Текст книги "Чудо Сталинграда"

В этом же донесении румыны сообщают в свой Генштаб, что наступление немцев на Воронеж и севернее успеха не имеет, а бои за Кавказ начнутся в ближайшее время армейской группой «А» Листа в составе перечисленных танковых армий, 17-й армии и армейской группы Руофф, а армейская группа «Б» всеми силами союзников – итальянской, румынской и венгерской армиями – будут нести оборону по реке Дон и наступать на Волгу.

4. Очень необходимо быстро усиливать 51-ю армию силами, причем главным образом танковыми и моторизованными за счет закавказцев и действовать группой 64-й армии и танковыми бригадами со стороны Сталинграда в общем направлении на Ремонтная и вдоль южного берега Дона.

5. По только что полученному донесению с прибывшим нашим офицером связи, 37-я армия переправила части 295 сд в район Костылевский, 230 сд в район Елкин и переправляет 74 сд, собирая ее в Калинин.

Противник занял Мелеховская и пытался форсировать реку Дон, но его атаки отбиты, штаб 37-й армии занимает Калинин, под прикрытием 110 кд, занимающей оборону по Дону от Семикараковская до Богаевская. Отдан приказ 37-й армии двинуться в район Нижний и Верхний Соленый, Большая Орлавка, и если успею, захвачу рубеж по реке Сал, и если это удастся, буду выдвигать 37-ю армию на усиление частей 51-й армии на участке Николаевская, Константиновская. Артиллерию свою 37-я армия также переправила.

6. Очень нуждаемся в горючем для авиации, которое разыскиваем по всем железным дорогам, но указанных нам номеров транспортов с горючим и вообще какого бы то ни было авиагорючего найти не можем.

В связи с создавшейся обстановкой крайне необходимо подчинить нам 51-ю армию и все части, расположенные от Семикараковская до Батайска. Им нужно давать немедленно приказы, вытекающие из сложившейся обстановки. Неясность подчинения пагубно отражается на боевых действиях и управлении.

Считаем, что вся авиация вместе с нашей авиацией Северо-Кавказского фронта и авиацией Сталинградского фронта должна действовать по противнику от Цимлянская до Ростова. Необходимо резкое усиление авиации для борьбы против этих танковых армий и принять все меры подачи авиагорючего.

У нас все.

Сталин. Ваши разведывательные данные малонадежны. Перехват сообщения полковника Антонеску у нас имеется. Мы мало придаем цены телеграммам Антонеску. Ваши авиаразведывательные сведения тоже не имеют большой цены. Наши летчики не знают боевых порядков наземных войск. Каждый фургон кажется им танком, причем они не способны определить, чьи именно войска двигаются в том или ином направлении. Летчики-разведчики не раз подводили нас и давали неверные сведения. Поэтому донесения летчиков-разведчиков мы принимаем критически и с большими оговорками. Единственно надежной разведкой является войсковая разведка, но у вас нет именно войсковой разведки или она слаба у вас.

Критический разбор всех авиадонесений приводит к следующим выводам:

1. У переправ на Дону от Константиновской до Цимлянской у противника имеются лишь незначительные группы.

2. Наши липовые командиры объяты страхом перед немчурой, у страха, как известно, глаза велики и, конечно, понятно, что каждая маленькая группа немцев рисуется как пехотная или танковая дивизия.

Вы должны немедленно занять южный берег Дона до Константиновской включительно и обеспечить оборону южного берега Дона в этой зоне. В этом районе южный берег Дона гористый и высокий, а северный – низкий. Следовательно, при известной распорядительности, можно бы обеспечить эту зону. Все части Северо-Кавказского фронта, стоящие в этой зоне, подчиняются Вам. Авиация Южного фронта и Северо-Кавказского фронта должна быть объединена в Ваших руках. Что касается района от Константиновская до Верхне-Курмоярская – его будет обеспечивать авиация Сталинградского фронта.

И. Сталин. Какие имеются у Вас замечания?

Малиновский: Неясно, кому будут подчинены части, занимающие Дон от Константиновской на восток? Остальное все понятно. На основании Вашего указания подчиняю себе все части от Константиновской до устья Дона и объединяю авиацию в своих руках.

