Текст книги "Господин Никто"

– Ну, и хорошо, – скупо улыбнулся хозяин. – Мой кот, как рентген – насквозь любого человека видит. Мне иногда кажется, что он все понимает, только говорить не может.

«Да-а, вот это я влип в историю, – задумался Саша. – Конечно, он прав. Уходить от них мне сейчас нельзя. Но сколь это может продолжаться? Хорошо, если неделю, а если больше? Больше я отсиживаться не стану. Сам тогда пойду в милицию. Пусть разбираются со мной».

– Очнись! – по-дружески толкнул его в плечо Угрюмый.

– Отвлекись от своих мыслей. На вот, лучше газету почитай. Наши губернские новости. А я пойду, ополоснусь.

От Угрюмого несло резким запахом спиртного перегара, но Саша обратил внимание – глаза его остались трезвыми и грустными. И как-то странно выглядели на преображенном алкоголем лице с широкой добродушной улыбкой.

Оставшись в комнате один, Саша развернул газету и стал бегло рассматривать колонки новостей. Вдруг газета чуть не выпала из его рук. В маленькой заметке, буквально в несколько строк, коротко сообщалось о том, что у известной в Имбирске фирмы «Компьютерсервис» сменился хозяин. Ее прежний владелец продал свой бизнес и уехал за границу.

«Вон оно что! – пораженно воскликнул он. – А я то, идиот несчастный, все понять не мог, как такое могло случиться. Как жена могла кого-то другого принять за меня. Оказывается все очень просто. Гениально! Ну, и мерзавцы! Они, наверное, давно сговорились за моей спиной. А как подвернулся случай, так им и воспользовались. Без согласия Ирины Влад бы ничего не сделал. Она безо всяких угрызений совести признала чужого мужика за меня и вместе с Владом организовала быстрые похороны. Пока я для них находился неизвестно где и неизвестно на сколько времени. Наверное, очень торопились. Значит, они поделили деньги от продажи фирмы и разбежались кто куда, боясь, что я могу вскоре объявиться. Вот почему новый замок у квартиры. Она ее продала, а я еще сомневался. Теперь мне нет смысла искать ее в Кузьминске. Она перевезла отца на новую квартиру, в более лучшие условия, а сама смоталась. Понимала стерва, что в случае чего я могу ее запросто найти в Кузьминске. В Имбирске ее тоже искать бесполезно. Она сейчас гуляет по Москве. Ну, ладно, от нее всего можно было ожидать. Но Влад то. Влад! Самый близкий друг и оказался способен на такую подлость. Из-за денег продал душу дьяволу. Кому же можно верить после этого?

– Саша! Что с тобой? – испуганно спросила Вика, войдя в комнату. – Ты весь побледнел. Тебе плохо, да?

«Да, плохо», – не разжимая губ, кивком головы ответил Саша, безумно глядя в пустое пространство.

– Интеллигенты – народ слабый, – насмешливо сказал подошедший Угрюмый. – Не то, что мы – рабочий класс.

Саша с силой сжал пальцы рук, глубоко вздохнул и обратился к нему:

– Если ты не возражаешь, я останусь у вас.

Угрюмый нисколько не удивился, лишь пожал плечами:

– Живи. Места хватит. Втроем веселее будет.

И внезапно добавил, внимательно приглядевшись к Саше:

– Знаешь, брат! Мне иногда тоже жить не хочется, а надо. Надо жить, тезка! Все мы ходим под Богом и только ему одному решать, когда и кому уйти в мир иной.

Привыкший долгое время во всем чувствовать себя на высоте, Саша вдруг понял, что сложившиеся вокруг него обстоятельства неподвластны его влиянию. Он как будто разом потерял свою жизненную силу, и ему вдруг стало совершенно безразлично, что с ним будет дальше. Проще говоря, у него опустились руки, и с этого момента он в состоянии депрессии поплыл по течению, полностью доверив свою жизнь судьбе. Однако, как обычно бывает в таких ситуациях, Саша не ожесточился, не пустил в свое сердце злость и жажду мести. И может именно это, как ни странно, помогло ему в дальнейшем выжить и остаться Человеком.

