Текст книги "Дюна: Дом Атрейдесов"

– Если таково ваше окончательное решение, барон, то следующей остановкой моего корабля будет Кайтэйн, я собираюсь посетить императора Эльруда. Собственно, эта встреча запланирована уже давно. На корабле имеется моя личная библиотека данных, где собраны все сведения о добыче пряности на Арракисе, о том, сколько ее вы накопили для своих нужд и о каком количестве сообщили ОСПЧТ и Дому Коррино. Наш предварительный анализ достаточен для того, чтобы инициировать полномасштабный аудит банка Гильдии и вскрыть вашу деятельность. Вашу лицензию, кстати говоря, немедленно отзовут или, во всяком случае, приостановят ее действие. Вы не будете управлять Арракисом.

Барон во все глаза уставился на Преподобную Мать. Она была совершенно бесстрастна. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Но в ее глазах барон прочитал истинность слов, произнесенных Мохиам. Он ни на минуту не сомневался в том, что эти ведьмы применили все свои дьявольские хитрости, чтобы узнать, как он дурачит и водит за нос престарелого императора. И скорее всего им это удалось. Понял барон и то, что Мохиам, не колеблясь, приведет в исполнение свою угрозу.

Копии всех донесений… Даже если он уничтожит корабль ведьм, из этого не выйдет ничего хорошего. У этой дьявольской Общины Сестер есть копии всех документов.

Вероятно, Бене Гессерит имеет компрометирующий материал на имперский Дом Коррино, а также на сделки Космической Гильдии и могущественной компании ОСПЧТ. Предметы торга. Община Сестер умеет пользоваться слабостями своих потенциальных противников.

Барону была ненавистна мысль о том, что он поставлен в положение буриданова осла, но с этим уже ничего не поделаешь. Эта ведьма может уничтожить его одним словом, но в конце концов все равно заставит дать гены их проекту.

– Чтобы облегчить вам задачу, могу сказать, что обладаю способностями управлять своими телесными функциями, – стараясь казаться разумной и убедительной, заговорила Мохиам. – Я могу вызвать овуляцию по своему желанию, поэтому могу гарантировать, что вам не придется повторять этот неприятный для вас опыт. После одной-единственной встречи с вами я с гарантией рожу девочку. Вы больше никогда не услышите о нас.

У Бене Гессерит всегда в запасе есть план, у них всегда работает сложный механизм с множеством шестерен, и эти ведьмы не так просты, как кажутся на первый взгляд. Барон нахмурился, задумавшись о вероятностях разных исходов. С этой дочерью, которую они так сильно хотят, не собираются ли ведьмы – несмотря на уверения в противоположном – создать незаконную наследницу, готовую оспорить права Раббана, которого барон уже готовит для власти? Это было бы нелепо.

– Я… – Он начал подыскивать слова. – Мне нужно немного времени, чтобы подумать и посоветоваться со своими помощниками.

Преподобная Мать Мохиам только округлила глаза, выслушав это предложение, но позволила барону уйти, жестом позволив ему немного потянуть время. Отбросив в сторону испачканное кровью полотенце, Мохиам поудобнее устроилась на диване и принялась ждать возвращения Владимира Харконнена.

Несмотря на свою порочную природу, барон был привлекательным человеком, красивым мужчиной, хорошо сложенным, с приятными чертами лица, полными чувственными губами… Тем не менее воспитание Бене Гессерит закладывало в своих послушниц представление о том, что половое сношение – это просто инструмент манипулирования мужчинами для получения нужного потомства, линию которого можно включить в сеть Общины Сестер. Мохиам никогда не стремилась испытывать наслаждение, независимо от того, какой приказ она получала. Тем не менее она испытывала некоторое удовольствие от того, что барон оказался у нее под каблуком и теперь готов исполнить любой ее приказ, оказавшись в подчиненном положении.

Преподобная Мать откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и сосредоточилась на потоке гормонов в крови, на работе аппарата размножения, готовя себя к делу…

Она знала, каким будет ответ барона.

– Питер! – крикнул барон, выйдя в зал. – Где мой ментат?

Де Фриз неслышно выскользнул из примыкающего помещения, откуда он собирался последить за тем, что происходит в покоях барона. Для этого в помещении имелись специальные отверстия и смотровые щели.

