Текст книги "Рассказы про животных"

«Сию минуту-с!..»

Это было в царское время.

Провожали пароход на Дальний Восток. Стояла июльская жара, и смола, которой залиты пазы в палубе, выступила и надулась чёрными блестящими жгутами меж узких тиковых досок. Поп сиял на солнце, как лужёный, в своём блестящем облаченье. Он кропил святой водой компас, штурвал. Он пошёл с капитаном вниз кропить трёхцилиндровую машину в три тысячи пятьсот лошадиных сил святой водою. Поп неловко топал и скользил каблуками по намасленному железному трапу.

– Хорошо, что не качает! – хихикнул мичман Березин своей даме.

Дама для проводов была в шелках, в страусовых перьях. На золотой цепочке играл на солнце лорнет в золотой оправе.

– Ах, страшно, не правда ли, когда буря и ветер воет: вв-вв-ву! – завыла дама и закачала перьями на шляпке.

Но мичман Березин – не простак:

– А знаете, если нам бояться бурь…

– Неужели никаких не боитесь?

– Нам бояться некогда. – И мичман браво тряхнул головой. – Моряк, сударыня, всегда глядит в глаза смерти. Что может быть страшнее океана? Зверь? Тигр? Леопард? Пожалуйста! Извольте – леопард для нас, моряков, это что для вас, сударыня, кошка. Простая домашняя киска.

Он повернулся к юту, туда, где в кормовой части парохода был шикарный салон, где сейчас буфетчик Степан со всей стариковской прыти готовил закуску и завтрак из одиннадцати блюд.

– Степан! А Степан! – крикнул мичман Березин; он взял свою даму под локоток, – Степан!

– Сию минуту-с! – Старик перешагнул высокий пароходный порог и засеменил к мичману.

– Покажи Ваську, – вполголоса приказал Березин.

– Сию минуту-с! – И старик буфетчик зашаркал начищенными для парада штиблетами в кают-компанию.

В кают-компании он крикнул на лакеев:

– Не вороти всю селёдку в ряд! Торговать, что ли, выставили! Охламоны!

Лакеи во фраках бросились к столу, а буфетчик с дивана в своей буфетной уж звал Ваську.

Мичман Березин стоял с дамой, опершись о борт.

– Вы спрашиваете: к тигру в клетку? Родная моя! Но волна Индийского океана рычит громче! злее! свирепей! Этот тигр в десять этажей ростом. Поверьте…

Но буфетчик уже повалил перед трюмным люком плетёное кресло-кабину японской работы – целый дом из прутьев. Степан – новгородский старик с бритыми усами – держал в руках большой кусок сырого мяса.

– Готово? – спросил мичман. – Пускай!

– Сию минуту-с!

Двери кают-компании раскрылись. В двери высунулась морда. Это была аккуратная голова леопарда с большими круглыми глазами, насторожёнными, со злым вниманием в косых зрачках. Он высоко поднял уши и глянул на Березина. Дама прижалась к мичману. Березин браво хмыкнул и затянулся сигарой.

– Пошёл! – скомандовал Березин, подхватив даму за талию.

– Сию минуту-с! – отозвался буфетчик.

Он поднял мясо, чтоб его увидал леопард, и бросил его на трюмный люк, на туго натянутый брезентовый чехол, который прикрывал деревянные створки.

И в то же мгновенье леопард сделал скачок. Нет, это не скачок – это полёт в воздухе огромной кошки, блестящей, сверкающей на солнце. Леопард высоко перемахнул через поваленное кресло-кабину и точно и мягко лёг на брезент. Мясо было уж в клыках. Он зло урчал, встряхивая мордой, хвост – пушистая змея – резко бился из стороны в сторону. Он на миг замер, только ворочал глазами по сторонам. И вдруг поднялся и воровской побежкой улепетнул. Он исчез бесшумно, неприметно.

Дама трепетно держалась за кавалера. Кавалер, осклабясь, жевал конец сигары.

– Полюбуйтесь, – не торопясь произнёс мичман; он подвёл даму к трапу. – Вот!

Там на палубе, на крепких тиковых досках, остались следы когтей – здесь оттолкнул своё упругое тело Васька.

– Вот как прыгают наши кошечки! Кись-кись! – позвал и щёлкнул пальцами мичман.

Дама вздрогнула и схватилась за белоснежный рукав крахмального кителя. Васька деловитой неспешной походкой прошёл по палубе. Он облизывался.

– Кись-кись! – осторожно пропел Березин.

Васька не повёл ухом. Он ловко зацепил лапой дверь и ленивой волной перемахнул через высокий порог кают-компании.

– Э, хотите, я его сейчас, каналью, сюда притащу? – Мичман двинулся от борта. – Вы его себе накинете вокруг шеи, горжетку такую. А?

Но дама крепче вцепилась в рукав мичмана и шептала:

– Не надо, прошу, я не хочу… я уйду…

Мичман делал вид, что вырывается.

– Степан! – крикнул мичман Березин.

– Есть! Сию минуту-с!

Буфетчик вышел из кают-компании, жмурясь на солнце.

– Не надо! Прошу! – сказала дама по-французски.

– Чего изволите-с? – Степан уж стоял, покачивая руку с салфеткой.

Мичман лукаво поглядел на даму. Она отвернулась, покраснела.

– Степан, у тебя… всё готово? – спросил мичман и плутовски скосился на даму.

