Текст книги "Госпожа министерша"

Бранислав Нушич
Госпожа министерша
Комедия в четырех действиях

Предисловие

Если вы когда-нибудь внимательно рассматривали все, что происходит вокруг вас, если когда-нибудь вы углублялись и вникали в отношения, регулирующие жизнь какого-нибудь общества, и в те движения, которые вызывает этот регулятор, то вы должны были заметить, что в жизни всякого общества ясно обозначается одна твердая и ровная линия. Эту линию создали условности, традиции, малодушие, духовная немочь и все прочие отрицательные человеческие свойства, под гнетом которых отдельные личности придавливаются, а общество предается вялому, беспомощному существованию.

Эту линию социальные математики назвали бы, может быть, нормой, а социальные физики – первоначальным градусом теплоты или холода, так как она действительно в известной степени похожа на термометр, где ртуть при нагревании поднимается, а при охлаждении опускается.

По этой ровной линии движется непоколебимо жизнь нашего общества. Над этой линией поднимаются лишь отдельные единицы, те, кто имеет душевные силы и смелость подняться над условностями, традициями и малодушием. Над этой линией поднимаются только те единицы, которые не ожидают, что ртуть в общественном термометре нагреет внешняя температура, и это нагревание находят в самих себе, в своих душевных силах. Под эту линию опускаются тоже только единицы, которые также имеют душевные силы растоптать условности и традиции, стряхнуть с себя малодушие. И те, которые в обществе опускаются под линию нормы, до самого общественного дна, несут сами в себе предрасположение к охлаждению души и охлаждению чувств до точки замерзания.

Для того чтобы подняться над линией или опуститься под линию нормы жизни, чтобы возвыситься над толпой или опуститься ниже толпы, надо быть одинаково смелым. Быть порядочным, благородным, возвышенным – это смелость; быть подлым и негодяем – тоже смелость. Надо иметь много моральных сил в самом себе, чтобы подняться над нормальной линией, быть над остальными, над толпой; требуется также очень много душевных сил, чтобы опуститься ниже этой линии, быть ниже других, ниже толпы; быть негодяем, насильником, клеветником, разбойником и убийцей. Одинаково смело подняться ввысь к солнцу на несовершенной машине Икара, которую усовершенствовал наш век, так же как и опуститься в водолазном панцыре на ил морского дна.

У тех людей, которые возносятся над ровной линией жизни или опускаются под нее, есть и большой размах, большие волнения и большие эмоции. Государственный деятель с трепетом стоит перед судом истории, так как он вел государство и народ путем, оказавшим влияние на их дальнейшие судьбы; великий финансовый деятель с лихорадочным возбуждением стоит перед биржей, где в этот час или увеличится втройне, или погибнет его миллионное состояние; у полководца дрожит каждый нерв от возбуждения, когда он ведет армию в решительный бой; поэта возбуждает вдохновенье; художника – время, когда он творит; ученого – то неведомое, что должно быть открыто. Это все великие побуждения, великие эмоции, великие движения души.

Сильные побуждения, сильные эмоции и сильные движения души есть также и у тех, кто опускается ниже нормальной линии… Разбойник переживает наибольшую меру возбуждения, когда он вонзает окровавленный нож в грудь своей жертвы; насильник дрожит и трепещет перед судом; распутная женщина страдает от клейма презренья; а отступник под виселицей переживает множество чувств – от боли и тоски до самоотрицания и апатии.

В эти области, области сильных побуждений, сильных эмоций и сильных движений души – будет ли это над или под линией – драматург охотно проникает, так как здесь он может всегда найти глубокие источники, откуда он извлечет богатый и обильный материал. Потому и наибольшее число драм берется из этой области.

Гораздо труднее между тем искать и находить материал в мелкой среде, в том обществе, среди тех людей, у которых нет ни силы, ни храбрости отойти от ровной линии жизни – будет ли это вверх или вниз; среди тех людей, у которых нет силы быть хорошими, а также нет храбрости быть дурными, среди тех, которые связаны и опутаны мелкими условностями и являются рабами устарелых традиций и все существо которых состоит из малодушия. Жизнь этой среды течет однообразно и размеренна, как маятник на стенных часах; движения в этой среде незначительные, тихие, без волнения, без глубоких борозд, без заметных следов, подобны легким волнам, которые расходятся кругами по стоячей воде, если на поверхность ее упадет птичье перышко.

