Текст книги "Порча"

Брайан Ламли
Порча

Авторское вступление к сборнику
Мифы Ктулху

Всего два простых слова, но есть в них что-то загадочное и манящее. Представьте, что они встретились вам на книжной странице впервые в жизни. А еще лучше, постарайтесь вспомнить, когда именно вы в первый раз наткнулись на них в романе или рассказе ужасов. И даже если предположить, что раньше вам никогда не доводилось слышать ни о Говарде Филипсе Лавкрафте, ни о его знаменитом поклоннике и издателе Огюсте Дерлете, ни об издательстве «Arkham House» и легендарном журнале «Weird Stories», ни о литературном окружении Лавкрафта, его поздних подражателях и «литературных учениках», уверен, вас все равно поразили – или хотя бы заставили задуматься – эти слова: «Мифы Ктулху? Что это, черт побери, за мифы такие?»

Как описать или объяснить новичку, только-только начинающему знакомиться с литературой ужасов (а вы наверняка новичок), что самое важное в жутковатой мифологии Ктулху – это звукоряд, образующий его Имя? (Со всей серьезностью советуем запомнить, что его можно просвистеть или прошипеть.)

Нет, в задачи этого короткого вступления не входит излагать вам Мифы Ктулху во всех подробностях. Многие уважаемые люди сделали это до меня в многочисленных статьях и книгах, так что вряд ли вы приобрели бы сей опус, если бы не имели хотя бы какого-то представления о литературном наследии Г. Ф. Лавкрафта. Но если и после того, как вы прочтете повести этого сборника, Мифы все равно останутся для вас загадкой, – искренне надеюсь, что будет все-таки иначе, – то отсылаю вас к первоисточникам: к самому Г. Ф. Лавкрафту, Кларку Эштону Смиту, Роберту Говарду, Огюсту Дерлету (естественно), Колину Уилсону, Рэмси Кэмпбеллу и целому полчищу других писателей, включая многих авторов, сотрудничающих с «Arkham House», и даже Стивену Кингу (особенно к его рассказу «Крауч-Энд»). Все они в свое время «припадали к источнику», то есть к мифам Ктулху – так же, смею заметить, как и десятки, если не сотни других литераторов, в основном любителей, чьи самородки из рудничных отвалов мифов часто не лишены очарования и таинственности, присущих исходному материалу.

Но что же это был за материал? Строго говоря, речь не столько о жанре ужасов, сколько о разновидности научной фантастики, суть которой можно изложить в следующих словах.

На Земле и в граничащих с ней измерениях тайно пребывают в тысячелетием плену, нередко погруженные в сон, чужеродные сущности, проникнутые безграничной злобой (или полнейшим безразличием?) к нам, землянам. Их телепатические сны проникают в разум артистических, чувствительных, нередко психически «хрупких» натур, побуждая тех нарушить границы – как реальные, так и метафизические, – которые удерживают этих Великих Древних в неведомых (затопленных, похороненных в земле либо спрятанных в других измерениях) гробницах и других «обиталищах».

В том, что касается самого Ктулху, скажу следующее: лучшее Его описание можно найти в рассказе Лавкрафта «Зов Ктулху», и любой новоиспеченный поклонник творчества этого писателя, который еще не открыл Его для себя, должен немедленно это сделать! Да-да, прямо сейчас!

Лично я познакомился с мифами в возрасте тринадцати или четырнадцати лет, прочитав рассказ Роберта Блоха, автора знаменитого «Психо» (правда, «Психо» – не единственный его шедевр). Назывался он «Записки, найденные в пустом доме». После этого в течение семи-восьми лет, уже в других образцах жанра ужасов, мне постоянно попадались намеки, предполагавшие некое переплетение взаимосвязанных нитей – сложную литературную канву, своего рода паутину, загадочным образом сотканную из близких сюжетов небольшой группы несопоставимых авторов. Это была, конечно, ткань – или, если угодно, моток пряжи – самих Мифов Ктулху, хотя в то время мне и не удалось проследить четкую связь. (Еще один штрих, который я проглядел – на него мне указал сотрудник прославленного издательства «DAW Books» Дональд Волльхайм, – заключался в следующем: я появился на свет 2 декабря 1937 года, то есть через девять месяцев после смерти Лавкрафта. Волльхайм счел эту хронологию, или даже синхронность, любопытной, хотя лично я вижу в ней лишь простое совпадение.)

