Текст книги "Наши северные собаки. Введение в лайковедение"

Конечно же, «некинолог» Паули лучше знал лошадей, поэтому «перенёс» на лаек такие неприятности с конечностями, кровью и потом на шерсти. Вывихи у северных собак в дороге крайне редки. И не ведал этнограф, что собаки не потеют кожей, а излишняя влага уходит из них при перегреве через рот и высунутый язык. Это лошади бывают «в мыле», но не лайки.

Камчадал. Из: Pauly, 1862

Цветной рисунок от Паули с точностью передаёт одежду камчадала, и мы вправе рассчитывать на достаточную объективность в изображении его лаек. Похоже, что художник старался изобразить здесь тигровость в окрасе темносерой собаки. Как и уже знакомый нам (см. начало главы) художник Немировский на рисунке старшем почти на 20 лет, чем у Паули.

Камчатские собаки. Рисунок Леопольда Немировского

1844—1845гг.

Тигровость же, по мнению практически всех кинологов, – дисквалифицирующий порок для лаек всех пород. И мы сами указали на это при подготовке официального стандарта породы камчатская лайка (переименованной при его принятии на камчатскую ездовую»).

Но вот что любопытно.… Когда в начале 90-х годов мы обследовали камчатских и чукотских лаек, то именно в самых глухих местах (где трудно встретить собаку культурной породы с типичным тигровым окрасом), попадались собаки с совершенными статями лаек, но более или менее тигровые. Они, естественно, получали оценку «вне породы». Тигровым окрасом обладал и знаменитый семилетний передовик самой быстрой и выносливой упряжки чукотских лаек на гонках «Берингия – 91» (1980 км). Передовик Чэаро принадлежал Владимиру Радивилову – победителю гонок «Берингия -92» (2040 км), охотнику и заводчику чукотских лаек в селе Алькатваам, очень интересному человеку. Помнится, что кто-то из детей Чэаро попал в Москву.…

Такой вот совершенно открытый вопрос о тигровости лаек… Что это? Может, атавизм примитивных пород – лаек? Как у ламутских лошадей на Камчатке – их частичная тигровость довольно обычна. Хорошо бы узнать мнение учёных зоологов.…

В 1863 году опять выходит немецкая «Жизнь животных Брэма». Если точен перевод в русском издании 1904 года, то явствует, что Альфред Эмунд Брэм, цитируя Г. Стеллера, камчатских собак относит уже к лайкам.

А в Иллюстрированной энциклопедии народов России (1877; всего-то 15 лет от издания Паули) лайки камчадала изображены художником уже современнее, хотя и с неприсущими им переразвитыми надбровными дугами.

Камчадал. Из: Иллюстрированная энциклопедия народов России, 1877

Такими видели лаек полуострова художники того времени, но фотографии, которые появляются лишь к завершению ХІХ века, объективнее.

Летом 1900 г. на Камчатку совершил путешествие последний из знатного рода Демидовых. Это был неудовлётворённый предыдущими экспедициями охотник за крупным редким зверем Елим Павлович Демидов. Итогом этой поездки стала книга Е. П. Демидова и принца Сан-Донато «A shooting trip to Kamchatka…» (1904). Эти участники камчатских охот не могли пройти мимо собак – основного домашнего животного полуострова и оставили нам шесть фотографий, где присутствуют лайки Камчатки того времени. О них нужно писать специально и много, но одну замечательную камчатскую лайку Е. П. Демидова всё же покажем.

THE AUTHOR’S DOG, «KAM» (Собака автора, «Кам»). Из: A shooting trip to Kamchatka…, 1904

Весьма породная камчадальская лайка – на снимке А. П. Сильницкого. Охотник из колонистов радо позирует со знатным ловцом соболя, к тому же и тягловым помощником (на собаке одет алык).

