Текст книги "Наши северные собаки. Введение в лайковедение"

Зырянская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895

Зырянская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895

Зырянская лайка. Из: Ширинский-Шихматов, 1895

Река Вычегда. Фото Маркку Хаверинен. Национальный музей Финляндии Музей культур

В объективы фотографов начала 20-го века смотрели лайки зырян и в естественной обстановке.

Лесная охота на Печоре. На охоте. Фото Я. Лейцингера. Из: Северный край…, 1914

Черемисская лайка

«Чистый черемисский тип лайки находится в юго-западной части Вятской губернии, в северной части Казанской губернии», – писала М. Г. Дмитриева-Сулима. И ещё: «Черемисская лайка – это волк в миниатюре, хвост крючком. Часто встречается пятый палец».

Как мы уже показали, Л. П. Сабанеев называл черемисскую лайку медвежьей. Псовистость, массивность и злобность к зверю считал отличительными качествами породы.

У Сабанеева мы увидели плохую репродукцию рисунка черемисской лайки. В советское время её назовут марийской лайкой.

Черемисская лайка. Из: Сабанеев, 1904

Башкирская лайка (собака башкир)

Эта собака показана А. А. Ширинским—Шихматовым на карте распространения северных собак (1895). Видно, была и такая порода лаек, но уже знакомый нам фотограф остроухой собаки башкир не запечатлел.

Башкирский пёс (Ехья). 1910 г. Фото С. М. Прокудина-Горского из коллекции Библиотеки Конгресса (Вашингтон)

Вотская (вотяцкая лайка)

Вотяцкую или вотскую лайку М. Г. Дмитриева-Сулима выделяла среди прочих. Она разводила собак этой породы в своём питомнике, посвятила им не одну статью, в своей книге отвела больше места, чем другим лайкам. Нам же интересны, прежде всего, исчерпывающее описание типичных признаков породы (неофициальный стандарт, для лаек – один из первых), а также фотографии вотяцких лаек её завода (Дмитриева-Сулима, 1911).

Вотяцкая лайка «Бутя» завода М. Г. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

«Волчок» – Дм.-Сулимы собственного завода. Из: Дмитриева– Сулима, 1911

«Бегеш 2-й» завода Дм.-Сулимы, сын «Волчка», внук «Бути». Из: Дмитриева-Сулима, 1911

«Лиска», завода Дм.-Сулимы, правнучка «Волчка», праправнучка «Бути». Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Эти четыре фотографии представляют нам в меру однотипных собак. А вот «Вотяк» (см. ниже) при первом взгляде вызывает некоторое недоумение… Исчезающее, впрочем, когда мы сравним его фото с более ранним рисунком из «Охотничьего календаря» Л. П. Сабанеева (1892). Хорошо видно, что рисунок сделан по фотографии Вотяка. Собака здесь вполне в типе изображённых выше. Но попало фото в книгу М. Г. Дмитриевой-Сулимы подправленным – уши собаки как бы обрезаны. Потому-то и смотрится Вотяк на фото не так, как вотяцкая лайка.

Описание породы дотошный читатель найдёт в приложении 1.7. Но и фото пяти собак дают немалое представление об этой досоветской лайке, которая «несёт обязанности службы охотничьей, сторожевой и иногда пастушеской».

Слева – «Вотяк» завода М. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911. Справа – Вотская (вотяцкая) лайка. Рисунок из: Сабанеев, 1892

Вогульская лайка

Первенство в публикации кинологических портретов этой породы из группы лаек принадлежит Леониду Павловичу Сабанееву.