Позднее, уже будучи молодым солдатом, призванным на службу и расквартированным на военной базе в Германии, я нашел сборник Лавкрафта, озаглавленный «Крик ужаса» (британское название коллекции рассказов, первоначально выпущенной в США издательством «Arkham House»). Неожиданно все смутные намеки и аллюзии оформились в моем сознании в единую литературную концепцию, выдающийся плод писательского воображения, именуемый Мифами Ктулху! Однако…

Собственный стиль я тогда еще не выработал, и прошло несколько лет, прежде чем плетение этой паутины увлекло и меня…

В одном из предисловий Огюст Дерлет назвал меня «молодым британским автором», но это мало соответствовало истине. Мне было уже двадцать девять, когда – собрав все книги Лавкрафта, которые вообще можно было достать в Англии, – я написал Дерлету в «Arkham House», чтобы заказать новые. Вместе с деньгами я выслал «отрывки» из нескольких «черных книг», причудливо озаглавленных и якобы дошедших до нас от давно исчезнувших цивилизаций, чьи представители почитали (либо страшились) разного рода «богов» и «демонов» ктулхианского цикла. Эти. «запретные» книги были порождением моей фантазии (вдохновлялся я примером самого Лавкрафта и прочих авторов), и Дерлету они, похоже, пришлись по душе. Он намекнул, что мне стоит «еще попрактиковаться» и написать «что-нибудь солидное в духе мифов» для антологии, которую он собрался назвать «Сказания Мифов Ктулху». Как вы догадываетесь, я откликнулся на это предложение, не раздумывая!

Почему я не пытался писать раньше? Вообще-то кое-какой опыту меня уже имелся: мальчишкой двенадцати-тринадцати лет я сочинял научно-фантастические рассказики и зачитывал их моему отцу-горняку. Он, человек умный, знающий, но очень практичный и приземленный, комментировал их так: «Все прекрасно, сынок, да вот словами денег не заработаешь». Он просто никак не мог взять в толк, что можно зарабатывать на хлеб писательским трудом. Кроме того, следует признать: в то время подавляющему большинству писателей платили чрезвычайно скудно.

Как бы то ни было, но в возрасте двадцати девяти лет я начал сотрудничать с Дерлетом и написал немало произведений в духе Лавкрафта. Мои первые опусы густо пропитаны фантастикой Мифов Ктулху. Именно оттуда и берут свое начало почти все повести настоящего сборника. Должен заметить, что не все мои работы, связанные с мифами, так же хороши, как творения Лавкрафта; в то же время их нельзя назвать и рабскими подражаниями, вроде вещей, написанных Дерлетом «в соавторстве» с учителем. Хотя я и пользуюсь в своем творчестве идеями великого мастера, для меня важно сохранить собственную интонацию.

Мои произведения данного жанра представлены двумя литературными формами: повести и рассказа. Книга, которую вы держите в руках, первая из двухтомника. В ней представлены короткие повести. Во втором томе будут собраны рассказы на тему мифов, которые я посчитал достойными вынести на читательский суд в твердой обложке. Повести приведены не в порядке их написания, однако специально для интересующихся читателей я снабдил каждую предисловием, в котором кратко поясняю, когда, где и для чего они создавались.

