Текст книги "Наши северные собаки. Введение в лайковедение"

Само собой, наряду с указанными видами, на общей с ними территории известны костные остатки собственно волков и шакалов. Например, Н. К. Верещагин в своей главе из цитированной выше монографии «Волк» упоминает некрупного плейстоценового апшеронского волка Canis lupus apscheronikus (т. е. подвид волка), хорошая серия черепов которого обнаружена на Апшеронском полуострове. Этот и подобные примеры свидетельствуют о реальности палеогеографической изменчивости древних волчьих популяции. И не исключено, что часть из упомянутых выше ископаемых видов является результатом морфометрических упражнений палеозоологов на плохо сохранившихся костных остатках (открыть новый вид престижнее, чем описать подвид). Тем более что даже индивидуальная внутрипопуляционная изменчивость современного волка очень значительна. В пределах его ареала длина взрослых особей – от 82 до 160 см, а вес от 19 до 80 кг (то же издание «Волк»). Выходит, что есть основания «производить» от волка даже небольшого торфяного шпица.

Интересные факты приводит Н. К. Верещагин в названной монографии. Правда, они – за пределами нашей географии.

Речь идёт о хорошо изученном ископаемом гигантском «ужасном» волке Америки – Canis dirus. Он «процветал» 25 – 15 тыс. лет назад и вымер вслед за крупными травоядными – они были его основной пищей. Похоже, что «ужасный» волк был увеличенной копией обыкновенного волка (который – C. lupus): «По общим пропорциям его череп поразительно напоминает таковой гигантского экземпляра серого волка». И вот этот обычный «серый волчишко», обитавший рядом с «ужасным волчищем» сумел победить в соревновании за право жить в наши дни. Выжил, а кто захотел – пришёл к дикарю, вывел его в люди, помог освоить огромные пространства. Теперь здравствует. И на воле, и в качестве нашего товарища. Большой и очень сильный – не всегда лучший. Знаем это и по лайкам. Видно, дело не только в пищевой специализации.… Чтобы приспособляться к смене условий, нужно обладать ещё чем-то, в т. ч. и здравым рассудком.

Вспомним кстати, что и у нас, в Евразии в то же далёкое время послеледниковья были интересные истории очень напоминающие эту американскую. Бурый медведь «обошёл» огромного пещерного, обыкновенный олень – большерогого гиганта, а человек разумный – примитивного силача неандертальца…

Возвращаемся к волку – несомненному предку собаки. Добавим ещё.

Известны многие примеры превращения волчонка в практически домашнюю собаку. Где-то у нас затерялась заметка с фотографией небольшой упряжки, которая состояла из волков – на них развозили в городе разные товары. А в Аянке – самом северном селе Корякии до сих пор используют волков для улучшения своих собак. Мы в это поверили, когда в 1991 году описывали там камчатских (корякских) лаек из упряжек – бросилось в глаза резкое преобладание сплошных волчьих окрасов (совсем без пежин).

Так что по поводу волка мы не сомневаемся. А как же шакал, ископаемые койотообразные и другие из рода Canis? Вот нам интуитивно импонирует точка зрения ученого-кинолога А. Д. Пояркова (1991), который вслед за К. Т. Сулимовым считает одним из предков домашней собаки вымерший вид, похожий на койота. К такому койотообразному виду Евразии, скорее всего, возводится генеалогия одной из древнейших собак – Canis familiaris palustris (собака свайных построек). Не исключает койота нашего материка среди возможных предков собаки и П. В. Пучков (1993), которого мы уже цитировали выше: «Волку (и, возможно, вымершему койоту Евразии – Canis cf. latrans) был выгоден „союз“ именно с человеком, с которым у волков тогда не было вражды».

Возможны ли анализы генного уровня на остатках ископаемых псовых, которые нужны для того, чтобы исключить их из числа предков собаки? Нет ли другого пути для ответа на наш вопрос?