Сталин. Район от Константиновская до Верхне-Курмоярская пока останется у Буденного, а потом, смотря по обстановке, будет переподчинен либо Вам, либо Гордову, который с сегодняшнего дня назначен командующим сталинградским фронтом вместо Тимошенко. Все. Сталин.

Малиновский: Все понятно. Будем действовать и ожидать Вашего приказа.

Сталин. Соответствующий приказ Ставки будет передан Вам, Буденному и Сталинградскому фронту, а Вы можете немедленно приступить к делу, исполнению, согласно полученному указанию. Все.

Малиновский: Приступаем к исполнению. Все». (РГАСПИ, ф. 558, оп. 11, д. 489, л. 65–70).

Два дня спустя, 24 июля, немцы заняли Ростов. Прав оказался Малиновский, а не Сталин, и в перехваченном румынском донесении, как выяснилось, немецкие планы были отражены совершенно правильно. Родион Яковлевич очень точно вскрыл неприятельскую группировку на юге и определил направления основных ударов. Верховный же Главнокомандующий думал, что немцы наносят мощный удар не только в направлении Сталинграда и Кавказа, но и у Воронежа в обход Москвы с юга, а на донских плацдармах у Ростова у немцев не танки, а фургоны. Поэтому резервов Малиновскому не давал, а тратил их в бесполезных и безрезультатных контрударах на воронежском направлении, где немецкие войска давно уже перешли к обороне.

Ростов, судя по всему, Малиновский оставил на свой страх и риск, не дождавшись приказа сверху. Тем самым он спас оставшиеся войска Южного фронта от окружения, которое грозило им после форсирования немцами Северского Донца, но заслужил немилость Сталина.

Вождь в связи с падением Ростова-на-Дону издал 28 июля свой знаменитый приказ № 227 «Ни шагу назад!». Уже после войны, читая мемуары Манштейна «Утерянные победы», Родион Яковлевич обратил внимание на следующее высказывание фельдмаршала по поводу Сталинградской битвы: «Паулюс должен был сказать себе, что после своей речи в Спортпаласте Гитлер никогда не согласится оставить город. Имя этого города было связано для диктатора с его военным престижем. Таким образом, единственно возможным было бы, выведя армию из района Сталинграда, поставить Гитлера перед совершившимся фактом, тем более что Главное командование, как об этом было достоверно известно, таинственно молчало в течение 36 часов. Правда, вполне возможно, что подобные действия могли бы стоить генералу Паулюсу головы». Фразу о свершившемся факте Малиновский продолжил: «А самому Паулюсу быть расстрелянным». А слова о 36 часах прокомментировал: «Это напоминает мне Ростов в 1942». Как можно понять, Ставка тоже в течение длительного времени не отвечала на просьбу Родиона Яковлевича об оставлении Ростова, чтобы в случае чего его можно было обвинить в неисполнении приказа удерживать город любой ценой. Тем более, что заместителя командующего Южным фронтом по укрепрайонам Ростовского оборонительного района генерал-майора Платона Васильевича Черняева убили на переправе через Дон еще 23 июля.

23 июля Гитлер издал директиву № 45 о проведении операции «Брауншвейг», согласно которой теперь уже группа армий «А» должна была уничтожить советские войска, отошедшие за Дон южнее и юго-восточнее Ростова, а затем овладеть Кавказом. Группа армий «Б» должна была разбить советские войска в районе Сталинграда и овладеть городом. Между двумя группами армий получался большой разрыв, прикрытый лишь слабыми румынскими войсками.

Фюрер утверждал: «В ходе кампании продолжительностью немногим более трех недель поставленные мною перед южным крылом Восточного фронта дальние цели, в основном, достигнуты. Лишь незначительным силам вражеских армий под командованием Тимошенко удалось избежать окружения и переправиться на южный берег р. Дон. Следует считаться с возможностью их укрепления войсками из района Кавказа». При этом указывалось на сосредоточение другой группировки советских войск в районе Сталинграда, и группе армий «А» предписывалось «окружить и уничтожить в районе южнее и юго-восточнее Ростова вражеские силы, ушедшие за р. Дон. Для выполнения этой задачи с плацдармов, которые следует создать в районе Константиновская – Цымлянская, ввести в бой сильные моторизованные соединения в общем направлении на юго-запад – примерно на Тихорецк; пехотным, егерским и горнострелковым дивизиям форсировать р. Дон в районе Ростова.