Впрочем, сказал я уже достаточно, давайте же позволим Мифам Ктулху самим поведать о себе…

Брайан Ламли

Порча

Над этой повестью я работал с декабря 2002 по январь 2003 года. Написана она специально по просьбе редактора Стивена Джонса для его антологии «Странные тени над Инсмутом», посвященной портовому «городку с дурной репутацией», плоду фантазии Лавкрафта. Населен Инсмут Глубоководными – амфибиями, внешне похожими на людей, но стоящими на более низкой ступени развития и поклоняющимися Владыке Ктулху в его обители Р'лайх. «Порча» – одно из немногих произведений по Мифам Ктулху, вышедших из-под моего пера в последние годы. Если не считать неизбежных, даже обязательных декораций и прочего, эта повесть довольно быстро отстраняется от литературного влияния Лавкрафта, чтобы стать на все сто процентов оригинальным произведением. По моему мнению, она ничуть не уступает «Рожденному от ветра», написанному тридцатью годами ранее. «Порча» увидела свет в издательстве «Fedogan amp;amp; Bremer», в вышедшей ограниченным тиражом антологии «Странные тени над Инсмутом». Публикация была приурочена ко Всемирному конвенту фэнтези, состоявшемуся в городе Мэдисон, штат Висконсин, в ноябре 2005 года.

Джеймс Джеймисон посмотрел в бинокль на фигуру на пляже – одинокого парня у самой кромки моря – и заговорил:

– В его возрасте я и сам мечтал об этом. Бродить по берегу моря, сочинять книги – быть может, даже стихи. Или просто шататься по белу свету… Но у моих стариков были иные планы на этот счет. Что ж, может, оно и к лучшему. «От твоей поэзии никакой пользы, сынок. От пустых мечтаний и безделья – тоже». Это слова моего отца, врача по профессии. Каков отец, таков и сын, верно я говорю? – Он опустил бинокль и улыбнулся своим спутникам. – И все равно мне кажется, что такая жизнь была бы по мне.

– Бродить по берегу моря, значит? Я бы тоже не отказался, – произнес Джон Тремейн, немолодой директор технического колледжа в Сент-Остелле. – Вдыхать запах моря, любоваться бескрайним горизонтом, ощущать, как ветер треплет твои волосы, слушать крики чаек? Уж лучше это, чем вечно срывать голос, призывая к порядку несносных сорванцов. Ах да! Еще любоваться солнечными бликами на волнах, чувствовать тепло песка под ногами, когда он просачивается между пальцев, – согласитесь, кто перед этим устоит? Но увы… Уже поздно, не тот возраст, да и профессия у меня не та. – Он покачал головой. – Спасибо, лучше не надо. И не надейтесь увидеть меня во время отлива прогуливающимся «руки в брюки» или роющимся в груде водорослей. – Он на мгновение остановился, пожал плечами, а потом продолжил: – По крайней мере не теперь. Хотя, с другой стороны, когда я был молод и вел уроки изобразительного искусства и труда, преподавал плотницкое и столярное ремесло, вообще работал с деревом, – в смысле, обрабатывал его, а не блуждал по лесам… вот тогда было самое время для таких прогулок. Да я, в общем, и гулял… Да-да, представьте себе. Ведь когда приходит осень, к берегу прибивает самые лучшие куски.

– Куски? – На миг Джилли Уайт вернулась на землю из заоблачных высей, где витали ее мысли, и растерянно заморгала красивыми зелеными глазами, переводя взгляд с одного собеседника на другого в надежде понять, о чем речь. – Извини, Джон, я прослушала…

– Да, куски дерева, – улыбнулся директор колледжа. – Когда ветер дует с моря, все эти кривые, отполированные песком коряги запутываются в водорослях. Отбеленные морской солью, узловатые, перекореженные… Те дни давно прошли, но… – Он вздохнул, снова пожал плечами и лишь затем закончил фразу: – Но если я когда и был бродягой, то именно тогда.

На это Дорин – его высокая, стройная, чуть высокомерная, но в целом очень даже симпатичная жена – заметила:

– Вы же часто у нас бываете, Джилли. Разве не помните работы Джона? А поначалу это были простые коряги, Джон выловил их из моря.

И все обратили взоры на Джилли.

Всего их было четверо – пятеро, если считать дочь Джилли Уайт, Энн, которая с книгой в руках устроилась с подветренной стороны песчаной дюны, примерно ярдах в двадцати пяти от них, и потому не могла слышать разговора. Над её головой, словно брови закопанного в песок великана, торчали султанчики травы, а сама девочка, свернувшаяся калачиком, могла сойти и за глаз. Именно там и пребывала мыслями Джилли Уайт – рядом с пятнадцатилетней дочерью, у дюны, а еще – с одиноким бродягой у кромки воды, там, где пенился прибой и песок потемнел от влаги.