– Я здесь, мой барон, – ответил он, сделав глоток из маленькой склянки. Сафо включило в его головном мозге цепь реакций, запустило работу нейронов, усилило умственные способности. – Чего потребовала ведьма? Чего она хочет?

Барон кругами заходил по залу, найдя наконец мишень для своей ярости.

– Она хочет, чтобы я оплодотворил ее! Свинья!

Оплодотворить ее? – подумал де Фриз, добавив эту фразу к своему банку данных. На повышенной скорости он попытался включить новые данные в процесс оценки информации и постановки проблемы.

– Она хочет родить от меня девочку! Ты можешь в это поверить? Мало того, они все знают о моих запасах пряности!

Де Фриз включился в режим работы ментата.

Факт: Иным способом барон никогда больше не сможет иметь детей. Он ненавидит женщин. Кроме того, он очень осторожен в политическом плане, чтобы без разбора разбрасывать свое семя.

Факт: У Бене Гессерит на Валлахе находятся подробные журналы генетического скрещивания, разнообразные планы селекции, результаты которых открыты для всяческих толкований. Чего хотят достичь ведьмы, получив от барона дочь (именно дочь), а не сына?

Есть ли в этом какой-то изъян – или преимущество – в наследственности Харконненов, которую хотят использовать? Не является ли это каким-то изощренным унизительным наказанием, которому они хотят подвергнуть барона? Если так, то чем сам барон, лично, оскорбил Общину Сестер?

– Мне отвратительна сама мысль об этом! Половой акт с этой племенной кобылицей, – бушевал между тем барон. – Но я почти схожу с ума от любопытства. Чего в действительности могут хотеть Сестры?

– Я не могу сделать соответствующую проекцию, барон. У меня мало данных для этого.

Харконнен едва не ударил де Фриза, но вовремя сдержался.

– Я не жеребец в конюшне Бене Гессерит!

– Барон, – миролюбиво заговорил де Фриз, – если они действительно располагают данными о вашем производстве пряности, то вам ни в коем случае нельзя допустить обнародования этих данных. Если даже они блефовали, то теперь ваша реакция сказала им, что в своих подозрениях они правы на сто процентов. Если они представят свои доказательства на Кайтэйн, императору, то он немедленно пришлет сюда сардаукаров, чтобы искоренить Дом Харконненов и вместо него назначить другого управляющего на Арракис. Так уже случилось до вас с Домом Ришезов. Император и ОСПЧТ могут расторгнуть свои договоры с любым из ваших холдингов в любой момент, когда они этого пожелают. Эльруд, в этом нет никакого сомнения, будет просто в восторге. Они могут передать управление Арракисом и производство пряности, ну, скажем, Дому Атрейдесов… Хотя бы для того, чтобы насолить вам.

– Атрейдесы! – Барон едва не плюнул от злости. – Я никогда не позволю, чтобы мои холдинги перешли в их руки.

Де Фриз понял, что задел нужную струну. Вражда между Харконненами и Атрейдесами началась много поколений назад, во время трагических событий, связанных с битвой при Коррине.

– Вы должны сделать то, что требует от вас эта ведьма, барон, – сказал де Фриз. – Этот раунд Бене Гессерит выиграл. Приоритет: защитить богатство своего Дома, холдинги пряности и незаконно добытую пряность. – Ментат улыбнулся. – Отомстить вы сможете позже.

Барон посерел, лицо его покрылось красными пятнами.

– Питер, с этого момента я приказываю тебе спрятать в воду все концы. Ты должен уничтожить все наши запасы пряности. Разместить их в потайных местах. Там, где никто не сможет никогда их найти.

– То же самое надо сделать на планетах наших союзников? Я не рекомендую делать этого, барон. Слишком сложно все это сделать, к тому же союзнические отношения не вечны.

– Очень хорошо. – Паучьи глаза барона вспыхнули. – Большую часть пряности надо спрятать на Ланкевейле, прямо под носом моего глуповатого сводного брата. Они никогда не поверят, что Абульурд замешан в таких делах.

– Да, мой барон, это очень хорошая идея.

– Конечно, хорошая идея! – Он нахмурился и огляделся. Мысль о сводном брате напомнила ему о нежно любимом племяннике. – Где этот Раббан? Может быть, ведьма может воспользоваться его спермой вместо моей?