Наряду с тем остается в силе задача авангардными частями перерезать железнодорожную линию Тихорецк – Сталинград».

В то же время две танковые дивизии из группы армий «А» передавались в группу армий «Б». Моторизованная дивизия «Великая Германия» выводилась в резерв ОКХ с перспективой последующей отправки против советских войск Западного направления, атакующих Ржевско-Вяземский плацдарм. Таким образом, кавказская группировка существенно ослаблялась уже через три недели после начала наступления.

Группе армий «А» предписывалось «после уничтожения группировки противника южнее р. Дон» «овладеть всем восточным побережьем Черного моря, тем самым выведя из строя черноморские порты и Черноморский флот противника». С этой целью предполагалось перебросить румынский горнострелковый корпус через Керченский пролив на Тамань. Остальные егерские и горнострелковые дивизии должны были овладеть переправой через Кубань и гористым районом Майкоп – Армавир. Далее эта группировка должна была выйти на Западный Кавказ и совместно с группировкой, наступающей с Таманского полуострова, овладеть всеми черноморскими портами. Еще одна группировка, состоящая из танковых и моторизованных дивизий, должна была овладеть Грозным, перерезать Военно-Осетинскую и Военно-Грузинскую дороги, захватить перевалы и попытаться овладеть Баку, наступая вдоль побережья Каспия. Предполагалось, что эта группировка будет усилена итальянским альпийским корпусом, который, однако, на Кавказ так и не прибыл, задержавшись на Дону. Кавказская операция группы армий «А» получила кодовое название «Эдельвейс», вероятно, по аналогии с символом 1-й немецкой горнострелковой дивизии, также участвовавшей в наступлении на Кавказ.

Роковым для судьбы германской армии оказался следующий пункт директивы: «Группа армий «Б» имеет своей задачей, согласно имеющемуся приказу, наряду с созданием линии обороны по р. Дон ударом на Сталинград разгромить формируемую там группировку, захватить сам город и блокировать сухопутный перешеек между р. Дон и р. Волга». Эта операция получила кодовое название «Серая цапля».

Задачи люфтваффе заключались в том, чтобы «первоначально крупными частями поддержать форсирование сухопутными войсками р. Дон, а затем – продвижение восточной группы войск направления главного удара вдоль железной дороги на Тихорецк». Предусматривалась «концентрация главных сил для уничтожения группы армий Тимошенко». Наряду с этим люфтваффе должны были «поддерживать операции группы армий «Б» против Сталинграда и западной части Астрахани. Особое значение имеет при этом заблаговременное разрушение города Сталинград. Кроме того, эпизодически осуществлять воздушные налеты на Астрахань; минированием нарушать судоходство в нижнем течении р. Волга». В дальнейшем авиация должна была в первую очередь поддерживать действия группировки, наступавшей вдоль черноморского побережья, но также выделить достаточно сил для взаимодействия с группировкой, наступавшей от Грозного на Баку.

Альфред Риммер писал в дневнике: «15 июля – Поехали в село, достали вишен. В обед были картофель и телятина. После обеда наше отделение уничтожило еще две курицы, гуся, жареный картофель и вишни с сахаром. В 6 часов дали еще картофель с гуляшом. Это настоящий день обжорства. Из наших продуктов ничего не использовано, т. к. вдоволь добычи. Кухня режет ежедневно не меньше одной головы скота и солит свинину.

17 июля – В 6 часов выступили. Проехали 170 км. Дорога отступления русских, по которой мы ехали, ясно показывает бесплановое, дикое бегство их. Все, что было для них обузой в бегстве, они бросили: пулеметы, минометы и даже «адское орудие» с 16 зарядами калибром в 10 см, которое заряжается и стреляет электричеством приблизительно так, как наши бомбы М-7-В.

19 июля – День, который я никогда в жизни не забуду: мы поехали в разведку в село и были рады, что снова можем кое– что «организовать». Вдруг наехали на мину, взрыв, стон. Из села бегут русские солдаты, пытаются нас окружить. Мы уже упали духом, но пришло спасение: в роте заметили происходившее. Все наши вещи пропали, т. к. мы поспешно отступили, чтобы нас не окружили русские.

В обед нас атакуют 12 танков, восемь уничтожает зенитная артиллерия, четыре – противотанковая.