Все как одни были в куртках и свитерах, призванных защищать хозяев от ветра – тот брал не столько силой, сколько упорством. На таком ветру недолго застудить уши, а потом он все равно найдет способ пробраться к вам под одежду. К тому дело и шло. До конца сентября было еще далеко, но ветер дул почти уже по-зимнему.

– Работы Джона? – опять переспросила Джилли. Мыслями она по-прежнему находилась далеко, хотя физически сидела вместе со всеми на веранде доктора (вернее, бывшего доктора) Джеймса Джеймисона, с которой открывался вид на пляж. Наконец она опомнилась: – Ах, его работы! Из плавника… Да-да, разумеется, я обратила на них внимание, и скажу честно, они мне понравились. Вы уж извините, что я сразу не поняла. Когда вы сказали «куски», мне подумалось об осколках. Словно что-то разбилось на куски, понимаете?

Джеймисон подумал: «А ведь она и сама очень хрупкая. Еще не сломалась, но трещины уже поползли, и долго может не выдержать…»

Чтобы отвлечь внимание от Джилли, он сказал:

– Моряцкая резьба, говорите? Как, однако, интересно. С удовольствием бы взглянул на ваши работы.

– В любое время, – ответил Тремейн и добавил: – Не сочтите за грубость, Джеймс, но я вас поправлю: это не моряцкая резьба.

– Вот как? – удивился его пожилой собеседник. – Что же это тогда такое? Тремейн уже открыл рот, но жена его опередила:

– Моряцкой резьбой занимались в прошлом китобои. – Дорин не любила обращаться к людям по именам. – Впрочем, это тоже своего рода искусство.

И недовольно насупив брови, – не иначе как её раздражал беспрестанный ветер, – она на миг умолкла, откинула с лица непослушную прядь и лишь затем продолжила объяснения:

– Так называют странные орнаменты, которые наносят на морские раковины, китовый ус и тому подобное.

– Ах да! – воскликнул Джеймс. – Ну конечно же!

Взглянув на бледную Джилли, которую, хотя она и укуталась поплотнее, уже начинала бить дрожь, он тепло ей улыбнулся и произнес:

– Вот видите, милая Джилли, не вы одна сегодня путаетесь. Коряги, моряцкая резьба, да еще этот ветер – а он, между прочим, усиливается и, того гляди, выдует нам мозги… Неудивительно, что мы уже забываем, о чем шла речь. Может, лучше вернемся в дом, как вам такая идея? Думаю, нам всем не помешало бы выпить по рюмочке коньяку. Заодно угощу вас кое-чем: оказывается, в деревенской пекарне делают отличные пироги с дичью. Тогда я по крайней мере буду спокоен, что накормил вас, напоил и обогрел, прежде чем отпускать по домам.

Но чуть только его гости гуськом направились в дом, бывший доктор тотчас схватил бинокль и вновь окинул взглядом пляж, В этом глухом, пустынном месте вряд ли увидишь на берегу много народу, а в такое время года – вообще ни души. Искатель раковин еще не ушел. Ссутулившись и низко склонив голову, он все также брел по влажному песку. Похоже, дочка Джилли, эта книгочейка и тихоня, наконец заметила его. Более того, она встала и направилась вдоль берега ему навстречу.

В это мгновение ему на плечо легла рука Джилли. От неожиданности Джеймисон вздрогнул.

– Все нормально, – негромко сказала она (даже как-то заговорщически, подумалось доктору), – вы не беспокойтесь. Молодой Джефф и Энн – друзья. Они вместе ходили в школу… по крайней мере какое-то время. Они ведь еще совсем дети.

– Батюшки-светы! – Джеймисон заморгал старческими, с поволокой глазами. – Надеюсь, вы не подумали, будто я за ними слежу? Вернее, за вашей дочерью. А что касается этого… как его зовут, Джефф?