В этой среде нет ни бурь, ни непогоды, ни землетрясения, ни пожара; эта среда ограждена плотной стеной от бурь и ветров, которые волнуют общество. Она живет в своих комнатах, улица для нее целый мир, заграница; события, потрясающие континенты, – для нее только газетное чтение.

В этой среде, не отделяющей себя от ровной линии жизни, нет событий, нет эмоций, нет сенсаций. «Нынче день рождения тети Савки» – вот событие в этой среде; и все в этот день суетятся, бегают, одеваются, покупают букеты, пишут поздравления, наносят визиты. Это событие, целое событие. «Мила дяди Стевы оставила мужа». – «Ию, ию, ию, – вся родня бьет себя в грудь, – что скажут люди». Вот это та эмоция, которая волнует всю родню, но в этом волнении играет роль не столько соображение о том, что Мила оставила мужа, сколько то, «что скажут люди». А знаете ли вы, что такое сенсация в этой среде? «Сноха Зорка родила близнецов!» И эта сенсация переходит из дома в дом, о ней только и говорят, рассказывают, толкуют, и эта тема заполняет целиком интересы какой-нибудь семьи и целой среды. Пера получил повышение, Джока заболел, Стева выдержал экзамен, Йову перевели, госпожа Мица купила новую спальню, госпожа Савка остригла волосы, госпожа Юлка сшила новое платье из крепдешина, у родственницы Мацы подгорела сдобная баба, а родственница Анка истратила на вечеринку сто семьдесят динаров. Вот это сенсации, это эмоции и события в мелкой среде.

И вот отсюда, из этой-то среды я и взял за руку одну хорошую жену и хорошую хозяйку – госпожу Живку Попович и внезапно вознес ее, нежданно-негаданно над ее нормальной линией жизни. Такой беспорядок на весовой чашке жизни способен сделать то, что у людей из этой среды нарушится равновесие и они не смогут удержаться на ногах. И вот в этом и заключается содержание «Госпожи министерши», в этом вся сущность проблемы, которую содержит этот кусок.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Сима Попович.

Живка – его жена.

Дара – их дочь.

Рака – их сын.

Чеда Урошевич – их зять.

Доктор Нинкович-секретарь Министерства иностранных дел.

Риста Тодорович – торговец кожами.

ПераКаленич.

Пера – писарь из административного отделения.

Дядя Баса, Тетя Савка, Тетя Даца, Иова Поп Арсин, Дядя Панта, Миле (его сын), Соя (разведенная), Дядя Яков, Сава Мишич – родственники госпожи Живки

Госпожа Ната Стефанович.

Учительница английского языка.

Полицейский писарь.

Анка – прислуга.

Мальчик из типографии.

I и II жандармы.

I и И курьеры из министерства.

Девочка от портнихи.

I и II граждане.

Действие происходит на рубеже прошлого и нынешнего веков.

Действие первое

Обычная мещанская комната. Старый диван, два кресла и несколько простых столовых стульев. Три двери: в глубине сцены, справа и слева; справа окно. Посредине комнаты большой, покрытый скатертью стол, на нем разложены старые брюки Симы, которые Живка собирается перешить для сына.

I

Живка, Савка.

Савка (сидит у стола). Что ты задумалась?

Живка (стоит у стола, на шее у нее висит сантиметр, в руке большие ножницы; приложив ножницы к губам, задумалась, глядя на брюки). Смотрю, как бы скроить, чтобы обойти вот это протертое место.

Савка. Никак ты его не обойдешь, поставь лучше заплату.

Живка. Пробовала, это ему только на один день.

Савка. Все рвет? Ну, знаешь, как говорится, был бы жив-здоров, а там пускай рвет.

Живка. Ию, тетя, не рвет, а дерет, как волк ягненка. И покупай ты ему, и перешивай, и ничего на нем даже суток не продержится.

Савка. Своевольный он, очень своевольный.

Живка (в течение всей сцены мерит и кроит). Никак не напасешься. Господи, и так не хватает. Едва концы с концами сводим.

Савка. А ведь жалованье хорошее.

Живка. Какое там!.. Пока внесешь налог, заплатишь за квартиру, купишь дров, смотришь – остался с пустыми руками. Трудно нынче жить на жалованье, или это мой не умеет!.. Ни о работе, ни о доме не заботится. Политикой увлекся.

Савка. Да ну!