Знаем, что мнения систематиков о волчьем роде очень разнообразные. От крайней позиции сторонников выделения в составе рода максимального количества видов до противоположных «объединительных» стремлений. Вплоть до постепенного вызревания у некоторых «нестандартных» зоологов убеждения в том, что волк, шакал и койот (и ещё кто-то из вымерших) являются подвидами или даже вариететами одного вида – политипического и симпатрического (когда ареалы перекрываются). По их мнению, доказанные факты эффективного скрещивания этих форм хотя бы при определённых условиях – главный, определяющий фактор обозначения вида.

Кажется, логика здесь есть. Живут же на Северо-Востоке, на одной территории разные бурые медведи: обычный и редкий легендарный большой медведь «иркуйем». Охотники и особенно непрофессиональные «медведеведы», такие как наш знакомец Родион Сиволобов из корякского посёлка Тиличики (дома у него – интересная коллекция зверей и птиц), убеждены, что «иркуйем» – неизученный вид. Но учёные зоологи не дают ему статуса выше вариетета. Мы видели эти огромные шкуры и черепа, но больше согласны с зоологами (при большом уважении к Родиону Сиволобову – он ещё и заядлый лаечник, успешно охотился в тундрах Корякии с карело-финской лайкой).

Систематики – люди консервативные, генетики – их противоположность. Вот когда они разберутся и договорятся, вопрос кинологов о диких предках снимется сам по себе. Подождём. Какие наши годы!

* * *

Для тех, кто не читает всё подряд, здесь и после остальных глав предлагаем краткие выводы.

1. Дикий предок (предки) собаки стал первым домашним животным по своей воле, понимая в этом свою выгоду.

2. Взаимоинтересно сотрудничество человека разумного и предка (предков) домашней собаки берёт начало в то время, когда наш предок стал охотником, по-видимому, уже в позднем палеолите.

3. Добровольно одомашниваясь, собака помогла первобытному человеку прийти в наше время, дала возможность освоить северные земли.

4. Естественно, что первые домашние собаки были звероподобными, лайковидными, очень похожими на аборигенных лаек. Ископаемых собак нашего Севера вполне логично называть доисторическими лайками.

5. Доисторические лайки отличались от диких предков рядом признаков и уже заметно разнились между собой – заслуживают статуса древних пород лаек.

6. Родоначальниками первобытных лаек, конечно же, были ископаемые волки. Но только ли представители центрального, наиболее прогрессивного вида из рода волков? Может быть, истина сокрыта несовершенством таксономии очень близких видов и подвидов рода, прежде всего, вымерших.

3. Исторические лайки

Времена не выбирают —

В них живут и умирают.

Из песни.

И породы собак тоже. Хотят того собаки или нет, но, с тех пор, как они пришли к человеку, развитие их пород, благоденствие или деградация, появление и исчезновение становились всё более зависимыми от востребованности конкретными людьми, народами, властями определённого исторического времени.

Эта глава – о лайках, которые увековечены литературными источниками, которых видели, изучали, описывали исследователи из нашей цивилизации. Конечно же, не все аборигенные породы дождались такого внимания – оно возникло лишь где-то в XVIII веке, когда эти исследователи стали проникать всё дальше на север и восток нашего континента.

Можно выделить три периода нашей истории, которые были относительно «ровными» для судеб людей и, следовательно, наших северных собак. Периоды эти всем нам известны и позволяют разделить исторических лаек следующим образом (в значительной мере условно, для удобства изложения).

3.1. Досоветские лайки

3.2. Советские довоенные лайки

3.3. Советские послевоенные лайки

О военном времени вспомним особо.

Заранее скажем, что была некоторая разница у лаек этой, на первый взгляд, странной градации. И в облике, и в занятости, и в отношении к ним людей, государства…

Меняются лайки и ныне. Современные лайки всё более отличаются от исторических. И способствовала этому очередная революция где-то на меже 80-х и 90-х годов. Потому-то современными будем считать наших северных собак 90-х лет и тех, кто моложе. Им – отдельная глава.

3.1. Досоветские лайки

А скота никакова у них нет, одне собаки,

величиною против здешних, только

мохнаты гораздо, шерсть на них длиною

в четверть аршина.

В. Атласов. «Скаска о походе на Камчатку в 1679 г.».