Глава 7

Шло время. Прежде веселый и общительный, Саша стал молчаливым и задумчивым. Внешний вид его тоже изменился. Он перестал бриться и зарос густой черной бородой, похожей на цыганскую. На висках появилась седина. Словно кто-то брызнул по ним серебристой краской. В глазах застыла безысходность. Он опустился на дно жизни, откуда нет возврата. Глядя на него со стороны: бородатого, в старом ватнике с чужого плеча, поношенных штанах, истоптанных ботинках, никто бы не узнал в этом неопрятном бедолаге, Александра Пухова. Когда-то он был преуспевающим бизнесменом, директором известной фирмы. Впрочем, Саша сейчас безразлично относился к прежней благополучной жизни. Он был целиком и полностью погружен в настоящую с ее вечной проблемой – как раздобыть денег, чтобы напиться и забыться. Отвлечь себя от мучительных мыслей, приводящих порой к отчаянию. Иногда он просто поражался, как его организм выдерживает такое жестокое алкогольное насилие.

Между тем наступила глубокая осень. Небо стало пепельно—серым с редкими просветами. Опала разноцветная листва. Большинство птиц улетало на зимовку в теплые края. По ночам лужи начали покрываться тонкой коркой льда. С наступлением осенних холодов поиски работы все чаще и чаще оказывались безрезультатными. Малые стройки остановились, на большие их не брали, потому что алкаши. Хозяева многочисленных «фазенд» разбросанных вокруг всего города, у которых, раньше можно было найти кой какую работенку, закрыли свои владения на замки. Ситуация возникла аховая. Угрюмого уже ни раз предупреждали о выселении из квартиры, если он не погасит старые долги. Проблема – где взять деньги, встала перед ними вопросом жизни. Саша ни раз видел, как знакомые бомжи начали копаться в мусорных контейнерах, выискивая пустые бутылки и остатки неиспорченной еды. При этом они жестоко вплоть до крови боролись между собой за лучшие куски. Процветал закон джунглей – кто сильнее, тот и выживет. Однако, как бы низко Саша не пал в собственных глазах, все-таки представить себя копошащимся в мусорном ящике он не мог. Видимо, то же самое думал и Угрюмый, с презрением смотря на крысиную возню бомжей у мусорки….

– Короче надо что-то делать, Саша. Иначе нам хана. Зиму не протянем, если останемся без жилья, – задумчиво проговорил Угрюмый, почесывая заросшую щетиной впалую, морщинистую щеку. – Ты посмотри на этих говнюков у мусорки. В них не осталось ничего человеческого.

– А в нас? – усмехнулся Саша.

– В нас? – скептически переспросил Угрюмый и с уверенностью ответил: – В нас еще что-то есть. По крайней мере, люди от нас еще не шарахаются. Короче так, – глубоко вздохнул он. – Есть у меня одна знакомая. Детским садиком заведует. Когда-то была подругой моей жены. Придется идти к ней за помощью. Хотя это для меня крайний вариант, но другого выхода нет, – отвернулся в сторону Угрюмый, сутуля спину. Чувствовал, что у него от этой идеи «кошки скребут» на душе.

– Слушай! – торопливо произнес Саша, расстегивая рубаху и показывая на груди золотой крестик.

– Давай продадим, а?

– Спрячь, – жестко бросил Угрюмый. – Крест продать, значит душу продать. Люди за него смерть принимали. В Афгане одному парню сказали: «Выбросишь его, оставим в живых». Он не выбросил. Короче, потопали в детский сад.

– Ты в Афгане воевал? – спросил Саша, глядя с уважением на сурового, с атлетической фигурой напарника. Иногда он ему по внешнему виду напоминал чеченских наемников, которых Саша выслеживал в Чечне. Но за внешней грубой оболочкой его тезки, скрывалась добрая ранимая душа.

– Да, – односложно ответил тот.

– А я в Чечне.

– На тебя что-то не похоже, – хмыкнул Угрюмый и ускорил шаг. Саша промолчал. Он вспомнил, как его знакомый лейтенант, командир взвода Витя Снегирев, спился после госпиталя из-за того, что он один из всего взвода, после боя остался в живых.