Живка. Другие ведь тоже бьются и с политикой возятся, но все-таки и о себе думают. У кого комиссии, у кого ревизии, заседания – все как-то устраиваются! А вот мой не умеет. У него вечно: это не годится – подорвет авторитет партии, это не пойдет – оппозиция подымет крик. И все в таком роде. А вот прислуге уже три месяца не платили да за квартиру за прошлый месяц, не говоря уж о мелких долгах: то за молоко, то лавочникам… сама знаешь…

Савка. Правда, тяжело нынче.

Живка. Тебе еще не принесли кофе? Что за наглость, по три раза нужно говорить. (Идет к двери в глубине сцены.) Анка, где кофе?

Голос Анки (за сценой). Несу!

Живка. И это называется прислуга! Да разве так бы от нее требовали, если б ей платили.

II

Анка, те же.

Анка (вносит кофе и подает). Пожалуйте.

Живка. Три раза нужно было просить об одном кофе.

Анка (дерзко). Я не на диване сидела, а работой была занята. (Уходит.)

III

Живка, Савка.

Живка (после ухода Анки). Вот, видишь ее! Боже милостивый, она меня доведет, стукну вот этими ножницами и разобью ей голову. Но что поделаешь, приходится терпеть. Должна ей за три месяца, вот и терплю.

Савка (отхлебывая кофе). Да, такая уж нынче прислуга.

Живка. А я как раз позвала тебя, тетя Савка, чтобы попросить динаров двести взаймы.

Савка (вскакивает). Что ты, милая, откуда они у меня?

Живка. А на книжке.

Савка. Ах, эти… на них не рассчитывай, я их не трону! Я с трудом их набрала! Не дай бог…

Живка. Господи, тетя Савка, ты так говоришь, будто мы не вернем. Заплатим честно, с процентами. Через три месяца вернем тебе твои деньги. Слушай, не будь я Живкой, я заставлю его пролезть в какую-нибудь комиссию. При чем тут партия! Джока, муж кумы Драги, в партии, а такой дом себе выстроил; а мой-то совсем свой забросил.

Савка. А ты уверена?

Живка. В чем?

Савка. Что он войдет в комиссию.

Живка. Ты сомневаешься, что мы вернем?

Савка. Да не в этом дело, знаешь, не люблю я трогать эти деньги. Вот и говорю, а вдруг в комиссию не войдет…

Живка. Не обязательно в комиссию, может куда-нибудь еще. А если никуда не удастся, мы перезаймем, чтобы тебе вернуть. Ты ничего не потеряешь.

Савка. Разве только на три месяца…

Живка. Ни на день больше.

IV

Рака, Анка, те же.

Рака – гимназист, входит без книг и без фуражки, в растерзанном виде. За ним Анка несет книги и фуражку.

Живка. Ию, ию, ию, чертенок, опять ты дрался?

Рака. Нет, не дрался!

Анка. Конечно, дрался!

Живка (Савке). Посмотри-ка на него, каков, будто с виселицы свалился.

Анка (кладет книги на стол). Вон и руку раскровавил.

Живка (хватает Раку за руку, перевязанную платком). Несчастный лодырь! (Анке.) Принеси воду, пусть умоется.

Анка уходит.

А еще говорит, что не дрался.

Рака (упрямо). Не дрался.

Живка. Ну, а что же тогда?

Рака. Мы устроили демонстрацию.

Живка. Какую еще демонстрацию, господь с тобой?!

Рака. Против правительства.

Савка. А какое тебе, сынок, дело до правительства?

Рака. Никакого, но я тоже кричал: «Долой правительство!»

Живка. Ах ты, ах ты! Ну, как тут не лопнуть от злости! И чего тебе надо было вмешиваться в демонстрацию?…

Рака. Не я один, все… На Теразии всё еще дерутся, и правительство должно подать в отставку, потому что убили одного рабочего, а троих ранили.

Живка. Ию, ию, ию. Так он в один прекрасный день и головы лишится!

Анка (входит с умывальным тазом и кружкой). Идем на кухню, я тебя умою.

Рака. А зачем мне мыться?

Живка. Убирайся вон, обмой руку. Посмотри, на кого похож, будто мальчишка из живодерни. (Толкает Раку, тот уходит с Анкой.)

V

Живка, Савка.

Живка (Савке). Вот и выкручивайся тут, когда он каждый день является такой разодранный.

Савка. Ну, я, пожалуй, пойду поработаю. А то, вижу, я тебе мешаю. (Встает.)

Живка. Ну как же ты решила насчет этого?

Савка. Насчет чего?

Живка. Ну, насчет денег, что ты раздумываешь?