24 июля – В обед начали наступление на село: взяли 200 пленных, выведены из строя два противотанковых орудия. Русский командир батальона застрелился. Два русских грузовика, полные солдат, быстро поехали через село. Дикая перестрелка. Все убиты.

25 июля – Пять танков пошли назад, чтобы освободить отрезанную русскими колонну горючего. Бензина нет ни у танков, ни у нас. Налетела эскадрилья русских бомбардировщиков. Сожгли две машины с боеприпасами и одну зенитную машину. 10 человек убитых и очень много раненых.

26 июля – Никто не может себе представить, как мы боимся самолетов. Как только самолет замечен, все сразу бегут в окопы или прячутся куда-либо. После обеда за нас отомстили. Появились 10 русских бомбардировщиков, и два наших Me-109 погнались за ними. Через несколько минут пять русских самолетов были сбиты, остальные пять постигла та же участь несколькими километрами дальше. Спустились шестеро парашютистов. Русский офицер рассказал нам, что они вылетели из Сталинграда, но возвратиться должны были на другой аэродром для того, чтобы другие летчики не видели, сколько самолетов сбито…

31 июля – Еще один памятный день. На рассвете пришли русские. Окопы у нас были только тридцатиметровой глубины.

Первую атаку мы отбили, затем началась вторая: русские наступали силой до батальона. Мы смеялись над этим – под Харьковом было гораздо страшнее.

Но когда появились 12 русских танков, наше настроение изменилось. Если бы танки сопровождала в их наступлении русская пехота, мы уже не жили бы. У нас не было ни противотанковых, ни зенитных орудий. Пять танков остановились, а семь пошли через наши окопы. Когда одно из чудовищ направилось к моему окопу, мои нервы окончательно расстроились. Оно было в пяти метрах от меня, но так как танк имеет мертвый угол, то теперь он мне ничего не мог сделать. Я лег возле него, и танк прошел в одном метре от меня. Так гуляли вражеские танки по нашим позициям. Каждый думал, что это последний час в жизни, но никто не удирал. Наконец танки остановились за нашими позициями, их начали обстреливать наши тяжелые орудия и бомбардировщики. Хотя танки стояли в 50 метрах от нас, но самолеты целились так, чтобы нам ничего не сделать. Все 12 танков были уничтожены, и всего за этот день уничтожили 23 русских танка. И вдруг русские начали удирать: пехота, артиллерия, танки – все удирало, потому что с правой стороны подходила наша пехота. Скоро кольцо будет замкнуто. Появились вражеские бомбардировщики, но моментально поднялись наши истребители и сбили восемь вражеских самолетов. Ночью на наших позициях установили противотанковые орудия калибра 7,5 см и зенитные орудия калибра 8,8 см. Теперь русские могут приходить, мы готовы ко всему.

2 августа – Утром танковый бой. Уничтожены семь русских и три наших танка. Кольцо замкнуто.

3 августа – Утром артиллерийский огонь. Русские бежали во все стороны, не зная куда. Нашими самолетами уничтожено восемь русских танков. «Сталинское орудие» произвело два выстрела (48 зарядов длиной в один метр, электрически заряженных). Ночью – на посту подслушивания в 100 метрах от занятых позиций.

6-7 августа – Вечером приказ: «Завтра утром в 5 часов наступление». Наше отделение пошло впереди. Мы были в ста метрах от русских позиций, когда они начали свое огневое нападение. Пуля за пулей падали возле меня. Я плотно прижался к земле, руками закрыл голову и молился предсмертной молитвой. Часто был слышен крик: «Санитар!» Вдруг мы услышали крик: «Отступить!» Я привязал пулемет к ноге и так прополз 400 метров. После обеда мы вторично пошли в атаку – на этот раз, в отличие от первого, нас поддерживали тяжелые орудия и все шло прямо замечательно. Огонь и движение, как полагается. Русские позиции взяты, и мы по открытой равнине продвигаемся к селу. Когда мы уже в 50 метрах от него – из села вдруг начали стрелять два русских танка.

Большая паника. В это время появился посыльный из полка и сказал: «Приказано в полчаса занять село, невзирая на потери». В 10 часов вечера незабываемый «Иерусалим» был взят.

8 августа – В 4 часа утра на машинах продвигались дальше, в направлении Калача…

12 августа – Сначала был бой за переправу через Дон, днем опять бой в лесу, вечером – в третий раз. Высадился русский парашютный десант – 40 человек: семь были взяты в плен и расстреляны, так как они убили немецкого унтер-офицера.

