30 человек убитыми и более 100 ранеными. Отступая от Москвы, королевич пошел к Троицкому монастырю, требуя сдачи, но после того, как братия ударила «из наряда по польским войскам», Владислав отступил и стал в 12 верстах от обители в селе Рогачеве. Наконец, 1 декабря в селе Деулино, недалеко от Троице-Сергиева монастыря, было заключено долгожданное перемирие между Речью Посполитой и Россией.

Служилый человек Лев Плещеев, как и люди других чинов, сдержал свое слово и данный Богу обет стоять за православную веру и за государя, с ним в осаде сидеть и биться с врагами до смерти. В награду получил Лев Афанасьевич вотчинные земли под Москвой и село Свиблово. Что касается дальнейшей службы Льва Афанасьевича, то известно, что в 1641 служил он воеводой в Уфе, а в 1643–1644 г.г. в Самаре, где товарищем при нем был его сын Андрей.

Ему-то и передал Лев Афанасьевич подмосковную вотчину из трех самостоятельных территорий, раскинувшихся на извивах Яузы, Каменки и Лихоборки. В писцовых книгах 1623–1624 г.г. записано «за стольником за Андреем Плещеевым в вотчине, что дал ему отец его… – село Свиблово на реке Яузе, по обе стороны реки Яузы, а в нем был храм во имя Живоначальной Троицы».

Давно ли в здешних местах поля хлебородные да избы крестьянские и церкви приходские полыхали огнем? От грабежа и полона бежал простой люд подальше от города на окраины государства Московского.

Нашествие крымских татар, Смутное время довершили запустение подмосковных сел и деревень в конце XVI – начале XVII столетия. Некогда пахотная земля теперь» поросла в кол и жердь» травой и лесом. Повсюду образовались пустоши.

Пахота.

Андрей Плещеев сразу же энергично взялся расчищать запущенную пашню и осваивать целину. В это время были в Свиблове уже и двор вотчинников с деловыми людьми и два двора людских задворных.

Из межевой описи известно, что новый владелец распахал церковные «середние земли» и пашню «в рощах в Муравьихе да подле Мшанова болота 50 чети (75 десятин)», и пустоши, поросшие лесом. В описаниях поместья упомянуты обширные сенокосные луга от устья речки Чермянки вниз по реке Яузе до речки Лихоборки на Красном лугу. Да упомянута мельница под селом на Яузе, что «мелет в одни жернова на вотчинников обиход».

Муравьиха, Мшаново болото, Красный луг. Эти поэтичные топонимы давно исчезли с карты местности. Перечитывая их, мы можем лишь дать волю своей фантазии, перенестись в седую старину, чтобы представить живописность сельской картины с ее рощами, зелеными лугами, буйным царством растений в долинах рек.

Младший Плещеев не был простым землевладельцем, помещиком. Еще при отце своем Льве Афанасьевиче он в числе стольников, подававших государю кушанье в Грановитой палате. Потом служил воеводой в Яранске, в 1646 году вторым воеводой в Карпове. «При нем ставили город, валили вал, копали ров и делали всякие городовые и острожские, и земляные крепости, затем Андрей был воеводою на Яблоновом и в Курске». Весной 1647 года он в Москве, где дневал и ночевал на государевом дворе во время походов царя Алексея Михайловича в село Покровское и на богомолье в подмосковный Николо– Угрешский монастырь.

В это время по роду своей службы при дворе Андрей Плещеев встречал иностранных послов. В 1650– е годы служил воеводой в Мценске, в Одоеве, на Тереке. Как служилому человеку ему подолгу приходилось жить за пределами Москвы. И в своем имении в Свиблове он бывал наездами.

Государева служба Михаила Плещеева

После Андрея Плещеева селом Свиблово владеет его брат Михаил Львович, а Ерденевом третий брат Федор Львович. Словом, вся подмосковная вотчина целиком остается в руках Плещеевых. Что нам известно о Михаиле Львовиче? В возрасте 64 лет (1681 г.) он писал о своем служебном поприще – «стольник, служит с 1632 – 49 лет. Был на пяти службах, да в одной посылке на воеводстве в Казани. Крестьян 764 двора (около 3 тысяч душ крепостных)».