– Слушай, а что у тебя с женой произошло? Она ушла от тебя из-за пьянки? – после короткого молчания поинтересовался Саша. Почему-то Угрюмый даже в нетрезвом состоянии уходил от ответов на вопросы о жене. Саша понять не мог, какая в этом может быть тайна?

– Как-нибудь скажу, только не сейчас, – недовольно отозвался напарник, давая понять, что не расположен к разговору. Он шел впереди, размашисто передвигая длинные ноги и покачивая в такт ходьбе мощными кулаками. Саша еле успевал за ним. Один раздолбанный ботинок больно натер ногу. Свои хорошие ботинки, также как и подаренный Галиной Ивановной костюм он уже «загнал по случаю», и этим как бы подвел под прошлой жизнью последнюю жирную черту.

Когда они вошли в двухэтажное здание детского сада, то толстая старая техничка, моющая пол при входе, со злостью проворчала:

– Ходют тут, алкаши проклятые! Грязь таскают. Нет здесь для вас ничего.

Сашу передернуло от неожиданности, выражение «алкаши проклятые» хлестнуло по нему, как удар кнута. «А что ты, собственно, хотел? Чтобы тебе улыбались? Что есть, то есть. Еще не то услышишь». Он бросил быстрый взгляд на Угрюмого, ожидая его реакции на слова технички. Однако, тот словно ничего не слыша, спокойно обошел ее и направился в конец коридора. Саша последовал за ним. «Да, его выдержке можно только позавидовать», – подумал он.

– Постой здесь, я один зайду, – сказал Угрюмый, остановясь у двери кабинета с табличкой «Заведующая».

Он стянул с головы трикотажную черную шапку, пригладил лохматые волосы и, глубоко вздохнув, решительно толкнул дверь. Словно боясь передумать в последний момент. Саша с недоумением проводил его взглядом, заметив на его лице необычное волнение. Потом в томительном ожидании стал глядеть в окно на голые беззащитные березки во дворе. «Почему колесо моей фортуны повернулось в другую сторону? За что судьба так несправедливо обошлась со мной?» – начали одолевать его тяжкие мысли. От самокопания в потемках души Сашу отвлек близкий оживленный разговор.

Мимо него проходила старая техничка, ведя под руку невысокую, статную белокурую девушку с ярким деревенским румянцем на нежных щеках. На курносом задорном носике девушки красовались темные очки. Во всем ее облике было нечто трогательно-беспомощное, поневоле притягивающее к себе взгляд. Саша не сразу догадался, что она слепа. «Надо же! Такая славная, милая девушка и слепая», – с острой жалостью подумалось ему. Он безотчетно хотел пойти за ними и послушать о чем они говорят, но тут из кабинета вышел бледный Угрюмый. При одном взгляде на его лицо стало ясно, что лучше не задавать никаких вопросов. Саша внезапно почувствовал, что этот человек стал ему дорог как родной брат. И если бы сейчас сказали, что для того, чтобы спасти жизнь твоего товарища нужно перелить ему всю твою кровь, он бы без колебаний согласился. Берите! Не потому, что не видел смысла своей дальнейшей жизни, а именно из-за братской любви к нему.

– Пошли, – глухо произнес Угрюмый.

От детского сада они опять шли молча, думая каждый о своем. Саше вспомнился Влад: «Как нестерпимо стыдно и больно, когда твой самый лучший, самый близкий друг оказывается подлецом, который как иуда продает тебя ради денег, но ты тоже в этом виноват, – упрекнул себя Саша. – Не сумел вовремя разобраться в близких людях. Был, слеп как крот. А почему? Да потому что тебе всегда казалось, что жизнь твоя и дальше покатится как сыр по маслу. Тебе все доставалось без особого напряга. Как ты восторгался – вокруг меня одни хорошие люди! Они меня все любят! А на самом деле оказалось вовсе не любовь, а черная зависть окружала тебя. Стремление нажиться за твой счет. И те, кому ты больше всех верил, кинули тебя, как последнего лоха. Да, – подумал Саша. – Если бы я не встретил бы Галину Ивановну, Угрюмого, то точно разуверился бы во всех людях».

При мысли о Галине Ивановне ему сделалось не по себе: «Что она сейчас думает о нем? Как он посмел забыть о ней. Нужно сочинить какую-нибудь легенду, купить конфет и послать ей письмо. Чтобы она не переживала», – решил он.

