Текст книги "Жемчуг Лутры"

ГЛАВА 17

Лог-а-Лог осмотрел шлюпку Грат. – Я смотрю, твоя посудина в некоторых местах дала течь, – объявил он. – Сейчас я прикажу кое-кому из своих ребят помочь тебе с ремонтом.

Шестеро землероек Гуосим поднатужились, чтобы сдвинуть с места лодку и перевернуть ее. Дело продвигалось не слишком-то успешно. Грат Длинная Стрела улыбнулась и сказала:

– Ребята, поберегите свои силы для другой, более тонкой работы. С этим я и сама управлюсь.

Аккуратно отложив в сторону сложенный парус, сняв мачту, Грат подкопалась двумя лапами под киль шлюпки и, найдя удачную точку опоры, одним махом перевернула лодку. Коготок восхищенно вздохнул:

– Вот это я понимаю, сильный зверь! Землеройки живо принялись за работу. Пока одни из них латали дыры в днище и в бортах шлюпки, другие чинили и штопали парус. Ремонт действительно шел быстро и споро. Наконец Грат снова перевернула лодку днищем вниз и сказала:

– Лог-а-Лог, я благодарю тебя и все племя землероек Гуосим за гостеприимство, оказанное мне. Теперь я знаю, что у меня есть целое племя друзей. Я вас никогда не забуду.

Предводитель землероек небрежно отшвырнул ногой камушек и, глядя куда-то в сторону, сказал:

– Да брось ты! В конце концов, какой толк от друзей, если они время от времени не помогают друг другу. Тебе предстоит долгий путь, и давай мы сделаем тебе последний маленький подарочек. Ребята, грузите еду для нашей новой подруги!

Два изрядных мешка с едой и пара фляг с пресной водой были засунуты под кормовое сиденье шлюпки. С помощью целой компании землероек Грат быстро вытолкала шлюпку обратно к воде, и вскоре та уже качалась на волнах. Посмотрев на своих друзей, Грат тихонько всхлипнула и почему-то потерла глаза лапой.

К Грат подошел Лог-а-Лог и, с трудом дотянувшись, похлопал ее по плечу:

– Ну вот, что еще за слезы! Не вижу повода для хныканья. Давай, подруга, поднимай парус – и вперед! Удачи тебе на море и на земле.

Грат налегла на руль, подтянула парус, и шлюпка стала резво удаляться из бухточки.

День клонился к вечеру. В укромной ложбинке в Стране Цветущих Мхов горел костер. Сидевший у костра генерал Ласк Фрилдор грел лапы, наблюдая за тем, как десять его надзирателей кружат вокруг дерева, к которому накрепко привязаны две жалкие фигурки. Ящерицы жадно облизывались, их голодные глаза впивались как в старую мышь, так и в молоденькую полевку.

Аббат Дьюррал почувствовал прикосновение чешуйчатой лапы к своей ноге и задрожал от страха и омерзения. Фиалка в ужасе прижалась к нему, насколько это позволяли связывавшие их веревки. Аббат ободряюще сказал ей:

– Не бойся, малышка. Ничего они нам не сделают. Подумай сама: если б они хотели убить нас или съесть, они бы давно так и поступили. Будем держаться спокойно и с достоинством. Пусть они поймут, что обитатели Рэдволла – храбрые звери.

Один из надзирателей вплотную приблизил свою морду к мордочке Фиалки. Почувствовав на себе зловонное дыхание из пасти ящерицы, полевка в страхе заверещала.

Генерал Фрилдор не зря славился своим проворством и силой. Отскочив от костра, он одним ударом огромного хвоста отшвырнул далеко в кусты нарушившего приказ надзирателя. Повернувшись к остальным, Ласк Фрилдор грозно повторил распоряжение:

– Ес-сть птиц-ц, ес-сть рыб. Убью того, кто тронет этих-х.

Аббат Дьюррал попытался завести с генералом спокойный, рассудительный разговор:

– Хотелось бы узнать, кто вы такой, уважаемый господин. И скажите, зачем вы связали нас, как каких-нибудь разбойников? Мы мирные звери и…

Генерал надзирателей презрительно обернулся к нему и прошипел:

– Заткнис-сь, глупая мыш-шь.

