Текст книги "Таксидермист"

Брайан М. Випруд
Таксидермист

Посвящается друзьям, писателям и критикам, которые помогли мне выпустить мой первый роман «Спи с рыбами» и теперь помогают моей работе, – особенно Ли Чайлд, Саре Лаветт и тем друзьям, что написали такие душевные похвалы на обложках этой книги

На эту книгу меня вдохновили, в частности, рейнджер Хауэлл и кролик Освальд, Коммандер Ретро и доктор Страннопс, капитан Букс и попугай Трубастый.

Джентльмены и их верные животные, приветствую вас!

Глава 1

Я колесил по холмам северной – возвышенной и, предположительно, более прохладной части Нью-Джерси, но все равно. Доменная печь августа жарила на всю катушку – совсем не на пользу обивке салона. Если мне не изменяет гипербола, температура черных сидений, обитых кожзаменителем, плавала в какой-то паре градусов ниже магмы. Я ехал в открытом «линкольне» 1966 года и полностью зависел от старинного кинетического способа кондиционирования воздуха, который вышел из моды вместе с попсиклами о двух палочках.[1]1
  Попсикл – мороженое на палочке с фруктовыми вкусовыми добавками. Первоначально – товарный знак компании «Попсикл индастриз». – Здесь и далее прим. редактора.


[Закрыть] Хотя продувает, вероятно, примерно одинаково – как при всех открытых окнах, так и при опущенном верхе. Так что моя практическая сторона подумывала съехать с дороги и поднять верх, а эстетическая в то же время хотела противоположного. С натянутым верхом нет того воодушевляющего кругового обзора, в котором и состоит суть кабриолетов. Когда едешь с опущенным верхом, машины с железными крышами для тебя – что мистер Магу[2]2
  Мистер Квинси Магу (Mr. Magoo) – персонаж мультфильмов (с 1949 г.) и комиксов (с 1952 г.), созданный режиссером Джоном Хабли и сценаристом Миллардом Кауфманном, озвучивался актером Джимом Бакусом: подслеповатый лысый старичок, перемещавшийся на антикварном автомобильчике с клаксоном.


[Закрыть] перед Джеймсом Бондом.

Въехав на вершину холма, я увидел раскинувшуюся внизу долину в шахматных клетках полей и торговых центров и приветливую кляксу окиси углерода на горизонте над Нью-Йорком. Я прикинул, что дом и объятия моей подружки Энджи с поправкой на пробки в тоннелях – примерно в двух часах езды.

Я из тех людей, которые вечно мучаются выбором: куда заехать заправиться, где купить еды и даже просто где лучше развернуться. «Вот, кажется, подходящее место. И там тоже». Что тут сказать? Не люблю заезжать в чужие дворы и зазря тренькать звонком на заправке.

Удивительно, но правда: я не сразу решился даже подъехать к пыльному антикварному магазину, показавшемуся справа у дороги. Я – коллекционер по профессии; я возвращался из охотничьего рейда по лавкам сельских старьевщиков северной Пенсильвании. «ВЕЧНЫЕ ВЕЩНЫЕ СОКРОВИЩА» гласила вывеска, и моя решимость дала слабину. Этот магазин я примечал и раньше. Я перевидал буквально тысячи антикварных лавок, сувенирных киосков и бутиков утильсырья и научился довольно верно оценивать их по внешнему виду. Лично я западаю на такие деревенские бревенчатые хибары, где продается всякая деревянная всячина, а хозяин – классический плохо выбритый голубоглазый олух-селянин. У «Вечных вещных сокровищ» были налицо все задатки салфеточного магазина, где народные поделки выдают за антиквариат. Так что я проехал мимо.

И нажал на тормоза. Проезжая, конечно, я бросил взгляд на витрину и заметил там что-то похожее на пингвина. Закинув руку на спинку, я подрулил и задом загнал «линкольн» на грязную парковку – маневр, который был тем более трудным, что я буксировал небольшой груженый кузов-прицеп. Когда рассеялась пыль, я увидел, что на витрине – совсем не пингвин. Это была гагара. И не то чтобы это меня разочаровало.