С потемневшего неба начали сыпаться мелкие капли дождя. Поднялся сильный ветер. И погнал по асфальту остатки сухих листьев. Они поднимались к верху, кружились в воздухе и плавно опускались вниз. Один из таких листочков попал Саше на грудь. Он взял его и начал рассматривать на ходу.

– Давай присядем, – предложил Угрюмый, жестом указывая на деревянную скамейку во дворе какой-то пятиэтажки.

Саша с радостью согласился. Нога разболелась еще больше.

– Почему ты начал хромать? – задал вопрос Угрюмый.

– Мозоль натер, – нехотя ответил Саша.

Угрюмый насмешливо посмотрел сначала на его ботинки, потом на него самого, но ничего не сказал. Он поставил локти на колени и задумчиво опустил голову вниз.

– Ты хотел узнать про мою жену….

– Хочешь, рассказывай, хочешь, нет, – пожал плечами Саша.

– Я понимаю, что тебе неприятно говорить о ней.

– Ничего ты не понимаешь, – с такой тоской произнес Угрюмый, устремив свой взгляд в даль, что у Саши, словно мороз по коже прошелся.

– Были у меня и жена, и дочь. Я любил их больше жизни. Готов был постоянно носить на руках. Ведь счастливей меня никого на свете не было.

Я же – детдомовский. А дочка моя такая нежненькая была, пушистая, как цыпленочек….

Угрюмый выпрямился и стал водить ладонью по коленям.

– Но мое счастье оборвалось в один момент, – он глубоко вздохнул, на несколько секунд задержал дыхание, затем с шумом выдохнул. – Короче, гостили они летом у бабушки в деревне. А мне отпуск в то время не дали, я к ним на выходные приезжал. Короче, пошли они после обеда в лес. Шли по обочине дороги. И один пьяный мерзавец на своей «девятке» сшиб их. Сразу насмерть. Обоих. Он свою девку хотел покатать. Я приехал в тот же вечер. Если бы поймал его, придушил на месте. Но он, сволочонок, успел сбежать. Машину свою бросил. Потом от его родителей ко мне адвокат приходил, большие деньги предлагал, но я с ходу предупредил: «Лучше ему сидеть, иначе в живых он не останется». Помню, адвокат посмотрел на меня и сразу смотался. Ну, все понял?

Саша подавленно кивнул головой.

– Ладно, пошли, – поднялся Угрюмый. – Теперь ничего не поделаешь. Их никто мне не вернет и не заменит.

Саша шел, глядя себе под ноги, чтобы ненароком не залететь в лужу дырявыми ботинками. Как вдруг, словно кто-то толкнул его в грудь. Он удивленно вскинул голову и увидел прямо на него идущую Ирину. Если не считать того, что ее фигура немножко пополнела, то она выглядела по-прежнему эффектно. Забыв обо всем, он в порыве радостного чувства хотел броситься к Ирине, но наткнулся на ее равнодушный абсолютно ничего не выражающий взгляд. К его ногам словно привязали неподъемный груз. Он остановился и лишь нетерпеливо ждал: «Узнает или нет?».

Однако Ирина прошла мимо, гордо вскинув голову. Какой-то бомж посмел уставиться на нее, как на свою знакомую. От обиды у Саши потемнело в глазах. Возникло дикое желание – догнать эту стерву и ударить ее. Он рванулся за ней, но Угрюмый успел схватить его за руку.

– Ты, что ошалел? Красивой бабы ни разу не видел?

– Это моя жена, – сквозь зубы процедил Саша, продолжая трястись, словно в лихорадке.

– Да ну! – в изумлении воскликнул Угрюмый и посмотрел в ту сторону, где скрылась Ирина. – Красивая стерва! Она не узнала тебя?

– Не знаю, – немного успокаиваясь, ответил Саша. – Может, сделала вид, что не узнала. Я хотел догнать и дать по морде.

– Брось, – еще крепче сжал его руку Угрюмый. – Может, она действительно не узнала тебя в таком виде. Ты ее не спугни раньше времени. Сначала надо выследить, где она живет. Раз она приехала сюда, то мы с ней еще встретимся.