Вогульская лайка. Гравюра из: Сабанеев, 1892, 1992

Описания этой таёжной собаки популяризатор охоты не дал, надеясь на предстоящий выпуск «Альбома северных собак». Но князь-кинолог ограничился словами: «Эту разновидность породы я считаю наиболее древнею и наиболее чистою; она обладает самым длинным стоячим ухом, которому нет по длине равного ни у одной из других разновидностей лаек, ни у волков и ему родственных видов» и показом своих «вогулов» на выставке

Вогульская лайка Белко князя Ширинского-Шихматова, две золотые медали, Москва, 1898 г. Из: Евреинов, 1996. Вогульская лайка Белько, белый кобель, 5 лет 7 мес. Кн. А. А Ширинского-Шихматова. Золотая медаль. Источник: «Альбом юбилейной выставки Императорского Общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты». Москва, 1898 г. Фото Павлова. Из: Гололобов, 2012

Вогульская лайка Белко, принадлежавшая князю, в 1898 году на юбилейной выставке Императорского общества правильной охоты была удостоена двух золотых медалей (Евреинов, 1996) – всего он выставлял 27 лаек своего питомника (27 из 35-ти лаек выставки). И фотография знаменитого Белко или Белько (извини, собака, за допущенную кем-то ошибку – Б. Ш., О. Ш.) стала до сих пор неоднократно появляться в публикациях разных авторов. Надо сказать – заслуженно. Вот выдержка из отчёта единоличного судьи по отделу лаек этой выставки Юрия Ивановского (Гололобов, 2012):

«I. Лайки вогульские князя А. А. Ширинского-Шихматова. Белько, кобель белый 5 лет 7 мес. По своей типичности, пропорциональному и могучему сложению собака эта бесспорно лучшая из всех выставленных в Отделе охотничьих экземпляров лайки, почему считаю вполне справедливым присудить ей приз Е. И. В. Великого Князя Александра Михайловича и золотую медаль Общества».

В 1936 году профессор Н. А. Смирнов (1936) писал, что экстерьер вогульской лайки был изучен 30—40 лет назад А. А. Ширинским-Шихматовым. Тогда она обитала на восточных склонах Урала вплоть до р. Оби, между 59º и 65º северной широты. К сожалению уважаемый Н. А. Смирнов приводит её описание, изменённое в советское время. А «дореволюционной» характеристики мы не нашли – только упоминания и изображения. Восполним при описании советских лаек.

Кроме кинологов на лайку вогулов обращали внимание путешественники, этнографы…

Самое раннее (до фотографий у кинологов) изображение этой северной собаки мы нашли у Н. М. Малиева. И ещё на двух старых фото, где вогульские лайки снимаются на фото вместе с их владельцами – вогулами (манси).

Два рыболова со снастями. Манси (вогулы). Фотоархив Российского этнографического музея (С.– Петербург)

Зимний костюм вогулов. Рис. на камне Э. Ивонсона. Из: Малиев, 1872

Манси, деревня Усть-Улс, Чердынский уезд Пермской губернии, начало XX века. Фотоархив Российского этнографического музея (С.– Петербург)

Остяцкая лайка

Хорошие слова о ней мы приводили выше (см. «берёзовско-сургутская лайка»). «Южное распространение 60 с. шир. На восток – течение реки Оби. На запад – р. Енисея. На север 65 с. шир.; по течению рр. Оби и Енисея, доходит до полярного круга», – указал А. А. Ширинский—Шихматов.

Старый стандарт породы цитируем из работы Н. А. Смирнова (1936). Похоже, что он досоветский (приложение 1.8). Увидим ниже, что и в советское довоенное время остяцкая лайка здравствовала и изучалась.

Первая «экстерьерная» фотография этой таёжной лайки – соседки вогульской также не раз повторялась плохими копиями в работах советских кинологов (Пупышев, 1936; Вахрушев, Волков, 1945…). Повторяется она и в наше время.

Остяцкая лайка Прелесть, серая сука, 1 год 4 мес, кн. А. А. Ширинского-Шихматова. Большая серебряная медаль. Источник: «Альбом юбилейной выставки Императорского Общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты». Москва, 1898 г. Фото Павлова. Из: Гололобов, 2012

Летняя берестяная юрта. Из: Швецов, 1888

Собак остяков в родной среде снимали этнографы.