В эпиграфе приведено, пожалуй, первое «кинологическое» описание одной из пород наших северных собак, а именно камчадальской лайки. И оставил его нам не кинолог и не учёный, а казачий пятидесятник Владимир Атласов (см. Оглоблин, 1891). Понятно, что он – «Камчатский Ермак» (по Пушкину) – и такие же удалые первопроходцы нашего Севера обратили своё внимание на собак, от которых зависело само существование народов обширных суровых земель. А также успех этих первооткрывателей (чаще – завоевателей).

Так, в 1499 году экспедицию в Югорскую страну русского войска, расширявшего новгородские владения, сопровождали, по словам Лерберга (1816; Ливеровский, 1936), сотни собачьих упряжек. Напомним читателю: Югорская земля, где обитал кочевой народ югра, существовала в XI – XV веках по обеим сторонам Северного Урала.

А вот пример Первой Камчатской экспедиции Витуса Беринга (1725—1729 гг.). Согласно академику Л. С. Бергу (1946), знаменитый командор использовал камчадальских собак для перевозки грузов на расстояние в 900 км. Экспедиция Беринга стала для камчадалов большим бедствием. Собаки были собраны со всех поселений, большинство из них погибло. Население надолго осталось без единственного в то время домашнего животного, разорилось. Люди, занятые перевозкой грузов, упустили зимнее время звериного промысла. Ясак же сборщики требовали, невзирая ни на что. Непомерное бремя, возложенное Берингом на камчадалов и их собак, стало одной из причин (может, главной) восстания 1731 года.

Похожих знакомств белых первопроходцев с собаками «инородцев» множество. Начиная с XVII века, с периода присоединения к Московии новых земель, и заканчивая известной эпохой колонизации и освоения Севера в советское время.

Больше всех доставалось береговым лайкам – верным сподвижникам исследователей и колонистов северных земель. Количество собак, которые участвовали в экспедициях различного рода, огромно и вряд ли возможно его исчисление. Каждому из таких бессчётных предприятий собаки требовались сотнями. Работа им предлагалась невероятно тяжёлая и опасная. Впрочем, и людям бывало не легче.

Много лаек требовала северная почта. Об этом красноречиво свидетельствует художник из Волынской губернии Леопольд Немировский, дважды сосланный властями в Сибирь за участие в освободительных «преступлениях». В 1844 г. он был прикомандирован к петербургской «Сенаторской ревизии», которая исследовала Восточную Сибирь и Камчатку.

Поезд на собаках в северной части Камчатки. Рисунок Леопольда Немировского. 1844—1845 гг.

Эту и другие работы купил путешественник и предприниматель Иван Дмитриевич Булычов. 65 хромо– и тоновых литографий по рисункам Леопольда Немировского были изданы без указания имени художника (Булычов, 1856). Одна из них рассказывает об отдыхе лаек (не сосчитать) и людей во время дальней дороги в долине реки Тауя (современное название – Тауй; впадает в Охотское море южнее Магадана).

Ресурсы береговых лаек были очень значительны. И собачий транспорт являлся одним из основных при освоении нашего Севера вплоть до конца 50-х годов XX века.

Лаек береговых жителей всего Заполярья и Дальнего Востока собирали, свозили, перемещали на большие расстояния. После завершения разного рода предприятий далеко не все собаки возвращались домой. Породы береговых лаек перемешивались, сливались, теряли этническую привязку и соответствующие названия. Аборигенные породы становились местными, региональными. Но общих лаечьих признаков при этом собаки не теряли – плохих собак для таких работ старались не брать.

Отдых на реке Тауе = Halte de jour sur le fleuve Taou. – Санкт-Петербург: Lith. de Draeger & Co. (Москва): 1856. – 42 x 56; 21,5 x 33 см: Литография

Упомянем об использовании собачьих упряжек в одном из районов Арктики.

Первая в XIX веке экспедиция на «матерую землю» под начальством М. М. Геденштрома в 1809 году при активной помощи жителей Усть-Янска собрала для своей работы 120 упряжек (Мостахов, 1966). Это более 1200 собак!

