Текст книги "Сталин"

Джугашвили оставался в батумской тюрьме вплоть до 19 апреля 1903 года, когда его перевели в кутаисскую тюрьму. Это стало следствием организованной им демонстрации заключенных против экзарха Грузии, посетившего батумскую тюрьму двумя днями ранее.

По представлению министерства юстиции в июле 1903 года Джугашвили был определен трехлетний срок административной ссылки в Иркутскую губернию. Однако тут возникла любопытная ситуация. Поскольку о переводе арестанта в кутаисскую тюрьму не было извещено Главное тюремное управление, там продолжали считать, что Джугашвили находится в батумской тюрьме и, не обнаружив его там, решили, что он был выпущен под надзор полиции, и даже объявили его в розыск. Только 4 сентября выяснилось, что Джугашвили пребывает в кутаисской тюрьме, где он 28 июля успел организовать бунт заключенных. Они требовали прекратить издевательства со стороны стражников, устроить в камерах нары (спать приходилось на цементном полу), предоставлять баню дважды в месяц и не допускать грубого обращения с узниками. В знак протеста заключенные стали бить по железным воротам тюрьмы. Гулкие удары всполошили весь Кутаис. Требования были удовлетворены, но после этого всех политических поместили в отдельную камеру – чтобы не смущали тюремный люд.

Джугашвили отправился по этапу к месту ссылки – селению Новая Уда в 70 верстах от уездного центра Балаганска и в 120 верстах от ближайшей железнодорожной станции Тыреть. Уже на Урале ссыльных встретила суровая зима, а в Сибири морозы доходили до 30 градусов. 5 января 1904 года Джугашвили бежал из ссылки и благополучно добрался до Тифлиса во второй половине января 1904 года. Здесь он познакомился с социал-демократом Львом Борисовичем Розенфельдом, более известным в дальнейшем под псевдонимом Каменев. Многие из прежних его товарищей были к тому времени арестованы и сосланы. Одним из немногих уцелевших был Миха Бочаридзе, на квартире у которого Джугашвили познакомился в тот приезд со своим будущим тестем – рабочим Сергеем Яковлевичем Аллилуевым. Вскоре Сосо, опасаясь полиции, перебрался в Батум. Но в местном комитете РСДРП теперь преобладали меньшевики, которые не горели желанием сотрудничать с радикально настроенным однопартийцем. Кроме того, они распустили слухи, что Сосо – провокатор.

Спустя месяц Джугашвили вынужден был покинуть Батум. Как писал в мемуарах, опубликованных в 1937 году в сборнике о батумской демонстрации, Доментий Вадачкория, товарищ Сталина по батумскому подполью, Коба, по его собственным словам, «сфабриковал удостоверение на имя агента при одном из сибирских исправников»[2]2
  Батумская демонстрация 1902 года. М.: 1937. С. 63.


[Закрыть]. Это давало основания недоброжелателям подозревать, что «великий вождь и учитель» действительно был полицейским агентом, ибо непонятно, как он мог изготовить удостоверение секретного агента настолько хорошо, что оно не вызвало сомнений у полицейских и жандармов. Сталина не раз обвиняли в провокаторстве. Но ни одна из версий его сотрудничества с охранкой так и не получила сколько-нибудь серьезных доказательств. Наоборот, архивные документы доказывают, что все те провалы, которые приписывают Сталину, в действительности были результатом работы уже известных агентов охранки. Например, в Баку аресты большевиков, в том числе и самого Сталина, были на совести агента «Фикуса» (в миру – Николай Степанович Ериков, проживавший по паспорту Давида Виссарионовича Бакрадзе, член РСДРП с 1897 года). Он входил в Бакинский комитет и ни разу не был под подозрением у своих товарищей, хотя трудился сексотом с 1909 по 1917 год.

