Текст книги "Чудо Сталинграда"

В то время как 6-я армия во второй половине июля сражалась на линии Суровикино – Клетская за донские высоты, из армейской группировки поступил приказ на продолжение наступления до Волги у Сталинграда. Задачу прикрытия войск у Дона стала выполнять 2-я армия, а с течением времени – союзные войска.

Бои за высоты северо-западнее Калач тянулись до середины августа. Между 20 и 23 августа VIII и I армейскими и XIV танковым корпусами была завоевана переправа через Дон у Калача и севернее от него. XIV танковому корпусу удалось, правда, достичь Волги севернее Сталинграда, но I корпус встретил упорное сопротивление в предполье Сталинграда, в то время как VIII армейский корпус стоял на защите фланга восточнее Дона. Ожидания взять Сталинград внезапным ударом потерпели тем самым окончательный крах.

Самоотверженное сопротивление русских в боях за высоты западнее Дона настолько задержало продвижение 6-й армии, что за это время оказалось возможным планомерно организовать оборону Сталинграда».

Получается, что немцы рассчитывали на захват Сталинграда внезапным налетом. Однако подобную операцию можно было бы осуществить только в том случае, если бы основная масса советских войск была уничтожена на фронте «Ростов» и далее к западу от Оскола и западнее и северо-западнее Воронежа. Тогда Сталинград было бы просто некому защищать, и его спокойно бы заняли несколько танковых и моторизованных дивизий 6-й армии. Однако уже к концу июля стало ясно, что основные силы Красной Армии на юге уцелели, хотя и понесли большие потери, а поэтому надежд на внезапный захват Сталинграда не осталось. Даже если бы одна-две немецкие дивизии прорвались к Сталинграду, они не смогли ни оккупировать весь город, ни успешно отразить, без подхода значительных подкреплений, атаки подходящих к Сталинграду советских войск. И в этом случае за город все равно бы развернулась многомесячная упорная борьба, как это было, например, со Смоленском, в который в июле 41-го внезапно ворвались танки Гудериана.

Итак, согласно плану «Блау», в летне-осеннюю кампанию 1942 года на советско-германском фронте Гитлер стремился достичь две стратегические цели – захватить нижнее течение Волги и Кавказ. Тем самым он рассчитывал лишить Советский Союз основных источников нефти и прервать связь центральных районов со Средней Азией и Ираном, откуда, в частности, шли поставки по ленд-лизу. Согласно этому плану, вскоре после начала наступления группа армий группа армий «А» (командующий генерал-фельдмаршал Лист) в составе 17-й и 1-й танковых немецких армий должна была наступать на Ростов и далее на Северный Кавказ, имея своей конечной целью захват Закавказья и прежде всего – нефтепромыслов Баку. Группа армий «Б» (командующий фельдмаршал фон Бок) в составе 6-й и 4-й танковых немецких армий должна была наступать к Сталинграду и далее к Астрахани.

2-я немецкая армия из группы «Б» при содействии 4-й танковой армии и 2-й венгерской армии должна была овладеть правобережной частью Воронежа, поставить заслон по Дону и обеспечивать левый фланг группировки, наступающей на Сталинград. В состав группы армий «Б» были также включены 8-я итальянская и 3-я и 4-я румынские армии.

Путь к Сталинграду. «Идем вдоль и поперек России, ломая всякое сопротивление»

Красная Армия в ходе зимнего и весеннего наступления на юге пыталась освободить Харьков, вторую столицу Украины и ее главный промышленный центр. Этого сделать не удалось, но ценой больших потерь был захвачен плацдарм в районе Барвенково, за который в январе – марте 1942 года шли тяжелые бои.

Немецкий капитан, командир батальона 294-й пехотной дивизии, оборонявшего опорный пункт Песчаное, наблюдал последствия этих боев. 16 апреля 1942 года он записал в дневнике, позднее захваченном в качестве трофея: «Я принимал батальон, который после проведенного только что победоносного боя выделялся особо хорошим моральным состоянием. Сначала он был вместе со всеми отброшен русскими со своих позиций. Оставление позиций нашими людьми было подобно бегству. (Теперь, когда я точно знаю эти позиции и знаю о поддержке, которая имелась здесь, я должен назвать это безответственным и непонятным.) Затем снова была отвоевана обратно часть села, и 9 апреля с помощью пикирующих бомбардировщиков и танков все село вновь перешло в германские руки. Таковы были бои за Песчаное на Бабке, за удержание которого отныне отвечал я, во главе ослабленного боями батальона, стрелковой роты, тяжелой минометной группы, инженерного взвода, взвода ПТО. Меня поддерживают легкая полевая гаубица, 240 мм мортира, 10-см пушка и 15-см пушка. Это поддержка, которая, в общем, редко встречается.