– Сомневаюсь в этом, барон, – сказал де Фриз. – Их генетические планы обычно очень специфичны.

– Ну все равно, где он? Раббан! – Барон крутанулся на каблуках и зашагал по залу, словно ожидая найти кого-нибудь в темном углу. – Я сегодня не видел его целый день.

– Он уехал на свою глупую охоту в Охранный Лес. – Де Фриз с трудом подавил улыбку. – Вы здесь один, барон, и мне кажется, что вам лучше пойти к себе в спальню. Вам надо выполнить важную обязанность.

Основное правило заключается в следующем: никогда не поддерживай слабого; всегда поддерживай сильного.

Бене Гессерит: Книга Ашара. Компиляция великих тайн

Легкий крейсер стремительно взмыл вверх, оставив внизу затянутый дымом и освещенный тусклыми огнями города безликий пейзаж. Запертый в крошечный отсек под брюхом корабля, Дункан Айдахо смотрел сквозь иллюминатор на огромный куб тюрьмы Баронии, это средоточие мучений заточенных в нем человеческих существ.

По крайней мере его родители больше не узники этого страшного места. Раббан убил их, чтобы возбудить в Дункане гнев и желание драться. И правда, за последние несколько дней подготовки к охоте гнев Дункана только усилился.

Металлическая стенка нижнего отсека, где помещался Дункан, словно ярь-медянкой, была покрыта инеем. Сам Дункан словно окаменел. Все чувства притупились и умерли. Сердце превратилось в кусок свинца, нервы онемели, кожа превратилась в лишенное всяких чувств одеяло. Палуба передавала пульсирующую вибрацию двигателя.

Наверху комфортно расположилась партия охотников. Эти люди стучали в пол, передвигались в своих подбитых мягким материалом тяжелых охотничьих доспехах, болтали и громко смеялись. Все были вооружены ружьями с автоматическими прицелами. Они хорошо подготовились к вечерней забаве.

Раббан тоже был там, вместе с остальными.

Для того чтобы дать юному Дункану шанс, охотники вооружили его тупым ножом (как они сами говорили, чтобы он не поранился), карманным фонариком и короткой веревкой; это было все, чем мог воспользоваться восьмилетний ребенок, чтобы попытаться ускользнуть от взвода профессиональных охотников, которые к тому же собирались играть на своем поле…

Наверху, в теплом, обитом мехом отсеке Раббан от души забавлялся, представляя себе чувства разгневанного, испуганного ребенка, запертого в нижнем, холодном отсеке. Если бы этот Дункан был старше и сильнее, то был бы опасен, как любое сильное животное. Правда, Раббан признавал, что Айдахо был силен и развит не по годам. Как он сумел уйти от элитных тренеров Баронии по закоулкам тюрьмы! Это было восхитительно, особенно трюк с магнитной трубой.

Крейсер был уже далеко от пропитанного нефтью промышленного города, приближаясь к специально созданному уголку дикой природы, расположенному на высоком плоскогорье среди сосен, песчаника, пещер, скал и ручьев. В этой рукотворной глуши водились даже специально выведенные генетиками дикие звери – хищники, для которых нежная плоть ребенка была такой же лакомой добычей, как и для охотников Харконнена.

Крейсер приземлился на усеянном валунами лугу, палуба накренилась под углом к земле; включились стабилизаторы, и корабль выровнялся. Раббан нажал кнопку на сигнальном устройстве, прикрепленном к поясу.

Гидравлическая дверь нижнего отсека с шипением открылась; Дункан мог свободно покинуть свою клетку. Холод ночи обжег щеки мальчика. Первым желанием Дункана было выпрыгнуть прочь из корабля. Он мог быстро бегать и скорее всего достиг бы густого соснового леса, где можно зарыться в опавшие иглы и немного поспать, чтобы восстановить силы.

Но именно этого и хочет Раббан. Он хочет, чтобы Дункан убежал и спрятался, при этом охотники прекрасно знают, что он не может убежать далеко. С этого момента надо действовать, повинуясь инстинктам, втиснутым в рамки разума. Время неожиданных, решительных и безоглядных действий не настало. Еще не настало.

Дункан останется на крейсере до тех пор, пока охотники не объяснят ему правила игры, хотя он и так был уверен, что знает, чего они от него ждут. Это была большая арена, предстоит долгая охота, высокие ставки, но по сути, это будет та же игра, к которой Дункана готовили тренеры в Баронии.