Может, для большинства людей это не бог весть что, но для меня хорошая гагара – как и пингвин, если уж на то пошло – редкое сокровище. И ценность. На визитке у меня написано: «Зверье Карсона – ТАКСИДЕРМИЯ – прокат, поставка, продажа и посредничество». Такая птица для меня – находка. Я выехал со стоянки и припарковался в тени – чтобы остыла обивка, – прямо напротив другой старинной машины. По фигурке на капоте я решил, что это «крайслер-саратога» – из тех щекастых колесниц начала 50-х. Темно-зеленая краска сильно выцвела.

Как и можно было предполагать про эти «Вещные сокровища», над дверью, когда я вошел, звякнул колокольчик, внутри пахло печеньем и цветочными смесями. Не прошло и двух секунд, как из-за шторки позади прилавка появилась фигуристая продавщица. Не хочу сказать, что она была толстая, – просто крупная и с очень недвусмысленной выправкой. В подвернутых джинсах и красно-белой клетчатой рубахе, с помидорно-красной помадой и медной прической из салона красоты. Любое движение, казалось, начиналось у нее от широких плеч. Женщина будто сошла с рекламы кока-колы из заплесневелого номера журнала «Лук» или вырулила на последнем «фордовском» микроавтобусе с деревянной отделкой из телеролика 1956 года – или даже, быть может, спрыгнула с пикника на рекламном щите новомодных клетчатых сумок-холодильников, оцинкованных изнутри. Но вот странность – с виду ей было едва за двадцать пять, однако брови у нее уже седели. Не совсем та волна моды, на которой я бы прокатился на полном ходу, но хотя бы не грандж.

– Добро пожаловать в «Вечные сокровища», – сказала она, вставая за кассу. Голос у нее был громкий, но пронзительный, как у аккордеона. – Если вас что-то заинтересовало, скажите.

Она удостоила меня короткой зубастой улыбкой – верхние зубы у нее были испачканы помадой.

– Ладно. – Я улыбнулся, прикидываясь болваном в поисках набора пробковых салфеточек для дорогой бабули. – Я так, посмотреть.

Мне нравится воображать, будто я могу сойти за беззаботного и безразличного зеваку, только иногда я волнуюсь, как бы меня не разоблачили непослушные светлые волосы. Гарт Карсон – из тех скучных персонажей, что каждый день своей жизни предпочитают одну и ту же одежду. Бурая спортивная куртка, белая оксфордовая рубашка, мешковатые слаксы с отворотами, кроссовки. Исключительно доступно, удобно, прилично – и не нужно ничего выбирать. И я категорически не согласен, что одеваюсь как руководитель школьного драмкружка, и плевать, что там говорят некоторые.

– Главное, скажите, если вас что-то заинтересует.

Она подняла заласканную книжку «Мугумбо: сага о гордости и страстях старого Юга» и сделала вид, будто читает. Глаза у нее бегали туда-сюда, но так вихляли, что, подумал я, вообще-то она ведь не прочла ни слова. Нервная какая-то.

А сам я тем временем повсюду совал нос: вяло оценил стеклянную менажницу, статуэтки Гека Финна, старинные швейные машинки и футляр с полным гарнитуром наперстков, украшенных геральдическими растениями каждого из «соединенных штатов». А вы знали, что золотая розга – официальный цветок штата Небраска? Симулируя равнодушие к предмету своего вожделения, я наконец подобрался к нему и произвел беглый осмотр птицы.

Гагара – существо крупное, и если вытянется во весь рост, как эта, будет похожа на маленького императорского пингвина. В этой было почти тридцать дюймов росту, маленькие глазки – дикие и красные. Что у самцов, что у самок гагар – одинаково черные головы и черно-белые полосатые шеи. Моя чуть повернула голову, будто почуяв приближение росомахи. Белые перья пожелтели, им срочно требовалась чистка. На больших черных перепончатых лапах не замечалось никакого шелушения, и вроде бы они сохранились хорошо. Лапы были прочно прикреплены к довольно славной бутафорской скале. А между лап лежало чучело окуня – милая деталь.