Камчатский охотник с лыжами, подбитыми нерпичьей шкурой, и соболёвой собакой, стоящей 200 руб., 1901 г. Репродукция фотографии А. П. Сильницкого хранится в фотофонде Дальневосточной государственной научной библиотеки

О том, что собаки аборигенов Камчатки трудились не только в нарте, говорит фото 15-ти летнего охотника Жоржа Крамаренко. В 1918 году (на год позже рассматриваемого здесь периода) отец взял сыновей в поездку на полуостров по делам рыбного бизнеса. Жорж вёл дневник своих охот на медведей и снежных баранов, который с приложением его фотографий был опубликован. Вот его фотозагадка: каким образом одна из этих лаек, будучи на привязи, забралась в это окошко? Наверное, лайки способны и на невозможное. Об этом ещё один, весёлый снимок Жоржа.

Зверовые камчатские собаки. Из: Крамаренко, до 1922 г.

У консервного завода. Из: Крамаренко, до 1922 г.

Всё же, как-то мало внимания названные и последующее наблюдатели камчадальских лаек (да и других) обращали на их внешность, породные признаки. Везде и много написано о способах и технике езды, о разных конструкциях саней и т. п. Обо всём, что связано с собаками, но только не о них… Видно, в краях людей и собак – там, где собаки такая же жизненно необходимая обыденность как воздух или вода – их особо не замечаешь. А жить без собак камчадалы действительно не могли. В основном, это были оседлые рыболовы, следовательно – собаководы. Так же как и их соседи – береговые коряки-нымылланы. Очень схожие традиционные хозяйства и тех и других требовали практически одинакового использования собак, преимущественно для езды и перевозки грузов. Соответственно, при стихийном отборе собак камчадалы и нымылланы использовали схожие признаки их породности. Да и прикладная культура, включающая собаководство, как и культура вообще, имеет свойство взаимопроникновения. В результате – к приезду исследователей лайки камчадалов и нымылланов выглядели почти одинаково.

Камчатская почта на собаках, XIX век. Фото с иллюстрации, хранящейся в Центральном музее связи им. А. Попова

Так что камчадальским лайкам также вполне подходило общее описание ездовых собак данное В. И. Иохельсоном (см. выше о коряцкой лайке). И не потому ли уже в то время всё чаще стали говорить о местной камчатской лайке, а не аборигенной камчадальской. Тем более что уже полным ходом шли ассимиляция камчадалов и пользование их собаками пришлым из России людом – этническая привязка породы исчезала.

Наверное, читателю интересно узнать (или вспомнить) о любимой собаке Александра III Александровича Романова (1845—1894).

Император Александр III с семьей в Собственном садике Большого Гатчинского дворца

Государь не являлся исключением из «великих», тоже был охотником и располагал образцовой псарней. Но среди всех собак и людей (о чём – ниже) особой любовью Александра пользовалась именно камчатская лайка белого с подпалинами окраса, которую так и звали – Камчатка. Это был подарок матросов крейсера «Африка», в 1883 году вернувшихся из похода на Дальний Восток, где они посещали Камчатский полуостров (Пискунов, 2008 и др.).

Лайка Камчатка стала любимицей в семье царя (что видно на доступных фотографиях), а сам Александр насколько мог с ней не расставался, причём ночевала собака в его спальне.

Ксения Александровна с молодым Камчаткой

И надо же, умный и верный пёс погиб в 1888 году при крушении государева поезда под Харьковом. Александр же и его близкие чудом выжили. Не мистика ли.… В Украине (где следовал поезд) существует поверье о том, что собаки болеют и умирают вместо своих хозяев. Так поступил и пёс Камчатка, лежавший в вагоне у ног государя. Над могилой друга Александра ІІІ в Гатчине под окнами царской спальни поставили обелиск «Камчатка. 30.06.1883 – 7.10.1888». Государь признавался: «Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг; нет и быть не может, а пес может, и Камчатка был такой».