Вот каким было описание примет Сталина в розыскном циркуляре Департамента полиции, 1 мая 1904 г.: «Приметы: рост – 2 аршина 4,5 вершка (164 см. – Б. C.), телосложения посредственного, производит впечатление обыкновенного человека, волосы на голове темно-каштановые, на усах и бороде каштановые, вид волос прямой, без пробора, глаза темно-карие, средней величины, склад головы обыкновенный, лоб прямой, невысокий, нос прямой, длинный. Лицо длинное, смуглое, покрытое рябинками от оспы, на правой стороне нижней челюсти отсутствует передний коренной зуб, рост умеренный, подбородок острый, голос тихий, уши средние, походка обыкновенная, на левом ухе родинка, на левой ноге второй и третий пальцы сросшиеся»[3]3
  Бушуева А. Сталин и политическая ссылка // Суть времени. 2018. № 289–290. См.: https://rossaprimavera.ru/article/ad0237dc (14.09.2022).


[Закрыть]. Реальный рост Сталина был около 171 см, что и было отражено в полицейском описании при отправке в очередную ссылку в 1910 году. Полицейские оценивали рост на глазок, и ошибка в 7 сантиметров при таком методе была вполне допустима.

Тем временем 1 марта 1904 года в Батуме состоялась очередная демонстрация, после которой был арестован почти весь социал-демократический комитет. Новый комитет был настроен к Джугашвили гораздо лояльнее, и он вернулся в Батум, но 18 апреля, заболев, уехал в Гори, а потом перебрался в Тифлис. Весной 1904 года Иосиф взял партийный псевдоним «Коба». Тогда же он встретился с руководителем Кавказского союза РСДРП Миха Цхакая, попросившем его написать статью по национальному вопросу, которая была опубликована на страницах тифлисской «Борьбы пролетариата». Тем временем прежние члены Союзного комитета были арестованы, и Цхакая кооптировал в новый состав комитета Джугашвили вместе с Каменевым. Комитет стал на сторону Ленина и его сторонников против меньшевистского большинства ЦК.

Глава вторая. Первая русская революция

В феврале 1905 года, с началом первой русской революции, в ходе резни между армянами и азербайджанцами (татарами) в Баку погибли и были ранены десятки людей. Сталин в эти дни был в городе и пытался умерить страсти и направить гнев обоих народов против «классового врага» – нефтепромышленников, но не слишком преуспел в этом. В это время в Баку уже действовала боевая дружина социал-демократов. Однажды по приказу Сталина пять вооруженных винтовками дружинников охраняли армянский район в Балаханах и не допустили здесь межнациональных столкновений, но это была капля в море.

Потом Коба все время был в разъездах, устраивал собрания, агитировал против меньшевиков. Летом 1905 года он занялся формированием в Чиатурах «красных сотен» – вооруженных отрядов, которые сначала мыслились как защита от черносотенцев, а затем – как орудие для захвата власти.

20–22 августа 1905 года в Баку прошли самые ожесточенные армяно-татарские столкновения. Были подожжены нефтепромыслы, сгорела почти половина вышек, нефтедобыча сократилась вдвое и до 1917 года так и не успела достичь прежнего уровня. На этом фоне, по крайней мере на Кавказе, борьба с социал-демократами отходила для власти на второй план.

Но и социал-демократы доставляли властям немало хлопот. 29 августа 1905 года в Тифлисской городской управе на собрании общественности обсуждался проект законно-совещательной Думы, одобренный царем. Социал-демократы привели с собой на собрание рабочих. Полиция и казаки попытались их вывести из зала. В результате стычки было несколько убитых и десятки раненых. По инициативе Джугашвили была выпущена листовка с протестом против «злодейского убийства рабочих» и призывом к забастовке, не имевшим, впрочем, особого успеха. В начале сентября под руководством Джугашвили большевики попытались похитить 2 тыс. винтовок из кутаисского цейхгауза, сделав подкоп, но условия почвы не позволили довести задуманное до конца.