Савка. А, ты об этом?… Да как тебе сказать – не хотела бы я трогать эти деньги, но раз уж необходимо…

Живка. Ию, спасибо, милая тетя, век тебе этого не забуду.

Савка. Ну, принести вечером?

Живка. Да, прошу тебя, сегодня же. Приходи, тетя Савка, обязательно приходи. Я, честное слово, не могу. Если могла бы, сама пришла. Ты на это не обращай внимания, а приходи, когда сможешь. И вообще заходи иной раз поужинать; заходи, как к себе домой.

Савка (уже в дверях). Я зайду к вечеру… До свидания. (Уходит.)

Живка (провожает ее до двери). До свидания, тетя. (Возвращается и, закончив кройку, сворачивает брюки.)

VI

Живка, Рака.

Рака выходит из комнаты, умытый, и направляется к двери.

Живка. Эге, куда это ты спешишь?

Рака. Туда.

Живка. Мало тебе, бродяга! По латыни – двойка, по закону божьему – двойка, по математике – Двойка. Это тебе все равно! Тебе лишь бы демонстрации, а что ты снова останешься на второй год – тебя не волнует.

Рака. И отец оставался в четвертом классе, да…

Живка. Ну, ты на отца не смотри!

Рака. Как бы не так, на тебя, что ли, смотреть!

Живка. Господи боже. И как я родила такого никчемного. Убирайся с глаз моих!

Рака убегает, в дверях сталкивается с входящими Чедой и Дарой.

VII

Живка, Чеда, Дара.

Чеда (входит с женой, оба одеты для визитов). Вот и мы, с чем пошли, с тем и пришли.

Дара. Зря ходили.

Живка. Что, никого не застали дома?

Чеда. Знаете, мама, больше я не буду слушать ваших советов. То подите к одной министерше с визитом, то к другой…

Живка. Ну, зять, ведь не мне нужно повышение по службе на класс, а тебе!

Чеда. Знаю, но как вы можете посылать нас к госпоже Петрович, если она не желает нас принимать?

Дара. Ее не было дома.

Чеда. Была! Как это не было? Прислуга десять минут шепталась за дверью, а потом выходит и говорит, что барыни нет дома.

Живка. А я тут при чем? Я спрашивала через куму Драгу, и она ответила – пусть приходит, как же Живкиной дочке ко мне не прийти, я ее со дня свадьбы не видала.

Чеда. Со дня свадьбы не видала, а сама закрывает перед нашим носом дверь. Ну, а та… что вчера… она тоже Живкину дочь со дня свадьбы не видела?

Дара. Не говори так. Ее действительно не было дома. Мы ее потом видели в экипаже.

Живка. Вот видишь! Получается ведь не так, как ты думаешь, зять! Приходится раз по пять, по шесть обивать один и тот же порог! А кроме того, видишь ли, на улице какие-то демонстрации. Кто знает, может быть, министры этим и взволнованы.

Чеда. Ну, даже если министры взволнованы, чего их жены беспокоятся!

Живка. Ну, не скажи. Я-то знаю, мне госпожа Ната рассказывала: кризис, говорит, а мой муж-министр, как ни в чем не бывало, спокоен, убей его бог, будто и кризиса нет, а я, несчастная, волнуюсь, как никто, то еду три раза посолю, то в лампу налью растительного масла, то чулки надену наизнанку – и все в таком духе. Я, говорит, готова лучше перенести воспаление легких, чем правительственный кризис.

Дара. Я вас слушаю и даже шляпу не сняла. (Идет в комнату налево.) Мама, портниха не приносила платье?

Живка. Пока нет.

Дара. Надо бы Раку послать позвать ее. (Уходит.)

VIII

Живка, Чеда.

Чеда (закуривает папиросу). Все это ни к чему, так дальше дело не пойдет!

Живка. Конечно, не пойдет, но, говоря по правде, повышение на один класс тебе не поможет. Ты все равно не сможешь заплатить долги.

Чеда. Что вы мне вечно суете в нос эти долги. Не от разгульной жизни я в долгах погряз. Когда берешь жену без приданого да начинаешь обзаводиться домом…

Живка. А мы тебя не заставляли ее брать. Ты сам всегда уверял, что любишь ее.

Чеда. А вы уверяли, что у нее двенадцать тысяч динаров приданое.

Живка. Да!

Чеда Но где они? Хотел бы я увидеть эти двенадцать тысяч.

Живка. Ты получишь их от страхового общества.