13 августа – В 4 часа утра переправились через р. Дон. Начинаем прорыв. Вторая рота идет сразу за танками. Сопротивление сломлено. В 17 часов мы достигли северной окраины Сталинграда. Передовые части вышли к Волге. Взято несколько сот пленных, среди них женщины-стрелки».

Самоснабжение было вынужденной мерой для германской армии. В приказе по 16-й мотодивизии от 22 июля 1942 года говорилось: «…Продовольствие изыскивать на месте. Со снабжением в настоящее время считаться не приходится».

Командир «боевой группы Эйзермана» 10 августа с.г. издал приказ «О поддержании дисциплины», в котором он, однако, мародерством считает «изъятие у населения лишь других вещей, кроме продуктов питания», узаконивая таким образом изъятие продовольствия без какой-либо компенсации.

В приказе отдела 1с 16-й мотодивизии от 8 августа с.г. говорилось о необходимости хорошего отношения к населению Кавказа. Там говорилось: «…Особенности проживающих на Кавказе народов заставляют меня предупредить о недопустимости перегибов в отношении местного населения. Жители Кавказа в большинстве своем враждебны большевизму и стремятся освободиться от коммунистического насилия. Они видят в германском солдате естественного союзника, и разрушать их веру является преступлением перед германским народом.

Несмотря на все приказы, имеются еще, к сожалению, случаи, когда солдаты врываются в дома, мародерствуют и грабят. Некоторые командиры частей, как видно, забыли, что во главе «заготовительных команд» должен стоять офицер или унтер– офицер».

Чтобы свалить вину с больной головы на здоровую, 28 июля 1942 года появился знаменитый сталинский приказ № 227, где утверждалось, будто «часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором». Но в глубине души Сталин понимал, что Малиновский оказался прав, и, хотя и снял его с командования Южным фронтом, доверие к Родиону Яковлевичу сохранил. Вскоре Малиновский был назначен командовать ударной 2-й гвардейской армией, а потом опять оказался во главе фронта.

При эвакуации Ростова и других населенных пунктов Ростовской области партийное и советское начальство бежало в первых рядах. Вот письмо Н. Р. Лапко из колхоза «Ленинский путь» Ильинского сельсовета Дубовского района Ростовской области своему мужу на фронт: «…Милый, мне кажется, что подходит конец моей жизни. Я живу в таком месте, что от врага не убежишь, нет на чем, а от нас он не так далеко. Если не смогу уехать и придет кровавый палач, то я не останусь на поругание, возьму детей и пойду в реку. Все, что от меня зависело, я сделала. Районные начальники уже своих жен отправили на машинах. Так было и у нас, когда мы еще и не думали, то начальство, т. е. верхушки, отправили своих жен не торопясь, обеспечив продуктами и хорошим транспортом, а нас уговаривали не делать паники, и когда враг наступал на пятки, то нас всех выпихнули. На переправе скопление народа, а там гад бомбит.

Так точно было в Болыде-Крепинском районе начальство отправило свои семьи на автомашинах, а нам как пришлось.

Так и здесь райработники, т. е. верхушки, жен своих уже отправили машинами, а нас отправят на быках, да и то, если будет возможность. Мы «догоним» их. Но неважно, хотелось бы только узнать, что будет после войны. Я почти уже нажилась, дети-то маленькие, но можно умереть на советской земле…»

Ставший знаменитым приказ наркома обороны № 227 был издан Сталиным 28 июля 1942 года после того, как советские войска без серьезного сопротивления оставили Ростов-на-Дону и Новочеркасск. В приказе говорилось: «Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором. Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток». При этом подчеркивалось: «Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв». Сталин требовал «в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог». Этим приказом вводились заградительные отряды. Таких отрядов по 200 бойцов должно было быть 3–5 в каждой армии. Заградительные отряды должны были находиться непосредственно в тылу «неустойчивых дивизий» и «обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной». Также из виновных в трусости или нарушении дисциплины теперь формировались штрафные батальоны для командиров и комиссаров в 800 человек в количестве 1–2 на фронт, и 5-10 штрафных рот численностью 150–200 человек в каждой армии, предназначенные для провинившихся рядовых красноармейцев и младшего комсостава. Пребывание в штрафбате и штрафной роте не превышало трех месяцев, после чего штрафники восстанавливались в прежних званиях и возвращались в свои части как искупившие вину. Также искупившими вину считались все раненые или убитые. Характерно, что численность суммарная штрафных рот и штрафных батальонов на каждом фронте была примерно одинаковой, хотя численность рядовых бойцов в 10–15 раз превышала численность командиров. Дело заключалось в том, что красноармейцев за те провинности, за которые офицеров отправляли в штрафбат, чаще всего просто расстреливали. Офицеров же, в случае, если они искупят свою вину кровью, рассчитывали еще использовать в прежних должностях.