В сентябре 1905 года Иосиф в Тифлисе познакомился с Като (Екатериной) Сванидзе, на квартире которой он жил, а в ночь с 15 на 16 июля 1906 года они обвенчались в церкви Святого Давида. К тому времени Като уже ждала ребенка. Ночное венчание было обусловлено тем, что Сосо жил нелегально, без документов, и его товарищ по семинарии согласился обвенчать их при условии, что об этом не узнает первый священник церкви. В середине декабря 1905 года Коба участвовал в конференции большевиков в Таммерфорсе. Там он делал доклад о положении на Кавказе, и деятельность большевистского Кавказского союза РСДРП удостоилась одобрительной резолюции. Джугашвили также выступил решительным сторонником бойкота выборов в Думу, и эта его позиция была поддержана Лениным.

В Тифлис Сталин вернулся вскоре после подавления вспыхнувшего там восстания рабочих, продолжавшегося 18–24 декабря. Он стал одним из организаторов покушения на начальника штаба Кавказского военного округа генерал-майора Федора Федоровича Грязнова, смертельно раненного 16 января 1906 года бомбой, брошенной на улице террористом Арсеном Джорджиашвили, рабочим железнодорожных мастерских. Генерала обвиняли в жестокости при подавлении восстания. Убийцу повесили.

В январе 1906 года, садясь в конку, Сосо оступился, упал и в кровь разбил себе лицо. А когда отлеживался на конспиративной квартире, нагрянул военный патруль, и он едва унес ноги. С разукрашенной физиономией ходить по улицам было опасно – полиция и военные задерживали всех подозрительных. Вынужденное безделье он посвятил подробной разработке планов вооруженного восстания. Достал карту Тифлиса и двигал по ней оловянных солдатиков, мечтая взять город с боем. Но нового восстания в Тифлисе так и не произошло.

В апреле 1906 года Джугашвили посетил Стокгольм, где выступил на IV Объединенном съезде РСДРП (там преобладали меньшевики). Здесь он отстаивал раздел помещичьих земель и передачу их в частную собственность, тогда как большинство меньшевиков стояло за муниципализацию помещичьих земель, т. е. за передачу их в собственность органов местного самоуправления, а основная часть большевиков – за их национализацию.

13 ноября 1906 года Екатерину Сванидзе арестовали по обвинению в хранении нелегальной литературы. Учитывая ее беременность, Като в тюрьму сажать не стали, а присудили к двухмесячному аресту в полицейской части. Жена пристава шила платья у сестер Сванидзе. Она не разрешила мужу держать Като в комнате полицейской части, а отвезла ее к себе на квартиру. Сидеть там узнице пришлось не два, а полтора месяца. Сосо в это время был в отъезде в Баку.

Сын Сталина Яков родился 18 марта 1907 года. Из-за того, что брак Иосифа и Като был совершен тайно и о нем не было даже сделано отметки в паспорте жены, которая сохранила девичью фамилию, крестить его удалось лишь несколько месяцев спустя.

Джугашвили был избран делегатом на V съезд РСДРП, который состоялся в Лондоне в конце апреля – середине мая 1907 года. По дороге в Берлине он встретился с Лениным. Они обсудили предстоящую крупную экспроприацию в Закавказье. На съезде большинством голосов было принято решение в связи со спадом революции распустить боевые дружины. Среди голосовавших против были Ленин и Коба. В Лондоне Миха Цхакая заболел. Джугашвили и Степан Шаумян ухаживали за ним, но, не дождавшись выздоровления, вынуждены были пуститься в обратный путь. Цхакая думал последовать за ними, однако из-за наступившей реакции попасть в Россию не смог и вернулся только через десять лет, уже после Февральской революции. Так наиболее авторитетный руководитель закавказских большевиков оказался на долгие годы за границей, что автоматически увеличило влияние Кобы в закавказской парторганизации.