Чеда. Получу, когда вы с отцом умрете…

Живка. Можешь небось до тех пор и обождать.

Чеда. А могу и помереть.

Живка. Ну, не велика потеря.

Чеда. Для вас, конечно! Вы могли бы еще в наследство и мою страховую премию получить.

IX

Живка, Чеда, Пера.

Пера (входит в среднюю дверь). Извините, я два раза стучал.

Живка. Пожалуйста. Просим.

Пера. Господин дома?

Живка. Нет.

Пера. Его и в канцелярии нет.

Чеда. Вы чиновник?

Пера. Да, писарь у господина Поповича. Я хотел сообщить ему, что кабинет подал в отставку. Хотел, знаете, первым сообщить ему об этом.

Чеда. Об этом уже известно?

Пера. Известно! Возможно, господин Попович уже знает об этом, раз он не пришел в канцелярию.

Живка. А разве он совсем не приходил?

Пера. Пришел утром и сразу же ушел, как только услышал, что правительство подало в отставку.

Чеда. Тогда, значит, он знает.

Пера. Наверное, знает. Но все-таки я хотел первым ему об этом сообщить. А может быть, он не знает – все говорят, что наши приглашены составить новый кабинет.

Живка (приятно удивлена). Наши?

Пера. Да, наши. И я хотел бы ему об этом сообщить.

Чеда. А вы считаете в «наших»…

Пера. Да наши… Господин Стеванович уже отправился во дворец.

Живка. Стеванович?

Пера. Я видел его своими глазами.

Живка. О боже мой, как было бы хорошо. Вы сами видели, что Стеванович пошел?

Пера. Сам.

Живка. И он именно во дворец отправился?

Пера. Да.

Живка. Большое вам спасибо, господин, что известили нас.

Пера. Я сейчас пойду на Теразию, погуляю там под каштанами, а если еще что-нибудь замечу, сообщу. Только прошу вас, когда придет господин Попович, скажите ему, что я первый пришел сообщить, что наши будут составлять кабинет.

Чеда. Скажем!

Пера (Живке, которой он как будто дольше доверяет). Прошу вас, госпожа, скажите: Пера – писарь из административного отделения.

Живка. Скажу, господин!

Пера (уже в дверях). А если будет что-нибудь очень интересное, вы разрешите…

Живка. Пожалуйста.

Пера. Вы мне позволите… (Уходит.)

X

Живка, Чеда.

Живка. Ну, зять, не обнимала я тебя со дня свадьбы… (Обнимает его.)

Чеда. А вы-то чему радуетесь?

Живка. Посмотрите на него! Вместо того чтобы и тебе обрадоваться, ты еще спрашиваешь. Рака! Рака!

Чеда. А чему радоваться?

Живка. Наши. Ты что, не слыхал, этот человек сказал «наши»?

Чеда. Какой человек?

Живка. Да этот.

Чеда. Пера, писарь из административного отделения? Для него «наши» – это все, кто образует кабинет. Он небось всем так говорит.

Живка. Но ведь говорят же: Стеванович отправился во дворец!

Чеда. Ну и что?

Живка. Ну и то! Ты сможешь получить повышение, а он, может быть…

Чеда. Кто?

Живка. Как кто? Сима!

Чеда. Да ведь отец и так начальником в министерстве, что может быть еще выше?

Живка. А Государственный совет, а управляющий монополиями, а председатель общины? Эх, братец, только бы захотеть, а что-нибудь уж всегда найдется! (В дверь.) Рака, Рака!

Чеда. Зачем он вам?

Живка. Пусть купит газету. Я лопну от любопытства. Рака, Рака!

XI

Курьер из министерства, те же.

Курьер. Здравствуйте, барыня!

Живка(оцепенев). Ию, ию. Здравствуйте.

Курьер. Большая просьба, барин послал меня за цилиндром.

Живка. За цилиндром?

Курьер. Да.

Живка (недоверчиво). Как, за цилиндром?

Курьер. Да, за цилиндром.

Живка. У меня сразу ноги отнялись! Вам сам барин сказал, чтобы вы принесли ему цилиндр?

Курьер. Да, он.

Чеда (тоже заинтересовался). А где он?

Курьер. В министерстве.

Живка. А он не сказал вам, зачем ему цилиндр?

Чеда. Ну вот еще! Что он, курьеру будет говорить, зачем ему цилиндр?

Живка. Ох, боже мой, я так взволнована. Где же Дара? Рака, Рака!

Чеда (подходит к левой двери). Дара, Дара!..