Там же, в низовье р. Яны, но спустя столетие, в 1903 году помощники исследователя сибирской Арктики лейтенанта российского флота Александра Васильевича Колчака с трудом раздобыли 161 лайку. Они понадобились для отчаянного предприятия по спасению экспедиции остзейского барона, геолога Эдуарда Васильевича Толля, зимовавшего на острове Беннетта.

Ранее гидрограф лейтенант Колчак был очень строг с собаками, как со своими матросами. Но, к его чести, ещё в предыдущей поездке на Таймыр с бароном Толлем он полюбил «лающую и скулящую братию», уговаривал барона не убивать собак, заболевших в тяжёлом пути, а везти их на нарте – вдруг отлежатся.

Колчак-Полярный. Рисунок от Виктора Зорина из: belrussia.ru

Представить невозможно, как люди и собаки той спасательной экспедиции несколько месяцев, через шесть необитаемых островов, через тысячемильную тундру и ледяную кашу тащили на себе тяжелейший восьмиметровый вельбот, с грузом и полозьями из брёвен достигавший 75 пудов! Больше и подробнее читатель узнает из интересной журнальной статьи Ю. Чайковского (1991). А с любезного разрешения администрации интернет-сайта «Белая Россия» помещаем здесь художественный героический сюжет: полярник Колчак и его сподвижники – лайки.

Да, это тот самый Колчак, который всем нам более известен как крупнейший контрреволюционер времён Гражданской войны, «Верховный правитель Российского государства». От одного лишь слуха «Колчак идёт!» люди бросали насиженные места и уходили в леса – так был он жесток… Адмирал Колчак, один из образованнейших людей своего времени, бывший исследователь Арктики без суда и следствия, по личному распоряжению Ленина был расстрелян в 1920 году у проруби на реке Ангара. Судьба: Колчак начал карьеру во льдах. И закончил жизнь подо льдом…

Такое небольшое отступление о переплетающихся судьбах полярников и наших северных собак.… В поисках информации о прошлом лаек невольно узнаёшь и нечто новое, интересное о тех, кто жил среди них, общался с ними, знал их, ценил и любил.

А вот внимание кинологов лайки привлекли лишь в последние десятилетия XIX века. Причём заинтересовали их, прежде всего, таёжные лайки, те, с которыми удачливо промышляли лесные бродяги. Ранее «интеллигентные» охотники считали их дворняжками, мужицкими собаками не стоящими внимания.

Удачливый геолог, точнее – горный инженер, больше известный читателям как натуралист, охотовед и писатель А. А. Черкасов одним из первых хвалил лаек в «Записках охотника Восточной Сибири» (1867, 1990) за их охотничьи и другие деловые качества. Отметил Александр Александрович и беззаветную преданность наших северных собак. В частности, рассказал о несколько забавном, но драматичном случае, когда лайка

сохранила жизнь одному из участников медвежьей охоты.

Александр Александрович Черкасов (1834—1895). Из: Черкасов, 1990

Та драма не переросла в трагедию: «Несчастный промышленник не получил ни одной царапины и не раз говорил задушевное спасибо подоспевшему вовремя своему верному Кучумке…». В числе немногих иллюстраций книги Черкасова – соответствующая случаю и времени гравюра.

Прочитайте Черкасова – информативно, интересно.… Но как он мог не заметить в собаках Сибири той «северной» красоты, которую оценили лаечники: «Вероятно, многие охотники, даже большая часть, совсем незнакомы и по описанию с сибирскими собаками! Собаки эти составляют совершенно отдельную породу. Посмотрите на них, какие они некрасивые: острорылые, мохнатые, со стоячими ушами, с большими мохнатыми хвостами, – дворняжки, да и только! А зато посмотрите-ка на них на охоте с сибирским промышленником!».

Охота на медведя. Из: Черкасов, 1867, 1990

Как и А. А. Черкасов, не называл ещё лайками собак таёжников И. Г. Шведов в похожей по названию книге «Записки сибирского немврода» (1880). Они у него – «зверовые собаки», «дворняжки»… И опять: «…самая лучшая из всех собак, служившая нам, была невзрачная маленькая собачонка…». Прямо как на работе художника того времени.