Но вот с этим длинным острым клювом что-то было не так. Он чуть просвечивал, и при ближайшем рассмотрении, оказалось, начал слоиться. Что-то было внутри клюва, по виду – опилки, так что я повернул чучело, вынул фонарик-ручку и заглянул птице в голову.

– Блин, – не сдержавшись, бормотнул я.

– Штотакое? – рявкнула хозяйка.

– На ценнике написано двести пятьдесят долларов.

– Можете забрать пингвина за сто пятьдесят, – сказала моя невежественная продавщица и кивнула.

– Ага, загляните ему в голову – там полно шкурок от червяков.

– Червяков? – Тетя-кола сморщилась.

– Личинок. Правду сказать, я побоялся бы нести его домой, а то моль налезет в одежду. – Или в моего белого медведя. Или в пуму, или в рысь, или в каракала, или в лис, бобров, сов, сурков… Я взял гагару, подошел к кассе и вытряс немного трухи себе на ладонь. – Думал, это опилки, но вот смотрите.

Тетя-кола отпрянула.

– Ладно. Двадцать баксов.

Ого, самая редкая и прекрасная птица в моем лесу: уступчивая медномакушечная белобровка. Я отряхнул ладони над мусорным ведром.

– У вас есть ванная, где можно вымыть руки, а?

В этот-то миг мой взгляд упал за плечо тети-колы – на серую белку, выставленную в стеклянном шкафу. Мое цепкое на детали внимание подсказало, что это не просто какая-то белка, охотничий трофей. К лапкам были прицеплены тонкие черные палочки. Глаза несоразмерно большие и косые, передние зубы выступали ниже подбородка, а розовый язык торчал набок. Шов под нижней челюстью говорил о том, что она подвешена на шарнире. От внезапного озарения я позабыл все свое деляческое благоразумие.

– Это Пискун! – я показал пальцем. – Пискун Малахольный Орех!

Тетя-кола выпятила челюсть и видимым усилием воли заставила себя не обернуться на Пискуна.

– Не продается. Ванная за шторой, налево.

– Но это не может быть сам Пискун! – Я нервно посмеялся. – А нельзя поговорить с хозяином?

Я оторвал глаза от белки только затем, чтобы наткнуться на твердокаменную гримасу продавщицы. Я слегка опешил: и от ее непреклонности, и от того, что вдруг заметил: веснушки у нее – нарисованные.

– Я хозяин. Не продается. Ванная за шторкой, налево.

Реймонд Бёрр[3]3
  Реймонд Бёрр (1917–1993) – американский киноактер.


[Закрыть] в парике заявлял мне – в совершенно прозрачных выражениях, – что мне лучше все-таки пройти в «дабл». Так я и сделал, только оказался он не слева, а справа.

В ванной все предметы без исключения были покрыты пухлыми кокетливыми салфеточками. Даже непочатый рулон туалетной бумаги прятался под юбками красавицы-южанки, куклы Кьюпи.[4]4
  Кьюпи (Kewpie) – большеглазая, белокурая кукла-голыш; создана на основе опубликованного в журнале «Лэдис хоум джорнал» в 1909 г. рисунка Розы О'Нил, на котором был изображен прелестный малый! Купидон.


[Закрыть] Я быстро сполоснул руки и вытер об мещанский вышитый носовой платок – из тех, что в приличном обществе называют гостевыми полотенцами.

Может, я еще ворочаюсь под одеялом и пускаю слюни на подушку, и мистер Дрёма сыплет мне в глаза свой волшебный песок? В этих «Вечных вещных сокровищах» хоть что-то имело смысл только в вывихнутом, отягощенном ид[5]5
  В терминологии фрейдизма – бессознательное.


[Закрыть] Царстве грез. Вся эта вычурная лавочка должна принадлежать неряшливой старой деве, увлекающейся душистыми мылами. А тетя-кол а должна клепать крылья для «Б-25»[6]6
  Американский бомбардировщик времен Второй мировой войны.