Охотник из села Ларьяк Сургутского уезда. 1912 год. Фото Г. Дмитриева-Садовникова из: Белобородов, 2004

Каменный песок, рыболовный поселок на р. Оби, ниже Обдорска. Направо – избы рыбаков-рабочих, налево – чумы остяков, владельцев песка. 1909—1910гг. Фото из: Дунин-Горкавич, 1911

Пусть на этих фотографиях собаки не так выразительны, зато видно, что их содержали на воле, беспривязно…

Сойотская лайка

О сойотской лайке – только упоминания как о породе. Попытаемся ниже проследить её уже в советской Туве, когда она станет тувинской (сойотов около 1930 года стали называть тувинцами).

Тунгузская лайка

Последняя из типично таёжных лаек в нашем перечне от Ширинского-Шихматова. Сложно с ней разобраться, но попытаемся.

Сложность вот в чём. Тунгузами или тунгусами в то время называли теперешних эвенков. Но не все. Встречаем также в литературе под именем тунгусов всех тунгусо-маньчжуров: эвенков, эвенов (прежних ламутов), нанайцев (гольдов), удэгейцев (гольдов), орочей, ороков, ульчей. Так что для того, чтобы понять этническую принадлежность тунгусской лайки, описанной тем или иным автором, нужно знать географию исследований. А также географию указанных народов.

Тунгусы (которые теперь «эвенки») живут на обширных пространствах Средней Сибири и далее в Восточной Сибири между Якутией и Амуром до Охотского моря (Атлас СССР, 1962). Но раньше их встречали и севернее нынешнего восточного распространения. В частности, в Якутии, на Колыме… Очевидно, именно эти непревзойдённые бродячие таёжные охотники на оленях (олени для передвижений, вьючно-верховые) владели той лайкой, охотничьими качествами, которой восхищался не один исследователь Сибири.

Из монографии М. Г. Дмитриевой-Сулимы известно, что в пятидесятых годах XIX века бассейн р. Вилюй исследовал академик Маак (1877). Он впервые описал эту породу и был владельцем её представителя – кобелька по кличке Оллера (по-якутски «Мальчик»): «великолепная, чистокровная собака,…купил у тунгуза за довольно большую сумму».

«У них (тунгузов) я встречал собаку весьма типичной формы и очень распространённой по Сибири, а именно лисоподобной.

Она небольшого роста, с острою мордою, живого характера и бывает всевозможных цветов. Не только по форме, но часто и по цвету эти собаки имеют поразительное сходство с лисицею, так как между ними нередко встречаются особи с шерстью светло– и тёмнорыжего цвета. Страсть к охоте у них так велика, что, напав на свежий след охотничьего зверя, они увлекаются до такой степени, что убегают от хозяина на несколько десятков вёрст и часто даже не возвращаются к нему».

Вполне достаточно лаечнику для того, чтобы видеть законченный образ тунгусской лайки. И в такую, казалось бы, невероятную вязкость собаки можно поверить. Особенно, если учесть совершенство тунгуса как следопыта. Как бы далеко не задержал зверя более активный партнёр из этой охотничьей пары, тунгус (да и нынешний эвенк) придёт на помощь пешком или на олене (лошади), по снегу и чёрнотропу. С уважаемым учёным Мааком не согласимся только в том, что эти лайки «часто даже не возвращаются». Не согласна здесь и М. Г. Дмитриева-Сулима: «Но никогда не бывает, чтобы собака совсем покидала хозяина».

При описании колымской лайки мы уже цитировали В. И. Иохельсона (1898), который отметил среди лаек Колымского округа такую же тунгусскую лайку. Тоже малорослую, с удлинённой остроносой мордой, почти не отличимую от лисиц (только зрачки глаз круглые).

М. Г. Дмитриева-Сулима отводит «лисоподобной лайке – старинному коренному типу тунгусской собаки» исключительное место среди прочих лаек: «…тунгузы… разводят и берут универсальную, идеальную лайку, с которой, помимо всего прочего, охотятся и на горных баранов и на птицу, а из последних на диких гусей особым способом, с особо разводимыми красными собаками».