13 июня 1907 года на Эриванской площади Тифлиса среди бела дня было совершено нападение на почтовую карету и похищено 250 тыс. рублей, перевозившихся в местное отделение государственного казначейства. В ходе перестрелки было убито более 10 человек, в основном – случайных прохожих. Эта экспроприация была категорически осуждена меньшевиками, потребовавшими исключения из партии всех к ней причастных. Ведь съезд только что постановил отказаться от эксов, а большевики на это решение демонстративно наплевали. В результате Коба вынужден был покинуть Тифлис, где в местной социал-демократической организации резко преобладали меньшевики, и перебраться в Баку.

Осенью 1907 года Джугашвили предложил возродить бакинскую боевую дружину. К тому времени в руководстве Бакинского комитета уже преобладали большевики. Из меньшевиков эту идею поддержал Андрей Януарьевич Вышинский, предложивший «достать» оружие у полиции и жандармов (попросту – купить). По данным Бакинского охранного отделения, уже к 15 сентября 1907 года большевики потратили на эти цели около 80 тыс. рублей.

22 ноября 1907 года от брюшного тифа умерла Като. Она скончалась в Тифлисе на руках у мужа. Восьмимесячного Яшу забрала к себе сестра Като, Сашико. Сталин горевал, но недолго.

В начале 1908 года бакинские большевики стали готовить новую крупную экспроприацию. Им стало известно, что из центра в Баку Каспийским морем везут 4 млн рублей для последующей переправки в Туркестанский край. Чтобы раздобыть оружие, боевики устроили налет на флотский арсенал. Однако дом, где хранилось похищенное оружие, привлек внимание жандармов. Двое боевиков погибли при аресте, подготовка к эксу была сорвана. Сталин на время покинул Баку. Позднее, 15 марта 1908 года, ему только чудом удалось ускользнуть из рук жандармов, которые окружили Бакинский Народный дом. Там должна была состояться конференция РСДРП. Делегатам удалось смешаться со зрителями, смотревшими спектакль, и избежать ареста.

Но Джугашвили-Кобу взяли уже в ночь на 25 марта 1908 года в одном из бакинских притонов с документами жителя селения Маквини Кутаисского уезда Гайоса Бесовича Нижерадзе. При нем обнаружили «нелегальную переписку» – документы Бакинского комитета РСДРП. 1 апреля задержанный признался, что он – Иосиф Джугашвили, но заявил, что после побега из ссылки ничего дурного не делал. В позднейших показаниях Сосо уточнил, что вообще обретался в Лейпциге больше года – вплоть до Высочайшего манифеста 17 октября 1905 года, после которого была объявлена амнистия политическим преступникам, и побег из ссылки уже не могли поставить ему в вину. А до манифеста, мол, сидел себе мирно в Германии, прихлебывал пиво. Затем вернулся в Закавказье, стал потягивать родное кавказское вино, писать корреспонденции в «Гудок» да трудиться в профсоюзе конторщиком.

Жандармы по агентурным донесениям прекрасно знали, что в 1905 году Джугашвили находился в Закавказье, а не в Германии. Однако весомых улик для суда против него не было. Предлагалось выслать Джугашвили в Сибирь на 3 года под гласный надзор полиции, но очень скоро дело свелось к ссылке на 2 года в Вологодскую губернию, откуда не бежал только ленивый. Коба бежал оттуда 24 июня 1909 года, причем на первом этапе переоделся в крестьянский сарафан, уже 26 июня был в Петербурге, а 7 июля выехал в Тифлис. Затем прибыл в Баку, где успел возобновить выпуск подпольной газеты «Бакинский пролетарий».

Уже в феврале 1910 года Джугашвили был намечен в центральное руководство РСДРП – Русское бюро партии. Однако это назначение не состоялось из-за его конфликта с другими членами Бакинского комитета, а также потому, что 23 марта 1910 года Коба был арестован в Баку вместе со своей сожительницей Стефанией Леандровной Петровской. Охранке надоело, что он постоянно уходит от наблюдения и водит за нос филеров, которых уже всех знал в лицо. Противники Кобы признавали, что он был искусный конспиратор и по части подпольной работы собаку съел. Его стихия была в скрытой от посторонних глаз организаторской работе, тогда как по части выступлений на рабочих митингах он был не силен. Джугашвили запираться не стал и сразу назвал свое подлинное имя и признался в побеге из вологодской ссылки. В мае 1910 года товарищи Кобы с помощью взяток добились его перевода в тюремную больницу, достав справку, будто у него туберкулез 3-й степени. Ссылаясь на мнимую болезнь, Джугашвили просил бакинского градоначальника максимально смягчить ему меру пресечения, а также позволить вступить в законный брак с Петровской. Поскольку Петровскую освободили, Коба рассчитывал, что его тоже освободят. Но просьба осталась без ответа.