Обелиск «Камчатка. 30.06.1883 – 7.10.1888» в Гатчине

И ещё. Александр ІІІ получил народное прозвище Миротворец, так как не вёл ни одной войны. Кто знает, может этому способствовала его привязанность к камчатской лайке…

Отметим именно здесь – царский гранитный памятник собаке-другу уверенно развенчивает расхожее представление о том, что аборигенные лайки береговых жителей годятся только для тяжёлой работы в упряжке, что диковаты, не контактны с человеком, не могут жить в доме… Обелиск этот долго и хорошо будет напоминать: лайки способны на очень многое. И, отнюдь, не являются здесь исключением аборигенные собаки народов нашего Севера.

Чукская (чукотская) лайка

Эта порода в альбоме князя Андрея Ширинского-Шихматова (1985) упоминается как чукская (а не чукотская) лайка на карте распространения северных собак. Именно так – «чукская». Князь, видно, хотел подчеркнуть её принадлежность чукчам, а не всем народам Чукотки.

Если следовать современным правилам грамматики, то собаку чукчей следовало бы называть «чукчанская», но не «чукотская». На Чукотке жили (и живут) из народов Севера и чукчи, и эскимосы, и тунгусы (ламуты, эвены), и якуты.… И все они владели разными лайками, подобно тому, как это было в Колымском округе (см. выше). Так что название «чукотская лайка» следует использовать в смысле «лайки Чукотки» или «местная порода». Видно, так его и применяли исследователи в начале ХХ века.

Старинными изображениями и описаниями чукотские лайки, по сравнению с собаками Камчатки, заметно обделены. Чукотка в далёком прошлом была менее доступной и не такой привлекательной для иностранных гостей. И на гравюрах того времени собаки не часто присутствуют на первом плане, не всегда выразительны. Всё же, покажем, какими их видели художники среди чукчей.

Чукотская собачья упряжка. Изображение из этнографического издания середины XIX в. Из: Семенов-Тян-Шанский, 2010

Чукчи. Из: Troisieme Voyage…, 1782

Чукчи. Цветная репродукция иллюстрации из: Реклю, 1883—1884

Фотопортрет собаки жителей досоветской Чукотки находим только в книге М. Г. Дмитриевой-Сулимы (1911). Лайка, которая сохранилась до наших дней у береговых жителей этого края. Опишем её в соответствующей главе.

Голова чукотской лайки с Анадыря. М. Г. Дм.-Сулимы

Эскимосская лайка

Считать ли собаку эскимосов нашей северной собакой, т. е. лайкой? Говорить ли о ней в книжке о собаках нашего Севера? По трём причинам выходит, что да – говорить.

Причина первая. Эскимосы со своими лайками до сих пор живут не только на Аляске, но и на нашем материке, на самом краю Чукотки. Была и возможность запросто бывать на Аляске, меньше чем полтора столетия назад.

Вторая причина. Эскимосская лайка пришла на Север Америки с нашего Севера, родственна нашим собакам. Так думали и В. И. Иохельсон (Jochelson, 1905), и Л. Шренк (1899), и другие исследователи Севера, в т. ч. и многие наши современники.

Третья причина. В конце 19 – начале 20 вв. многими исследователями и «покорителями» Арктики и Антарктики, прежде всего иностранцами, название «эскимосская собака» употреблялось для всех береговых пород северных собак. В т. ч. наших – лаек. Такое представление остаётся почти до наших дней. Например, для известного полярника и писателя француза Поля-Эмиля Виктора (1980) эскимосская собака и ездовая собака вообще – почти синонимы: «Собака эскимосской породы – лайка или маламут, бывшая до недавних пор спутником всех полярных исследователей, остаётся одной из загадок Арктики». Поэтому очень трудно разобраться – лапа какой собаки (какой породы) первой ступила на северный и южный полюсы нашей планеты (заметьте – первой, перед ногой человека). Может быть, и там и там передовиками упряжек были лайки, приобретённые Робертом Элвином Пири и Руалом Амундсеном на нашем Севере. Чтобы ответить на этот вопрос, требуется специальное расследование с работой в архивах полярников.