Читая и пытаясь анализировать труды первых «интеллигентных» исследователей Сибири, приходишь к выводу, что лисоподобная тунгусская лайка вместе со своим напарником суперохотником тунгусом обитали практически по всей восточносибирской тайге. Их бродячий охотничий образ жизни, конечно же, способствовал совершенству всех «лаечьих» качеств собаки. Но при этом была угроза для породы в целом. Опасность, к сожалению, реализовалась в начале 20-го века. Рассредоточенность породы на огромном пространстве, где жили и другие народы со своими лайками, не могла не сказаться при появлении разного рода «преимуществ» в жизни людей нашего Севера. Пусть даже большая, но мелкоочаговая популяция в принципе зыбкая. И тунгусская лайка не устояла.

Впрочем, где-то в конце шестидесятых у нашего камчатского друга Мирона Балука, трудяги-геолога и заядлого медвежатника (несколько неудобного в общежитии из-за порядочности и принципиальности) была маленькая лаечка – «вылитая» чёрнобурка. Да ещё и такая же сообразительная, самостоятельная и страстная охотница, как тунгусская лайка. Нормой бывало её длительное отсутствие в лагере. Нередко она возвращалась с добычей (заяц, куропатка…), которую выкладывала на тропе перед палаткой Мирона. Откуда взялась эта собачка, не знаем.

Рыжая лисоподобная лайка Алиса была и у геологов самой северной в Корякии Пенжинской экспедиции. Жители уже не существующего посёлка Пенжино, включая геологов (всё же, естествоиспытатели!) были убеждены в том, что Алису «нагуляла» в тундре с лисовином её мама – корякская лайка. Одним из подтверждений этого тундрового романа служили частые прогулки Алисы и её матери в окрестностях посёлка. Домой, бывало, они приносили куропаток.

Не удивимся же геологам-природолюбам! Если профессионал, кандидат ветеринарных наук И. Е. Изралиевич всего-навсего лет 15 назад до упомянутых случаев писал буквально следующее:

«Оспаривается до сих пор возможность получения помесей от собаки и лисицы. Между тем, проф. А. Н. Макаревский сообщает, что он лично видел лисособак, выведенных ветеринарным врачом Н. М. Максимовым-Марковым путём искусственного осеменения своей суки сеттера семенем, добытым из яичка убитого самца лисицы. Помеси эти, как и помеси собаки с волком и шакалом, оказались способными к размножению. Опубликованы и другие данные, подтверждающие возможность скрещивания собаки с лисицей. По опубликованным данным, помесь между рыжей лисицей и шпицем получена была в Мюнхенском геологическом саду. Помесь местной лисицы и домашней собаки описал также проф. Криг, наблюдавший это во время экспедиции в Южной Америке, и т. д.» (Изралиевич, 1994). Любопытно, но мы то с Вами, уважаемый читатель, конечно же, понимаем, что этого не может быть, «потому что не может быть никогда».

«Кинологических» фотографий небольшой лисоподобной собаки нигде не видно. А на снимках от землепроходцев Российской империи присутствуют иные лайки, как у бродячих, так и оседлых тунгусов.

Тунгус на промысле. Из: Материалы Баргузинской экспедиции Г. Г. Доппельмаира 1914—1915 гг., 1926

Тунгусы отправляются белковать, п. Сосновка. Материалы Баргузинской экспедиции Г. Г. Доппельмаира 1914—1915 гг.,1926

Охотник-эвенк из Катангского района Иркутской области. Предположительно начало XX века. Из архивов эксперта-кинолога Н. А. Кружкова

Случайность ли, но тунгусские лайки, которые смотрят на нас из далёкого прошлого, демонстрируют здесь свою породность, достаточную однотипность, гармоничность сложения и преобладание карамистых окрасов. А их владельцы, позируя фотографам, выставляют своих сотоварищей по жизни и промыслам на передний план…

Якутская лайка

В своей большой работе (первый том – около 700 стр.) о якутах В. Л. Серошевский (1896) посвятил собакам совсем немного – страниц пять. Очевидно, он не был ни охотником, ни кинологом.

Всё же заметил: «Охота за лисицами составляла всегда видное место в якутском промысле. У них до сих пор сохранилась, ими только практикуемая здесь, охота на лисиц верхом на лошади с собаками, очевидно, вывезенная из дальних степей».