Всё-таки обидно за лаек. Непонятно, как такие любители и знатоки сибирской природы и охоты не видели красоты и породности наших северных собак… Ладно бы, будь они «чисто интеллигентными» легашатниками, борзятниками, т. п.

Е. А. Тихменёв. У берлоги. 1904. Из собрания Павла Гусева

Известный же многим из нас замечательный учёный-биолог, издатель, охотник, охотовед и знаток собак Л. П. Сабанеев (1892, 1992) среди пород охотничьих собак выделял уже ГРУППУ ЛАЕК.

В ожидании предстоящей публикации «Альбома северных собак» А. А. Ширинского-Шихматова не стал описывать Леонид Павлович каждую из пород. Он ограничился рисунками – «портретами лаек некоторых пород» – вотская (вотяцкая), вогульская, самоедская и галицкая лайки.

Эти «портреты» мы используем ниже при характеристике пород. Кроме того, Л. П. Сабанеев привёл названия ряда лаек, сопроводив часть из них кратчайшей характеристикой: «ПОРОД ЛАЕК в северной России и в Сибири довольно МНОГО, но ни одна из них не была ещё никем обстоятельно описана и исследована.

Великий охотник, энциклопедист-популяризатор Леонид Павлович Сабанеев (1844—1898). Из: Пискунов, 2008

Олонецкие (карельские) лайки, однако, заметно отличаются от архангельских, беличьи собаки Костромской губ. составляют или, вернее, составляли тоже самостоятельную породу…; медвежьи собаки черемисов отличаются псовистостью, массивностью и злобностью к медведю. Судя по сибирской лайке Поймаке, принадлежавшей его императорскому высочеству в. к. Николаю Николаевичу (это не первая лайка Российского императорского дома; смотри также ниже, где говорим о камчадальской лайке – Б. и О. Ш.), в Сибири встречаются между другими очень псовистая и крупная порода. Тунгусские лайки, напротив, имеют короткую шерсть и лёгкий, несколько борзоватый склад. Почему, вероятно, происходят от помеси волкообразной собаки с монгольской. Самые типичные лайки – зырянские, с очень большими стоячими ушами, узким черепом и короткой псовиной». Ещё, при описании группы лаек, Л. П. Сабанеев упоминает собак эскимосов, чукчей и жителей Камчатки. Значит, он знал как минимум десяток пород лаек. Правда, о костромской лайке ещё в то старое время говорил как о бывшей породе.

Здесь заметим, что к началу XX века о наших северных собаках, называя их лайками, стали говорить не только у нас, но и в заграничной Европе.

В «Жизни животных Брэма» (1904) упомянуты в числе «всех северных лаек собаки самоедов, камчадалов, эскимосов».

Всё же, для нас наиболее авторитетны первые лайковеды.

Для начала приведём слова А. А. Ширинского-Шихматова (1895, 1896) – охотника-лаечника, лайковода и лайковеда, которые в лучшем виде поясняют ряд моментов, которые мы хотим акцентировать.

«Исследователи Севера не могли, конечно, не заметить СЕВЕРНОЙ СОБАКИ; не могли не согласиться с тем непоколебимым фактом, что ТОЛЬКО СУЩЕСТВОВАНИЕ ЭТОЙ СОБАКИ ОБУСЛОВЛИВАЕТ многим сотням тысяч инородцев ВОЗМОЖНОСТЬ ЖИТЬ и прозябать НА СЕВЕРЕ. Тем более является странным то обстоятельство, что на описание северных собак обращалось так мало внимания и что ДО СИХ ПОР даже НЕ УСТАНОВЛЕН точно КОРЕННОЙ ВИД, НЕ ГОВОРЯ О МАССЕ РАЗНОВИДНОСТЕЙ. Между тем РАЗНОВИДНОСТЕЙ ЛАЕК СУЩЕСТВУЕТ СТОЛЬКО ЖЕ, СКОЛЬКО СУЩЕСТВУЕТ ИНОРОДЧЕСКИХ ПЛЕМЁН на Севере, причём РАЗНОВИДНОСТИ ЭТИ НАСТОЛЬКО РЕЗКО ОТЛИЧАЮТСЯ ВНЕШНИМИ ПРИЗНАКАМИ СВОИМИ ОДНА ОТ ДРУГОЙ, ОБЛАДАЮТ НАСТОЛЬКО УСТАНОВИВШИМИСЯ, КАЖДАЯ В ОТДЕЛЬНОСТИ, ПРИСУЩИМИ ЕЙ ОСОБЕННОСТЯМИ, ЧТО ДЕЛЕНИЯ ИХ НЕ МОГУТ ВЫЗВАТЬ КАКИХ БЫ ТО НИ БЫЛО СПОРОВ И РАЗНОГЛАСИЙ».