XII

Рака, те же.

Рака (из среднем двери). Что ты меня зовешь?

Живка. Купил газету? Бог мой, я и денег тебе не давала. Где же Дара?

Дара (из левой двери). Я была на кухне.

Живка. Цилиндр, отец просит цилиндр!

Дара. А где он?

Живка. Последний раз, когда был прием в день рождения короля, я положила его в той комнате, на шкаф.

Рака. Нет, я видел его в зале, за печкой.

Живка. Ради бога, идите, идите ищите его! И быстрее, тотчас же!

Дара и Чеда уходят в другую комнату.

(Курьеру.) Барин, когда посылал за цилиндром, был в хорошем настроении?

Курьер. Нет.

Живка. Сердит?

Курьер. Нет, не сердит.

Дара (возвращается). Цилиндра нет.

Чеда (входит следом). Нигде нет.

Живка. Как так нигде нет? (Подбегает к средним дверям.) Анка, Анка! (Ко всем.) Да ищите же его, ради бога!

Чеда. Да что вы разволновались?

Живка. Всегда так бывает, если цилиндр надевают раз в год. И кто теперь вспомнит, где он.

XIII

Анка, те же.

Анка (входит). Чего изволите?

Живка. Вы не знаете, Анка, где цилиндр барина?

Анка. Был на шкафу, но вот этот (указывает на Раку) стащил его оттуда, когда с ним играл.

Живка. Убей тебя бог, упаси господь, опять ты!

Рака. Неправда, я взял только коробку, чтобы сделать аэроплан, а цилиндр оставил.

Живка. А где ты его оставил?

Рака. Не знаю.

Живка. Ну ищите же, ищите, ради бога, надо его найти!

Все разбегаются по дому в поисках цилиндра.

XIV

Чеда, курьер.

Чеда (курьеру, с которым остался наедине). А вы давно в министерстве?

Курьер. Очень давно, барин.

Чеда. Для вас небось смена кабинета дело обычное. Вы многих сменили?

Курьер. Многих!.. Очень многих пришлось провожать.

Чеда. У вас должен быть хороший нюх, вы, наверное, наперед знаете, чем дело пахнет?

Курьер (польщен). Да… разумеется!.. Я уже три дня назад знал, что этому правительству конец.

Чеда. Да?

Курьер. Да, знал, хоть и не читаю газет. Когда я вижу, что министр то и дело кличет казначея, а в корзине под столом у него груда рваных бумаг, сразу говорю себе: этот готовится.

Чеда. А что, по-вашему, означает, если вас посылают за цилиндром?

Курьер. А это означает, что барина позвали во дворец и тут надо поспешить. Ведь и так бывало: принесу я ему цилиндр, а он посмотрит на него, как корова на мертвого теленка, и скажет: «Поздно, неси обратно!».

Чеда (забеспокоившись). Неужели и так бывает? (Подходит к дверям, кричит.) Ну что вы там целый день копаетесь, давайте цилиндр!

XV

Живка, Дара, Чеда, Рака, курьер.

Живка вносит цилиндр и разглаживает его рукавом кофточки. Дара и Рака идут за ней.

Живка. Этот несчастный швырнул его под кушетку и натолкал в него орехов! Кому бы пришло в голову искать под кушеткой!

Чеда (хватает у Живки цилиндр, сует в руки курьеру и выпроваживает его). Идите, идите, в ваших руках судьба этой страны. (Провожая его.) Торопитесь, пожалуйста, торопитесь.

XVI

Те же, без курьера.

Живка (Чеде, после ухода курьера). Ты что-нибудь знаешь?

Чеда. Не знаю, но… бог даст. Кризис… цилиндр…

Живка. И ты еще можешь ждать, что же ты не бежишь туда?

Чеда. Куда?

Живка. На Теразию.

Чеда. Но ведь там уже господин Пера из административного отделения.

Живка. Как ты можешь выдержать, ждать, пока другие принесут тебе новости? Дайте мне шляпу, я сама пойду.

Чеда. Куда?

Живка. На Теразию.

Дара. Боже мой, мама, что вы?!

Чеда. Хорошо, хорошо, я пойду.

Рака. И я. (Исчезает в дверях.)

Живка (Чеде). И не забивайся в кофейню. Всюду обойди, расспроси, а если что услышишь, тотчас же возвращайся. Ты же знаешь, мы здесь, словно на горячих углях.

Чеда (берет шляпу). Не беспокойтесь, все разведаю. (Уходит.,)

XVII

Живка, Дара.