Понятно, что у якутов-лошадников и тунгусов, бродивших на оленях, собаки были разные. Но некинолог В. Л. Серошевский этой разницы не видел. Он отождествлял якутскую «сторожевую и промысловую» собаку с тунгусской лайкой. За что и критиковался М. Г. Дмитриевой—Сулимой: Якутская же «промысловая и сторожевая» собака имеет одинакового с тунгузской только общие типические черты для всех лаек и резко отличается в деталях, в правах и качествах… Преимущественная масть – чёрная у якутской собаки, она шире, коренастее, массивнее и тяжелее тунгузской собаки. Отличается более толстой мордой, мохнатой и грубой шерстью…».

Нет сомнения, что северные якуты имели свою породу лаек. Ведь заселяя бассейн Лены, эти лошадники продвинулись в тундру и лесотундру – территорию непригодную для коневодства. Там нужда заставила их перейти к занятиям, традиционным для этих ландшафтов – охоте и оленеводству. А навыки нового хозяйствования и жизненно необходимых здесь собак якуты заимствовали у аборигенов.

Якутский охотник с лайкой. Из якутского журнала «Байанай»

Снаряжение и вооружение бравого промысловика позволяет предположить, что фотографировались партнёры-охотники где-то в начале прошлого века. Приблизительно тогда, когда этнографы американской экспедиции снимали якутов и их лаек.

Кинологи того времени изображений якутских лаек нам не оставили. Но и фото этнографов представили их не так уж плохо…

Группа якутов возле зимнего жилища, 1902. Из фотографий Северо-Тихоокеанской этнографической экспедиции Джесупа 1897—1902 гг. (Американский музей естественной истории – AMNH, Нью-Йорк)

Юкагирская лайка

О прошлой жизни юкагиров и их собак интересно и вполне исчерпывающе написал историк и этнограф Владиллен Александрович Туголуков (1979; рекомендуем для любителей упряжного собаководства). Сейчас представителей этого очень древнего и загадочного народа Северо-Восточной Азии осталось очень мало (около тысячи человек). Юкагиры, ранее обитавшие на Яне, Индигирке, Алазее, Колыме, Омолоне и Анадыре, к нашему времени почти полностью ассимилировались. Вначале тунгусами (эвенками), затем ламутами (эвенами), якутами и русскими. Тем не менее, юкагирская лайка как аборигенная порода существовала и в советское время (покажем ниже).

Бродячие тундровые и таёжные юкагиры в собаках не очень нуждались (разве что для разных видов охот). Они, как и тунгусы, использовали оленей. Их оленеводство также имело транспортный, а не «мясо-шкурный» характер (как, например, у ненцев или чукчей). В то же время, жители побережий крупных рек – оседлые собаководы – не смогли бы жить в этих суровейших краях без своего единственного домашнего животного. С лайками они охотились по весеннему насту на лосей и диких оленей, зимой – на белку, горностая, песца и лисицу (последних собаки ловили). Летом – промышляли линных гусей. Добывали с лайками и белого медведя. Русские служилые люди, пришедшие к юкагирам ещё в XVII столетии, увидели их лаек в упряжках. Даже р. Индигирку в ту пору часто называли «Собачья». А в XIX и начале XX вв. обилие собачьих упряжек в «стране юкагиров» поражало путешественников.

Вполне наглядно и исчерпывающе работу своих лаек изображали сами юкагиры в рисунчатых письмах на берёсте – тосах. Покажем только два из них.

Сцены рыболовства и охоты в летнее время. Выход юкагиров на весеннюю охоту по насту. Тосы. Конец ХІХ в. Из: Туголуков, 1979 – заимствовано у В. И. Иохельсона, 2005

Группа колымских юкагиров, кочующих на собачьих нартах. Из: Иохельсон, 2005

С наступлением XX века всё меньше оставалось оснований называть местных собак юкагирскими – основным носителем упряжного собаководства становились русские старожилы. Они вытеснили юкагиров, заменили их примитивную нарту и технику езды более совершенными. Собакам же лучше стали подходить такие «неэтнические» названия как полярные, янские, индигирские, колымские лайки. «Растворились» юкагиры в других, более жизнестойких народах – эту судьбу разделили и их лайки.