Постулируя наличие у каждого северного народа по своей собаке, отличной от других, А. А. Ширинский-Шихматов соответственно назвал (в тексте и на карте их распространения) следующие «разновидности» (читай – аборигенные породы) лаек. Их названия мы постарались расположить «по месту жительства», в направлении с запада на восток (так же – и в нижеследующих перечнях):

норвежская

лапландская (лопарская)

финно-корельская

корельская

галицкая

самоедская

зырянская

черемисская

башкирская (собака башкир)

вотская (вотяцкая)

вогульская

остяцкая

сойотская (собака сойотов)

бурятская (собака бурят)

тунгузская

якутская (собака якутов)

юкагирская (собака юкагир)

корякская (собака коряков)

камчатская (камчатская собака)

чукская

эскимосская (эскимосская собака)

Как видим, здесь только одна галицкая лайка названа не по имени своего народа-владельца. Эта лайка получила своё ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ название от города Галич (рядом с озером Галичским) или одноименного уезда Костромской губернии. То есть, уже в то время не везде срабатывала формула «народ – своя лайка». Галицкая лайка не привязана своим названием к тому или иному северному народу, а к местности. Наверное, в таких случаях будет точнее сказать не «аборигенная», а «местная лайка»?

Чем «моложе» публикации кинологов о лайках, тем больше географических (местных) названий пород. Думаем, что это неспроста.

Мы полагаем, что НАЗВАНИЯ ПОРОД ЛАЕК СЛУЖАТ ПОКАЗАТЕЛЯМИ ИХ РАЗВИТИЯ (изменения) в нашем меняющемся мире. Пока человек выступает как один из природных факторов (не ведёт культурную селекцию) – развитие естественно. И уже давно направлено оно в сторону метизации, слияния пород и деградации. Хотим мы этого, или нет. Когда же человек общается с лайкой в качестве специалиста-селекционера, возможны и стабилизация породы, и возврат к первоначальному типу, и создание новой породы путем скрещивания – что захочет. Всё возможно при культурном, искусственном развитии породы.

Так вот, названия пород лаек, их изменения и появление новых в кинологических публикациях очень четко говорят об определенной направленности эволюции этих пород (увидим ниже, что не всегда за названием имеется в виду именно порода в её современном понимании).

Поищем подтверждение сказанному в старой литературе. Проследим, в каком направлении шло изменение наших северных собак, как соотносились естественный и искусственный пути их развития. Вспомним былые породы, большинство из которых, к нашему сожалению, стали уже историческими.

Мы уже ознакомились с перечнем лаек, что у А. А. Ширинского-Шихматова. Его можно заметно дополнить названиями лаек, которые употребляет М. Г. Дмитриева-Сулима (1911), в т. ч. ссылаясь на других исследователей (этнографические и географические названия лаек приведём раздельно):

киргизская

юракская (лайка юраков)

лайка гольдов

орочонская

ламутская

И по географическому признаку:

олонецкая

каргопольская

кеврольская

архангельская

костромская

вятская

печорская

берёзовско-сургутская

томская

нарымская

туруханская

вилюйская

колымская

А также такие «всёохватывающие»:

западно-сибирская средне-сибирская восточно-сибирская

сибирская

полярная

Обратим внимание на следующее.

Из названий лаек, которых мы нашли в работе М. Г. Дмитриевой-Сулимы (не считая списка из князя Ширинского-Шихматова), преобладают географические. Причем, большая их часть принадлежит другим авторам, на которых она ссылается.