Я пешком отправился в Песчаное. Здесь я увидел поле боя, которое можно встретить только в этом походе. Сотни убитых русских, среди них и немецкие солдаты. Все в большинстве полураздетые, без сапог, с ужасными ранами и застывшими конечностями. Среди них русские гражданские лица, женщины. Трупы лошадей и скота с вывалившимися внутренностями. Оружие, боеприпасы, танки, орудия. Едва ли хоть один дом во всей деревне был в порядке: большинство разрушено так, что осталась лишь печка. Там и здесь еще бродят среди застывших трупов женщины…

Боевой дух русских солдат теперь не оценивают здесь высоко. Сопровождавшиеся для них большими потерями зимние бои заметно подорвали их моральное состояние. Небольшой намек на это дают многочисленные перебежчики. На нашем участке их 18-го числа было двое, 19-го числа четыре. Все азиаты, которые были кое-как обучены и брошены на передовую. Они говорят, русские остаются позади и гонят их вперед… Они считали себя только в плену свободными. Как парадоксально это ни звучит, но это, по-видимому, соответствует действительности. Русские принимают все больше мер к предотвращению перебежек, а также бегства с поля боя. Поэтому теперь введены в действие так называемые «охранные роты» (фактически – заградительные отряды. – Б.С.), имеющие одно задание: помешать силой оружия отходу собственных частей. Если дело дошло уже до этого, то законны все выводы о деморализации Красной Армии. Однако одновременно из этого факта ясно видна воля к сопротивлению до последнего и всеми средствами».

Капитан также отмечает, что в Песчаном было найдено около 50 трупов немецких солдат.

Здесь убитые гражданские лица – это в действительности военнослужащие, призванные непосредственно в части, среди которых встречались и женщины. Так, когда в феврале – марте 1945 года 1-й Украинский фронт призвал около 40 тыс. освобожденных «остарбайтеров» и пленных, среди них четверть составляли женщины. Немцы мобилизованных непосредственно в части, которые, как правило, первое время оставались в гражданской одежде, которая обычно была темного цвета, называли «воронами» или «пиджачниками» и сначала даже в плен их не брали, отпуская домой. Потери среди призванных непосредственно в части, обыкновенно не имевших никакой военной подготовки, были особенно велики.

В руководстве Красной Армии между тем наблюдалось головокружение от успехов, хотя и довольно скромных, достигнутых во время зимнего контрнаступления. 5 мая 1942 года, в самый канун германского наступления в Крыму, Генеральный штаб подготовил «Сводную ведомость о трофеях наших войск и потерях противника за период с 6 декабря 1941 года по 20 апреля 1942 года». В объяснительной записке к этой ведомости утверждалось, что она «составлена на основе донесений военных советов фронтов. В этот период Красная Армия провела целый ряд крупных наступательных операций на всех фронтах, в итоге которых, как указывается в первомайском приказе наркома обороны СССР тов. Сталина – «…Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам ряд жестоких поражений и вынудила их очистить значительную часть советской территории. Расчеты захватчиков использовать зиму для передышки и закрепления на своей оборонительной линии потерпели крах. В ходе наступления Красная Армия уничтожила огромное количество живой силы и техники врага, забрала у врага немалое количество техники и заставила его преждевременно израсходовать резервы из глубокого тыла, предназначенные для весенне-летних операций».

Ярким подтверждением этих слов приказа являются цифры потерь врага в живой силе, самолетах, танках, орудиях, пулеметах, автомашинах и другом военном имуществе, приведенные в сводной ведомости о трофеях наших войск и потерях противника за зимний период Отечественной войны с немецко-фашистскими захватчиками. Понятно, что эти цифры не могут претендовать на особую точность, они могут колебаться в сторону небольшого увеличения или уменьшения, тем не менее они с полным основанием могут быть взяты за исходный момент для анализа состояния немецко-фашистской армии к весне 1942 года.