Описание эскимосской лайки того времени возьмём у Брэма. Ведь нет уверенности в том, что великие полярники, характеризуя собак своих упряжек, говорят конкретно об этой породе (по указанной выше третьей причине).

«Высота эскимосской собаки у загривка достигает 50 – 60 сантиметров, но в некоторых местностях животные эти бывают и больших размеров. От нашей овчарки она отличается тем, что походит на волка, имеет уши, торчащие вверх на всём своём протяжении, более густую шерсть, особенно пушистую зимой, и хитрое выражение лица. В наружности её проглядывает необузданный характер и любовь к свободе, которой пользоваться приходится ей, однако, только временно. Она имеет близких родственников на всём севере Старого Света и употребляется как для охраны стада северных оленей, так и в качестве вьючного и упряжного животного… Хорошо упитанную эскимосскую собаку можно назвать красивым животным.… В ней есть что-то волчье, как в телесном, так и в душевном отношении. Она до такой степени походит на полярного волка по густоте шерсти, торчащим вверх ушам, ширине черепной коробки и остроте морды, что отличить их друг от друга на некотором расстоянии просто невозможно.… Кроме переноски и перевозки тяжестей, собаки помогают также на охоте, исполняют обязанности караульного, защищают своего хозяина во время опасности и оказывают ему сотни других услуг».

Чувствуется, что автору эта порода нравится, если употребляет в отношении собаки такие слова как «лицо», «красивая»…

Роберт Пири тоже очень уважал эскимосских собак, которые вместе с ним с третьей попытки покорили Северный полюс в 1909 году. Вот фотографии первооткрывателей…

На палубе парохода Пири разместил 246 эскимосских собак, которые выли на луну всю полярную ночь. Из: Пири, 1972

Эскимосская собака. Из: Пири, 1972

А такая красивая эскимосская лайка сопровождала полярные вояжи Стефансона в 1913—1916 годах.

Упряжная собака (Ганс?) на цепи. Лагерь в Walker Bay, остров Виктория. Март 1917. Из Канадского музея природы

Такой была, со временем всё более не наша, интересная порода, которая здравствует и ныне. Но об этом – ниже.

Мы ознакомились с аборигенными лайками, которых хотя бы упомянул лайковед А. А. Ширинский-Шихматов (1895). Теперь о лайках, тоже этнически привязанных, но уже из дополнения от Дмитриевой-Сулимы.

Киргизская лайка

«…в Сибири, в южной степной части, существуют ещё киргизские лайки, с которыми производится охота „псовая“. Вероятно, это помесь с борзой; собаки мелки, низкого роста, но злобны и легки». Некий г. Огильви (1898) встречал их по всему северному и южному склонам Тянь-Шаня.

И «подозрительна своей кровностью», и как лайка нигде больше не упоминается.

Юракская лайка

Упоминалась выше при описании самоедской лайки. Юраки – те же самоеды (ненцы), только восточные. Очевидно, это название нужно рассматривать как синоним самоедской лайки. Тем более что М. Г. Дмитриева-Сулима относит «белую оленеводную лайку вымирающего племени юраков» к отдельной группе лаек вместе с лапландской и самоедской.

Лайка гольдов

Конечно же, гольды (потом – нанайцы), эти охотники и рыболовы нижнеамурской тайги исконно не обходились без своей породы лаек. Петроглиф, который сфотографировала Маргарита Лянге, хочется интерпретировать как лайку древнего жителя Приамурья, которую он любил и уважал, если увековечил её нелёгким способом «рисования», на очень крепкой горной породе.