«Вполне возможно, что она еще ничего не знает обо мне. Что я жив, – подумал Саша. – Ну, что же, Угрюмый прав, спешить не нужно…. Она вполне может сейчас заявить в милицию, что какой-то самозванец выдает себя за ее умершего мужа и вымогает с нее деньги. Меня упрячут за решетку. А она, пока со мной будут разбираться, а это, „ежу понятно“, займет очень много времени, спокойно смоется куда-нибудь и ее потом не найдешь».

– Очнись! – толкнул его Угрюмый. А то чуть на столб не налетел.

– Слушай, а чем у тебя закончился разговор с заведующей? И кто она тебе на самом деле, если не секрет? – после недолгого молчания спросил Саша.

– Я тебе говорил, подруга жены. Они обе деревенские. Росли и учились вместе. Инна одинокая и любила возиться с нашей дочкой. Я после похорон всячески избегал встречи с ней. Чтобы не травить душу. А потом…. Короче, ты бы видел, какими глазами она смотрела на меня сегодня. Я тысячу раз пожалел, что пришел. Представляешь, с ходу предложила мне лечиться от алкоголизма у ее знакомого врача.

– А ты что? – с интересом посмотрел на него Саша.

– Что я? Зачем мне это надо. Если я брошу пить, то сойду с ума. Я лицо жены каждый день во сне вижу. Как живое. Иногда пытаюсь заговорить с ней, но она молчит и только улыбается. Я знаю, она меня к себе зовет.

– Ты бы в церковь сходил. Тебе бы там как-то помогли. А то так и будешь мучаться всю оставшуюся жизнь.

– Никто мне не поможет. Это, во-первых. Время над моими чувствами не властно, во-вторых. А в-третьих, что значит – всю оставшуюся жизнь? Кто знает, сколько времени мне жить осталось? – усмехнулся Угрюмый и добавил, как отрубил: – Все. Закончим разговор на эту тему. Завтра я, короче, иду к Инне оформляться на работу сторожем и дворником. Когда я не смогу – ты будешь ходить вместо меня. Об этом договорено. Я за тебя поручился. Нет возражений?

– Какие могут быть возражения? Хотя бы за квартиру расплатимся. Я готов хоть каждый день туда ходить, – сказал Саша, почему-то вспоминая о слепой девушке.

– Ну, и отлично, – скупо улыбнулся Угрюмый. К концу дня настроение у него заметно улучшилось. Проходя мимо газетного киоска, Саша порылся в карманах и, насобирав мелочи, купил почтовый конверт. На вопросительный взгляд напарника ответил:

– Хочу одной доброй женщине, медсестре, в больницу письмо послать. Она столько сделала для меня.

Неожиданно Угрюмый возбужденно заговорил:

– Сашка! Ты же умный порядочный человек. Зачем тебе гнить на дне вместе с нами? Ты хотел уйти – вот и уходи. Пробивайся наверх!

– Куда мне уходить? Кому я нужен? Ты забыл, что я без документов. Покойник. Господин Никто. Меня же на работу нигде не возьмут. Сесть на шею этой бедной женщине, которой я хочу написать письмо? Нет уж. Лучше я у вас останусь.

– Как хочешь, – пожал плечами Угрюмый. – Мне просто жаль тебя. Ты хороший малый….

– А мне, как никогда, выпить хочется, – мечтательно произнес Саша. – Только не на что….

– Есть на что, – живо откликнулся напарник. Ему тоже после всех событий сегодняшнего дня и всплеска горьких воспоминаний хотелось принять спасительную дозу спиртного.

– Мне Инна немного денег дала. Как аванс за будущую работу. Иначе бы я не взял. Так что пару пузырей можем взять.

– Отлично! – обрадовался Саша. – Правильно Вика говорит – с тобой не пропадешь.

Он уже свыкался с мыслью, что ему никогда не хватит силы духа переломить ход событий и, что он обречен остаться на дне жизни, откуда нет возврата. Судьба отвернулась от него навсегда.