1. Потери немецко-фашистских войск только убитыми составляют 786 тыс. человек. Если это количество взять как одну треть к числу раненых, это подтверждается опытом предшествующих войн и настоящей войны, то общие боевые потери противника в людях составят около 2 300 тыс. убитых и раненых. К этой цифре необходимо добавить 150 тыс. – 200 тыс. человек обмороженных, как результат неподготовленности немецкой армии к ведению кампании в условиях суровой русской зимы.

Таким образом, издержки немецкой армии в живой силе за зимний период составляют около 2 500 тыс. человек. Эта цифра потерь, естественно, не может не потребовать от германского командования большого напряжения в деле непрерывного пополнения действующих на фронте частей соответствующим контингентом подготовленных людей, а глубокие прорывы войск Красной Армии на многих участках фронта потребовали от противника ввода в действие свежих соединений и частей, предназначавшихся для весенне-летних операций. Трудно определить, какое количество людей пришло на пополнение в действующие части за счет маршевых рот и запасных батальонов, во всяком случае это пополнение зимой шло непрерывным потоком и перемалывалось в тяжелых оборонительных боях с наступавшими частями Красной Армии. Известно лишь одно: что, несмотря на приход пополнения, около ста дивизий немецкой армии, действующих на восточном фронте, пришли к весне в 30-процентном боевом составе, а несколько десятков дивизий имеют в своем составе 50–60 процентов к штату. Говорить о боеспособности этих дивизий не приходится. Без солидного отдыха и пополнения людьми такие дивизии вряд ли смогут вести наступательные действия. К этому еще нужно присоединить то обстоятельство, что лучшая и наиболее боеспособная часть солдат и офицеров оказалась выбитой.

За период наступательных действий Красной Армии немцы перебросили из Франции и Германии 38–40 новых дивизий, которые начали прибывать на фронт и вступать в действие с января 1942 года. В боях эти дивизии понесли также огромные потери.

На 20 апреля 1942 года на Восточном фронте у немцев находилось 183 дивизии, из них пехотных – 158, танковых – 19, моторизованных – 13. Большая часть этих дивизий участвовала в изнурительных оборонительных боях и понесла большие потери. Для проведения больших наступательных операций в ближайший период времени эти дивизии вряд ли могут быть использованы, так как они нуждаются в пополнении и отдыхе.

2. Потери бронетанковых частей противника равны 4 673 танкам, из них захвачено 1 888 и уничтожено 2 785. В течение зимы для укомплектования танковых частей немцы дали около 3 500 танков. Если считать, что в 19 танковых дивизиях к началу наших наступательных операций было около 2 500 танков, то вместе с пополнением это составит 6 тыс. танков. При вычете потерь зимнего периода остается всего около 1 500 танков. Танковые дивизии как решающая сила гитлеровской военной машины к весне 1942 года оказались обескровленными, и несомненно, что лучший боевой состав танкистов этих дивизий обрел бесславную кончину на просторах советской территории. Танковые дивизии необходимо было также доукомплектовать людьми и материальной частью. К весне эта задача оказалась невыполненной. Но и доукомплектованные танковые дивизии не будут представлять той силы, которую они имели в первые месяцы войны с нами.

3. Потери немцев в артиллерийском вооружении равны 9 867 орудиям разного калибра, в том числе и противотанковые (в самой ведомости указывалось также, что советские войска за зимний период захватили 3 307 и уничтожили 1 635 минометов; уничтожили и захватили 261 бронемашину и 53 929 автомашин. – Б.С.). Это количество в переводе дает вооружение 70 немецких пехотных дивизий. Ясно, что возмещение таких потерь вместе с убылью личного состава артиллеристов требует также немалого напряжения людских и материальных ресурсов.

4. За этот период немцы потеряли сбитыми в воздушных боях и уничтоженными на аэродромах 3 475 самолетов (в ведомости отмечалось, что, кроме того, 85 самолетов было взято в качестве трофеев. – Б.С.), это дает в среднем на день 25–26 самолетов или материальную часть 14–15 современных немецких авиадивизий, т. е. двухмесячную продукцию авиапромышленности Германии.