Западно-сибирская и восточно-сибирская лайки (в то время писали через чёрточку) из этого списка не имеют отношения к одноименным заводским лайкам – о них потом.

И вот какие выводы напрашиваются при анализе всех этих названий аборигенных лаек, и вообще, при чтении лайковедов начала прошлого века.

Ко многим, наиболее примитивным нашим северным собакам они уже тогда опоздали. Чтобы увидеть собак всех малочисленных народов нашего Севера, нужно было застать их (людей и собак) в более раннем состоянии. Когда эти люди и собаки жили ещё без особого влияния извне. К началу ХХ века свои собаки сохранились в «чистом» виде только у тех народов, которые сами остались прежними.

Даже само появление географических названий лаек, особенно производных от больших территорий (где жил не один народ), говорит о том, что лайки разных аборигенов смешались естественным путем. В лучшем случае, получились новые местные породы, которые и удостоились внимания первых лайковедов. И соответственно были названы – по губернии, крупной реке, т. п. В крайнем, худшем – породы деградировали и исчезли из-за наступления цивилизации европейского типа.

Правда, возможна и другая причина появления названий лаек по географическому признаку, особенно таких очень уж обобщающих как «сибирская», «средне-сибирская» и т. п. Могли же быть кинологи, пусть даже грамотные и знающие, но не имеющие достаточного опыта общения с такими собаками, без того какого– то интуитивного умения «видеть лайку». Тем более что не может быть очень резкой видимой разницы между породами аборигенных лаек – примитивных собак, близких к общему дикому предку. Во всяком случае, в пределах одной ландшафтной зоны. Потому-то такие кинологи-«нелайковеды» определяли две-три породы там, где другие описывали их много. Мы умышленно акцентировали тот факт, что М. Г. Дмитриева-Сулима приводит в своей работе такие названия лаек большей частью по другим авторам.

Итак, уже первые лайковеды столкнулись с нежелательным влиянием этого неспокойного XX века на породность наших северных собак, особенно в европейской части нашего материка. М. Г. Дмитриева-Сулима называет ряд лаек уже вне связи с конкретными северными народами, а то и сомневается в их породности, типичности, т. е. считает помесями: «преимущественно вырождаются лайки в губерниях Костромской, Олонецкой, Новгородской, Архангельской».

Далеко не все аборигенные лайки «дожили» до XX века. Одним из них было суждено стать исчезнувшими предками современных пород, другим – просто остаться в истории. А ещё были «породы» оставившие след только в истории изучения наших северных собак. Но все они заслужили того, чтобы вспомнить о них.

Нужно сказать, что информация о собаках в работе уже знакомой нам охотницы с лайками несколько бессистемна, с трудом поддаётся анализу. Видно, это дань за «живое» изложение виденного, очень интересующего, любимого, от которого веет духом времени и былой северной охоты. Тем не менее, кто-то из нас – любителей лаек должен здесь разобраться.

Именно здесь уместно также предвосхитить некоторые вопросы и недоумения читателя. Кинологическая литература не так уж научна, чтобы быть строго однозначной в понятиях, терминах.

В цитатах из источников мы встречаем слова «разновидность», «отродье», «порода» или просто «лайка», которые чаще обозначают одно и то же создание природы (где человек – ещё её естественная составляющая). Нам же импонирует определение «порода», аборигенная или местная, в отличие от тех, кто называет породой только то, что признают популярные клубы, федерации, союзы.… По их меркам большинство объектов нашего с Вами внимания в худшем случае совсем игнорируется, в лучшем – это непризнанные породы (вроде бы они есть, но их как бы нет…).

Начнем с вышеприведенного перечня лаек названных по географическому признаку.66
  Если не оговорено, источник описания этих собак: Дмитриева-Сулима, 1911.


[Закрыть]77
  Как мы уже говорили, особым шрифтом выделяем все названия лаек. А наше и цитируемых авторов отношение к их породности будем подчёркивать. Так легче ориентировать читателя, который понимает, что далеко не все собаки названные лайками можно считать таковыми (аборигенными или местными).


[Закрыть]

Олонецкая лайка

Название идёт от Олонецкой губернии, что западнее Архангельской.