Собрав в комочек всю свою храбрость, Фиалка пропищала:

– Не смейте так обращаться к нему! Это настоятель аббатства Рэдволл, чтоб вы знали!

Легкая улыбка коснулась губ генерала надзирателей.

– Хорош-шо, хорош-шо. Это оч-чень полез-зная ин-формац-ция.

Подождав, пока генерал отойдет на пару шагов, аббат Дьюррал сокрушенно вздохнул:

– Зря ты ему рассказала это, Фиалка. Теперь и мы, и все аббатство будем еще в большей опасности.

Поняв, какую глупость она совершила, Фиалка совсем упала духом и заревела. Дьюррал пожалел о своих словах и постарался утешить мышку:

– Ну, малышка, не надо, успокойся. Ты еще совсем молодая и понятия не имеешь о том, как следует вести себя в подобных ситуациях. Ну перестань плакать.

Вскоре в лощине появилась Ромска во главе отряда матросов-пиратов. Увидев пленников, она обрадовалась и спросила:

– Ну-ну, и кто это у нас тут?

Ласк не стал отвечать на ее вопрос. Не отворачиваясь от костра, он сказал:

– Что-то долго тебя не было, пират. Какие новос-сти? Ромска подсела к костру, достала саблю, нанизала на ее кончик валявшееся на земле яблоко и стала печь его на огне.

– Кое-какие новости есть, – сказала она. – Я узнала, что Седоглуп давно умер. Мои ребята прочесали скалы к востоку отсюда и нашли его кости.

– Что ещ-ще ты уз-знала?

– Ничего. Больше ничего. Ни жемчужин, ни каких-либо их следов рядом с ним не оказалось. Только кости старика Седоглупа и истлевшие лохмотья его одежды.

– Ты говорила с ж-жителями аббатс-ства Рэдволл?

– А как же. Именно они подсказали мне, где искать останки Седоглупа. Но помяни мои слова, Ласк: эти ребята в Рэдволле не такие простаки, какими кажутся на первый взгляд. И если эти жемчужины вообще-то где-то есть, то я уверена в том, что спрятаны они именно за кирпичными стенами этого аббатства. Всё, старина. Теперь я готова выслушать тебя. Не забывай: за наземную часть операции отвечаешь ты.

Генерал надзирателей даже не пытался скрыть торжествующей улыбки:

– У меня ес-сть два пленника. С-старая мыш-шь – это отец-нас-стоятель аббатс-ства Рэдволл.

Откусив кусочек подрумянившегося на костре яблока, Ромска усмехнулась:

– Ну и везучая же ты гадина! Не прими это как оскорбление. Но учти, Ласк: если эти рэдволльцы обнаружат, что их настоятель у тебя, они организуют поиски и разнесут окрестные леса ко всем чертям. Я серьезно говорю. У них на стенах дежурят здоровенные выдры, и, похоже, драки они совсем не боятся. А Конва видел здесь на стене громадного барсучину. Так что, сдается мне, взяв настоятеля в заложники, ты откусил кусок больше, чем можешь проглотить.

Ласк Фрилдор выслушал предупреждение и криво усмехнулся в ответ:

– Я с-служ-жу моему императору и буду делать то, что долж-жен. С-сейчас-с мы раз-зделим наш-ши с-силы. Половина отконвоирует пленников на корабль, другие ос-станутся здес-сь под моей командой.

– Отлично придумано, – не стала спорить Ромска, которой не терпелось как можно скорее оказаться подальше от ненавистного генерала. – Я со своими ребятами доставлю заложников на корабль, а тем временем…

Ласк вцепился Ромске в лапу с такой силой, что та взвизгнула.

– Воз-зьмеш-шь половину с-своих матрос-сов и пятерых моих надз-зирателей, чтобы обойтис-сь без с-сюр-приз-зов. А с-со мной ос-станутся пятеро моих и вторая половина твоих.