– Все нормально, – повторила Джилли и увлекла его за собой в дом. – Говорю вам, нет никаких поводов для беспокойства. Вы наверняка уже не раз встречались с ним в деревне, и не исключено, что он даже вызвал у вас профессиональный интерес. На самом деле Джефф безобидное существо, уж поверьте мне…

Джилли ела медленно – вероятно, не желая участвовать в разговоре. Когда Тремейны собрались уходить, она еще не успела доесть свою порцию.

– В любом случае, – проговорила она, – мне нужно дождаться Энн. Она скоро вернется… Ей строго велено возвращаться домой, как только начнет темнеть.

– А вас не пугает, что она гуляет по берегу с местным идиотом? – Слова Джона прозвучали как-то слишком резко. Возможно, он пожалел о своей несдержанности, потому что тотчас прикусил губу и отвернулся, пока Дорин помогала ему надеть куртку.

– Не обращайте внимания на моего мужа. – Дорин изобразила, правда неубедительно, некое подобие улыбки. – По его мнению, все дети идиоты. Вот что бывает, если всю жизнь проработаешь учителем.

– Лично я предпочитаю думать, что парню просто не повезло, – подала голос Джилли. – И, конечно, в прибрежной деревушке люди вроде него сразу бросаются в глаза. Но я рада, что они с Энн… друзья.

– Вы, разумеется, правы, – поспешил загладить оплошность Джон. – Не исключено также, что я неправильно выбрал профессию. Но в целом Дорин права. Когда весь день работаешь с детьми, особенно с подростками, да особенно в наше время, когда на какого-нибудь поганца даже голос повысить нельзя, не говоря уже о том, чтоб хорошенько поддать по мягкому месту…

Дорин, уже в дверях, вздернула подбородок:

– По-моему, я ничего такого не говорила. Во всяком случае, таких грубостей!

– Ну, ты меня и без того прекрасно понимаешь, – проворчал Джон и поплелся вслед за супругой, тотчас наткнувшись на нее, потому что она остановилась на крыльце. Затем – почти в унисон, будто враз вспомнив о хороших манерах – оба заглянули внутрь, чтобы поблагодарить хозяина дома за гостеприимство.

– Не стоит благодарности, – ответил тот, – к тому же я скоро и сам загляну к вам в гости. Хочется поглядеть на ваши работы.

– Будем только рады, – отозвался Джон.

– Можете заглянуть в любое удобное для вас время, вечером или в выходной день, – добавила Дорин. – Мы так рады, доктор, что вы поселились в наших краях!

– А не пора ли уже звать меня Джеймсом? – Джейми сон помахал им на прощание, закрыл дверь, повернулся к Джилли и вопросительно вскинул кустистую бровь.

– Согласна, слегка напыщенные, но ведь соседи, – пожала она плечами. – А то ведь здесь подчас бывает так тоскливо…

Они подошли к широкому окну и проводили взглядом машину Тремейнов, которая покатила по дороге к дому, расположенному менее чем в миле отсюда. Джилли жила еще примерно в полумиле от них, а крошечная деревушка – вернее, скопище старых рыбацких домишек – прилепилась к берегу еще примерно в пятистах ярдах дальше. Отсюда её не было видно – мешал скалистый, выступающий в морс мыс, который назывался Южным. Надалънем конце деревни располагался его близнец, Северный. Вместе они образовывали укромный залив с рыбацкой гаванью.

Джеймисон наблюдал за автомобилем Тремейнов, пока тот не исчез из виду, после чего обернулся и с едва скрываемым восхищением посмотрел на Джилли. Поймав на себе его взгляд, она слегка наклонила голову и спросила:

– Что-то не так?

Пойманный, так сказать, с поличным, старик смутился и ответил:

– Дорогая, надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу вам, что вы очень привлекательная женщина? И хотя я в этих краях человек относительно новый, достойных холостяков в деревне я пока что-то не заметил.

Джилли нахмурилась. С ее губ был готов сорваться вопрос – или возможно даже, язвительная отповедь, по доктор ее опередил.

– Виноват, виноват, – он даже вскинул руки, – понимаю, это меня совершенно не касается. К тому же я постоянно забываю, что ваш муж…

– Умер всего полтора года назад, – закончила за него Джилли.

Старик вздохнул.