Петроглифы на базальтах, порядка 9—12 и 4—5 тысяч лет. Нанайское село Сикачи-Алян. Фото Маргариты Лянге

В нашей досоветской литературе находим об этой таёжной собаке лишь упоминания. Но современный рисунок удэгейца Ивана Дункая напоминает, что известный всему миру гольд Дерсу Узала бродил по тайге с такой вот лайкой (поверим интуиции художника)…

И. Дункай. Арсеньев и Дерсу Узала

А старинные изображения лаек гольдов – опять у иноземцев. Заметно хорошее отношение гольдов к своим собакам.

Летний шалаш гольдов. Из: Путешествие по Амуру…, 1868

Фотографии гольдов и их лаек конца ХIХ века оставил нам известный американский геолог и исследователь, художник и фотограф Уильям Генри Джексон.

Фото Уильяма Генри Джексона. Университет Бригама Янга (США). Библиотека Гарольда Б. Ли. Специальные коллекции Л. Тома Пэрри. MSS 1608

Фрагмент фото Уильяма Генри Джексона. Университет Бригама Янга (США). Библиотека Гарольда Б. Ли. Специальные коллекции Л. Тома Пэрри. MSS 1608

Наверное, только показанных здесь иллюстраций достаточно, чтобы видеть – лайки гольдов были хорошими разносторонними партнёрами людей дома и на промыслах (таёжном и рыболовном), не прочь были тащить нарту (и девушек покатать). Нарта, кстати, отличалась от северо-восточной и принципиально не изменилась до сих пор. Собаки тоже очень похожи на советских нанайских лаек, затем – сменивших их местных амурских лаек. Увидим в следующих главах.

Орочонская лайка

Орочонских лаек с Сахалина вела в своём питомнике М. Г. Дмитриева-Сулима. В своей монографии о лайках она приводит их фото. Но описания породы нет.

Сахалинские аборигены – это гиляки (теперь – нивхи) и ороки. Возможно, известная заводчица и тех и других называла орочами (лайка же орочонская). Но она ценила лаек, прежде всего, за их охотничьи качества. И резонно полагать, что охотница выбрала для своего питомника лайку ороков (оленных людей), в большей степени промышлявших с собакой, чем гиляки. Последние – оседлые, береговые. Их основная надобность – в собаках для езды, перевозки грузов. Впрочем, (в защиту нашего рефрена) гиляцкие лайки, как все наши северные собаки, тоже были незаурядными охотниками.

Лайки орочонские, с Сахалина. «Желток» вывозной

«Беляна» рождена в питомнике М. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Вообще же с «орочами» хорошо бы быть повнимательней. Есть малочисленный народ орочей (примерно тысяча человек) в северной части Сихотэ-Алиня. Так же называют оленных эвенов, например, на Колыме. А в нашем случае – орочонскими названо породу аборигенных лаек с Сахалина…

Может быть, именно неправильное её название косвенно виновато в том, что в последующие времена о ней ничего не слышим.

Гиляцкая лайка

Там же, на Сахалине и в низовьях Амура, обитали прославленные гиляцкие лайки. В них очень нуждались береговые аборигены, пришлые купцы, чиновники…, а также разный экспедиционный люд, нередко, из дальних стран. Название этой породы по понятной причине не прозвучало у интеллигентных охотников-лайковедов Российской империи – в списке лаек, что в начале главы, она не обозначена. Но береговые собаки Сахалина в первую монографию о лайках всё же попали.

Сахалин. Собачья запряжка. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Мировую славу гиляцкие лайки заслужили за участие во всем нам известной полярной эпопее. Когда лучший из каюров Николаевска (что на Амуре) и Сахалина мордвин Дмитрий Семёнович Гирев с тридцатью местными собаками исследовал самое «белое пятно» планеты – Антарктиду. Вначале, в составе экспедиции Роберта Фолкона Скотта, который недооценил лаек и на самом ответственном этапе похода к Южному полюсу пренебрёг ими в пользу пони и мотосаней. Поэтому вместе с тремя сподвижниками не вернулся с полюса (их белую могилу нашёл Дмитрий Гирев с собаками). Затем, в геологической партии Реймонда Присли покорял антарктический вулкан Эребус.