Пополнение самолетного парка и возмещение потерь в летном составе, конечно, потребовало известного напряжения, и вряд ли немецко-фашистское командование могло восстановить свою авиацию к весенне-летним операциям на Восточном фронте в количестве, с каким они входили в войну с нами. Это тем более проблематично, что авиапромышленность в Германии и оккупированной зоне Франции находится под систематическим воздействием авиации англичан и не в состоянии поэтому развернуть производство самолетов на полную мощность.

Общий вывод.

Огромные потери в людях и вооружении, понесенные немецко-фашистской армией за зимний период, значительно ослабили ее силы и подорвали ее боеспособность. После непрерывных и изнурительных оборонительных боев зимнего периода немецкой армии потребуется необходимый период времени для переформирований и доукомплектования частей как людьми, так и материальной частью». (РГАСПИ, ф. 83, оп. 1, д. 30, л. 7-14).

Этот радужный доклад, на основе которого Ставка приняла решение о проведении наступательных операций на Украине и в Крыму (в случае удачного исхода Харьковской операции предполагалось освободить всю Украину), имел очень мало общего с действительностью. На самом деле за период с 11 декабря 1941 года по 20 апреля 1942 года, согласно данным дневника Гальдера, германская армия потеряла на Восточном фронте 78 514 солдат и офицеров убитыми (еще 22 177 пропали без вести), т. е. ровно в 10 раз меньше, чем полагали советские генштабисты, которые фактически принимали немецкие безвозвратные потери равные истинным безвозвратным потерям Красной Армии. Это доказывается одним простым примером. 323-я стрелковая дивизия за три дня боев с 15 по 17 декабря 1941 года в среднем в день теряла убитыми и пропавшими без вести 560 человек. А вся германская Восточная армия, насчитывавшая к тому времени более 150 дивизий, в период с 11 по 31 декабря 1941 года в среднем ежедневно несла лишь немногим большие безвозвратные потери – 681 человека. Даже с учетом того, что не все советские дивизии (а только стрелковых дивизий к концу 1941 года было 275) вели в эти дни бои той же интенсивности, что и 323-я дивизия, разница в уровне потерь слишком кричащая, чтобы ею можно было пренебречь.

Советский Генштаб к 1 марта 1942 года потери вермахта на Восточном фронте с начала войны оценивал в 6,5 млн. человек, в том числе 5,8 млн. – из состава сухопутных сил. Интересно, как люфтваффе и германский флот ухитрились потерять за восемь месяцев войны с Россией 700 тыс. человек, если до конца января 1945 года на Востоке они потеряли втрое меньше: 16,6 тыс. – флота и 219,0 тыс. – авиации, включая сюда и потери в войне против Польши. Действительные же потери германских сухопутных сил в войне против СССР к 1 марту 1942 года достигли лишь 1 005,6 тысячи человек и были вшестеро меньше, чем считали Сталин и его генералы.

В оценке числа раненых советский Генштаб ошибся не менее красноречиво. В период с 10 декабря 41-го по 20 апреля 1942 года германская Восточная армия потеряла ранеными 273 185 человек – тоже почти в 10 раз меньше, чем полагало руководство Красной Армии. Насчет общего числа немецких дивизий на Восточном фронте советский Генштаб ошибся не очень сильно (к 16 июня 1942 года на Восточном фронте, включая Финляндию, как раз находились германские силы, эквивалентные 184,5 расчетным дивизиям, включая 19 танковых, правда, в это число входило 12 охранных дивизий, имевших лишь ограниченную боеспособность и находившихся в глубоком тылу на оккупированных территориях; хотя, надо полагать, к концу апреля группировка была на несколько дивизий меньше) но вот степень их укомплектованности была многократно приуменьшена. Также преувеличены были советские данные о потерях неприятеля в боевой технике. С 1 декабря 1941 года до 1 февраля 1942 года германские войска на Восточном фронте безвозвратно лишились 951 танка и 881 самолета, в последующие же два с половиной месяца потери боевой техники были незначительны. Но советский Генштаб значительно преувеличил величину танкового пополнения, поступившего в германскую Восточную армию, и таким образом угадал общее число боеспособных танков, имевшихся у немцев на советско-германском фронте весной 1942 года. На 31 марта некомплект танков составлял свыше 2 тыс. машин, так что, с учетом численности танков и штурмовых орудий на 22 июня 1941 года, в строю оставалось чуть более 1,5 тысяч единиц бронетехники. Ошибка же советской разведки заключалась в том, что, преувеличив потери, она недооценила резерв танков, имевшийся в распоряжении германского командования, поэтому активные действия танковых соединений вермахта в мае и в ходе летнего немецкого наступления оказались для Красной Армии неприятным сюрпризом.