Недаром говорят, что характер это судьба человека. Крутой и решительный, иногда склочный норов Михаила Плещеева отнюдь не помогал ему продвигаться по службе. Его упрямая натура проявилась уже в молодости, когда его назначили рындой, и он должен был стоять «в белом платье «по левую сторону от царя, а князь Хилков – по правую сторону». Плещеев тогда затеял с ним местническую ссору, за что был дважды бит батогами. Несмотря на уговоры думного дьяка, Михаил Плещеев твердил одно: «хотя смерть свою видеть, и ему в белое платье не одеватца, меньше князя Василия Хилкова не быть».

Правда, вскоре в 1651 году его простили, и он сопровождал царя в село Покровское. А через три года уже в числе есаулов государева полка участвовал в походе против польского короля Яна Казимира. Неприглядным эпизодом в биографии М. Плещеева стало смоленское дело. В 1655 году во время войны с Польшей Плещееву поручили отпустить из Смоленска хлебные запасы, однако он по непонятным причинам не исполнил приказа. Да еще и оклеветал своего начальника князя Ивана Никитича Хованского, владельца Леонова, ближнего соседа по поместью. Заявил, что тот якобы помешал исполнить порученное дело. За столь дерзкий поступок Михаила Плещеева поначалу приговорили к наказанию кнутом и ссылке в Сибирь с отобранием поместий и вотчин. Но по случаю праздника Рождества Христова царь Алексей Михайлович изменил боярский приговор, указав написать Плещеева по московскому списку (т. е. разжаловать во дворяне) и «назвать вечным клятвопреступником и ябедником и бездушником, и клеветником». Несмотря на столь нелестные характеристики и суровый приговор, Михаил Львович продолжал служить есаулом в государевом полку. И в 1658 году во главе своей сотни участвовал во встрече грузинского царевича Теймураза.

Царь Алексей Михайлович.

Но служба службой, а каким все-таки был повседневный помещичий быт служилых людей? Откроем книгу Григория Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича», где есть некоторые живые подробности из домашней жизни бояр и думных людей. «Да бояре ж, и думные, и ближние люди в домах своих держат людей, мужского полу и женского, человек по 100 и по 200 и по 300 и по 500 и по 1000, сколко кому мочно, смотря по своей чести и по животам, и дают тем людям жалованье, погодное…, смотря по человеку и по службе их, да им же платье какое прилучится, хлеба и всякой харч, помесячно, а живут они своими покоями на том же боярском дворе и на иных». «Да их же женатых, добрых людей посылают они бояре, погодно, в вотчины свои, в села и в деревни, по приказом… и укажут им с крестьян своих имати жалованье и всякие поборы, чем бы им было поживиться». Словом, слуги, угодившие чем-то хозяину, посылались в поместья брать поборы с крестьян, «чтоб им было чем поживиться». Т. е. существовала система кормления, перенесенная из государства в поместье. Напомним, что у Плещеева было около 3 тысяч душ крепостных, 764 крестьянских двора довольно солидное хозяйство.

С годами мало изменился вотчинник Михаил Плещеев. Так очередным скандалом окончилось межевание земель между владельцами Свиблова, Леонова и Медведкова в июне 1675 года. Не последнюю роль опять-таки там сыграл Плещеев.

Границы вотчин и поместий всегда были предметом особого внимания со стороны их владельцев, поэтому споры по сему поводу бывали нешуточные. Когда такие споры возникали – их решали через Поместный приказ. По челобитной Михаила Плещеева, князей Хованских и Юрия Пожарского из Поместного приказа был послан межевщик князь Григорий Семенович Шаховский для того, чтобы размежевать по писцовым книгам (1623–1624 г.г.) спорные земли села Леонова, села Свиблова и деревни Поповской (село Медведково).

Но в писцовых книгах довольно смутно были описаны приметы территорий сел Свиблова, Леонова и Медведкова. Вот один из фрагментов записи: «От устья Черменки, речки, что впала в реку Яузу, от устья на березку, под нею яма, а от березы и… ямы прямо межею на большую Ольшанскую дорогу до устья речки Черменки, а от речки Черменки налеве земля Льва Афанасьевича Плещеева, а направе земля боярина Дмитрия Михайловича Пожарского…»

В документе говорится о владениях Плещеева и Пожарского. Но описания невнятные и лишь названия речек Чермянки и Яузы позволяют примерно определить земельные границы поместий. Именно эта неясность приведет к тому, что в 1675 году у владельцев пограничных сел возникли серьезные претензии друг к другу.