– Графинчики не заморозившись, – полушёпотом докладывал старик, – водку надо-с как льдинку. Особо в таку жару-с. Чтоб запотевши были графинчики. Сами знать изволите-с. Они-то на льду, а я вот как на угольях: ох, быть нам не поспеть!

– Ну, ступай, ступай! Не бойтесь, сударыня, это я нарочно. – И мичман взял даму под локоток. – Кись-кись! – шепнул мичман и осторожно пощекотал локоток.

Но в это время спускались со спардека капитан и гости. Капитан – крепкий старик, лихая бородка с проседью расчёсана на две стороны. Он сиял золотыми погонами, и на солнце больно было смотреть на его белый китель.

– А вот извольте – на случай пожара. Терещенко! Навинти шланг. Живо!

Матрос бросился со всех ног.

– Ах, только не поливайте! – И дамы кокетливо испугались, приподняли юбки, как в дождь.

– Нет, теперь, батюшка, дайте уж нам покропить! – И капитан захохотал деланым баском. – Правда, мичман? По-нашему.

Мичман с дамой подошёл почтительно и поспешно. Батюшка, завернув в рот бороду, уважительно щурился на сиявшую, начищенную медь. Поливка развеселила всех. Мичман смеялся, когда немного забрызгало его даму.

– Ну, принесите же мой платок! – Дама, смеясь, надула губки. – Принесите мой ридикюль, я его оставила там, в кают-компании.

Мичман ловко вспрыгнул на трюмный люк и оттуда одним прыжком к кают-компании и дёрнул дверь.

– Эх, молодец он у меня! – довольным голосом сказал капитан, любуясь на молодого офицера.

Мичман Березин распахнул с размаху дверь и вдруг снова запер. Запер плотно, повернул ручку. Он неспешно шагал назад, подняв брови.

– Знаете, мне пришла мысль… – вдруг заулыбался он даме. – Мне очень-очень хотелось бы, чтоб вы воспользовались моим платком, честное слово. – И он достал из бокового кармана чистенький платочек. – Я буду его… хранить как память.

– Нет, зачем же? Я хочу свой. Ну, принесите же!

Мичман молчал, протягивая платок.

– Ради бога! – шептал он. – Умоляю! Капитан глядел нахмурясь.

– Быстрота и великолепие, – сказал батюшка капитану, но капитан, не оборачиваясь, кивнул наспех головой: он глядел на мичмана.

– Это неприлично-с, господин мичман! Немедленно отправляйтесь, исполните, что требует дама.

– Есть! – ответил мичман; он зашагал к кают-компании.

Все глядели ему вслед. У самых дверей он укоротил шаги. Он поворачивал ручку, дёргал её, он рвал дверь – дверь не открывалась. Он даже раз оглянулся назад. Все смотрели на него. Капитан прищурил один глаз, будто целился.

– Дверь не откроете? – крепким голосом крикнул капитан. – Мич-ман! – И капитан решительным шагом зашагал к двери.

– Я сама, сама! – вскрикнула дама и засеменила по мокрой палубе, стараясь обогнать капитана.

Вся публика двинулась следом. Но всех обогнал Степан. Степан-буфетчик, запыхавшийся старик с графинчиками. Их по четыре торчало у каждой руки – зажатые горлами меж пальцев.

Запотевшие, матовые – от ледяной водки внутри.

– Сию минуту-с!.. Сию минуту-с! – пришёптывал старик, юля и обгоняя гостей.

Он шлёпающей лакейской рысцой обогнал капитана; он уцепил пальцем ручку – дверь легко распахнулась. Капитан уже стоял за плечами. У самого порога, по ту сторону дверей, лениво растянувшись, блаженно спал Васька.

– Ах, вот в чём дело! – грозно сказал капитан и перевёл глаза на мичмана.

– Брысь, скотина! Брысь, брысь! – фыркнул на Ваську Степан.

Он пнул его стариковской ногой, на ходу, с досадой, и леопард прыгнул через порог и, поджав хвост, змеёй шмыгнул вон, на палубу, и исчез.

Мичман стоял опустив глаза.

– Моментально отправляйтесь на берег, – сказал капитан. – Ревизор! Списать на берег га-аспадина мичмана. Ступайте! – И капитан повернулся к гостям.

Он не видел, как мичман большими журавлиными шагами описал на палубе дугу, обошёл для чего-то трюмный люк два раза вокруг и, не понимая, почему это он шагает, пошёл к сходне.

* * *

Завтрак из одиннадцати блюд сошёл шикарно. Капитан вышел в море с двумя помощниками, третьим стоял штурманский ученик.

А в буфетной, после тревог, в одном жилете дремал выпивший «с устатку» Степан-буфетчик.

Он развалясь сидел на диванчике. На колени старику положил голову Васька. Он тёрся лбом о жилет и урчал, как кот. Старик пьяной рукой щёлкал Ваську по уху:

– Я тебя, окаянного, вскормил, вспоил с малых лет твоих – люди видели, не вру! А ты, шельма, скандалить? Скандалить? Через тебя, через блудню несчастную, человека на берег списали. А через кого? Через меня, скажешь? Тебя я, подлеца, спрашиваю: через меня? через меня?

Тут Степан хотел покрепче стукнуть Ваську по носу, но в это время ревизор крикнул из кают-компании:

– В буфет!

– Есть в буфет! Сию минуту-с! – Степан отпихнул Ваську и стал напяливать фрак. – Сию… минуту-с!