Хорьчиха с трудом вырвалась из цепких лап ящерицы и вскочила.

– Согласна. Так тому и быть. Признаемся друг другу, что ты не доверяешь мне, а я не доверяю тебе. А теперь, господин главнокомандующий, с вашего позволения я откланяюсь. Или у вас есть для меня еще какие-нибудь приказания?

Недобро ухмыльнувшись, Ласк вытащил из кармана плаща изящный костяной свисток и свистнул.

– Да, мне ес-сть ч-что с-сказ-зать тебе, – сообщил он. – Пока тебя не было, у нас были гос-сти. И они проводят тебя до корабля. Присмотрят на вс-сякий с-случай.

Черноспинная чайка Грал и два оставшихся в живых ее товарища закружили над деревьями и над лагерем пиратов.

Как только ежиха Тизель рассказала Мартину о появлении у стен аббатства хорька-пирата, тот, насторожившись, немедленно поднялся на стену к выдрам. Командора встреча с пиратом, похоже, не слишком обеспокоила.

– Ну, пират и пират, – сказал он. – Конечно, не один он сюда пришел. Наверняка весь экипаж спрятался где-нибудь в окрестностях. Но скажи, что нам, рэдволльцам, команда какого-то пиратского судна? Дадим им такой урок, что они на долгие сезоны забудут дорогу в Рэдволл.

Мартин озабоченно обвел взглядом окрестный лес и сказал:

– Хорошо, если все так обойдется. Но меня вот что беспокоит. Пижма сказала, что настоятель Дьюррал вместе с полевкой Фиалкой гуляют в лесу. Честно говоря, им давно уже следовало вернуться.

Командору тоже это показалось странным.

– Ну и что ты предлагаешь делать, Мартин?

– Для начала соберем всех старших на военный совет. Переходя лужайку, чтобы отыскать матушку Ауму и Кротоначальника, Мартин встретил Пижму и Ролло.

– Чем мы можем помочь?

Мышь-воин на секунду задумался, а затем сказал:

– Ищите остальные жемчужины. Возможно, очень скоро они нам пригодятся.

Пижма и Ролло присели на ступеньки лестницы, ведущей на стену, решив, что свежий воздух помогает думать. Ролло в четвертый раз перечитал стихотворение, написанное на вощеной бумаге. Судя по всему, оно было еще более загадочным, чем предыдущее творение Фермальды:

 
Слезу вторую, доложу,
Я в чаше радости держу.
Но эта чаша не любая,
А, без обиняков, такая,
Что первое ее – в беде,
Второе – в озере, а где
Ее четвертое, шестое -
Не важно (там же, где второе).
Третье – в четках, пятое – в нас,
Седьмое – в корзине отыщешь тотчас.
Она (тебе заданье на лето)
Зимой больших сугробов налита.
 

Пижма всплеснула лапами:

– Ох уж эта Фермальда! Вот бы мне хоть капельку ее поэтического дара. Сдается мне, что эта загадка еще посложнее, чем предыдущая.

Они молча сидели на ступеньках и думали изо всех сил, пока часы на башне аббатства не пробили четыре раза. Ролло, который к тому времени уже начинал дремать, очнулся и сказал:

– Пойдем, Пижма. Полдник нам с тобой не помешает. День был такой теплый, что брат Тормаль и ежиха Тизель организовали полдник во дворе. Взяв по большой тарелке с едой, Ролло и Пижма сели под раскидистой яблоней рядом с мышкой Пинким и белочкой Краклин. Увидев через плечо Ролло исписанный кусочек бумаги, Пинким спросила:

– Господин Ролло, это слова новой песни?

Летописец сокрушенно развел лапами:

– Эх, если бы так, девочка! Увы, это загадка.

– Что, загадка? Как здорово! – хором воскликнули Пинким и Краклин.

Ролло посмотрел на них поверх очков.

– Вы что, хотите сказать, что вам нравятся загадки, ребусы и шарады? А разгадывать их вы умеете?

– Да мы просто мастерицы отгадывать загадки! – радостно закричали подружки.