Соотношение сил члены Ставки явно преувеличивали в свою пользу. Во второй половине марта в Генштаб поступили сведения, что перегруппировка немецких войск указывает – «центр тяжести весеннего наступления будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере, при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы». Но не все ли равно, где именно враг собирается нанести главный удар, если неприятельское наступление планировали упредить. Тем более, что в избытке были и разведдонесения иного рода – будто вермахт повторит генеральное наступление на Москву.

Действия командования Красной Армии, предпринятые весной 1942 года на южном крыле советско-германского фронта существенно облегчили осуществление первого этапа операции «Блау». Чтобы облегчить положение осажденного Севастополя, еще 26 декабря 1941 года советское командование высадило десант в Керчи. К тому времени здесь находилась всего одна немецкая пехотная дивизия и две румынские пехотные бригады. Командующий Закавказским фронтом генерал Дмитрий Козлов предполагал одновременно высадить войска в районе Керчи и в Феодосийский порт, чтобы окружить и уничтожить керченскую группировку противника. Затем советские войска должны были деблокировать Севастополь и полностью освободить Крым. Главный удар наносила в районе Феодосии 44-я армия генерала Алексея Первушина, вспомогательный – 51-я армия генерала Владимира Львова в районе Керчи. Они насчитывали 82 500 человек, 43 танка, 198 орудий и 256 минометов. Еще три стрелковые и одна кавалерийская дивизии находились в резерве на Тамани. Для десанта использовались 78 боевых кораблей и 170 транспортных судов, в том числе два крейсера, шесть эсминцев, 52 сторожевых и торпедных катера из состава Черноморского флота адмирала Филиппа Октябрьского и Азовской флотилии адмирала Сергея Горшкова. С советской стороны действовали более 700 боевых самолетов. 26 декабря десант высадился вблизи Керчи, а 30 декабря произошла высадка главных сил в Феодосийском порту. В первой волне десанта в районах высадки на берег сошли более 40 тыс. человек. В Феодосии десантники высадились прямо в порту и выбили из города небольшой немецкий гарнизон. В Керчи было труднее, поскольку пришлось высаживаться на необорудованное побережье, по грудь в ледяной воде под огнем немецких батарей. Керченский десант понес большие потери, и плацдармы, захваченные севернее Керчи, были ликвидированы противником. Но через несколько дней ударил мороз, и основные силы 51-й армии смогли переправиться по льду Керченского пролива. 29 декабря командующий 42-м армейским корпусом генерал граф Ханс фон Шпонек, опасаясь окружения, приказал немецко-румынским войскам отойти на Парчапские позиции. Приказ был тут же отменен Манштейном, но радиостанция штаба корпуса уже перемещалась на новое место и не смогла принять новый приказ. Не исключено, что Шпонек сознательно прекратил на некоторое время связь с Манштейном, чтобы тот не смог отменить приказ об отходе. На Керченском полуострове 46-я немецкая пехотная дивизия бросила свое тяжелое вооружение, включая 68 орудий, а ее командир генерал Курт Гиммер был убит. Шпонек за самоуправство поплатился очень тяжело. Он был предан суду и приговорен к расстрелу, замененному шестилетним заключением в крепость. После покушения на Гитлера 20 июля 1944 года Шпонек был обвинен в участии в заговоре и казнен.

Поскольку советские войска продвигались слишком медленно, германо-румынские части успели создать заслон на рубеже отроги Яйлы – побережье Сиваша западнее Ак-Монай. Из-за узости фронта наступающие не могли в полной мере использовать свое подавляющее численное превосходство и предпринимали только лобовые атаки. Для высадки тактических десантов в тылу обороняющихся у командования Крымского фронта не хватало опыта, умения и малых высадочных средств. На плацдарме не было ни одного госпиталя. Многие раненые умирали, не дождавшись помощи, во время перевозки на Тамань. Поэтому потери, особенно безвозвратные, во время высадки десанта были особенно велики: более 40 тыс. человек, из них около 32 тыс. убитыми, замерзшими и пропавшими без вести, а также 35 танков и 133 орудия и миномета. Не было у десантников и зенитных орудий, что делало их беззащитными перед люфтваффе. Советские командиры действовали по шаблону, не отклоняясь от заранее разработанного плана. Части 44-й армии 1 января из Феодосии направились на восток, где германо-румынских войск вообще не было, тогда как в центральном Крыму они могли бы легко отбросить слабые части противника и прорваться к Севастополю.