23 сентября 1910 года разрешение на брак с Петровской последовало, но уже не застало Джугашвили в Баку. Ему было на пять лет запрещено жительство на Кавказе, и он был возвращен к прежнему месту ссылки – в Вологодскую губернию. На этап его отправили как раз 23 сентября. Между тем 15 сентября в руки жандармов попал архив Бакинского комитета РСДРП, а там нашлись расписки «Кобы» за деньги, полученные «на нужды техники» – для устройства типографии. Но никакого хода новому делу давать не стали. То ли жандармское начальство подкармливалось взятками со стороны оставшихся на свободе друзей Кобы, то ли, что вернее, решило просто не возиться с судебным процессом, удовлетворившись тем, что баламута Джугашвили удалось спровадить за пределы Кавказа.

31 декабря 1910 г. Коба из Сольвычегодска писал Ленину и другим членам ЦК РСДРП: «По-моему, для нас очередной задачей, не терпящей отлагательства, является организация центральной (русской) группы, объединяющей нелегальную, полулегальную и легальную работу на первых порах в главных центрах (Питер, Москва, Урал, Юг). Назовите ее, как хотите, – «Русской частью Цека» или вспомогательной группой при Цека – это безразлично. Но такая группа нужна как воздух. Как хлеб… С этого, по-моему, и пойдет дело возрождения партийности. Не мешало бы организовать предварительное совещание работников, признающих решения Пленума, конечно, под руководством Цека… Теперь о себе. Мне остается 6 месяцев. По окончании срока я весь к услугам. Если нужда в работниках в самом деле острая, то я могу сняться немедленно»[4]4
  Сталин И. В. Письмо в ЦК партии из сольвычегодской ссылки // Сталин И. В. Сочинения. – Т. 2. М.:, 1946. С. 211–212.


[Закрыть]. Партия была ослаблена арестами, поступления денег от спонсоров и экспроприаций сильно уменьшились, и вопрос о новом побеге Сталин затронул только вскользь: мол, если уж партии я так необходим, то, пожалуй, мог бы сбежать.

В конце февраля 1911 года он под предлогом лечения несуществующего туберкулеза уехал в Вологду. Там по его просьбе врач-большевик Саммер дал справку, что Джугашвили находился у него на излечении. ЦК прислало ему 70 рублей на побег. Но эти деньги банально присвоил член партии – бывший студент Томского технологического института ссыльный Арам Исаакович Иванянц. Поэтому Кобе пришлось вернуться в Сольвычегодск, запасшись справкой, что в Вологде он был на лечении.

В конце июня 1911 года у Джугашвили истек срок ссылки. Уже в августе 1911 года, согласно данным полицейской агентуры, на него были возложены обязанности разъездного агента ЦК. Тем самым он был причислен к руководству партии. В августе Коба также совершил нелегальную поездку в Петербург (жительство в столицах было ему запрещено), оставшуюся вне поля зрения полиции. А вот во время второй поездки в Северную Пальмиру Джугашвили был уже под плотным наружным наблюдением. 9 сентября его арестовали в гостинице «Россия». Коба сразу назвал свою подлинную фамилию. У него нашли паспорт на имя крестьянина Орловской губернии Петра Чижикова и записную книжку с записью немецких фраз и слов, которые могут понадобиться при поездке поездом в Берлин. Под арестом Кобу продержали два месяца, а затем вкатили новую административную ссылку на три года «в избранном им самим месте жительства, кроме столиц и столичных губерний». Сталин выбрал хорошо знакомую и близкую к Петербургу Вологду. Туда он добирался 10 дней и прибыл 24 декабря 1911 года, хотя поездом туда было ехать меньше суток. Очевидно, несколько дней он пробыл в Петербурге, где успел провести совещание с отъезжавшими в Прагу на конференцию РСДРП делегатами. На этой конференции, прошедшей с 5 по 17 января 1912 года, Сталин был заочно кооптирован в состав ЦК.