Лениво открылся верхний люк, и перед Дунканом возникли две фигуры: капитан охотников и широкоплечий человек, который убил мать и отца Дункана. Раббан.

Отвернувшись от яркого света, Дункан привыкшими к темноте глазами принялся рассматривать открытое пространство луга и густые тени хвойного леса. Небо было усеяно яркими звездами. Ребра, поврежденные во время прежних тренировок, отозвались вдруг болью, но Дункан усилием воли заставил себя забыть об этой мелочи, исключить ее из своего сознания.

– Лесничество Охраняемого Леса, – сказал мальчику капитан охотников. – Это как каникулы в лесу. Отдых на природе. Наслаждайся им. Это игра, мой мальчик, – мы оставим тебя здесь, дадим тебе фору, а потом начнется охота. – Мужчина прищурил глаза. – Однако смотри не ошибись. Это не тренировки Баронии. Если ты проиграешь, то будешь убит и твоя набитая опилками голова пополнит коллекцию охотничьих трофеев лорда Раббана.

Стоявший рядом с капитаном племянник барона Харконнена одарил Дункана лучезарной улыбкой, растянув до ушей свои толстые губы. Раббан дрожал от возбуждения и предвкушения удовольствия. Загорелое лицо его пылало.

– А что, если я убегу? – тонким голосом спросил Дункан.

– Не убежишь, – коротко отрезал Раббан.

Дункан не стал развивать тему. Если он принудит этих людей к ответу, они все равно солгут, а если он убежит, то сам будет диктовать им правила игры.

Они вытолкнули его на заиндевелый луг. На мальчике была легкая одежда и стоптанные ботинки. Ночной холод ударил Дункана, словно молот.

– Оставайся в живых как можно дольше, мальчик, – крикнул Раббан от люка, прежде чем залезть обратно в теплое чрево грохочущего двигателями крейсера. Двигатель начал набирать обороты. – Доставь мне удовольствие! Моя предыдущая охота была сплошным разочарованием!

Дункан остановился и, застыв в немой неподвижности, смотрел, как крейсер, поднявшись в воздух, полетел в сторону охраняемого поста. Именно оттуда, выпив и закусив, охотники отправятся на поиски своей жертвы.

Может быть, Харконнены будут играть с ним некоторое время, забавляясь охотой, но может случиться и иначе. Иззябшие на ночном морозе охотники, промерзшие до костей, желающие только одного – поскорее выпить виски, они, возможно, разнесут Дункана на куски при первой возможности.

Дункан побежал вперед, под укрытие деревьев густого темного леса.

Даже когда он покинул луг, его ноги продолжали оставлять явственные следы, пригибая к земле мерзлую, покрытую инеем траву. Кожу царапали вечнозеленые ветви, ноги взрыхляли кучи мертвых иголок, но мальчик упрямо бежал вверх по склону, к отрогам песчаника.

В луче карманного фонарика метались струи пара, вырывавшегося из его рта при учащенном глубоком дыхании. Выбиваясь из сил, Дункан продолжал взбираться по склону туда, где высилась отвесная скала. Вот наконец его ноги стали ступать на гладкий камень, а пальцы, которыми он хватался за камни, ощутили твердую породу. Здесь по крайней мере он не оставит следов, хотя на камнях было довольно много инея, на котором следов не спрячешь.

Отрог хребта, словно страж, возвышался над лесом. Ветер и дождь выгрызли в камнях пещеры и расщелины, некоторые из которых были настолько малы, что в них не спрячется и мышь, но были и такие, куда мог бы залезть даже взрослый человек. Движимый отчаянием, Дункан карабкался вверх, тяжело дыша и теряя остаток сил.

Достигнув вершины слоистой скалы, покрытой, словно ржавчиной, какими-то коричневыми отложениями, Дункан посветил фонариком, опустился на корточки и осмотрелся, стараясь сориентироваться в этом диком месте. Интересно, вышли ли уже охотники на его поиски? Скорее всего они уже недалеко.

Где-то вдалеке выли какие-то звери. Чтобы сохранить маскировку, Дункан выключил фонарь. Старые травмы ребер и раны на спине горели огнем, плечо болело там, куда был имплантирован радиомаяк, говоривший о местонахождении Дункана.