Живка (устало опускается на диван). Ох, боже, не могу не спросить: знаешь ли ты, что означает, когда посылают за цилиндром?

Дара. Не знаю.

Живка. Его зовут во дворец!

Дара. Отца? А зачем?

Живка. Зачем? Право, ты глупа! Боже мой, почему это никто из детей не уродился в меня. Все дураки в отца! (Передразнивая ее.) «Зачем?» Не затем небось, чтобы он им там кур на яйца сажал, слышала ведь, правительство пало и теперь составляется новое.

Дара. Неужели вы думаете…

Живка. Что я думаю? Ну! Я слушаю: что я думаю?

Дара. Ведь не думаете же вы, что отец будет министром?

Живка. Страшно об этом подумать, но думаю. Вот, прислал за цилиндром. Разве ты не видишь, я оба больших пальца зажала. До крови зажала, боюсь, как бы не вывихнуть, но я делаю для своего мужа,

что могу.

Дара. Ох, боже, если бы это случилось… тогда Чеда мог бы…

Живка. Как раз главная забота о Чеде! Если бы ты меня послушала…

Дара. В чем?

Живка. Ну вот, если случится, что отец станет министром, а ты не вышла бы за этого замуж, как бы ты хорошо могла выйти теперь, будучи дочерью министра.

Дара (оскорбленная). Боже, мама, что за разговор!

Живка. Да нет, я только так говорю.

Дара. Я ни в чем не нуждаюсь.

Живка. Ты-то нет, а вот он…

Дара. Он?

Живка. Конечно… школы не кончил, языков не знает, карьеры сделать не может и вообще он как-то не подходит…

Дара. Мне он хорош, а вам он может и не нравиться. Если я довольна, какое вам дело?

Живка. Да уж я тебя знаю. Кто его тронет, тот будто тебя в глаз ударит!

Дара. Да, конечно!

XVIII

Пера, те же.

Пера (из средних дверей). Простите, я…

Живка (вскакивает, как ошпаренная). Ну, ради бога, есть что-нибудь новое?

Пера. Есть.

Живка. Говорите!

Пера. Я его видел.

Живка. Кого?

Пера. Его, господина. Я сам видел, как он пошел во дворец с цилиндром на голове.

Живка (взволнованно). Вы не ошиблись?

Пера. Ну, как я могу ошибиться. Я сам его видел, вот так, как вас. Я ему показался на глаза.

Живка. А он?

Пера. А он мне.

Живка. А вы не знаете, зачем он пошел во дворец?

Пера. Как не знать: всех наших позвали.

Живка. И вы думаете, это может случиться сегодня?

Пера. Какое там сегодня! Сейчас. Кто знает, может, уже и подписано.

Живка (Даре). Зажми палец, Дара! (Громко.) Неужели подписано?

Пера. Я пойду и подожду, пока он выйдет; я все прочту на их лицах. А вас прошу сказать господину Поповичу, что я первым пришел сообщить ему, чтобы он шел во дворец.

Живка. Если что услышите, сейчас же приходите.

Пера. Пера – писарь из административного отделения. (Кланяясь, уходит.)

XIX

Живка, Дара.

Живка (возвращаясь от двери). Дара, дитя мое, я просто плакать готова. (Плачет.) А ты… ты ничего?

Дара. Как ничего? Я так взволнована! Только, по правде говоря, я совершенно не верю такому счастью.

Живка. Слушай, одевайся и пойдем на Теразию. Там подождем.

Дара. Нет, мама, это не годится!

Живка. Конечно, не годится. Ты верно говоришь: ведь если он уже министр, тогда мне нет смысла ходить пешком.

Дара. Да не из-за этого, а из-за людей.

Живка. Я сгораю от нетерпения, просто не могу удержаться. И где это твой, скажи на милость, что он не идет. (Подходит к окну.) Засел небось в кофейне, а то, что мы здесь сидим, как на горячих углях, – его не касается! (Нервно ходит взад и вперед и хрустит пальцами.) Эх, обратиться бы мне сейчас в муху, полететь во дворец и собственными ушами услышать, как король говорит Симе: «Я позвал вас, господин Сима, предложить вам портфель в кабинете!» А мой-то пентюх, вместо того чтобы сказать: «Благодарю вас, ваше величество!» – наверняка начнет заикаться. Убей его бог, нескладного, наверняка начнет заикаться.

Дара (с укоризной). Ну, мама.