В Вологде Сталин начал переписываться с Вячеславом Михайловичем Молотовым (Скрябиным). Позднее эта переписка перешла в дружбу, которая, однако, постепенно сошла на нет к середине 40-х годов.

29 февраля 1911 года Коба уехал в Москву. Здесь он посетил квартиру Романа Малиновского, не зная, что этот член ЦК является провокатором. Его взяли под наблюдение. Тем временем он опубликовал несколько статей в газете «Звезда» и готовил вместе с другими большевиками издание «Правды». Она издавалась на 300 тыс. рублей, которые внес в партийную кассу Виктор Александрович Тихомирнов, получивший наследство от отца – богатого казанского купца. Тихомирнов был дружен с Молотовым, который вскоре стал секретарем редакции «Правды». Джугашвили же был арестован 22 апреля.

Теперь его дело, поскольку он был членом ЦК РСДРП, взял на контроль Департамент полиции. Но улик для суда у полиции не было, и на этот раз Сталина отправили в новую ссылку – на три года в Нарымский край, откуда, казалось, сбежать было не так просто, как из Вологодской губернии. Туда он отбыл 2 июля, а прибыл 25 июля 1912 года. Но задержался в затерянном в таежной глуши Нарыме всего на 38 дней. Он сразу же стал деятельно готовить побеги своих товарищей, а затем и свой собственный. Добрался на лодке до пристани, а затем пароходом – до Томска. Уже 12 сентября он оказался в Петербурге и встретился с членом партии Сергеем Ивановичем Кавтарадзе, который вспоминал: «Встреча произошла на Невском проспекте… в пятом часу дня. Вид у него был неподходящий для Невского проспекта. Он оброс бородой, на голове измятое кепи, одет в поношенный пиджак сверх черной блузы, брюки тоже измяты, ботинки стоптаны. Вид пролетария мастерового резко бросался в глаза на фоне респектабельного Невского проспекта. “Я из Нарыма, – сообщил Сталин, – добрался до Питера довольно благополучно… Но вот беда: явки есть, ходил, никого не застал… Хорошо, хоть тебя встретил”»[5]5
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? М.: 2004. С. 359–360.


[Закрыть]. Из Петербурга Сталин совершил поездку на Кавказ, где 24 сентября на Каджорском шоссе под Тифлисом боевики под руководством Камо пытались захватить транспорт с деньгами, но неудачно. Не исключено, что он имел отношение и к этой экспроприации.

4 октября 1912 года Джугашвили участвовал в заседании Петербургского комитета РСДРП, посвященном выборам депутатов Думы от рабочей курии. 27 октября, накануне отъезда Кобы обратно в Петербург, Малиновский сообщил о нем в Московское охранное отделение. 29 октября Сталин через Финляндию выехал в Краков для встречи с Лениным. Туда же отправились и большевики-думцы. Но из них до Кракова добрались только Р. В. Малиновский и М. К. Муранов. Здесь в 10-х числах ноября состоялось их совещание с В. И. Лениным и Г. Е. Зиновьевым. Обсуждалась тактика поведения в Думе и вопрос о партийном единстве. Джугашвили стоял за объединение всех фракций, кроме ликвидаторов, и был противником культурно-национальной автономии. Вместо нее он выдвигал тезис о необходимости территориального единства как необходимого условия для существования нации. По возвращении в Петербург Сталин участвовал в выработке декларации социал-демократической фракции. В связи с ней возникла необходимость новой встречи Ленина, Сталина и депутатов-большевиков. Ленин возмущался, что в оглашенной Малиновским в Думе 7 декабря декларации социал-демократической фракции был поддержан тезис о культурно-национальной автономии. В конце декабря, когда начались думские каникулы, Сталин опять отбыл в Краков через Финляндию. К месту назначения он прибыл в начале 20-х чисел декабря. С 28 декабря по 1 января 1913 года прошло совещание, на котором был сформирован ЦК. Характерно, что, сообщая охранке о составе Центрального Комитета из 9 человек, Малиновский поставил Кобу на третье место – после Ленина и Зиновьева и перед членами Думы и Свердловым. Вероятно, это отражало реальный вес Сталина в руководстве партии к тому времени. Наряду с Я. М. Свердловым он возглавил Русское бюро ЦК, но при этом обладал большим опытом и связями, чем Яков Михайлович.