Как же выглядели собаки юкагиров?

Хорошие изображения великолепных звероватых юкагирских лаек конца позапрошлого столетия оставил нам выдающийся этнограф Владимир Ильич Иохельсон.

Юкагирская собака. Из фотографий Северо-Тихоокеанской этнографической экспедиции Джесупа 1897—1902 гг. (Американский музей естественной истории – AMNH, Нью-Йорк)

Юрта, покрытая шкурами, в верховье р. Колыма. Фото г-жи Иохельсон и В. И. Иохельсона. Из: Иохельсон, 2005

Коряцкая лайка

Или корякская, как подписала её фото М. Г. Дмитриева-Сулима (1911).

Корякская из Камчатки. «Пятно» М. Г. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Земли коряков – в основном, северная часть Камчатки. Н. В. Слюнин (1900), наблюдая собак Камчатки, как мы уже говорили, корякскую лайку считал отличной от ламутской: «шерсть пушиста и часто очень коротка, морда длиннее, но шире, чем у ламутской, движения медленны. Она хорошо знает своего хозяина и никогда не станет ласкаться к постороннему, как ездовая или ламутская».

Судя по всему, доктором Слюниным описана порода лаек кочевых, оленных коряков (самоназвание – чауты), которые изображены на старинной гравюре. Они были в большей степени охотниками, чем оседлые коряки. Соответственно их собаки слыли хорошими партнёрами охотников-оленеводов. Незря кто-то из них показал резьбой по дереву правильную работу своей лайки по медведю.

Коряки у юрты. Гравюра 1895 г.

Кроильная доска с рисунком (длина 60 см). Из: Иохельсон, 1997

Интересно, что сошки стрелка и теперь используются тундровиками; как и копьё, которое очень удобно в ночных дежурствах.

Несомненно, что «сидячие», береговые коряки (нымылланы) тоже без собак жить не могли. И если люди по-иному себя называли, по-своему хозяйствовали, то и собаки их были отличными от оленных. Нымылланам нужно было возить рыбу, хворост, ездить в гости… Легко предположить, что их лаек Н. В. Слюнин называл просто ездовыми: «Мало отличающаяся от волка ездовая собака признана единогласно всеми путешественниками и исследователями происходящей от волка, и даже слывущая за прирученного волка».

Так же называл собак «сидячих» коряков В. И. Иохельсон (1997). Описывая их собаководство, исследователь даёт краткую характеристику лайки коряков; при этом относит её к единой породе ездовых собак: «Современные ездовые собаки (как Сибири, так и Северной Америки) принадлежат к одной и той же породе волкообразных домашних собак… Собаку в общем трудно было бы отличить от полярного волка, если бы не её малый рост (средний рост собаки у передних ног 50 – 75 см) и более разнообразная окраска. Хотя процент собак однотонного светло– и тёмно-серого цвета (аналогичный полярному волку) значителен, часто встречаются белые и чёрные животные; особенно же много пёстрых собак с белыми или чёрными пятнами на ногах, груди и боках».

Таким образом, мы видим, что разные ландшафты обитания, следовательно, и хозяйствования, приводили к тому, что люди одного народа имели разных собак. Оленные коряки – из группы тундровых лаек, оседлые – из группы береговых лаек (см. выше нашу классификацию).

Путешественник, этнограф и фотограф доктор Иохельсон запечатлел береговых лаек оседлых (береговых) коряков.

Кормление собак. Из: Иохельсон, 1997

Жилища коряков Фото 1900—1901гг. из: Jochelson, 1908

Что же касается версии В. И. Иохельсона о принадлежности береговых (ездовых) лаек всех северных народов к одной породе, то здесь имеет место несколько поверхностный взгляд учёного, который не был лайковедом. Его больше интересовала этнография собаководства, как часть прикладной культуры северных народов.

Да, собаки жителей побережий северных морей и крупных рек сходны – не зря же выделены в отдельную группу береговых лаек. Но и отличны настолько, что, как мы знаем, позволяет даже современным кинологам говорить здесь о нескольких породах.