– Ну что ж, может быть, вы и в самом деле поможете нам.

Пинким и Краклин дважды перечитали стихотворение Фермальды, а затем стали о чем-то щебетать и перешептываться между собой, заговорщицки подмигивая. Выждав некоторое время, Пижма строго спросила:

– Ну что, отгадали?

Мышка и белочка переглянулись и начали дразнить Пижму:

– Вроде бы отгадали, а может быть, и нет.

– Да нет, отгадали, да только не всё.

– То есть не всё, а самое важное.

– Да, и отгадка – это слово из семи букв.

Ролло, не в силах больше сдерживаться, сурово спросил:

– Во имя всех сезонов, можете вы сказать, что здесь загадано?

Даже не подозревавшие о важности своей отгадки Пинким и Краклин решили вволю повеселиться. В течение нескольких минут от них нельзя было добиться ни единого вразумительного слова. Они лишь щебетали, хихикали и подмигивали в ответ на все вопросы. Летописец Ролло уже не знал, что и делать, но тут Пижма пришла ему на помощь. Зачерпнув передними лапами две пригоршни крема, она скомандовала:

– Эй, вы, хохотушки, я считаю до трех, и вы быстренько говорите ответ, иначе придется вам смывать крем со своих мордочек. Раз… два…

Почувствовав, что шутки кончились, белочка и мышка взвизгнули:

– Это бочонок!

– Это бочонок!

Не убирая занесенных лап с кремом, Пижма поспешила развить успех наступления:

– А теперь быстро рассказывайте, как вы разгадали эту загадку и почему выбрали именно это слово.

Пинким и Краклин заговорили, перебивая друг друга:

– Ну, что в первых двух строчках, мы не поняли.

– А остальное проще пареной репы! Все дело в первых буквах. Это шарада!

– Вот смотрите. Первое – в беде. Значит, первая буква – буква Б. Второе, а также четвертое и шестое – в озере. Значит, вторая, четвертая и шестая буквы – буквы О. Третье – в четках. Значит, третья буква – буква Ч. Пятое – в нас. Значит, пятая буква – Н. И последнее, седьмое – в корзине. Получаем букву К. А все вместе – БОЧОНОК.

Пинким, хлопая в ладоши, проверещала:

– Как здорово! А можно, мы вам еще поможем? Пижма, глядя на стихотворение и проверяя про себя данную ей отгадку, переспросила:

– Тогда скажите, где у нас в Рэдволле можно найти бочонок?

– Кто последним добежит до винного погреба, тот – хромая жаба! – проверещали подружки.

Ролло подтолкнул Пижму и сказал:

– Давай-давай, догоняй их. У тебя-то лапки помоложе моих будут. А уж хромой жабой, само собой, мне сегодня быть придется.

ГЛАВА 18

Семья Стамп издавна отвечала за винные погреба аббатства Рэдволл. В последние сезоны обязанности главного хранителя вин и наливок возложили на Фарло, брата Хиггли Стампа. Именно он и встретил вбежавших к нему в погреб трех юных любительниц загадок и пожилого летописца. Не обращая внимания на град вопросов, Фарло усадил Ролло и его спутниц на скамью и налил каждому по кружке легкого одуванчикового вина. Пенистый, светлый, чуть горьковатый напиток приятно освежил их. Затем, отставив в сторону кувшин с вином, хранитель погреба засунул лапы в карманы передника и осведомился:

– Ну что ж, а теперь, уважаемые гости, чем могу быть вам полезен?

Обтерев пену с усов, летописец развел лапами и сказал:

– Я понимаю, Фарло, что это прозвучит глупо, но мы ищем бочонок.

– Пока ничего глупого не вижу, – ответил Фарло. – Бочонков у меня полно. Какой именно вам нужен? Пижма разложила на скамейке вощеную бумагу.

– Мы сами не знаем, какой нужен. А вы сами взгляните, что здесь написано, может, подскажете что-нибудь.