Англичане не ленились фотографировать – в архиве Института полярных исследований им. Скотта хранится немалое количество снимков гиляцких лаек – участников героической экспедиции. Мы покажем лишь пять фотографий из этой уникальной коллекции. При этом корректно сошлёмся на их источник и (как везде) сохраним подлинные подписи (перевод с английского – наш).

Источник нижеследующих фото: Институт полярных исследований имени Скотта, Кембриджский университет, Великобритания. Все пять снимков – из Британской антарктической экспедиции 1910 -1913 гг.

Дмитрий и некоторые из собак. Дата: 12,1912. Дмитрий Гирев стоит на льду, опершись на палку

Передовик ездовых собак Осман. Дата: 1911 год. Портрет собаки

Ездовая собака Хохол. Дата: 1911 год. Портрет собаки

Ездовая собака Бродяга. Дата: 1911 год. Портрет собаки

Ездовая собака Вида. Дата: 1911 год. Портрет собаки

Кинологические описания нам не известны. Но эти и другие фото англичан достаточно информативны для характеристики признаков этой интересной, довольно однотипной и своеобразной породы, для подготовки её стандарта…

Результативно гиляцкие лайки сотрудничали с путешественниками и в последующие десятилетия. Но всё чаще стали их называть сахалинскими собаками, как уже не аборигенную, а местную породу.

Ламутская лайка

Две фотографии лаек этой породы иллюстрируют книгу М. Г. Дмитриевой-Сулимы: Чайка её завода и Монар, вывезенный с Колымы участником экспедиции за мамонтом г. Пфиценмайером. Этот серый кобель, который «по строению зубов приближался к дикой собаке», «такой редкой кровности», считался зверовым. Он выставлялся, но был «скупо оценён» – получил лишь серебряную медаль.

Ламутская (тунгузская) лайка «Чайка», завода М. Г. Дм.-Сулимы. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Ламутская лайка «Монар», вывезенная с Колымы г. Пфиценмайером. Из: Дмитриева-Сулима, 1911

Холодная северо-восточная Сибирь (от недавна и Центральная Камчатка) – территория ламутов, бывших охотников на диких оленей, кочевавших за ними в бескрайних просторах тайги и лесотундры. Конечно же, вместе с собаками. Ближе к нашему времени они освоили оленеводство, не столько товарное, как транспортное. Подобно тунгусам. Их нередко и называли тунгусами. Как и ламутскую лайку – тунгусской.

Доктор Н. В. Слюнин (1900), который исследовал Охотско-Камчатский край, говорил, что ламутская собака считается в этом крае лучшей промысловой и зверовой собакой. И уделил внимание её экстерьеру: «Промысловую или ламутскую собаку, как говорят здесь, нетрудно отличить по наружному виду: она должна иметь острую морду и уши, крупные рёбра, задние ноги короче передних». Обозначил также и другие породные признаки: Рост средний (?), шерсть короткая, морда длинная, грудные мышцы сильно развиты, ноги длинные и тонкие, характер «сангвинистический». Необыкновенно сильно развито чутьё.

«Одна из особенностей этих собак – это выразительные глаза и особые, цветной шерсти, кружки и пятна под или над глазами, что часто даёт им название „двоеглазки“. Она всегда весела, ретива, неутомима на бегу, понятлива».

Н. В. Слюнин выделял ламутскую лайку, отличал её от коряцкой и ездовой. Описал её почти как породу в современном понимании. Незря на эту собаку обратили внимание советские кинологи, когда ламуты стали эвенами, а их лайка получила название эвенской. Вернёмся к ним в следующей главе.