Так что правильно было бы сказать, что коряки обладали двумя породами лаек: чаутская – у оленных коряков (чаутов) и нымылланская – у «сидячих» коряков (нымыллан).

Добавим, что потребность оседлых коряков в собаках была значительной. Этнограф В. В. Антропова (1971), ссылаясь на В. И. Иохельсона, сообщала, что в начале XX века в 79 обследованных хозяйствах коряков Пенжинской губы имелась 781 собака, т. е. в среднем по 10 собак (полноценная упряжка) на хозяйство.

Камчадальская лайка

О собаках камчадалов (ительменов) известно со времён открытия Камчатки, то бишь – завоевания. Данная глава как раз и начата первым непрофессиональным описанием этой породы лаек. Там же мы показали, как нещадно эксплуатировались командором Берингом камчадалы и их незаменимые помощники.

В 1737 – 1741 годах Камчатку практически в одиночку изучал студент Академического отряда Второй Камчатской экспедиции Степан Крашенинников. Отличаясь исключительным трудолюбием, мужеством, исполнительностью, он составил подробное и точное описание всего, что видел на экзотическом полуострове. А видел наблюдательный студент много, так как не ленился исходить и изъездить (нередко на собаках) немалые пространства этой земли. Монография Степана Петровича, первого русского академика-географа «Описание Земли Камчатки» (1755) интересна до сих пор. И нам тоже, поскольку она очень детально отвечает на вопросы: «Каковы их собаки, что к езде на них требуется и как на них ездят?». Правда, о породе – очень уж ёмко: «Камчатские собаки от наших дворовых простых собак ничем не разнствуют, ростом они по большей части средние, и шерсть так как наши различная, однако ж, можно вообще сказать, что там белых, чёрных и серых больше, нежели других шерстей». Зато академик одним из первых опубликовал гравюру с изображением камчадальских лаек.

Гравюра «Езда на собаках с бродовщиком, который дорогу показывает». Крашенинников, 1755

К подписи гравюры добавим, что бродовщик не только «дорогу показывает», но и прокладывает её снегоступами в случаях рыхлого снежного покрова (что важнее).

Здесь также уместно заметить, что с изображениями досоветских лаек вообще очень непросто. Рисунки и гравюры европейских исследователей Сибири и Дальнего Востока нам малоинтересны. Собаки на них, как правило, похожи на тех, которых авторы видели у себя дома, обычно вислоухие… Исключения редки. Например, у Крашенинникова. Он точен, использовал информативные иллюстрации – видно даже, что тогда собакам нередко купировали хвосты.

В 2010 году Крашенинников переиздан в очень презентабельном виде. Добавлено много иллюстраций, в том числе красочных. Среди них – репродукции нескольких старинных гравюр, к сожалению, часто без ссылки на автора или источник. Приведена, например, интересная нам гравюра по рисунку Уэббера, художника экспедиции Кука. И нарта ещё камчадальская, а не восточносибирская, и собаки вполне реалистичны (с учётом манеры изображения того времени).

Камчатский путешественник зимой. Гравюра на меди по рисунку Джона Уэббера. 25,5х38,2 см, 1788 г. Камчадал управляющий собачьей упряжкой. Гравюра 1785 г. (Вторая подпись из: Крашенинников, 2010)

Года через три после Крашенинникова, в 1740-м, на Камчатку прибыл учёный сподвижник Беринга Георг Вильгельм Стеллер. Он тоже уделил лайке камчадалов толику внимания: «Из прирученных камчатских животных как по давности прирученности, так и по приносимой пользе первое место должно быть отведено собакам, которые одни только и составляют целый особый класс камчатских ручных животных. Никто не может обойтись без них подобно тому, как в других местах никто не сможет жить без лошадей и крупного рогатого скота. На Камчатке существует, собственно, только один вид собак, ничем, впрочем, не отличающийся от русских деревенских дворняг или черемисских и вотяцких псов как по росту, так и по внешнему виду; между тем трудные условия их жизни, принимаемая ими пища и характер их воспитания совершенно изменили их привычки. Камчатские собаки бывают преимущественно троякого цвета – белого, черного и волчье-серого, при этом они очень толсты и обладают длинною шерстью. Питаются они исключительно рыбою. С весны и вплоть до поздней осени люди о них нисколько не заботятся, и они свободно бродят всюду, подстерегая на реках по целым дням рыбу, которую они умеют ловить очень проворно и ловко» (Steller, 1774; 1999).