Глава 8

Несмотря на слепоту, Женя не боялась далеко уходить от дома. Она часами могла ходить по берегу реки, чутко прислушиваясь к голосам природы и с удовольствием вдыхая ни с чем не сравнимые запахи водного простора. И всегда рядом с ней чинно бежал верный пес Рыжик, беспородная дворовая собака с обвислыми ушами и доброй мордой, но готовая самоотверженно защищать свою хозяйку до последнего вздоха. Однако сегодня Женя гуляла недолго. Скучно. Поздняя осень – исчезло разнообразие звуков и запахов. Тем более начинался дождь. Первые его капли уже упали на лицо. Усилился сырой холодный ветер.

– Рыжик! Ко мне! – приказала Женя и, нащупав шею собаки, пристегнула к ошейнику короткий поводок. Умный пес все понял и послушно повел хозяйку к своему поселку, стоящему на высоком берегу Волги.

Входя в дом, Женя с радостью услышала громкий голос тети Зины, шумной и неунывающей, их маленький дом оживал как природа с приходом весны. Невозможно было поверить, что эта женщина серьезно больна. Именно благодаря тете Зине Женя научилась стойко переносить свою слепоту.

– Пришла милая? Вот и хорошо, – ласково сказала бабушка. – А к тебе Николай тут приходил. Сказал, что еще зайдет.

Женя села рядом с бабушкой и, тесно прижавшись к ней, положила голову на ее плечо. Она очень любила свою бабушку – добрую, ласковую и мудрую. Самую, самую лучшую бабушку на свете. А уж как бабушка любила свою внучку, трудно выразить словами.

– Поглядите-ка на нее: выросла давно, а все как цыпленок, – засмеялась тетя Зина. – Чуть что, так под бабушкино крыло. Пора тебе Женечка и о взрослой жизни подумать. Смотри, какой хороший молодой человек к тебе приходит. Серьезный, самостоятельный. Небось, жениться хочет на тебе. Так выходи за него. Кто еще тебя возьмет. Думаешь, принц, какой объявится?

– А если она его не любит? – возразила бабушка. – Лучше одной остаться, чем всю жизнь с нелюбимым мужем маяться.

– Ну, и ну, – насмешливо произнесла тетя Зина. – Ты о чем говоришь то, старая? Одной ногой в могиле, а туда же – про любовь разговор завела. А про то не подумала, что будет с внучкой, если с тобой, не дай бог, что случится? Я тоже, вон, еле двигаюсь. Ничего, стерпится – слюбится.

– Да, я ничего, – начала оправдываться бабушка. – Разве я что плохого сказала. Пусть сама решает.

– А тут и решать нечего, – категорично заявила тетя Зина. – Радоваться нужно, что такой подходящий человек нашелся. Ты что молчишь-то? – обратилась она к Жене.

– Я радуюсь, – улыбнулась Женя.

– А ну вас! – рассердилась тетя Зина. – Собрались с бабкой – два сапога пара. Обе непутевые. Вот была бы жива твоя мать, она бы тебе то же самое сказала, что и я. Царство ей небесное!

– Ну, что ты сегодня, как с цепи сорвалась. Пристала к ребенку, точно репей, куда ей торопиться? Я помирать не собираюсь, а она еще молоденькая, – погладила бабушка внучку по голове.

– Ничего себе – ребенок! Девке под тридцать скоро, а она у тебя все маленькая.

– Знаете, как говорят, сначала генерала ждешь, а потом простого солдата не найдешь. Раз вы обе такие шибко умные, то делайте, что хотите. Я ведь только добра желаю…, – сказала тетя Зина.

– Ой, бабушка! – воскликнула Женя, желая прервать этот разговор. – Я так проголодалась.

После обеда бабушка и тетя ушли в другую комнату, а Женя села за фортепиано. В задумчивости откинула его крышку и пробежалась тонкими пальцами по упругим клавишам. Пространство комнаты наполнилось живыми звуками. В соседней комнате обе женщины прислушались к доносившейся до них музыке и вздохнули. Окрашенная грустью мелодия донесла до них эмоциональные переживания девушки. А перед мысленным взором Жени одна за другой вначале возникали картинки далекого детства, потом, словно на белом холсте, появилось лицо мамы с лучистыми глазами и ласковой улыбкой. Девушка была готова расплакаться. Она пыталась удержать подступающие к глазам слезы, но не смогла. Они крупными, горячими каплями покатились по щекам. Чтобы успокоить себя, Женя сменила медленную и лиричную мелодию Чайковского, на яркую и живую Моцарта. Теперь перед ее закрытыми глазами возникла картина бала. Красивые дамы в бальных платьях и элегантные кавалеры в строгих фраках. И постепенно девушка успокоилась. Такова волшебная сила музыки. Музыка способна выразить все человеческие чувства, вызвать любые ассоциации и создать любое настроение. Неожиданно чьи-то легкие руки легли Жене на плечи. Девушка прекратила играть и замерла в радостном ожидании, пытаясь угадать, какая из подруг пришла к ней.