– Мои манеры ничуть не улучшились с возрастом, – произнес он. – Я приехал сюда в надежде обрести покой и уединение. В надежде, что прошлое позади… Увы, я ошибся; похоже, у меня просто духу не хватит оставить врачебную практику. Для моих пациентов я целитель, исповедник, защитник и друг. Я и думать не могу, что вновь окажусь в этой роли.

Джилли покачала головой, грустно улыбнулась и сказала:

– Джеймс, я ничего не имею против ваших комплиментов, заботы и даже любопытства. Мне… мне даже приятно осознавать, что до меня еще кому-то есть дело. Что кому-то я еще нужна.

– Но ведь вы нахмурились.

– Да, но вовсе не из-за ваших слов, – ответила она, – а из-за того, как вы их произнесли. Вернее, из-за вашего акцента.

– Моего акцента?

– Да, он почти такой же, как у моего мужа. Он, как и вы, был американец.

– Вот уж не знал. И у него был похожий акцент? Акцент уроженца Новой Англии, я вас правильно понял? – Неожиданно в голосе доктора Джеймисона зазвучали новые, тревожные нотки, столь не похожие на отеческую заботу, какую он проявлял к Джилли раньше. – Могу я поинтересоваться, откуда он был родом? Из какого города?

– Джордж был родом из Массачусетса, из какого-то прибрежного городка – вроде нашего поселка, наверное. Господи, да как же он назывался? Ипсвич? Аркхем? Или, может, Инсмут? Он частенько упоминал все три названия, поэтому точно сказать не могу. Признаюсь честно, в том, что касается американской географии, я полный ноль. Но если вам интересно, могу поискать его свидетельство о рождении. Оно должно было сохраниться…

Хозяин дома сел и жестом предложил гостье последовать его примеру.

– Интересно? – переспросил он. – Пожалуй, нет. Лучше не будить спящую собаку.

– Спящую собаку? – Джилли в очередной раз нахмурилась.

Доктор глубоко вздохнул и лишь затем ответил:

– Видите ли, несколько месяцев – подчеркиваю, всего несколько месяцев – я практиковал в Инсмуте. Весьма странное место, надо сказать, даже для наших времен. Хотя нет, зачем забивать вам этим голову…

– А вот теперь уже интересно мыс! – воскликнула его гостья. – Что же было в нем странного?

– Ну, раз уж вам интересно… Главным образом, население – дегенераты, отпрыски близкородственных браков, умственно отсталые… в общем, такие же, как ваш Джефф. Да, я как-то раз столкнулся с ним и не мог не обратить на него внимания… есть в нем нечто такое, что тотчас бросается в глаза… – Старик осекся: от него не ускользнуло, как дрожат на подлокотниках кресла руки Джилли. Заметив на себе его взгляд, она переложила их на колени и крепко сжала – так, что костяшки пальцев побелели. Очевидно, что-то в его словах не на шутку ее встревожило. Доктор поспешил сменить тему:

– Ладно, давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом, – предложил он, выпрямившись в кресле. – И примите мои извинения – зря я коснулся частных дел. Но такая женщина, как вы, молодая, привлекательная – и в такой глуши… Вам следует уже сейчас задуматься о будущем. Да вы, наверное, и сами понимаете, что пора отсюда уезжать, пора покинуть это место. Пока вы здесь, вас будут вечно преследовать воспоминания. А как говорится в одной старой поговорке, с глаз долой…

– …из сердца вон? – закончила она за него.

– Что-то в этом роде, – кивнул он. – У вас еще есть шанс начать жизнь заново – в другом городе, большом или не очень, лишь бы в нем нашелся хоть один достойный холостяк. – Он кисло улыбнулся. – Извините, я опять вторгаюсь в вашу личную жизнь.

Джилли не ответила на его улыбку, а лишь сказала:

– Я действительно подумываю о том, чтобы уехать отсюда. Причем уже довольно давно, однако есть причины, которые меня держат здесь. Во-первых, прошло не так уж много времени с тех пор, как Джордж… с тех пор, как он…

– Я понимаю, – кивнул Джеймисон. – Еще не настал подходящий момент или у вас просто нет сил, чтобы приступить к осуществлению ваших планов.