К месту, где соприкасались границы трех земельных владений, помещики съехались вместе со своими крепостными людьми. Межевание дело непростое и требует особой деликатности и осторожности. Главный же межевщик князь Г.С. Шаховский с помощниками поторопился и не смог разобраться в сбивчивых показаниях старожилов и в описаниях признаков границ, сделанных в 1623–1624 г.г. Леонтием Кологривовым. Итак, земельные споры закончились драматической стычкой между многочисленной дворней. Увидев, как добрая часть его вотчинной земли отходит в пользу соседей, Михаил Плещеев сначала хотел уличить межевщиков в несправедливости, а затем приказал дворовым людям «гнать всех прочь». В свою очередь крепостные князей Хованских вступились за межевщиков, и «произошло побоище».

4 июня 1675 года князь Г.С. Шаховский бил челом на Михаила Плещеева. В челобитной к царю Алексею Михайловичу он писал, что Плещеев «хотел его убить на земле с людьми своими, безчестил всяким безчестьем,» и межевать земли не дал …»

Государь, отдыхавший в это время на Воробьевых горах, несмотря на недомогание, приказал привезти все межевое дело к себе. А на другой день поручил боярину Григорию Куракину и думскому дьяку немедленно расследовать происшедшее «при посылке ко всем понятых и при задержании в приказе людей Хованских и Плещеева».

Правда, одной челобитной князя Шаховского дело не обошлось. Через неделю молодые Хованские били челом на Плещеева. Они говорили, что если «они бьют челом ложно, чтоб великий государь взял тое вотчину (Леоново) на себя безповоротно». 19 августа государь Алексей Михайлович принял решение по делу о межевании. Было указано ехать новому межевщику, – самому думному дьяку приказа Казанского дворца Григорию Семеновичу сыну Караулову, да с ним целый штат: и дьяк из Поместного приказа и один старый подъячий, да два подъячих молодых для письма»… Видимо, спор, наконец, был улажен.

Прошли годы. И при Петре I изменился порядок межевания земель. Вместо Поместного приказа появилась Вотчинная коллегия. А одним из немаловажных нововведений Петра Алексеевича стало «геометрическое межевание» – определение площади земельных участков путем расчета площади различных геометрических фигур, к форме которых приближена форма того или иного земельного участка.

Спустя два года в 1677 году Михаил Плещеев служит воеводою в Казани, где с большим усердием занялся распашкой и обработкой новых и прежних пашен в государственных и дворцовых селах. При нем в его подмосковной вотчине в Свиблове строится новая деревянная Троицкая церковь.

Троицкая ц.

Почти полвека Михаил Плещеев оставался в чине стольника. Лишь в 1682 году в день венчания на царство царей Иоанна и Петра ему пожаловали боярский чин. Плещеев сразу перешагнул служебную ступеньку– из стольников в бояре. И в этом по всему видна рука царевны Софьи Алексеевны, проводившей в Думу своих сторонников, стремясь укрепиться во власти. Прежде родственников Плещеева жаловали сначала в окольничьи, а уж потом в бояре. Вероятно, именно в это время Софья посещает свибловское поместье боярина, неподалеку от медведковской вотчины своего фаворита Василия Голицына. Казалось, напоследок судьба улыбалась Плещееву, но недолго носил он боярский чин.

В 1685 его вдова Наталья Петровна вышла замуж за Ф. П. Шереметева вместе со своими вотчинами в разных городах. В частности, в Суздали ей принадлежало большое поместье, да в Московской губернии она владела усадьбой Лучинское. Подмосковная же вотчина на Яузе досталась племянникам Михаила Львовича Плещеева – Семену Федоровичу – Свиблово (около 480 десятин), Федору Федоровичу– Ерденево (362 десятины).

Ближний боярин Кирилл Нарышкин

От провиантмейстера до коменданта Дерпта

После смерти Семена Федоровича Плещеева и его жены, урожденной Нарышкиной, свибловское имение переходит к их дочери Марье. Оставшись без родителей, она с детских лет жила в доме своего дяди Кирилла Алексеевича Нарышкина. Трудно сказать, как бы сложилась в дальнейшем судьба усадьбы, если бы не ранняя смерть Марии.

Во всяком случае, Кирилл Алексеевич не преминул воспользоваться сложившейся ситуацией. Памятуя о своих родственных связях с царем и высоком положении при дворе, обманным путем, ссылаясь на изустное завещание покойной, подтвержденное лишь ее духовником, без участия родственников из рода Плещеевых, Нарышкин завладел Свибловом. А заодно и арбатским московским двором своей племянницы.