Живка. Ах, дочка, ни о чем другом я не беспокоюсь, лишь бы нам вытащить госпожу Драгу из казенного экипажа хоть на сутки. Прилипла она к экипажу, как тарифная марка, и думает, что никто ее не отлепит. Нет, отлипнешь, милая! После полудня уже мы начнем ездить в министерском экипаже.

Дара. Ах, боже, мама! Подожди, раньше надо еще попасть.

Живка. В конце концов я за госпожу Драгу не беспокоюсь. Она женщина воспитанная, отец ее был чиновником Главного контроля. А вот госпожа Ната! Просто представить невозможно, как она себя вела, чтобы стать министершей! Ее мать сдавала комнаты одиноким мужчинам, а она оправляла этим мужчинам постели…

Дара. Не надо так, мама! Ведь и ты можешь стать министершей.

Живка. Ну и что же, небось между мной и Натой есть какая-то разница. Моя мать была швеей в военной мастерской, но зато меня воспитала хорошо. Я окончила три класса школы и, если б захотела, могла еще кончить. Я была не такой, а то твой отец не взял бы меня, ведь он был уже чиновником, когда на мне женился.

Дара. Да, но, говорят, он должен был на тебе жениться.

Живка. Это, конечно, твой муж сказал! Лучше бы он поторопился сообщить нам что-нибудь новое. Конечно, засел где-нибудь в кофейне. (Вспоминает.) Погоди… где карты?… Ты их вчера вечером раскидывала.

Дара. Да вот они, в ящике.

Живка (вытаскивает карты и тасует). Ну, посмотрим, что выйдет на картах. (Раскладывает карты.) Когда в последний раз Сима получил повышение, они верно предсказали. Ты просто не поверишь, как они все правильно нагадали! Что это за вдова втиснулась между мной и Симой? (Считает.) Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Известие… (Считает про себя.) Дом… скоро… к вечеру деньги. Верно, это тетя Савка принесет… истинная правда… Постель! (Собирает два нижних ряда и начинает покрывать карты.)

Дара. А зачем ты себя покрываешь?

Живка. Чтобы увидеть, буду ли я министершей.

Дара. Ах, мама, покрой отца, ведь главный вопрос, будет ли он министром…

Живка. Верно говоришь! Десятка червей… большая радость… Боже мой, дочка… ведь и по картам…

XX

Анка, теже.

Анка (входит с девочкой, которая несет платье, завернутое в белую простыню). Портниха прислала платье.!.

Живка. Неси назад. Мне некогда мерить.

Дара. Ну, мама, почему бы тебе не примерить.

Живка. Так… принеси после обеда…

Дара. Но ведь это одна минута!

Живка. Пусть принесет потом… я не знаю, какая будет отделка. Если это произойдет, я отделаю шелком, а если не произойдет – сатином, понимаешь!..

Девочка. Что же мне хозяйке сказать?

Живка. Скажи, если это произойдет, будем отделывать шелком.

Дара (перебивает ее). Ничего хозяйке не говори, а принеси платье попозже.

Девочка уходит. Анка идет за ней.

XXI

Живка, Дара.

Живка. Как у меня правый глаз задергался… вдруг.

Дара (стоит у окна). Вот и Чеда.

Живка. Он бежит? Улыбается? Машет платком? Спроси, спроси его, как дела!

Дара. Он уже вошел во двор.

Живка. Ну, значит, хорошие вести несет. Не зря у меня вдруг глаз задергался.

XXII

Чеда, те же.

Живка (как только Чеда появляется в дверях). Говори!

Чеда. Обождите, ради бога!

Живка. Если ты мне сразу не скажешь, я упаду в обморок.

Чеда. Да обождите, я вам все по порядку расскажу.

Живка. Ну, говори, не тяни!

Чеда. Так вот, возвращаясь сюда, я подумал…

Живка (хватает его за горло). Говори: да или нет, да или нет? Понимаешь?

Чеда. Ну, подождите! Значит, пока я шел сюда, я подумал так. Отец выхлопочет для меня в банке ссуду на хозяйственные нужды, и она пойдет вместо приданого. Это поможет мне расплатиться с долгами, а потом…

Живка. Дара, дочка, у меня темнеет в глазах Скажи своему мужу, пусть он скажет: да или нет, или я запущу в него стулом!

Дара. Говори, ради бога!

Живка. Да или нет?

Чеда. Да!

Живка. Что?

Чеда. Министр.

Живка. Кто, убей тебя бог, – чтоб он тебя убил! – кто министр?