[Закрыть] на заводе «Нортроп-Грумман», а не зачитываться макулатурными романчиками и штопать салфетки. Пискун Малахольный Орех был намеком: все это – не что иное, как сон. Знаете, как символ из детства, что в подсознании разрастаются до чрезвычайности.

Я поглядел в зеркало и прочел сам себе зажигательную речь: «Расслабься, Гарт, что с того, что тетя-кола не вписывается в твой определитель птиц? А гагара-то – всего двадцать баксов!»

Я не был вполне уверен, что мне удастся спасти птицу, даже если получится вытрясти из нее жучков. Клюв, казалось, уже не подлежал ремонту, и наверное, придется заменять его искусственным. Вы удивитесь, узнав, чего только не приделывают разным зверям таксидермисты. Искусственные выдриные носы, бобровые зубы, лосиные носовые перегородки, языки пекари, утиные клювы…

Еще вариант – забрать гагару на запчасти. Всегда остается возможность сфранкенштейнить ее с другой гагарой – с хорошей головой и плохими ногами. Или можно использовать части гагары для диорамы, в какой-нибудь сцене – например, как только что пойманную добычу песца.

Но мои помыслы потекли обратно к Пискуну. Тоже настоящее чучело животного, только превращенное в куклу. Подлинный Пискун, поразмыслил я, должен находиться в Музее телевидения. А этот, наверное, – просто рекламный двойник или что-то вроде. С другой стороны, это в детстве Пискун мог казаться мне сокровищем – вообще-то ведь это кукла из грошового местного телешоу. Но вот этот мог оказаться «настоящим Маккоем».[7]7
  «Настоящий Маккой» – нечто настоящее, подлинное или высококачественное; человек, на которого можно положиться. Возможно, понятие связано с именем боксера «Малыша» Маккоя (1873–1940), выступавшего в 1890-х гг., и его победами на ринге. Существует еще с десяток версий происхождения этого выражения: по имени подпольного торговца настоящим ромом в период «сухого закона», названию наркотика с о. Макао, названию высококачественной шотландской шерсти. По мнению лингвиста и лексикографа Э. Партриджа, наибольшего доверия заслуживает версия, согласно которой в основе фразеологизма лежит настоящий шотландский виски, импортировавшийся в США А. Маккеем из Глазго в 1900-х гг.


[Закрыть]

Входная дверь динь-динькнула: еще один покупатель. Я слегка удивился, услышав, как тетя-кола приветствовала его придушенным шепотом:

– Сукин сын!

– Дай сюда белку! – загремел мужской голос.

Звон стекла. Видимо, шкаф.

Я затаил дыхание, рука зависла наддверной ручкой. Как мне показалось, происходящее смахивало на семейную ссору. Ну знаете, как все время пишут в газетах – какой-нибудь доброхот пытается вмешаться и получает за свою заботу полное брюхо свинца.

– Сволочь! – завопила тетя-кола.

Раздался выстрел, в ванной взорвалось зеркало, и я рухнул на пол, изо всех сил стараясь свернуться в комок за унитазом. Разрыв на обоях указывал, где пуля прошла сквозь стену на своем пути к зеркалу: в воздухе еще висела гипсокартонная пыль. Жужжание свинцовой пчелы не стихало у меня в ушах; она пролетела так близко, что было слышно, как ввинчивается в воздух. Я постарался не думать, что получилось бы, если бы она меня ужалила.

А в лавке продолжалась драка: пол трясся, слышались топот и рычание, об пол бились лампы, дребезжали наперстки в футляре.

– Помогите! – прохрипела Кола – и мне помстилось, что мне.

– Белку! – рявкнул мужской голос.

Конечно, я всегда подставлю ножку воришке, смывающемуся с дамской сумочкой. Или брошу камнем в грабителя, чтобы испортить ему настроение. Но я не пуленепробиваемый Супермен. Но все равно меня за эти прятки за унитазом грызла совесть, а к заднице лип заячий хвостик.