Из Кракова Сталин отправился в Вену, где познакомился с Л. Д. Троцким и Н. И. Бухариным. Здесь Коба работал над статьей «Марксизм и национальный вопрос». По этому поводу Ленин писал Горькому: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы»[6]6
  Ленин В. И. Полн. собр. соч.: в 55 тт. Т. 48. С. 162.


[Закрыть]. Поскольку немецкий Коба знал очень слабо, переводить австрийские материалы ему помогал Бухарин. Тогда завязалась их дружба, в одночасье оборвавшаяся в 1928 году.

Работа над статьей заняла почти три недели. В Петербург Коба вернулся только 16 февраля 1913 года. 23 февраля во время благотворительного бала-маскарада на Калашниковской бирже он был снова арестован – в последний раз в своей жизни. Наколку полиции дал все тот же Малиновский, которого к тому времени открыто обвинили в провокаторстве. Он знал, что Сталин будет на маскараде. Назвать себя при аресте Коба отказался. Но в этом не было нужды, ибо на этот раз полицейские брали именно Джугашвили. А уже 1 июля 1913 года Сталин, который стал использовать этот псевдоним с начала 1913 года, отправился по этапу в ссылку в Туруханский край на 4 года. Из Заполярья не сбежишь, решили в МВД.

20 июля, когда Сталин еще находился в пути, Ленин направил ему перевод в 120 франков (60 рублей). А 27 июля на совещании руководства партии в Поронине было решено организовать побег Сталину и Свердлову, также угодившему в Туруханск, о чем Малиновский по возвращении в Россию сразу же проинформировал Департамент полиции. И уже 25 августа о возможности побега узнали в Енисейском главном жандармском управлении, хотя в реальность такого побега вряд ли верили и в Петербурге, и в Красноярске. Беглецам пришлось бы долго плыть на пароходе по Енисею, а телеграфная связь с многочисленными пристанями позволяла оперативно их перехватить.

После недолгого пребывания в селе Мироедиха Сталин был переведен в село Костино. Но еще прибыв в административный центр Туруханского края, село Монастырское, он писал в Краков Зиновьеву с просьбой прислать денег для поправки от болезни. Сталин хотел бежать, но ему это не удалось. Неподалеку, в селе Селивановка, в 15 верстах от Монастырского, отбывал ссылку Свердлов. Костино было в 138 верстах от Монастырского, но периодически Сталину приходилось бывать в административном центре, и в одну из поездок, 20 сентября 1913 года, он нанес визит Свердлову и опять поднял вопрос о деньгах. Об этом Свердлов написал Малиновскому, а тот информировал Департамент полиции. 29 января 1914 года директор Департамента полиции С. П. Белецкий известил Красноярск, что в дополнение к 100 рублям Сталину и Свердлову послано для побега еще 50 рублей. 30 января на имя Джугашвили пришли сразу три перевода в 85 рублей. Принимая это во внимание, туруханский пристав И. И. Кибиров лишил его казенного пособия по 20 июля включительно, что сразу уменьшило сумму, которую можно было сохранить для путешествия по Енисею. Вскоре Сталин получил еще один перевод на 50 рублей. Но побег возможен был только летом, когда открывалась навигация по Енисею, а власти были в курсе планов ссыльнопоселенцев.