Позади Дункана высился еще один крутой, похожий на пчелиные соты, склон, изъеденный трещинами и расщелинами; из склона, словно изуродованные крюки, торчали стволы прихотливо изогнутых деревьев, напоминавшие толстые волосы, растущие из бородавки. До ближайшего города или космопорта было очень и очень далеко.

Лесничество Охраняемого Леса. Когда-то мать рассказывала ему об этом охотничьем заповеднике, любимом месте развлечений племянника барона.

– Раббан так жесток потому, что ему надо доказать, что он не похож на своего отца, – сказала однажды мать.

Мальчик провел все свои девять лет в больших домах, дышал регенерированным воздухом, насыщенным парами топлива, растворителей и промышленными отходами. Он не знал, как холодна может быть эта планета, как пронизывает мороз по ночам и… как красиво звездное небо.

Небо распростерлось над головой громадным абсолютно черным куполом, усеянным сверкающими точками света, булавочными головками, которые пронизывали своим светом невероятные глубины галактик. Далеко-далеко гильд-навигаторы прокладывали своим огромным, размером с целые города, лайнерам маршруты от звезды до звезды.

Дункан никогда не видел кораблей Гильдии, никогда не покидал Гьеди Первую – и теперь сильно сомневался, что когда-нибудь сможет ее покинуть. Живя в промышленном городе, он никогда не испытывал потребности в рисунке звездного неба и не умел поэтому ориентироваться по звездам. Но даже если бы он и умел это делать, то все равно не смог бы скрыться от охотников.

Сидя на вершине отрога, вглядываясь в холодную тьму, Дункан внимательно изучал окружавший его мир. Мальчик съежился и прижал колени к подбородку, чтобы сохранить остатки тепла, и все равно его била дрожь.

Вдали, там, где возвышенность переходила в низинные долины, заросшие лесом, виднелось здание поста. Оттуда выплыла цепочка огней, которая медленно двинулась к отрогу, раскачиваясь, как процессия ярмарочных паяцев. Это согревшаяся в тепле, отлично вооруженная партия охотников вышла позабавиться. Они хотят доставить себе удовольствие.

Глядя на них с высоты отрога, Дункан смотрел и ждал, холодный и покинутый всеми. Надо решить, хочет ли он вообще жить? Что он станет делать? Куда ему идти? Кто позаботится о нем?

Лазерное ружье Раббана не оставило ничего от лица матери, которое он мог целовать. Ничего не осталось и от ее волос, которые можно было погладить. Никогда не услышит он голоса матери, которая ласково скажет ему: «Мой сладкий Дункан».

Теперь Харконнены хотят сделать то же самое с ним самим, и он не может им помешать. Он ведь просто маленький мальчик с тупым ножом, слабым фонариком и короткой веревкой. У охотников есть ришезианские пеленгаторы, с помощью которых они могут засечь местонахождение маячка, имплантированного под кожу плеча Дункана. У них есть мощное оружие, теплая одежда с подогревом. Они превосходят его по численности в десять раз. У него нет шансов.

Наверное, ему было бы легче просто сидеть здесь и ждать, когда они подойдут. Пеленгатор засечет местонахождение маяка и безошибочно приведет охотников к его носителю. И тут он не примет участия в их охоте, он испортит им удовольствие. Испортит своей сдачей, своим презрением к их варварским увеселениям, это будет пусть маленькая, но победа. Единственная победа, которую он сможет одержать над ними.

Но есть и другой выход. Дункан Айдахо может драться и причинить вред Харконненам, пусть даже они в конце концов все равно убьют его. У матери и отца не было возможности драться за свою жизнь, но ему, Дункану, Раббан предоставил такой шанс.

Раббан считает его беззащитным и беспомощным ребенком. Эти охотники думают, что, застрелив безоружного ребенка, они смогут доставить себе немалое развлечение.

Он встал, выпрямил застывшие, одеревеневшие ноги, отряхнул одежду и усилием воли заставил себя перестать дрожать. Я не уйду из жизни просто так, – решил он, хотя бы просто из-за того, чтобы доказать им, что они не смеют издеваться надо мной.

Сомнительно, чтобы охотники надели, выходя на свою забаву, персональные защитные устройства. Они не думают, что им понадобится какая-то защита, уж во всяком случае, не от такого, как Дункан.