По всей видимости, Хиггли и Фарло не зря носили гордое имя Стампов-Пеньков. Прочитать стихотворение Фермальды для Фарло было непростым делом. Он так долго стоял над листом бумаги, изучая его вдоль и поперек, что у гостей лопнуло терпение. Почувствовав неладное, Фарло сказал:

– Ну и ну. Ничего не понимаю. Давайте сделаем так: вы пока прогуляйтесь, осмотритесь у меня в погребе, а я еще подумаю над этой белибердой.

Экскурсию по погребу вел летописец Ролло. В свое время, будучи еще молодым, он немало перетаскал винных бочек в погреб и обратно и поэтому знал каждый уголок в огромных кладовых.

– Сколько же здесь бочек? – воскликнула Краклин.

– Здесь не только бочки, – ответил Ролло. – Вон там, на каменных основаниях, стоят цистерны. В них хранится в основном вино из ревеня. А еще в приличном погребе бывают фляги, канистры, глиняные кувшины, амфоры и прочая посуда. В общем, каждый напиток хранят в особой посудине.

Махнув лапой в сторону стеллажа с амфорами и флягами, Пижма заметила:

– Ну, столько всего нам не надо, будем смотреть только бочки и бочонки. Я права?

Летописец пожал плечами:

– Как знать. Может быть, Фермальда особо и не разбиралась в том, как и что здесь хранится. Может, для нее любая емкость для вина – это бочонок. Так что придется поразмыслить над этим. Ну, и что скажешь? – Последний вопрос был адресован Фарло, который подошел к ним, почесывая в колючем затылке, явно неуверенный сам в себе.

– Я прошу прощения, Ролло, но вот я тут подумал над этим стихотворением, и знаете, что пришло мне в голову? Вот тут сказано про «зиму больших сугробов». Я помню, что когда был совсем маленьким, отец рассказывал мне о хранителе винного погреба по имени Амброзий Пика. Что именно он рассказывал, я не помню, но имя запомнилось хорошо.

Подняв лапу, Ролло перебил его:

– Амброзии Пика? Ну конечно, я тоже помню его с самого детства. Пинким и Краклин, сбегайте к воротам и попросите выдру Вальджера раскопать для меня тома летописи, составленные Тимом Церковной Мышью, и сразу бегите обратно.

Мышка и белочка бросились выполнять распоряжение летописца, и уже через несколько минут обе подружки вновь объявились в винном погребе. При этом каждая тащила в лапках по два увесистых тома.

Нацепив очки, Ролло стал страницу за страницей листать древние тома.

– Весна поздней травы… Нет, это, пожалуй, позже. Осень неуродившейся душицы… Тоже не то. Лето густой осоки… Нет, похоже, я слишком далеко забрался. Это было на одну зиму раньше. Да, вот, зима больших сугробов. Нашел!

Две подружки, заглядывая ему через плечо, поспешили спросить:

– Ну и что, что там написано? Расскажите! Сделав добрый глоток одуванчикового вина, Ролло стал читать вслух:

– Амброзию Пике повезло: в этом году он успел собрать весь ревень, который был посажен вдоль западной стены, до того, как пошел первый снег. Снегу навалило как никогда много, и было решено назвать этот сезон зимой больших сугробов. На улице мороз и ветер, зима выдалась суровой, но обитатели аббатства, не мерзнут и не голодают, а продолжают жить в свое удовольствие. Сегодня я помогал Амброзию в погребе. Он продолжает готовить свое великолепное ревеневое вино. Сначала он мелко режет заготовленный ревень, складывает его в бочки и держит под грузом. Мы процедили получившийся сок, смешали его с хорошим медом. Получилось вино прекрасного розового цвета. Амброзии не разрешил мне сделать ни глотка, сказав, что этот напиток должен выдерживаться в течение как минимум двух сезонов, по прошествии которых, по его утверждению, получится вино необыкновенного вкуса.

Сделав самую трудную часть работы вдвоем, я отправился вести летопись, а. Амброзии стал закупоривать бочонок деревянной пробкой, аккуратно заколачивая ее мягким, деревянным же молоточком. Затем он взял кисточку и чернила и надписал очередной бочонок. Мне очень понравилось название, которое он дал этой порции вина: «Чаша, радости».