Значение приказа № 227 было двояким. С одной стороны, он укрепил стойкость войск, уменьшил количество случаев, когда они отступали без приказа. С другой стороны, командиры, опасаясь отдать приказ на отход без санкции свыше, часто опаздывали с отходом, и войска попадали в окружение. Сталин надеялся, что под угрозой расстрелов и штрафбатов красноармейцы будут сражаться упорнее и нанесут больше урона врагу. В действительности порой выходило наоборот. Опасаясь репрессий, командиры всех уровней порой запаздывали с отходом, а это вело только к дополнительным потерям. Так, вскоре после издания приказа № 227 с опозданием была проведена эвакуация советского плацдарма на западном берегу Дона у Калача, где немецкие танковые клинья сомкнулись 8 августа. Немцы разбили девять советских стрелковых дивизий, две механизированные и семь танковых бригад. Было взято в плен до 57 тыс. человек, уничтожено около тысячи танков и 650 самолетов, захвачено 750 орудий.

Стойкость советских войск была обусловлена, как правило, не драконовскими мерами командования, а действием таких объективных факторов, как наличие выгодных естественных рубежей и достаточного количества вооружения и боевой техники, а также боеприпасов. Влияло на число пленных и постепенное ослабление мощи германских войск на Востоке. Перелом в числе пленных произошел после советской победы под Сталинградом. После нее германская армия была значительно ослаблена, а ее союзники надолго выбыли из борьбы. В 1943 году, по сравнению с 1942 годом, число советских пленных оказалось почти втрое меньше. Также соотношение как по численности войск, так и по количеству вооружения и боевой техники стало более благоприятным для Красной Армии, чем в 1941–1942 годах. В 1943 году немцы смогли провести лишь два крупных, но ограниченных наступления в районе Харькова и на Курской дуге, причем последнее окончилось неудачей.

А унтер-офицер 297-го артполка 297-й германской пехотной дивизии Алоиз Хеймессер записал в дневнике 29 июля, на следующий день после издания приказа № 227: «Сегодня мы оказались в тяжелом положении. Русские прорвались на участке 522-го полка и захватили мост через Чир, оказавшись в 2 км позади нас. Навели порядок наши танки. Все пленные, взятые во время этого прорыва, расстреляны за то, что русские расстреляли нескольких наших раненых и одного спрыгнувшего на парашюте летчика».

Вот как реагировали на приказ № 227 советские военнослужащие. Воентехник 1-го ранга 1034 сп 21-й армии Викулин, согласно донесению осведомителя Особого отдела, заявил: «…Я чувствую, что вся тяжесть этого приказа обрушится на рядовой, младший и средний комсостав, который непосредственно находится в боях, а старшее и высшее командование как было в стороне, так и останется…»

Военврач 2-го ранга 406 сп 124 сд (21-я армия) Беспалько в беседе среди медработников сказал: «…Вышел приказ Наркома – «ни шагу назад», а кто будет отступать без приказа или бросать поле боя, тот будет расстрелян. Под этот шумок будут стрелять свои своих. При отступлении заградотряд будет задерживать отступающих, а последние, отходя с оружием, будут стрелять по заградотрядам. Будут стараться как бы больше расстрелять, а немцы в это время будут захватывать территорию. Заградотряды не помогут, это не то, что у немцев – хватает пулеметов на передовой линии и в заградотрядах. У нас же, если поставить пулемет в заградотряде, то его не будет на передовой линии…»

Тем временем развивалось немецкое наступление на Кавказе. Южный фронт 28 июля 1942 года был объединен с Северо-Кавказским фронтом маршала Буденного. Наступление на Кавказ вели 17-я и 1-я танковые немецкие армии группы армий «А». Первоначально предполагалось использовать на этом направлении также 4-ю танковую немецкую армию и 3-ю румынскую армию. Однако вскоре эти армии были переброшены под Сталинград, оставив в группе армий «А» лишь по одному корпусу из своего состава. Кроме того, 17-я армия была усилена 42-м армейским корпусом, ранее входившим в состав 11-й армии в Крыму. Он высадился на Таманском полуострове. Фактически из-за начавшегося сражения за Сталинград немцы бросили на Кавказ лишь чуть более половины сил от тех, что первоначально планировали.