– Женька! Ты безумно талантлива. Так играешь классно! – услышала она голос своей лучшей подруги Наташи. Девушки крепко обнялись, как обнимаются близкие люди после долгой разлуки.

– Расскажи, как ты съездила в Москву? Что там видела? Где успела побывать? – с нетерпением забросала вопросами подругу Женя. – Я так мечтала поехать в Москву….

– Ой, знаешь, как от нее устаешь? Везде полно народа. Ужас! Люди какие-то хмурые, неприветливые. Мы походили по Красной площади, потом поехали в Третьяковскую галерею, а вечером удалось взять билеты в театр оперы, на «Летучую мышь». Но самое главное, на другой день мне посчастливилось попасть на концерт симфонического оркестра в концертном зале имени Чайковского. Вместе с оркестром выступал один американский пианист. Ты знаешь, в его исполнении концерт для фортепиано с оркестром до минор моего любимого Рахманинова – это просто чудо! Непередаваемо!

– Мне тоже нравится музыка Рахманинова. Она очень поэтична, – с улыбкой сказала Женя.

– Жаль, конечно, что тебя со мною рядом не было, – вздохнула Наташа. – Но ничего, у нас еще вся жизнь впереди.

В отличие от Жени, Наташа была очень деловита и решительна. Умела хорошо пользоваться своим обаянием и мечтала об обеспеченной, полной удобств жизни. Она прекрасно понимала, чего она хочет. Потенциальных претендентов на ее руку и сердце находилось много, Наташа могла с успехом вскружить голову любому, однако пока еще на ее горизонте не появился тот, который мог бы удовлетворять всем ее запросам.

Иногда, слушая подругу и внимая в ее сокровенные мысли, Женя думала о себе: «Я, наверное, должна была родиться в прошлом веке. Как Тургеневская девушка».

– А твой Игорь тоже был с тобой на этом концерте? – с любопытством спросила Женя, зная, что Наташа ездила в Москву не одна, а с молодым мужчиной, которого приводила к ней познакомиться.

– Ну, что ты, – засмеялась Наташа. – Он побоялся, что уснет и захрапит. Кстати, он таким жадиной оказался, я даже представить себе не могла. Зато, знаешь, я познакомилась на том концерте с одним москвичом. Представляешь, молодой, а уже имеет собственную квартиру и шикарную машину. Между прочим, у него в Кузьминске оказались родственники. Мы договорились с ним скоро увидеться. Женька! По-моему, это судьба!

– А как же Игорь? Ты то же самое говорила о нем.

– Женька, какая ты наивная! Каждому человеку свойственно ошибаться и потом, я Игорю ничего конкретного не обещала. Вот, например, к тебе ходит Николай, но это же не означает, что ты должна выйти замуж за него.

– Николай – это совсем другое дело, – возразила Женя.

– Он приходит ко мне, просто как хороший добрый друг, а ты с Игорем уже год живешь гражданским браком. Сама говорила, что любишь его.

– Милая моя подружка, – обняла Женю Наташа. – Ты живешь в своем каком-то нафантазированном мире, далеком от реальности. Витаешь где-то в облаках. Да, я любила Игоря, а потом разлюбила. Такое тоже бывает. Мне стало скучно с ним. Потом он оказался очень жадным, а мне нравятся щедрые мужчины. Представляешь, я увидела у него в Москве кучу денег, а когда попросила мне купить понравившуюся шляпку, он сказал, что две тысячи баксов за нее это очень дорого.

– Мне кажется, если я кого сумею полюбить, то это будет на всю жизнь, – задумчиво сказала Женя и по грустнела. Ей ли, слепой девушке мечтать о любви.