Пижма тотчас же вспомнила и процитировала строчку из стихотворения Фермальды, где говорилось о какой-то чаше радости. Ролло энергично захлопнул том летописи, подняв при этом облачко пыли.

– Ну конечно, розовая жемчужина в розовом вине, а где же еще?

Фарло подвел гостей к стеллажу с бочонками ревеневого вина. Могучий еж легко переставлял бочки с места на место и одновременно, смешно шевеля губами, с трудом разбирал надписанные названия сортов вин. Кое-где он сбивался и был вынужден обратиться к Ролло за помощью в прочтении названий, написанных с ошибками.

Заметив улыбки на мордочках младших гостей, Фарло поспешил пробормотать в свое оправдание:

– Ну, мы, ежи Пеньки, не очень-то сильны в науках, зато в вине и в еде мы разбираемся неплохо.

Наконец Фарло добрался до бочонка, на крышке которого Пинким первой прочитала запылившуюся надпись:

– «Зно-ми-ни-тае ве-но Амбро-зия Пики „Ча-ща ра-даз-ти»«.

Все по очереди перечитали эту странную надпись и задумались. Первой осенило Пижму.

– Чаща, чаща… Да конечно, это же и есть «Чаша радости».

Ролло уважительно похлопал по пыльной крышке бочонка:

– Понятно-понятно. Вот она, «Чаша радости», приготовленная Амброзием Пикой в «зиму больших сугробов».

Еж – хранитель погреба, не особо напрягаясь, перетащил бочонок на высокий стол, лихо пробил одним ударом молотка дырку в его крышке, ввернул в образовавшееся отверстие краник и положил бочонок на бок, чтобы перелить вино в другую посуду, не разлив при этом ни капли. Ролло подставил под струю кружку и сделал небольшой глоток.

– Восхитительно, но, боюсь, слишком крепко. Посмотрим, может быть, сгодится сестре Цецилии в качестве лекарства от простуды или лихорадки.

Пижма не смогла сдержаться и добавила:

– Наверняка будет лучше, чем ее знаменитая крапивная похлебка.

Опорожнив бочонок, Фарло поднял и потряс его. Внутри что-то перекатывалось. Краник из крышки выкрутили, и Пинким, у которой была самая тоненькая лапка, просунула ее внутрь бочонка. Затем она попросила подвинуть его чуть в сторону, наклонить к себе, и вдруг…

– Вот! Нашла! – закричала мышка.

Она извлекла из бочонка небольшую каменную рюмочку вроде тех, что используются для лекарств. Рюмочка была запечатана пчелиным воском. Фарло складным ножиком соскреб воск, и в его лапах оказалась великолепная розовая жемчужина.

– Вот это да! – вздохнул в восхищении хранитель винного погреба. – Вот это драгоценность! Никогда в жизни не видел такой красоты.

Пижму же больше заинтересовал листочек бумаги, аккуратно сложенный на дне рюмки. Ежиха положила бумажку на стол и стала бережно разворачивать свою находку.

Матушка Аума попыталась успокоить всех собравшихся у ворот.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – сказала она. – Пока ничего не случилось. В конце концов, еще не так поздно, и я знаю, что настоятель частенько задерживается в лесу до самого вечера.

– Но не каждый день вокруг аббатства ошиваются пираты, – возразил Мартин.

Барсучиха недовольно посмотрела на него.

– Ну и что, по твоему мнению, мы должны сделать? – спросила она.

Мышь-воин поглядел на темнеющее небо.

– Я полагаю, что стоит подождать до темноты, – сказал Мартин. – Если Фиалка и настоятель не вернутся к этому времени, мы будем знать, что случилось что-то неприятное. Тогда мы организуем вылазку и прочешем окрестности. В конце концов, мы знаем эти леса гораздо лучше, чем любые чужаки, и, кроме того, они не будут ждать нашего нападения.