Он ощутил в кармане массивную рукоятку тупого ножа, эта игрушка совершенно бесполезна против любого приличного оружия. Но с помощью этого лезвия он может сделать еще одну, очень болезненную, но нужную ему сейчас вещь. Да, он будет драться, драться, чего бы это ему ни стоило.

Ползком забравшись вверх по склону, он ступил на поваленное дерево, с трудом сохраняя равновесие на стволе, усыпанном мелкой галькой. По этому стволу он добрался до маленькой пещеры в песчанике. По пути он старался обходить снег и ступать только на замерзшую грязь, чтобы оставлять как можно меньше следов.

Пеленгатор неизбежно приведет их к нему, не важно, как далеко он сумеет оторваться от них.

Над входом в пещеру высился почти отвесный склон, который мог обеспечить Дункану еще одно преимущество: свободно лежавшие глыбы покрытого лишайником песчаника. Может быть, ему удастся сдвинуть их с места…

Дункан ползком забрался в укрытие, где ему отнюдь не стало теплее. Правда, там царил непроницаемый мрак. Отверстие пещеры располагалось низко, но взрослый человек мог свободно вползти сюда, а другого выхода из пещеры не было. Да, эта пещера не защитит его, надо было поспешить.

Скрючившись в тесноте своего убежища, Дункан включил фонарь, стащил через голову свою старую рубашку и достал из кармана нож. Не спеша мальчик ощупал место, куда был имплантирован радиомаяк. Отчетливая припухлость прощупывалась у заднего края трехглавой мышцы плеча левой руки.

Кожа, как думал Дункан, потеряла от холода всякую чувствительность и окончательно онемела, эмоции притупились от горя и потрясений, однако, когда он воткнул лезвие ножа в мягкую плоть плеча, нервы запротестовали и вспыхнули нестерпимой болью. Закрыв глаза, мальчик продолжал погружать в свою плоть острие ножа, стараясь достать маяк.

Вперив остановившийся взгляд в темную стену, на которой была видна его тень в призрачном свете фонаря, он продолжал механически работать правой рукой, загнав боль в самый дальний угол сознания.

Наконец маячок выпал на пол пещеры – маленький окровавленный комочек, в котором была заключена металлическая игрушка, достижение технологического гения Ришезов. Пошатываясь от перенесенной боли, Дункан поднял с пола кусок камня, чтобы разбить проклятое приспособление. Он уже занес руку, но в последний момент передумал и опустил камень.

Лучше оставить маячок здесь. В качестве приманки.

Дункан выполз из пещеры, набрал в руку пригоршню крупинчатого снега. На светлый песчаник падали крупные капли крови. Он прижал снег к ране, откуда обильно струилась кровь, и боль, которую он сам причинил себе, стала понемногу утихать. Он прижимал ледяной ком к ране до тех пор, ока сквозь пальцы не потекла талая, окрашенная в розовый цвет вода. Он снова набрал пригоршню снега и повторил манипуляцию, нисколько не заботясь о следах, которые оставляет: все равно Харконнены придут сюда.

Зато снег помог остановить кровотечение.

Потом Дункан начал карабкаться вверх от пещеры, стараясь на этот раз не оставлять следов, чтобы охотники не смогли понять, куда он ушел. Он видел, что цепочка фонарей в долине разделилась. Охотники выбирали себе маршруты, каждый стремился добраться до жертвы своим путем. Над головой вился орнитоптер с потушенными огнями.

Дункан старался идти как можно быстрее, заботясь только о том, чтобы не возобновилось кровотечение. Теперь нельзя было оставлять следов. Он разорвал на полосы рубаху, чтобы перевязать рану, из которой все еще понемногу сочилась кровь. Грудь была открыта, и чтобы не замерзнуть окончательно, мальчик натянул лохмотья рубашки на плечи. Лесные хищники тоже могут начать свою охоту за ним, учуяв железный запах крови, и настичь его раньше, чем люди, но об этом Дункан не хотел сейчас думать.

Под ногами осыпалась галька. Мальчик сделал круг и взобрался на скалу, нависшую над входом в пещеру. Слепой инстинкт гнал Дункана дальше, но усилием воли мальчик заставил себя остановиться. Так будет лучше. Он подобрался к лежащим на склоне тяжелым глыбам камня, попробовал их раскачать, потом лег на спину и принялся ждать.