– А во-вторых, продать коттедж будет не так уж легко – по крайней мере за приличную цену. Вам же ведь дом достался фактически даром, не так ли?

Доктор снова кивнул.

– Когда люди умирают или перебираются в другие края, их дома остаются пустовать, так? Если кто-то и переезжает в эти места, то одни старые скряги вроде меня.

– И в этом нет ничего удивительного, – сказала Джилли. – В деревне нет ни школы для детей, ни работы для взрослых. Рыболовство вот уже много лет как не приносит никаких доходов… Правда, последние пару лет дела пошли немного лучше. А магазины и развлечения? Ближайший супермаркет расположен в Сент-Остелле! Когда погода портится, старая дорога превращается в западню – одни рытвины да ухабы, а временами ее полностью размывает. Так что кому, скажите на милость, захочется здесь жить? Разве что горстка отдыхающих приедет в летние месяцы да, совсем уж редко, люди вроде вас, пенсионеры. И кроме того…

– Да? – Он хитро попытался повернуть разговор в нужное русло: – Джилли, в ваших словах кроется противоречие. Несколько блестящих доводов в пользу того, чтобы уехать – и пара очень неубедительных, чтобы остаться. Или я чего-то не знаю?

Она на какое-то время погрузилась в себя, и руки ее, словно пара испуганных птиц, вновь опустились на подлокотники кресла…

– Все дело в моей дочери, – сказала она, помолчав какое-то время. – В Энн. Если мы здесь и останемся еще на какое-то время, то только из-за нее…

– Вот как?

– Видите ли… Она берет уроки игры на фортепьяно у мисс Хардинг из деревни и дважды в неделю изучает иностранные языки в вечерней школе в Сент-Остелле. Она обожает эти занятия. Она у меня уже, можно сказать, настоящая переводчица. У нее все так здорово получается, и не хотелось бы так резко все обрывать.

– Языки, говорите? – Брови старика вопросительно выгнулись. – Что ж, думаю, как переводчица она не будет иметь недостатка в работе. Или же, на худой конец, реализует себя на преподавательском поприще.

– Вот и я тоже так считаю! – горячо подхватила Джилли. – В этом я вижу ее будущее. У нее дар к языкам. Представляете, она даже понимает жесты!

– Жесты?

– Ну да, язык глухонемых.

– Ах да, понятно. А как насчет высшего образования?

– Школьные отметки у нее хорошие, – поспешила пояснить Джилли. – Так что проблем с поступлением в университет у нее не возникнет. Хотя ведь есть и такие люди, которым это ни к чему. К тому же, если быть до конца откровенной, она у меня домоседка. Вряд ли ей будет хорошо среди чужих людей…

И вновь Джеймисон понимающе кивнул.

– Предпочитает общество себя самой.

– И ведь она еще такая юная! – добавила Джилли. – Я тоже когда-то была такой. И знаю, что у всех у нас бывают в жизни трудные периоды. Она и без того слегка нервная – в смысле, на ней сказалась смерть отца и все такое прочее… Так что с переездом, думаю, придется повременить. Вот и все.

Дав понять, что не намерена больше развивать эту тему, Джилли повернула разговор в другое русло – точнее, вернулась к тому, с чего он и начался.

– Знаете, – произнесла она после небольшой паузы, – может, с моей стороны это и нездоровый интерес, но вы заинтриговали меня своим рассказом об Инсмуте… о его странных обитателях.

«Обитатели, – повторил про себя Джеймисон. – Да, слово самое то».

В принципе ничто не мешало ему произнести это вслух. Но пару мгновений назад, когда Джилли еще не закончила фразу, дверь на веранду открылась и в комнату вошла Энн. Девочка на секунду застыла в дверном проеме на фоне вечернего неба, вопросительно глядя на старика и мать. Волосы ее колыхал ветер. Лицо девочки было болезненно-бледным, взгляд огромных зеленых глаз холоден и колюч. Наверно, она слишком долго гуляла по пустынному пляжу и успела сильно озябнуть.