4 января немецкие бомбардировщики потопили пять транспортов и тяжело повредили крейсер «Красный Кавказ». Это затруднило доставку на плацдарм боеприпасов и другого снабжения, а также подкреплений.

25 декабря Манштейн прекратил наступление на Севастополь и отправил 170-ю и 132-ю пехотные дивизии на Керченский полуостров.

5 января 1942 года Черноморский флот произвел высадку десанта в порту Евпатории в составе усиленного батальона морской пехоты (740 человек), но уже через три дня он был полностью уничтожен и фактически никакой помощи основным силам не оказал, несмотря на то, что его удалось усилить примерно 200 освобожденными военнопленными. Из примерно 940 красноармейцев и краснофлотцев в живых остались 18 человек, включая одного матроса с тральщика «Взрыватель» и одного разведчика из разведгруппы, высаженной уже после уничтожения десанта. Остальные – 51 член экипажа – погибли, равно как и 12 из 13 разведчиков группы Ульяна Латышева, так что общее число погибших и пленных с советской стороны составило около 986 человек. Из-за удаленности от района высадки основных сил он никак не мог взаимодействовать с ними. Но и от Севастополя десантники находились слишком далеко, чтобы взаимодействовать с блокированной там Приморской армией. Вообще, в высадке евпаторийского десанта очень трудно увидеть что-то осмысленное. Скорее всего, десант провели, что называется «для галочки», в надежде, что под ударами войск, высадившихся на Керченском полуострове, и доблестных защитников Севастополя немцы и румыны вот-вот побегут из Крыма, и тогда евпаторийские десантники смогут беспрепятственно занять юго-западное побережье полуострова. Ведь заместитель наркома обороны Лев Мехлис заверил Сталина, что 3–4 января весь Крымский полуостров будет освобожден. Вместе с десантниками были партийные и советские работники, которые должны были взять власть в освобожденном городе. На практике же получилось очередное бессмысленное жертвоприношение солдатских жизней.

Столь же неудачным и противоречивым был Судакский десант. 5—24 января 1942 года в Судаке было высажено около 2 300 человек, из которых уцелели не более 350. Участь десанта была решена, когда против него начиная с 19 января стали действовать освободившиеся после взятия Феодосии немецкие части. Но и до этого десантники не смогли сломить сопротивление немногочисленных румынских частей. В плен немцы и румыны захватили не менее 896 десантников. У румынских войск было 260 убитых, 63 пропавших без вести и 571 раненый. Потери немцев, а также союзных им крымско-татарских формирований были незначительны. Сыграла свою роль небольшая численность десантников и неудачное место высадки, поскольку из Судака вглубь Крыма и к Севастополю идет слишком мало дорог, которые противник легко перекрыл.

Во время десантов в Керчи, Феодосии и Евпатории десантники захватили немецкие госпитали, уничтожив при этом беспомощных раненых и часть медперсонала. Один из немногих уцелевших евпаторийских десантников А. Корниенко вспоминал: «Мы ворвались в госпиталь… ножами, штыками и прикладами уничтожали немцев, выбрасывали их через окна на улицу…» В отместку немцы, вновь заняв евпаторийский и феодосийский госпитали, убили находившихся там раненых советских десантников.

15 января немцы, перебросив часть войск от Севастополя, перешли в контрнаступление, ударив в стык 44-й и 51-й армий в районе Владиславовки. В этот день штаб 44-й армии был уничтожен авианалетом, и командарм Алексей Первушин был тяжело ранен. 18 января немцы отбили Феодосию. Войска Кавказского фронта отошли за Акманайский перешеек. 28 января был образован Крымский фронт под командованием генерала Козлова. В начале февраля фронт был усилен 47-й армией генерала Константина Калганова. 27 февраля советские войска перешли в наступление на Керченском полуострове. Навстречу им нанесла удар Приморская армия, не сумевшая, однако, прорвать кольцо осады. Представителем Ставки на Крымском фронте был назначен армейский комиссар 1-го ранга Лев Мехлис, начальник ГлавПУРа.