Я пополз к двери, толкнул ее и высунул голову. В просвете между штор в судорожном вальсе мелькнула счастливая пара – они махали мне большим черным пистолетом. Эхо первой пчелы заставило меня отползти обратно в ванную, где нам с хвостиком было вполне уютно, благодарим покорно. Но я подобрал осколок зеркала и выставил его так, чтобы следить за действом. Однако ясно видны были только ноги: ее – скромные белые теннисные туфли, его – черные сапоги мотоциклиста. Потом они вывалились из поля зрения и раздался ужасный грохот.

Опять выстрелил пистолет, я услыхал какое-то рычание и стоны, но было похоже, что короткое мамбо окончено. В зеркало ничего не было видно. Извиваясь на пузе, я добрался до шторы – увидеть конец и понять, можно ли рвануть к выходу.

Черные мотоциклетные сапоги торчали из-за рухнувшего стеклянного шкафа, носки слегка подрагивали. Снаружи, как я услышал, завелась машина, набрала обороты, и – удаляющийся характерный рокот «хеми-У-8».[8]8
  Восьмицилиндровый V-образный двигатель с полусферическими камерами сгорания. Ставился на модели «крайслера» с 1951 г.


[Закрыть] Тетя-кола удрала, вероятно – на «крайслере».

Стекло захрустело под ногами, когда я осторожно шагнул в комнату. Байкер, облаченный в черные джинсы и футболку, лежал навзничь, голые волосатые руки ужасно искромсаны стеклами – отчего и набежала здоровенная лужа крови. У парня были длинные спутанные черные волосы и бакенбарды, толстые очки в черной оправе криво сдернуты с лица. Я оглядел пол, нет ли пистолета: шиш.

За поясом у парня торчали парусиновые ножны, из которых выглядывала небольшая рукоятка серебристого металла. Сначала я подумал, что это нож, но потом узнал железку: камертон. «Ангелы ада» занялись настройкой роялей?

Гагара лежала у кассы – ноги переломаны, голова размозжена в пыль. Но окунь и фальшивая скала еще могли принести какую-то пользу. На стене позади кассы, где раньше был Пискун, осталось только пыльное пятно.

Я перешагнул через разбитого фарфорового пуделя-лампу. Байкер еще дышал – едва-едва, – но перестал двигаться и стонать. Я подумал, что надо хотя бы слегка подбинтовать его течь, прежде чем вызывать копов, и схватил с полу стопку памятных льняных салфеток к двухсотлетию Соединенных Штатов, взял байкера за руку и поднял ее. Тут-то я и заметил другую, более впечатляющую рану около подмышки. И хоть я не мог как следует разглядеть ее через прореху в футболке, выглядела она довольно скверно: из нее торчало мясо или что-то вроде.

В комнате вдруг потемнело, вещи поплыли. Я бросил байкерову руку и навалился на книжную полку. Сблевать вряд ли светило, и я понял, что сейчас свалюсь в обморок, – и через силу двинулся мимо ванной в небольшую жилую комнату. Там сел на разубранную кружевами кровать, шлепнул себя раз-другой по щекам и снял телефонную трубку.

Говорила мне мама объезжать чужие дворы!

Глава 2

Во время оно, когда я был пацаном, еще до того, как рогульки комнатных антенн уступили место лианам коаксиальных кабелей и горбатым силуэтам спутниковых тарелок, телевизионная аудитория ограничивалась «территорией вещания». Послеобеденная программа предоставлялась тремя каналами, передававшими мыльные оперы, мыльные оперы и опять мыльные оперы. Все остальные программы после школы передавались из шлакоблочных бункеров, усеивавших городские окраины; независимые станции наскребали по сусекам все, что могли, лишь бы присосаться к местному рекламному рынку. В нашем районе была, например, «Десятая студия», которая эфирила уцененные фильмы с вялыми сценариями, пересыпая их появлениями масляного ведущего, вытягивающего открытки с телефонными номерами счастливых ежедневных победителей. Приз: билеты в «театр с ужином»[9]9
  «Театр и ужин» – театр, ставящий мюзиклы и легкие комедии. В стоимость билета входит также стоимость буфета, парковки и других услуг. Обычно рассчитан на 150 – 1000 мест.