Командор присоединился к предложению Мартина:

– Я согласен. Возьму часть своих ребят и пойду с тобой. Ого! А это еще что? – Последний вопрос Командор задал, услышав какие-то глухие удары.

Первым дал ответ хранитель ворот Вальджер:

– Кто-то ломится в наши главные ворота. И я уверен, что это не аббат Дьюррал, потому что он стучит деликатно и не более трех раз. Я предлагаю подняться на стену и посмотреть, что за невоспитанный зверь устроил такой грохот.

Мартин, Аума и Командор бегом поднялись на надвратную башню и глянули вниз с ее смотровой площадки. То, что они увидели, произвело впечатление даже на Командора, которого, казалось, уже ничем не удивишь.

– Гром и молния! – шепотом выругался Командор. – Что это, дурной сон или кошмарная явь?

Около ворот во главе с Ласком Фрилдором стояла изрядная гурьба пиратов – морских крыс и ящериц-надзирателей. Услышав шепот наверху, генерал поднял голову. Его плоские глаза уставились на стоявших на стене рэдволльцев, и, обрушив еще раз чешуйчатую лапу на ворота, он грозно потребовал:

– Открыть ворота! У меня к вам ес-сть пара с-слов! Ответил ему Мартин, и в голосе мыши-воина не было страха:

– Здесь командир я, а не ты. Скажи, что тебе нужно, и не пытайся приказывать мне.

Огромная ящерица прочистила горло и официально представилась:

– Я – Лас-ск Фрилдор, генерал надз-зирателей, с-со-стоящ-щий на с-служ-жбе у великого императора Ублаз-за. Я з-здес-сь, чтобы з-забрать ш-шесть ж-жемчуж-жин, называемых-х «С-слезы Всех-х Океанов». Их-х украли у моего повелителя, и ты долж-жен вернуть их-х.

Наклонившись к уху Мартина, Аума негромко сказала:

– Не нравится мне это. Если бы у этого ящера не было какой-нибудь козырной карты в рукаве, он бы не стал вести себя так нагло.

Командор подтвердил опасения барсучихи:

– Похоже, она права, Мартин. Посмотрим, удастся ли нам переиграть его.

Не отрывая взгляда от незваных гостей, стоявших у ворот, Мартин прошептал друзьям:

– Видно, в этой игре нам придется блефовать. Шести жемчужин у нас все равно пока нет, и когда они появятся – я не знаю. Давайте попробуем узнать, что за козырь приберег этот нахальный чешуйчатоголовый.

Ласк Фрилдор тем временем нетерпеливо облизнулся.

– Я ж-жду ответа, мыш-шь.

Мартин с деланой беззаботностью перегнулся через край стены и по возможности весело поинтересовался:

– Предположим, что эти жемчужины у нас. Если мы их тебе отдадим, то что мы получим взамен?

– Мыш-шь-аббата и молодую полевку вдобавок. Ж-живыми.

Сердце Мартина екнуло, но он возразил с невозмутимостью:

– Ящерица, ты врешь. Чем докажешь, что они у тебя? По сигналу генерала один из надзирателей размахнулся и швырнул на стену какой-то сверток с привязанным к нему для веса камнем. Сверток упал прямо посередине смотровой площадки. Аума взяла его и разорвала привязывавшие камень веревки. Худшие опасения Мартина подтвердились, когда Аума протянула ему две пары рэдволльских сандалий, одна пара чуть больше другой. Мартин с трудом совладал с голосом.

– Ну и что? – крикнул он. – Это всего лишь две пары сандалий. Мало ли с кого ты их снял.

Ласк Фрилдор улыбнулся, обнажив два ряда чудовищных зубов:

– Ваш-шу мыш-шь з-зовут Дьюррал. Имя полевки – Фиалка. Тебе нуж-жны ещ-ще доказ-зательства? Держ-жи. – Ласк размахнулся и кинул какую-то небольшую вещицу, стараясь попасть на смотровую площадку.

Командор на лету поймал брошенный предмет.

– Очки настоятеля, – со вздохом произнес он, показав Мартину погнутую, без стекол оправу.