– Конечно, полюбишь! – воскликнула Наташа, скрывая внезапно возникшую острую жалость к подруге.

Девушки еще долго разговаривали то, переходя на шепот, то громко смеясь. Незаметно приблизился вечер. В комнату к девушкам вошла тетя Зоя, чтобы попрощаться с Женей перед уходом.

– До свидания, красавица! – весело произнесла она. – Будешь замуж выходить – не забудь на свадьбу пригласить.

– Ой! – Спохватилась Наташа. – Мне тоже пора идти.

Они ушли, и Женя осталась одна. Бабушка вышла проводить гостей до калитки. Девушка прилегла на мягкий диван, подложив под щеку мягкую ладошку. Заточенная в клетку непроницаемого мрака, она была лишена возможности видеть мир. Все его многообразие форм и красок. Зрячий человек не поймет и не испытает то, что чувствует и испытывает слепой. Как тяжело переносить одно то, когда к тебе постоянно относятся с жалостью, как к убогому человеку. В отличие от зрячего, слепой, чтобы адекватно реагировать на окружающую обстановку вынужден обостренно вслушиваться в каждый звук, в каждый его оттенок. А главное, слепые люди часто лишены возможности живого общения, возможности быть с людьми. Все это давит на психику, приводит к тяжелой депрессии.

Только стойкий жизнерадостный характер, доставшийся Жене по наследству от мамы, ее любовь к музыке, не позволяли девушке упасть духом и спасали часто от угнетающего состояния. В спокойных раздумьях о своей дальнейшей жизни о том, что будет дальше жить как жила, девушка незаметно уснула. И ей приснился удивительный сон. Который снился ей уже не раз, после того как она прочитала месяц назад повесть Александра Грина «Алые паруса». Дело в том, что Женя научилась читать на ощупь по азбуке для слепых, и с тех пор чтение книг сделалось для нее неотъемлемой потребностью. Девушке снилось, будто не Ассоль, а она стояла на берегу моря, любовалась живописными картинами природы и явственно слышала плеск морских волн. Неожиданно появился большой корабль с алыми парусами, от него вскоре отделилась лодка и направилась прямо к ней. Стоящий в лодке молодой красивый капитан сложил ладони у рта и громко закричал: «Же-ня! Же-ня…». Девушка иногда просыпалась от услышанного во сне крика, и взволнованная увиденным сном долго-долго не могла заснуть.

– Женя! Проснись, – услышала она, словно из далека, ласковый голос бабушки. – К тебе Николай пришел. Вставай, а то, что будешь делать ночью.

Девушка села, оправив светлые волосы, спадающие пышной волной на плечи и, грустно вздохнув, сказала:

– Пусть войдет.

– Здравствуй! – услышала она приятный слегка заикающийся голос Николая, с которым была знакома с раннего детства. Николай был старше ее на несколько лет и до армии не обращал на нее никакого внимания. Она тоже. Но, как только он демобилизовался и приехал домой, так сразу начал ходить за Женей по пятам. Женя в то время еще не ослепла и училась на последнем курсе музыкального училища, была слишком занята своими делами. Ей, конечно, льстило, что в нее влюбился такой мужественный серьезный парень, на которого заглядывались многие поселковые девчонки, но не больше…. Кто знает, может быть, она и не устояла бы, в конце концов, перед его настойчивыми ухаживаниями, однако тут случилась страшная беда. Горячо любимая мама, никогда не жаловавшаяся на боли в сердце, внезапно скончалась от сердечного приступа. Ее даже с работы до больницы не довезли живой. Глубоко потрясенная смертью мамы, Женя долго не могла прийти в себя и ослепла от горя, потом замкнулась в себе. Как ей казалось навсегда.

– Тебе не следует одной далеко уходить от дома, – строго сказал Николай. – Тем более ходить по пустынным местам, сейчас полно всяких отморозков.

– А я не одна хожу. С верным Рыжиком. Он никому не даст меня в обиду, – возразила Женя, удивленная тоном его голоса.

– Твой Рыжик – обыкновенная дворняга. В один прекрасный момент подожмет от страха хвост и убежит. Что ты будешь делать? Кричать? Тебя никто не услышит.