Описание не слишком пространное. Но вывод естествоиспытателя о том, что «существует, собственно, только один вид собак», да ещё схожих на черемисских и вотяцких лаек, однозначно свидетельствует о благосостоянии породы камчадальская лайка в ту пору.

Что ж, вполне объяснимо и актуально сейчас…

Интересно Стеллер пишет о содержании собак камчадалов, кормлении, использовании.… При этом «проскальзывают» их породные признаки, которые использовались аборигенными селекционерами: «Чем длиннее у собак шерсть, тем дороже они ценятся. Те псы, у которых стройные ноги, длинные уши, острые морды, широкая спина, расширяющиеся книзу лапы и отличаются живостью характера, с раннего возраста

намечаются и воспитываются для езды».

А разностороннее применение недюжинных способностей камчадальской лайки подтверждается следующей цитатой: «Тех собак, которые жители дрессируют для охоты на зайцев, лисиц, северных оленей, соболей и каменных баранов, часто кормят имеющимися в изобилии воронами; от этого псы приучаются к их запаху и начинают гоняться за всякою птицею и дичью. С помощью таких собак в июле сгоняют уток, гусей и лебедей, когда у тех начинают выпадать перья, на большие озера в значительном количестве». Услугами лаек камчадалов на охоте пользовались не так уж редкие гости привлекательного края, что подтверждает гравюра, литографированная с акварели барона Киттлица, участника кругосветного путешествия Флота Капитана Фёдора Литке.

Гравюра «Камчатские охотники» литографированная с акварели барона Киттлица. Из: Путешествие…, 1834 – 1836

Барон фон Киттлиц, комментируя своё же произведение об «охотниках на главной дороге полуострова в начале августа», говорит: «Всякий путешественник в этом краю одновременно и охотник – обитатель Камчатки никогда не уйдет из дому без охотничьего ружья».

Сюжет гравюры правдив, почти один к одному напоминает один из геологических маршрутов старшего автора нашего разговора о лайках. Как-то ему пришлось весь день, не видя солнца, пробираться зарослями травы-шеломайника, что выше всадника (как на гравюре). Встречи с медведем на их тропах, которые путник старается использовать, опасны. Хорошо, когда впереди идёт лайка. Тогда это был наш Узон (западносибирская лайка). Он постоянно чувствовал недалёкое присутствие чёрного зверя. Был момент, когда столкнулись с медведем. Увидели его в прыжке – но почти над собакой он резко ушёл в сторону… В таких местах лайка, которая не боится медведя, крайне необходима, особенно, когда втягиваешься в ночь – применить оружие не удастся.

С лёгкой руки естествоиспытателей Крашенинникова и Стеллера собаки камчадалов (камчадальские или ительменские лайки) стали известными далеко за пределами полуострова, даже в цивилизованной и уже «кинологической» зарубежной Европе. Вот как пишет о них российский учёный, немец по происхождению Густав Теодор Паули в своём труде «Этнографическое описание народов России», рассчитанном в основном на западного читателя (Pauly, 1862).

«Разведение собак развито у камчадалов в невероятных размерах и занимает в их жизни существенно большее место, чем содержание коров и лошадей, для которых эти места более благоприятны, чем в Якутии. Собаки камчадалов привыкли ко всем дорожным трудностям и легко взбираются в любую гору. От природы эти собаки мало отличаются от собак русских крестьян, но камчадалы совершенно иначе их содержат, используют, дрессируют. Эти собаки известны как самые быстрые во всей Сибири, они настолько горячи, что часто вывихивают конечности, и с таким напряжением бегут в упряжке, что на шерсти выступает пот и кровь… Сила их невероятна: четыре собаки могут везти трех человек со всей поклажей 30—40 верст по плохой дороге и до 80 по хорошей».