Ярость обуяла воина, и выдре с барсучихой стоило немалых усилий сдержать его, чтобы он один не бросился в неравную схватку против всех стоявших перед воротами врагов. Удерживаемый друзьями, Мартин прокричал:

– Если хоть один волос упадет с их головы, я убью и тебя, чешуйчатая башка, и всю твою банду.

Ласк Фрилдор никогда не слышал, чтобы в голосе кого-нибудь из его противников было столько ярости. Он понял, что предупреждения Ромски не были пустыми словами. Он крикнул в ответ:

– Твои друз-зья ц-целы и невредимы. Но они далеко отс-сюда, на корабле в открытом море. Тебе не удас-стся их с-спас-сти. Отдай мне ж-жемчуж-жины, и я приведу тебе пленников.

Выдвинув свой ультиматум, генерал развернулся и в сопровождении своего отряда скрылся под покровом леса.

Не подозревавшие о том, что произошло наверху, Пижма, Ролло, Пинким и Краклин спокойно сидели в винном погребе, в очередной раз перечитывая третье послание, на их взгляд еще более бессмысленное и запутанное, чем предыдущие.

 
Третья слеза моя – у мертвеца,
Что был противником мне до конца.
Мой лучший враг и друг, он стих.
Читай, разгадывай мой стих.
Лежу в стенах аббатства я,
Во мне таится жизнь твоя,
Хотя ни птица и ни зверь
Не выживут во мне, поверь.
 

Ролло снял очки и тяжело вздохнул:

– По мне, так полная белиберда. Ничего не понимаю. Как там у нас дела с одуванчиковым вином? Осталось еще? Краклин, плесни-ка мне пару глотков.

Наливая вино, белочка высказала предположение:

– Может быть, мертвец, о котором пишет Фермальда, Седоглуп? Помните, что написано в двух первых строчках? Как думаешь, Пижма?

Еще раз пробежав глазами текст, ежиха покачала головой:

– Нет, вряд ли. Останки Седоглупа находятся в скалах, а в стихотворении четко сказано – в стенах аббатства.

Мышка Пинким кивнула:

– Согласна. То, что мы ищем, находится в стенах аббатства. И что-то подсказывает мне, что речь идет не о главном здании, а о территории вокруг него.

Краклин почесала затылок и согласилась:

– Все правильно. Когда речь идет о чем-то, что находится не в главном здании, мы говорим «в стенах аббатства», а не «в аббатстве».

Уже уставший было и отвлекшийся Ролло заинтересовался рассуждениями своих молодых собеседниц.

– Понятно, – кивнул он. – Значит, остается что: огород, двор, лужайка… Теперь давайте вспомним, кто у нас там похоронен. Что-то мне в голову ничего не приходит.

Фарло Стамп, который все это время занимался восстановлением порядка на стеллаже с винными бочонками, оторвался от работы, вытер лапы углом передника, прокашлялся и сказал:

– Прошу прощения, что влезаю в ваш разговор. Я, может, и не все понимаю, но, по-моему, вы ищете неправильно. Вы ищете кого-то, кто там лежит, но в стихах четко сказано, что это не он или она и вообще не кто-то, а скорее что-то. Я, конечно, могу ошибаться, но вот подумал: может быть, вам будет полезно мое мнение.

Пижма искренне пожала лапу Фарло:

– Здорово придумано, господин Фарло. Большое вам спасибо. Я так понимаю, иногда такого напридумаем, что сами запутываемся, а нормального здравого смысла нам не хватает. Давайте пройдемся по аббатству, пока не стемнело, и посмотрим вокруг хорошенько.

Не успели друзья выйти на лужайку, как на них налетела матушка Аума и, запыхавшись, спросила:

– Вам Мартин и Командор только что не попадались? Они не в погребе?

По взволнованному лицу барсучихи Пижма поняла, что что-то случилось.

– Нет, матушка Аума, мы их не видели. А что стряслось?

Аума подтолкнула их ко входу в дом и сказала:

– Быстро помогите мне разыскать Мартина и Командора. По дороге я вам все расскажу.