Ему не пришлось ждать долго. Первый из охотников взошел вверх по склону и приблизился к входу в пещеру. Одетый в облегченный, на подвесках, охотничий костюм, он выставил вперед дуло лазерного ружья, потом взглянул на ручной пеленгатор, который указывал местонахождение радиомаяка.

Дункан затаил дыхание и застыл на месте, чтобы не загреметь мелкими камнями. Стекавшая по руке кровь оставляла на коже горячую полосу.

Охотник остановился у входа в пещеру, осмотрел запятнанный кровью снег, следы на нем, прислушался к прерывистому зуммеру ручного пеленгатора. Дункан не мог видеть лица этого человека, но мог живо представить себе игравшую на его губах усмешку презрительного триумфа.

Направив дуло ружья в узкий лаз, ведущий в пещеру, охотник наклонился, потом, неуклюже согнувшись в своем утепленном обмундировании, лег на брюхо и пополз в темноту пещеры.

– Я нашел тебя, мальчонка!

Мальчик, напрягая всю силу своих мышц, пододвинул к краю скалы покрытый лишайником валун. После этого он сделал то же самое еще с одним камнем, а затем изо всех сил столкнул их вниз. Оба тяжелых камня, кувыркаясь в воздухе, полетели вниз по крутому склону.

Потом он услышал звук сильного удара и треск. Раздался тошнотворный хруст, потом до слуха Дункана долетели тяжкий вздох и клокочущее хрипение.

Подобравшись к краю скалы, Дункан посмотрел вниз. Один из валунов уклонился в сторону и продолжал нестись вниз, взметая на своем пути пыль и увлекая за собой массу мелкой гальки, которая вместе с ним, набирая скорость, сыпалась к подножию отрога.

Второй камень попал в цель. Он упал точно на поясницу охотника, раздробил ему позвоночник и, несмотря на защитный костюм, пригвоздил охотника к земле, как булавка, на которую накалывают образчик насекомого.

Дункан, задыхаясь от спешки, гремя осыпающимися камушками, торопливо спустился вниз, оскальзываясь на гальке. Охотник был еще жив, хотя и парализован. Ноги его подергивались, носки ботинок выбивали дробь, ударяясь о замерзшую грязь. Этого можно было больше не бояться.

Протиснувшись мимо массивного тела охотника в пещеру, Дункан включил фонарик и направил его неяркий луч в лицо человека. Взгляд охотника был полон застывшего изумления. Это была уже не игра. Айдахо знал, что сделают с ним Харконнены, и уже видел, что сделал Раббан с его родителями.

Теперь Дункан будет играть с ними по их правилам.

Умирающий охотник прохрипел Дункану что-то нечленораздельное, но мальчик ни секунды не колебался. Глаза его потемнели и сузились – это не были уже глаза ребенка, и Дункан наклонился к своей жертве. Нож с глухим звуком вошел под нижнюю челюсть охотника. Охотник дернулся и поднял подбородок, словно подставляя под удар шею и моля о смерти. Лезвие распороло кожу, мышцы и сухожилия. Из яремной вены и сонной артерии хлынула кровь, которая окатила все вокруг фонтаном, прежде чем свернуться застывшим озером на грязном полу пещеры.

У Дункана не было времени ни размышлять о том, что он только что сделал, ни на то, чтобы ждать, когда окоченеет тело убитого им охотника. Он пошарил рукой по поясу мертвеца, нашел полевую аптечку и пакет с сухим пайком. Вытащив эти нужные ему вещи, он с трудом разжал окоченевшие пальцы трупа и вытянул из их последней хватки лазерное ружье. Прикладом ружья он разнес вдребезги окровавленный ришезианский радиомаяк, превратив его в металлическую крошку. Ему больше не нужна была эта фальшивая приманка. Теперь преследователям придется искать его, полагаясь только на свой ум.

Кто знает, может быть, им даже понравится такой вызов и они получат своеобразное удовольствие, преследуя равного противника. Но это будет потом, когда пройдет первая ярость.

Дункан выполз из пещеры. Лазерное ружье, которое было длиннее самого Дункана, со стуком волочилось за ним. Внизу была видна приближающаяся цепочка огней. Охотники были уже рядом.

Вооруженный и имеющий запас пищи, Дункан бросился бежать во тьму ночи.