[Закрыть] на, должно быть, самый долгоиграющий «Бригадун»[10]10
  «Бригадун» (Brigadoon) – бродвейский мюзикл Алана Джея Лерне-ра и Фредерика Лоуи (1947), экранизирован в 1954 г.


[Закрыть] всей Северной Америки. Другая станция, «Канал 3», перепоказывала сериалы из каменного века, когда телевизоры еще были круглыми. Еще был метровый диапазон – «Общественная телестанция 22», на которую из-за стратосферных помех или чего-то вроде можно было настроиться лишь после того, как я ложился спать.

И пусть солнце светило и свежескошенные лужайки так и звали к воодушевляющей игре в «захват флага», детские велосипеды в радиусе тридцати миль откидывались в сторону ради комнатного приключения, которое предлагал «Восьмой канал», – «Шоу генерала Бухера».

В общем, по шкале «Капитана Кенгуру»[11]11
  Капитан Кенгуру (Captain Kangaroo) – персонаж-ведущий одноименной телепрограммы для детей (1955–1975), добрый, симпатичный старик с густыми седыми усами, в джинсовом комбинезоне и кепке. Роль его бессменно исполнял актер Боб Кишан.


[Закрыть] эта самодельная программа потянула бы где-то на пять баллов из десяти. Кажется, мы понимали это даже тогда. Но в то же время, наверное, мы отлично сознавали: «Шоу генерала Бухера» идет только в нашем районе, и – при всех технических и творческих недостатках – это наша передача. К тому же нам предлагали присылать в программу поделки и открытки, которые потом показывали и читали по телевизору. В ответ нас включали в список рассылки и мы всегда были в курсе, в каком из местных торговых центров в следующий раз будут выступать Бухер и его артисты.

Знаете, я не хочу огорчать местных поклонников генерала Бухера. Бухер вкладывал душу в эту программу, с этим я не спорю, но все-таки он был просто клоуном-чревовещателем средней руки, который не сумел вовремя остановиться. Молодцы были также сценаристы, художники и съемочная группа – несмотря на дрянную аппаратуру, из-за которой постоянно шли прахом все усилия. Бывало всякое: валились декорации, взрывались софиты, камеры смотрели не в ту сторону и вдруг показывали кукловодов или как Бухер прилаживает свои колоссальные белые бакенбарды.

Основная идея представляла собой смесь (кто-то может сказать – была содрана с) многих тогдашних мультиков и детских передач. Генерал Бухер командовал военно-воздушной базой «РывОК.» где-то в дальней местности под названием «Северные Леса». Он ходил в красном мундире с каскадом медалей, носил белую портупею в комплекте с револьвером 45-го калибра с золотыми накладками и белый пробковый шлем с красным попугаем по имени Франт на макушке. Его свита состояла из трех кукольных пилотов: волка Воя, его дружка Боягуза и Пискуна Малахольного Ореха. Декорации походили на интерьер сборного домика-времянки, с нарисованным аэродромом за окном. В комнате были Волшебная картотека, Молочный бар и Стол дежурного – они разговаривали скрипами, которые понимал только Бухер.

Каждый выпуск передачи начинался рожком, сигналящим вечернюю зорю под рев приземляющегося истребителя. Бухер появлялся, словно только что с боевого вылета. Снимал парашют и здоровался с ребятишками, которые сидели в студии. Потом Франт, красный попугай, говорил «Привет!» детишкам и угощал генерала дурацкой шуткой из серии «тук-тук, кто там?». Тут в окне появлялись остальные действующие лица и начинали состязаться с генералом в хитрости. В каждом выпуске без исключения интрига строилась вокруг замыслов Воя и Боягуза съесть или уничтожить Пискуна – это удалось бы, если бы они смогли: а) усыпить Бухера; б) услать его на какое-нибудь сумасшедшее задание; в) доказать, что Пискун предатель, чтобы генерал его застрелил. Итог обычно был таким: а) Бухер просыпался в последний момент (дети в студии истошно орали: «Проснись!»); б) Бухер возвращался в последний момент (дети в студии вопили: «Вернись!»); в) показания Волшебной картотеки или Стола дежурного снимали с Пискуна обвинения в предательстве. Воя и Боягуза отправляли на гауптвахту без молочного коктейля. Конец.