Имеем только описание, которое дал некий г. Бек-Юсуф.

«…типичность здешней лайки не поддаётся строгому описанию, она, очевидно, утеряла кровность – всё какая-то разновидность по росту, псовине, и статям; видно полное падение от всевозможных скрещиваний».

«Г. Бек-Юсуф находит, что лайка волчьего окраса, серого, более других отстояла кровность. Остальные преобладающие окрасы суть: жёлтый, чёрный, рябой (пегий, пёстрый?) и очень редко белый. Рост восемь вершков (около 36 см! – Б. и О. Ш.), длина двенадцать вершков, грудь широкая, сухие ноги, мускулатура хорошая и загнутый кольцом хвост пушист, стоячие острые уши, голова пропорциональна корпусу с сухим, средней длины, щипцом, нижняя челюсть короче».

Кроме того, олонецкая лайка сходна с костромской (галицкой), в т. ч. ростом. Но у первой морда тупее. Окрасы тоже разнятся.

Вспомним также, что Л. П. Сабанеев (см. выше) названия лаек олонецкая и карельская употреблял как синонимы.

Каргопольская лайка

Название – от Каргопольского уезда Олонецкой губернии. Использовалось г. Бек-Юсуфом как синоним (или местная разновидность) олонецкой лайки.

Кеврольская лайка

Была распространена в Архангельской губернии, но наиболее в Кевроле Пинегского уезда (отсюда название). Так называли помесь зырянской лайки: «…окрас её чёрный; пятого пальца нет;…длинное туловище, огромные стоячие уши; хороша на птицу, белку, горностая». Это практически всё, что касается собственно кеврольской лайки – одной из архангельских.

Архангельская лайка

«Г. П-ъ, автор статьи «Триста вёрст на водяных лыжах» говорит об архангельских лайках: «Здешняя порода собак, остроухих, остромордых, белой по большей части шерсти, чрезвычайно смышленая и с прекрасным чутьём»… «Между тем Г. Косырев пишет…, что они «крайне разнообразны по внешнему виду», что вместе с культивированием края порода местных собак исчезает, являются всевозможные помеси. Здесь самоедская лайка смешана с зырянской и другими породами… Таким образом, архангельские лайки не представляют собою сохранившегося типа и состоят из помесей северной собаки вообще, за исключением небольших районов, где сохранилась однотипность и масть белая. Но мы видим, что, тем не менее, все архангельские лайки, хотя и в неодинаковой степени, обладают хорошими охотничьими качествами. Ясно, что и ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ ЕДИНИЦЫ лайка архангельская НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ».

Галицкая лайка

Из вышесказанного мы уже знаем – никакого отношения к Галиции (Галычыне), что в Украине, это название не имеет. Там аборигенные лайки исчезли намного-намного раньше, чем в Галичском уезде Костромской губернии. Хотя в Киевской Руси на территории теперешней Украины с ними ещё охотились, белковали (в первой главе мы рассказывали о лайках на фресках XІ века, которых видели в соборе Софии Киевской). Было это задолго до того, как появились слова и «Украина», и «Галиция»…

Ещё А. А. Ширинский-Шихматов (1985) писал, что галицкие лайки не представляют собой «особой разновидности, а являются лишь продуктом смешений».

Это название могло бы принадлежать собакам одного из уездов, чем-то отличным от лаек всей Костромской губернии. Если бы тогдашние знатоки не считали его синонимом костромской лайки (см. чуть ниже). Но до нас дошёл рисунок собаки от Сабанеева именно с таким названием, которое уместно меньше других.

Галицкая лайка. Из: Сабанеев, 1892, 1992

Костромская лайка

«…. Эрнст, костромской охотник, в „Журнале Охоты“ описал лайку костромскую (галицкую). Вот её внешний вид: небольшие, остроухие, остромордые собачки, чёрно-пегой или чёрно-чепрачной масти, белые подпалины и ошейник; пропорциональны, мускулы превосходны, рост 8 вершков». Но и здесь: «…г. Эрнст – знаток лайки и охоты с нею. Между тем описание костромской лайки, прекрасной на охоте по всякому зверю и птице, не отвечает требованиям теории и науки…».