В 1704 году по именному указу и «по изустному завещанию Марьи Плещеевой» Кириллу Нарышкину было отказано «село Свиблово, на реке Яузе, и в нем церковь во имя Живоначальной Троицы, деревяна, клетцки, а в том же Свиблове двор вотчинников со всяким дворовым и хоромным строением и с садом, и со всяким заводом, а во дворе дворовых и деловых людей 6 человек, 4 двора задворных и 3 двора дворовых людей».

По рассказам современников, на барском дворе, огороженном забором с воротами, стояли деревянные хоромы, крытые тесом с шестью горницами. «В стороне на взрубе (срубе) стояла мыльня, отхожая скатертная горница, два основных погреба… изба приворотная. К одной стороне барского дома примыкал разбитый на полудесятине и огороженный стоячим еловым тыном сад с яблонями, грушами, вишнями… от другой стороны шел ряд хлебных амбаров. Виднелись избы с отдельными дворами: приказчика, старосты и людская. На другом берегу Яузы, вдали от усадьбы стоял скотный двор, окруженный хозяйственными постройками. На Яузе была плотина, на ней мельница».

Вид Старого Свиблова.

Такое наследство получил родственник царя Петра Алексеевича. Интересно, что в это время и другие пытливые умы умело использовали изустные завещания для отчуждения чужих поместий. Историк Капустин В.А. приводит некоторые подобные факты из жизни довольно важных персон. Среди них встречаем светлейшего князя Александра Меньшикова, который, ссылаясь на изустное завещание бездетного Федора Плещеева, владельца другой части подмосковной свибловской вотчины, присвоил себе его имение. А Ерденево (Останкино) взял себе князь Борис Алексеевич Голицын.

Теперь вкратце остановимся на биографии Кирилла Алексеевича Нарышкина. Известно, что служил он поначалу при царском дворе ближним кравчим государя. Заслуги его были отмечены Петром I в 1690 году, когда К.А. Нарышкину было пожаловано в вотчину село Покровское – Тешилово в Московском уезде. Да вдобавок в 1695 году – село Братцево, расположившееся на окраине столицы. Впрочем, отсиживаться в своей вотчине ему было не досуг. В 1695–1696 г.г. Кирилл Алексеевич вместе с государем участвует в Азовском походе в должности генерал – провиантмейстера при флоте.

Должность, конечно, не полководческая, а чисто интендантская. Позднее служит Нарышкин воеводою в Пскове. В его послужном списке строительство известных русских крепостей. В 1702 г. царь Петр Алексеевич поручил ему и другим своим вельможам укрепить бастионы завоеванной русскими крепости Шлиссельбург.

Первый больверк (бастион) царь взял на себя, второй поручил светлейшему князю Александру Меньшикову, 5-й – князю Трубецкому, 6-й – Кириллу Нарышкину. А всего через год боярин уже надсматривал за работами по возведению Петропавловской крепости. С 1704 по 1710 г.г. Кирилл Алексеевич Нарышкин служит обер – комендантом Пскова и Дерпта. Позднее назначается первым комендантом Санкт-Петербурга.

Кое-что о его деятельности находим у А.С. Пушкина в «Истории Петра великого», где, в частности, приводятся инструкции царя Петра своему родственнику. В них государь пишет «в Дерпт Нарышкину о засеках по линии, о вооружении крестьян косами, о поголовной работе для укрепления городов». Судя по отзывам современников, Кирилл Алексеевич был энергичным организатором, прекрасным исполнителем. Говорили, что он особенно отличался умением излагать свои мысли на бумаге ясным и простым языком. По приказу Петра он готовил и отсылал в Нарву и Юрьев суда и лодки, отправлял полки и подводы в Петербург. Словом, выполнял самые различные поручения императора.