Прикрыв дверь, она подошла к камину и стала греться.

– О чем ты сейчас говорила, мама? – поинтересовалась она у Джилли. – Ты что-то сказала про «странных обитателей».

Та в ответ лишь пожата плечами:

– То, о чем мы говорили, касается лишь нас с мистером Джеймисоном. Что-то ты у меня чересчур любопытная.

С возвращением Энн их беседа иссякла сама собой. И когда Джеймисон задергивал шторы, он вновь заметил на фоне песчаных дюн понурый силуэт Джеффа. Отбрасывая длинные уродливые тени, парень медленно брел в сторону деревни.

Что ж, самое время везти Энн и Джилли домой.

Целую неделю стояла непогода. Все это время Джеймс Джеймисон сидел в кресле возле окна и смотрел поверх веранды, дюн и полоски пляжа на ревущий, бушующий океан. Но сколько бы ни лил дождь, как бы ни бесновался прибой, как бы ни раскалывали небо молнии в лохматых тучах, рано или поздно среди дюн возникала знакомая долговязая фигура. «Молодой Джефф», как выразилась Джилли Уайт, несчастный парнишка из рыбацкого поселка…

Иногда этот мальчик – или молодой человек, раз уж на то пошло – одиноко брел вдоль линии прибоя, а иногда и вплотную к воде, шлепая прямо по пене, когда волны накатывались буквально ему под ноги. Джеймисон наблюдал за ним в дорогой, мощный бинокль и время от времени брал в фокус лицо Джеффа.

Наклонный лоб и почти лысая голова, широкий рот с мясистыми губами, глаза навыкате и чешуйчатая шишка на месте подбородка, из которой в разные стороны торчала щетина… И кожа – сама по себе грубая, да еще эти странные складки и наросты, особенно между ушами и воротником…

Однажды днем, ближе к концу недели, когда погода слегка успокоилась, Джеймисон также заметил на пляже и Джона Тремейна. Похоже, дорогу, связывающую поселок с внешним миром, снова размыло, и директор школы смог на пару деньков забыть про опостылевшую работу и посвятить себя любимому занятию. И верно, шагая вдоль линии прибоя, он время от времени наклонялся, чтобы получше рассмотреть прибившийся к берегу кусок дерева. В это же самое время на пляже находился деревенский дурачок, и пути их пересеклись. Джеймс наблюдал за ними, пока они не встретились на визире его бинокля.

Тремейн согнулся над темным лоскутом водорослей, а Джефф вышел на него из-за дюны. Вот и встреча… Директор школы, завидев парня, мгновенно выпрямился и отшатнулся прочь. Более того, он принял угрожающую позу, подняв над головой массивный, узловатый сук. Парень тотчас замер на месте и остался стоять, растерянно болтая руками. Безвольный его рот то открывался, то закрывался вновь в немом протесте.

Что это было со стороны Тремейна – отвращение, ненависть или откровенный ужас? А может, дело просто в неожиданности? Джеймисон так и не смог определиться. Но так или иначе, нелюбовь Тремейна к «наглым щенкам», похоже, приобретала гипертрофированные масштабы в отношении тех, кто был не столько нагл, сколько убог.

Впрочем, сцена эта длилась считанные секунды и закончилась, едва начавшись. Тремейн поспешил домой, а Джефф остался стоять, непонимающе глядя ему вслед. Конец первого действия. Но и увиденного Джеймсу Джеймисону хватило, чтобы вспомнить о собственном обещании наведаться к Тремейнам в гости и полюбоваться на скульптуры из древесины. Что ж, чем не причина нанести визит?

В субботу Джеймисон уточнил по телефону, остается ли приглашение в силе, и в воскресенье вечером преодолел пустынную милю до дома своих ближайших соседей. Машину он оставил на обочине дороги. Поскольку здесь, кроме его собственного, стояли лишь дома Джилли Уайт и Тремейнов, вряд ли она кому-нибудь помешала бы.

– На днях видел вас у моря, – бросил старик Джону Тремейну, удобно расположившись в кресле с бокалом вина в руке. – Смотрю, вы любитель копаться в песке и водорослях.