Но как же обойтись без капельки ностальгии по «Холодной войне»? Отряду Бухера угрожал еще и внешний враг, которого так и называли – «Враг». Жидко примаскированная славянская империя, повинная в учебных воздушных тревогах по ходу шоу, при которых детишки у телевизоров должны были кидаться на пол и прикрывать головы.

И конечно, были в этой передаче задешево арендованные мультики. Главным блюдом был «Ракета Роджер», на добавку – «Король Леонардо», немножко «Груба и Рыжика» и щепотка «Кролика-крестоносца». Захватывающие приключения Хвата Карго[12]12
  Ракета Роджер (Roger Ramjet) – персонаж мультсериала (с 1965 г.), созданный Фредом Криппеном, супергерой, получающий силу 10 000 атомных бомб ровно на 10 сек. Король Леонардо (King Leonardo) – персонаж мультфильмов (1960–1963) и комиксов, лев, правитель страны Бонго-Конго. Груб и Рыжик (Ruff & Reddy) – персонажи мультфильмов Билла Ханны и Джо Барберы (1957–1964) и комиксов, пес и кот. Кролик-крестоносец (Crusader Rabbit) – персонаж мультфильмов Джея Уорда и Александра Андерсона-младшего (1948–1951), впоследствии – небольшого количества комиксов. Xват Карго (Clutch Cargo) – персонаж короткого (52 эпизода) мультсериала Кларка Хааса (с 1959 г.). Сериал успеха не имел.


[Закрыть] украшали собой концовку передачи.

Защищая нас от ядерной зимы, передача выходила в эфир каждый рабочий день с не такой уж хитрой миссией продвижения «Сливочных ирисок Гуттермана» – таких липких, что от бумажек их отскребали, как слизняка от горячего асфальта. Все мои знакомые мальчишки считали ириски конченой жутью – равно как и название фирмы, которое всех наводило на мысли о кислой капусте или пикулях. Но вопреки всему действующие лица «Генерала Бухера» поголовно обожали сливочные ириски Гуттермана. Пискун, естественно, предпочитал с арахисовым маслом и желейные, а его дурацкая морденция даже печаталась на обертках. Закономерно – мы, дети, поддавались влиянию рекламы и регулярно покупали тянучки, хоть и корчили рожи всякий раз, отскабливая их от зубов.

Пожалуй, самый оригинальный момент «Шоу генерала Бухера» состоял в том, что куклы были сделаны из настоящих чучел животных, хотя Воя, мне кажется, кроили скорее из койота, а не из волка. Боягуз был чучелом опоссума и чертовски походил на крысу. Само собой, ужасно неполиткорректно по нынешним стандартам, но то были дикие времена, когда яичница с беконом на завтрак была обязательной, а алкаши по телику – смешными.

Наш веселый герой – Пискун – был в прошлом настоящей белкой. Добродушный дурачок, который только по чистому везению каждый рабочий день между тремя и четырьмя тридцатью умудрялся не отдать концы. И почему-то Пискун этот нас, детей, завораживал.

Надо сказать, что куклы из «Шоу генерала Бухера» во многих отношениях вдохновили мою склонность к таксидермии – возможно, потому, что плюшевые копии Пискуна по пять долларов десять центов никак не могли сравниться с прототипом. Ближе всего к встрече с настоящим Пискуном я был на торжественном открытии нового обувного магазина «Бухер Браун». Но благодаря склонности моего младшего брата к мелким правонарушениям (он отсосал и продал местным картингистам бензин из нашей машины), отцовская колымага опоздала, и немалая толпа детишек отодвинула меня от Малахольного Ореха на несколько сот футов.

Так что едва я увидел Пискуна в стеклянном шкафу, прилив мальчишеского воодушевления моментально меня обезоружил. Могло ли случиться так, чтобы я не только потрогал Пискуна, не только подержал в руках, но стал его единственным владельцем? Увы, действительность не так хороша.