О том, как на самом деле происходили бои во время летнего германского наступления 1942 года, можно судить по одному любопытному документу – письму заместителя командира 17-го кавалерийского корпуса полковника В. В. Бардадина в ЦК КПСС, посвященное командиру корпуса. Из этого письма явствует, что командир 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса генерал-лейтенант Николай Яковлевич Кириченко по умению превращать (но только на бумаге) поражения в победы, возможно, не имел себе равных в Красной Армии. Его бывший заместитель полковник Бардадин живописал все художества бравого казака– генерала в письме в ЦК ВКП(б) от 28 октября 1942 года. Вот это не слишком грамотное, но зато очень искреннее письмо: «В своем письме Вам я, как непосредственный участник, будучи заместителем командира корпуса, хочу описать боевые эпизоды 17-го казачьего корпуса, ныне 4-го гвардейского казачьего кавалерийского корпуса, за которые корпус получил звание гвардейского, и которые ряд ком. нач. состава и казаков рассматривает как неправильные действия командования корпуса перед родиной.

1. Бои корпуса в районе станицы Кущевка. 27 июля с. г. части корпуса – 12 кд (ныне 9-я гвардейская кд) сосредоточилась в районе станицы Шкуринская, 116-я и 15-я кд (ныне 12-я и 11-я гкд) сосредоточились в районе станицы Канеловская, 13-я кд (ныне 10-я гкд) – в районе Ново-Минская, штаб корпуса – станица Ленинградская. Расстояние штаба корпуса от линии фронта – 40 км. Противник, упредив сосредоточение наших войск, к вечеру 27 июля передовыми частями занял станицу Кущевку, выйдя таким образом на правый фланг сосредоточения частей корпуса.

Штабом фронта было приказано: выбить противника и занять станицу Кущевку. Для выполнения этой задачи 15-я кд ночным маршем с 28 на 29 июля вышла в район станицы Кавалерская, откуда имела задачу в пешем строю в 8 часов утра вести наступление на станицу Кущевку. 13-я кд ночным маршем вышла на северную окраину станицы Ленинградская и двумя полками – 24-м и 33-м в конном строю, с танковой бригадой должна была атаковать противника южнее Кущевки в 3 км. Одним полком 12-й кд – вспомогательный удар из района станицы Шкуринская по реке Ея в направлении станицы Кущевка. Тактически проведение этой операции является неправильным. Я, как зам. командира корпуса, предлагал бить противника глубже – с района Канеловская во фланг и тыл. Мое предложение командир корпуса Кириченко во внимание не принял, а согласился на предложение начальника штаба полковника Дудкина (описанное выше) и направил его вместе с начальником политотдела Манилис на проведение этой операции.

Атака в 8 часов утра 29 июля не состоялась, так как опоздали два полка 13-й кд (им ведь предстояло пройти почти 40 км. – Б.С.), и с выходом их в исходное положение атака началась в 11 часов 30 минут. С началом атаки противник обрушился артиллерийским, минометным и пулеметным огнем на атакующие группы конницы, вследствие чего полки понесли большие потери в людском и конском составе, атака захлебнулась и конница повернула назад. Пешие части 15-й кд подошли к южной окраине Кущевки и дальше продвинуться не могли. 24-й полк в рубке участия не принимал, неся потери от огня противника, вернулся обратно. 33-й полк 13-й кд участие в рубке принимал, понеся большие потери, чем 24-й полк. Полк, действующий на вспомогательном направлении, участия (очевидно, в рубке. – Б.С.) не принимал, так как с ним не было связи, и только в 15 часов командир полка по личной инициативе решил выполнить поставленную задачу, напоролся на организованный огонь противника, понес потери и отошел в исходное положение.