Нужно сказать, что зачатки заводского разведения лаек имели место ещё в царское время. Были известны питомники (заводы) лаек Ширинского-Шихматова, Дмитриевой-Сулимы, Подороги, Маламы. Лаек экспонировали на выставках. В 1898 году – Юбилейная выставка Императорского общества правильной охоты (35 лаек, в т. ч. 27 – из питомника Ширинского-Шихматова). В 1906 году – III выставка Общества поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты (Петербург, 22 лайки). В 1911 году – VIII выставка того же Общества (27 лаек). В 1912 году – Юбилейная выставка собак к 50-тилетию образования Московского общества Охоты имени Императора Александра I I. В 1913 году – X юбилейная Петербургская выставка отдела кровного собаководства (40 лаек, в т. ч. 15 ламутских лаек из питомника Подороги). В 1914 году – XII выставка того же отдела, где было представлено примерно столько же северных собак (Пупышев, 1936). Проводились также испытания лаек по подсадному медведю в Иркутске (в 1890 году – первые официальные, в 1894-м и в 1898 годах) и в Москве – первые испытания в1910 году (8 лаек). Полевые испытания лаек по соболю были в 1912 году, тоже в Иркутске (Евреинов, 1996; Конькова, 2006, 2006).

Хорошо или плохо послужила судьбам аборигенных пород лаек известная революция (или переворот – и тут не обойдёшь политику)? Разберёмся в следующей главе. В любом случае эта веха очень судьбоносна как для них, так и их владельцев – небольших северных народов.

Теперь подведём итоги нашего знакомства с досоветскими лайками, о которых мы нашли хотя бы упоминания в доступных источниках.

Из 45-ти названий лаек 19 – географические, территориальные и 26 – этнические (не сомневаемся, что можно найти больше).

Напомним, что в заботе о времени и глазах читателя мы выделяем особым шрифтом названия лаек и подчёркиваем при их описаниях то, что понимали сами авторы (и мы) под такими названиями. Теперь можно вернуться назад, «пробежаться» по описаниям лаек и легко увидеть, какие из названий относилось к породам как таковым.

О 19-ти географических названиях выше мы уже сказали. Конкретных пород лаек они не обозначали. Чаще эти названия использовались как обобщающие для собак региона, местности. Также – как синонимы пород имеющих этнические наименования. Под такие «местные» имена ещё попали помеси, собаки «утерявшие кровность» или совсем не изученные. Два названия – колымская и полярная лайки – встретим ниже, среди советских лаек. Там разберёмся, что это такое. Остальные же – достойны истории лайковедения.

Из 26-ти лаек, несущих имя народа-владельца, около 20-ти претендуют предстать перед советскими кинологами в качестве аборигенных пород (их список – в следующей главе). Остальные – к XX веку метизировались, выродились или не были изучены (может, уже не стало предмета, достойного изучения). А также оказались за пределами нашего Севера. Но они хотя бы остались в истории, в отличие от совсем не упомянутых аборигенных пород – ясно, что когда-то их было больше, чем 26.

* * *

После нашего не очень пристального анализа «дореволюционных» сведений о наших северных собаках возможны некоторые выводы.

1. Народы нашего Севера, часто малочисленные, смогли освоить свои, как нам кажется, крайне неприветливые края только вместе со своими собаками.

2. Вполне вероятно, что первоначально каждый из этих народов и даже их разные хозяйственно-культурные общности имели свою породу лайки.

3. Первые исследователи лаек не могли видеть все эти породы – многие из них уже потеряли свою чистокровность (где-то слились, где-то выродились). Причины – покорение Севера Россией, изменение традиционного образа жизни северных народов.

4. Только собак, которым первые лайковеды дали этнические названия, возможно считать аборигенными породами. В случае их слияния формируются породы, которые логично называть местными.

5. Начало заводского разведения лаек было положено ещё в конце XIX столетия.

6. К советскому времени сохранилось десятка два пород наших северных собак. Большей частью – это таёжные лайки, береговых – вдвое меньше, пород тундровых лаек – единицы.