Вместе с тем, будучи в Дерпте, обладая большой властью, Нарышкин использовал свое служебное положение для вывоза в свою вотчину мастеровых и всего необходимого для обустройства подмосковной усадьбы. Уже в 1703 году Кирилл Алексеевич начал подготовку по расширению и перестройке Свиблова. Об этом мы узнаем из архивного документа – записки нанятого Нарышкиным кирпичника. Хотя указ государя о передаче Свиблова боярину появится в 1704 году, но за год до того в деловом документе уже сказано о Свиблове, как о «вотчине ево Нарышкина»:

«1703 год: майя в 5 день, записной кирпишник Иван Аникеев сын Козянок подрядился делать кирпичь у кравчего у Кирилла Алексеевича Нарышкина в подмосковной его вотчине в селе Свиблове сто тысяч. Рядил по 11 алтын за каждую тысячу штук, аванс 10 рублей… да запасу по договору»…

Кирилл Нарышкин в эти годы по-хозяйски рачительно отстраивает свою свибловскую усадьбу. На территории подмосковного села строятся – солодовенный завод, людские покои, поварня, на высоком берегу Яузы поднимается каменный господский дом, который сохранился доныне. Уже в наши дни исследователям удалось воссоздать первоначальную планировку первого этажа и реконструировать план помещичьего дома.

Как выглядел дом в начале 18 столетия, мы можем представить, рассматривая чертежи тогдашних типовых усадебных построек. Основываясь на архивных материалах и исследованиях, архитекторы проводят прямую аналогию между домами в Свиблове и палатами Нарышкина на стрелке Васильевского острова в Санкт-Петербурге, где в 1710 году владелец Свиблова служил комендантом. В планах обоих зданий соблюдены одинаковые пропорции, дома имеют по одной одностолпной палате и почти повторяющуюся планировку помещений.

Похожую планировку подклетного этажа специалисты отмечают и в плане дома И. Тамеса в Москве начала XVIII века.

Особенной памятной датой для села Свиблова явился 1708 год, когда в усадьбе на высоком берегу Яузы поднялась каменная Троицкая церковь в стиле нарышкинского барокко. Прежде стоявшая здесь на ее месте деревянная церковь во имя Живоначальной Троицы с приделом св. Алексея митрополита, построенная в 1677 году, по-видимому, была совсем ветхой и была снесена. Каменный храм в Свиблове, переживший многие потрясения, сохранился.

Кирилл Алексеевич Нарышкин, будучи человеком богатым и влиятельным, решил художественно украсить усадебные постройки в своей вотчине. Сюда он вывез из Дерпта и Нарвы пленных шведов, искусных в разных ремеслах мастеровых людей.

Вид Дерпта.

Любопытный факт, который обычно приводят историки, касается дворовых людей, населявших тогда Свиблово. «Из боярского двора, – как рассказывал староста Федор Тимофеев, – и из задворных дворов люди все вывезены в разные вотчины и в тех дворах живут шведы всякие мастеровые люди». Еще в середине XIX века путеводители сообщали о погосте в Свиблове, где покоился прах потомков шведских мастеровых, занесенных войною в далекую Россию. Место это ныне затеряно.

По словам Ф.В. Берхгольца, в Свиблово, в свои палаты К.А. Нарышкин перевез много добра, награбленного в Лифляндии. «Даже разукрашенные оконные рамы его Свибловского дома сохраняли имена и гербы баронов, из чьих замков были взяты».

С большим усердием Кирилл Алексеевич взялся украшать свой подмосковный дом, видимо, не без совета и одобрения своей второй супруги княжны Анастасии Яковлевны Мышецкой (его первая жена Федора Степановна умерла в 1695 году.)

Портрет Мышецкой с детьми.

Усадьба и ее окрестности мирно обустраивались. Впрочем, однажды Кирилл Алексеевич не поладил со своим соседом, владельцем части Ерденева,(Останкино) князем Александром Даниловичем Меньшиковым. Спор вельмож зашел так далеко, что в него включился сам государь Петр Алексеевич. В письме к Нарышкину (1705 год) он советовал ему, чтобы «ежели справедлива жалоба фельдмаршальская, не наносил впредь обиды деревни его, и что взято из оной, возвратил бы».

Вообще род Нарышкиных серьезно укрепил свои позиции после переворота 1689 года. Они намного расширили свои земельные владения, захватив подмосковные, принадлежавшие их противникам – Милославским и Василию Васильевичу Голицыну. В 1689–1690 г.г. к Нарышкиным перешли Фили и Кунцево, в 1691 году– Медведково, в это же время ими приобретаются Троицкое-Лыково, Черкизово, Петровское, в 1692 – село Хорошево с деревнями Острогиным (Строгиным)… Всего Нарышкины захватили в окрестностях Москвы 8318 десятин земли с 882 крестьянскими дворами.

Внес свой вклад в общее дело Кирилл Алексеевич, получив в 1700 году село Мышецкое, а в 1704 году– Свиблово, не считая сел Покровское и Братцево Московского уезда.