В письме к своей знакомой Лидии Ивановне Бессер от 22 марта 1914 года Я. М. Свердлов свои взаимоотношения со Сталиным в Курейке, куда обоих перевели в марте 1914 года, описывал так: «Устроился я на новом месте значительно хуже. Одно то уже, что я живу не один в комнате. Нас двое. Со мною грузин Джугашвили, старый знакомый, с которым мы уже встречались в ссылке другой. Парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни. Я же сторонник минимального порядка. На этой почве нервничаю иногда. Но это не так важно. Гораздо хуже то, что нет изоляции от хозяев. Комната примыкает к хозяйской и не имеет отдельного хода. У хозяев – ребята. Естественно, торчат часами у нас. Иногда мешают»[7]7
  Свердлов Я. М. Избр. произведения: в 3 тт. Т. 1. М.: 1957. С. 268.


[Закрыть]. Когда Свердлов покинул Курейку, он 16 ноября 1914 г. с облегчением сообщал жене: «Ты же знаешь, родная, в каких гнусных условиях я жил в Курейке. Товарищ, с которым мы были там, оказался в личном отношении таким, что мы не разговаривали и не виделись»[8]8
  Там же. С. 298.


[Закрыть]. В это время произошел конфликт Сталина с наблюдавшим за ним стражником Иваном Лалетиным, настолько острый, что начальство вынуждено было заменить того в мае 1914 года на другого стражника. Конфликт произошел из-за того, что Сталин сожительствовал с местной девушкой Лидией Платоновной Перепрыгиной, которую соблазнил, когда ей было всего 14 лет. В 1956 году глава КГБ И. А. Серов докладывал Хрущеву: «По рассказам гр-ки Перелыгиной (в действительности – Перепрыгиной. – Б. C.) было установлено, что И. В. Сталин, находясь в Курейке, совратил ее в возрасте 14 лет и стал сожительствовать. В связи с этим И. В. Сталин вызывался к жандарму Лалетину для привлечения к уголовной ответственности за сожительство с несовершеннолетней. И. В. Сталин дал слово жандарму жениться на Перелыгиной, когда она станет совершеннолетней. Как рассказывала в мае с. г. Перелыгина, у нее примерно в 1913 г. родился ребенок, который умер. В 1914 г. родился второй ребенок, который был назван по имени Александр. По окончании ссылки Сталин уехал, и она была вынуждена выйти замуж за местного крестьянина Давыдова, который и усыновил родившегося мальчика Александра. За все время жизни Сталин ей никогда не оказывал никакой помощи. В настоящее время сын Александр служит в Армии и является майором»[9]9
  Островский А. В. Указ. соч. С. 401.


[Закрыть]. Однако в 1913 году мертвый ребенок от Сталина у Перепрыгиной родиться никак не мог. Ведь Сталин прибыл в Курейку только 11 марта 1914 года. Самое раннее время, когда у Иосифа с Лидией мог появиться первенец, – это начало 1915 года. Тогда второй, выживший ребенок, должен был родиться не ранее начала 1916 года.

В октябре 1916 года, испытывая острую нехватку живой силы на фронте, правительство решило призвать на военную службу всех административно ссыльных. Джугашвили в составе партии ссыльных 14 декабря был направлен из Монастырского в Красноярск, куда и прибыл в начале февраля 1917 года. 9 февраля медицинская комиссия признала его негодным к воинской службе из-за сухости левой руки. 17 февраля он получил разрешение оставшиеся 4 месяца ссылки отбыть в Ачинске, куда и приехал 21 февраля. 2 марта сюда пришла телеграмма об отречении Николая II. А 4 марта стало известно, что от престола отрекся и его брат Михаил. 8 марта Сталин выехал в Петроград, куда прибыл 12 марта.