Наступление не принесло успеха и 19 марта было прекращено. 9 апреля Крымский фронт предпринял свое последнее наступление с участием 160 танков, которое было остановлено уже через два дня.

На 1 мая 1942 года войска Германии и союзников, включая резервы и охранные дивизии, на советско-германском фронте насчитывали 3 475 тыс. человек, 22 638 орудий и минометов (калибром от 75 мм и выше, без зенитных орудий), 2 360 танков и штурмовых орудий и 1 779 боевых самолетов (1 372 немецких, 205 финских, 132 румынских и 70 итальянских). Им противостояли девять советских фронтов, 52 общевойсковых и пять саперных армий, две оперативные группы, шесть стрелковых, девять кавалерийских, один воздушно-десантный и 10 танковых корпусов, 317 стрелковых и 31 кавалерийская дивизии, 16 УРов, 123 стрелковых, морской пехоты, мотострелковых, лыжных и воздушно-десантных бригад, 85 танковых бригад. Они будто бы насчитывали 5,5 млн. человек, 43 640 орудий и минометов (калибром от 76 мм и выше, без зенитных орудий), 1 220 установок реактивной артиллерии, 4 065 танков, 3 160 боевых самолетов, не считая 375 легких ночных бомбардировщиков У-2, а также 1 200 истребителей в составе войск ПВО, и около 400 боевых самолетов Северного, Балтийского и Черноморского флотов.

Численность советских войск в 5,5 млн. человек не внушает больших сомнений. Штатная численность стрелковой дивизии была определена в марте 1942 года в 12,5 тыс. человек. Численность стрелковых бригад составляла от 4 356 до 6 тыс. человек. Значит, только в этих соединениях должно было быть порядка 4,6 млн. человек, 10 танковых корпусов и 85 танковых бригад могли насчитывать порядка 200 тыс. человек, 31 кавалерийская – порядка 100 тыс. человек, 16 УРов – порядка 50 тыс. человек. Можно предположить, что остальные части армейского и фронтового подчинения насчитывали порядка 650 тыс. человек. Тогда общую численность советских войск без резервов действительно можно оценить в 5,5 млн. человек.

Но вот резервы существенно увеличивали число бойцов. В резерве находилось 10 стрелковых и четыре кавалерийских дивизии, 15 стрелковых и мотострелковых и три танковых бригады. Кроме того, в Иране имелись три кавалерийские и горнокавалерийских дивизии, три стрелковых и горнострелковых дивизии, одна танковая бригада и один отдельный горнострелковый полк. В Забайкалье и на Дальнем Востоке насчитывалось 34 дивизии и 35 бригад. Во внутренних округах имелось 74 стрелковых и горнострелковых, 19 кавалерийских дивизий, 60 стрелковых, мотострелковых и воздушно-десантных, 23 истребительных и 85 танковых бригад. Таким образом, даже без учета войск, дислоцированных на Дальнем Востоке и в Иране, а также без дивизий НКВД, советское командование могло в самое ближайшее время усилить войска на фронте соединениями общей численностью не менее 1,5 млн. человек, что в сумме давало двукратный численный перевес над противником. У немцев же в тот момент вообще не было готовых дивизий, которые можно было бы перебросить на Восточный фронт. Были лишь союзные войска, которые могли прибыть в ближайшие 2–3 месяца.

8 мая началось немецкое контрнаступление на Керченском полуострове, получившее условное название «Охота на дроф». Его осуществляли пять немецких пехотных и одна танковая дивизия, а также две румынские пехотные дивизии и одна румынская кавбригада. Манштейн рассчитывал уничтожить главные силы обороняющихся еще во время прорыва, чтобы не дать им возможности использовать свое численное превосходство. Основные советские штабы были выведены из строя мощными авианалетами. Так, 9 мая был уничтожен КП 51-й армии. Генерал Львов был убит. Основной удар наносился на юге, а на севере Манштейном был предпринят обходный маневр. В штабе Крымского фронта немецкое наступление стало полной неожиданностью. 8 мая Мехлис пожаловался Сталину на Козлова, который будто бы не слушал его предупреждения о предстоящем немецком наступлении. Сталину такая попытка снять с себя ответственность не понравилась, и 9 мая он, не скрывая раздражения, телеграфировал Мехлису: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас. Значит, Вы все еще не поняли, что Вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов».