Текст книги "Волны, в которых мы утонули"

Глава 10

Мэгги

– Раз, два… раз, два, три, четыре! – отсчитал Кельвин и начал играть на бас-гитаре вместе с Бруксом и другими членами их группы. Я сидела на полу в кухне и снимала на видеокамеру через дверь в гараж. Каждый раз, когда они прерывались, чтобы поговорить, я возвращалась к чтению романа.

Когда я была младше, я не слишком любила читать, но с годами чтение заменило мне потерянный голос. Персонажи словно жили у меня в голове и делились со мной своими мыслями – и наоборот.

За последние годы я прочла более восьмисот книг. Я пережила более восьмисот историй. Я влюблялась около шестисот девяноста раз, отдавалась страсти как минимум двадцать раз и начинала ненавидеть кого-то около десяти миллиардов раз. На страницах книг я курила травку, прыгала с парашютом и купалась голышом. Меня предавали друзья – как физически, так и эмоционально, – и я оплакивала потерю дорогих мне людей.

Я прожила жизнь каждого персонажа, не выходя из своей спальни.

Отец приносил мне новую книгу – или пять – каждые две недели, в день зарплаты. Я предполагала, что в поисках новых книг для меня он проводил в книжных магазинах двадцать процентов своей жизни.

Каждый день я с нетерпением ждала, когда мальчики вернутся из школы и будут репетировать в гараже. Я в это время сидела на кухне и читала. Когда мальчики начинали ссориться из-за текстов песен, аккордов или барабанной игры Оуэна, я всегда прекращала читать.

– Говорю тебе, Рудольф, ты сбился с ритма на две доли, – простонал клавишник Оливер. Оливер – большой парень, который больше потел, чем дышал. На каждой его рубашке были здоровенные пятна пота. Когда он вставал из-за барабанной установки, на его заднице тоже были здоровенные пятна пота, и ребята всегда постоянно подшучивали над ним за это. Кроме того, Оливер всегда хотел есть. Если он не ел, он говорил о еде. Он был типичным мясоедом и любил мясо больше, чем все, кого я знала. Он слишком много потел и обожал бифштексы, но при этом из всех членов группы он был самым милым. Он никогда ни с кем не ссорился, за исключением Оуэна, также известного как Рудольф. Эти двое ссорились каждый день по любому поводу. В этот день ссора началась из-за того, что Рудольф отставал на два счета. Он всегда отставал на два счета.

– Ты ничего не понимаешь, Оли. Это ты играешь слишком быстро. Играй помедленнее, – Рудольф был полной противоположностью Оливера – вегетарианец, тощий, как палка, всегда закутанный во многослойную одежду, потому что он мерз вне зависимости от того, какая была температура. У него всегда был красный нос – отсюда и прозвище[12]12
  Здесь речь идет о рождественском олене Рудольфе, которого изображают с красным носом.


[Закрыть].

– Чувак, ты издеваешься? Да ты вообще ничего не понимаешь. Тебе нужно… – начал Оливер.

Рудольф перебил его:

– Нет, это тебе нужно…

– ПОЧИСТИТЬ УШИ! – закричали в унисон Оливер и Рудольф. И вот, прошло всего несколько секунд, а они уже стояли друг напротив друга, толкались и кричали. Оливер схватил Рудольфа за шею и засунул его голову к себе под мышку.

– А! Отвратительно. Прекрати, Оли! Это слишком жестоко! – крикнул Рудольф, и лицо его стало такого же цвета, как и нос. – Отпусти меня!

– Скажи! Ну, давай! – приказал Оливер. – Скажи, что я лучший клавишник!

– Ты лучший клавишник, доволен, придурок?

– И скажи, что мама любит меня больше, потому что я родился первым! – издевался Оливер.

– Да пошел ты, Оли… – Оливер засунул голову Рудольфа поглубже под мышку, отчего тот заскулил, как щенок. – Ладно! Мама любит тебя больше! Она любит тебя больше, мясоед ты недоделанный.

Оливер отпустил своего младшего брата, который был младше его на семнадцать минут, и с широкой ухмылкой хлопнул в ладоши. Эти двое были двухяйцевыми близнецами и постоянно ссорились. За ними всегда было интересно наблюдать.

Пока я наблюдала за перепалкой братьев, Брукс и Кельвин стояли в углу, изучая заметки в блокноте, в котором они записывали тексты песен и любые идеи, которые хоть немного касались группы. В основном мой брат и Брукс вели себя как полные придурки и стоили своих друзей-близнецов, но только не во время репетиций. Настроены они были весьма решительно. Ребята были полны энтузиазма стать неограненными алмазами из округа Харпер, штат Висконсин. Их целью было добиться успеха и покорить Голливуд.

Мама вошла на кухню с пиццами в руках и позвала:

– Мальчики! Идите есть!

Этого было достаточно, чтобы все они мгновенно вернулись в дом. Лучше Голливуда была только пицца пепперони.

Я сидела за столом с ребятами, пока они обсуждали, как купят огромные особняки, дорогие машины, яхты и обезьян, как только добьются успеха.

– Тебе не кажется, что если мы хотим добиться успеха, нам нужно придумать для группы название? – спросил Рудольф, откусывая здоровенный кусок безглютеновой сырной пиццы.

– Погоди, то есть Parrots Without Parents[13]13
  «Попугаи без родителей» (англ.).


[Закрыть] – не вариант? – спросил Брукс, вытирая соус с лица тыльной стороной ладони.

– Мне казалось, это очень крутое название, – сказал Оливер.

– А мне казалось, что оно дурацкое! – не согласился Рудольф. – Мы должны придумать что-нибудь с ниндзя!

– Нет, с пиратами!

– Ниндзя-пиратами! – прокричал Кельвин.

Парни начали перекрикивать друг друга, а я тихонько ела пиццу и наблюдала за ними. Обычно в компаниях мне казалось, что я муха, которая сидит на стене и наблюдает за жизнью других людей. Дело было в моей немоте: из-за нее они по большей части забывали о моем существовании.

Но время от времени…

– Что скажешь, Магнит? – Брукс подтолкнул меня в бок, и от его легкого прикосновения все внутри меня потеплело. Он посмотрел на меня, и, когда я увидела, что в его глазах пляшут смешливые искорки, мое сердце заколотилось быстрее. Мне нравилась эта его черта. Мне нравилось, что он видит меня, когда весь остальной мир забывал о моем существовании. Я слегка улыбнулась ему и пожала плечами.

– Давай, – сказал он, открывая блокнот на чистой странице и протягивая мне ручку. Взяв ручку из его рук, я позволила своим пальцам задержаться на его руке. Он следил за каждым моим движением, а я следила за тем, чтобы каждое движение не было потрачено впустую.

Интересно, чувствует ли он его? Исходящий от меня жар? Мое желание? Как он мне нужен?

Когда я начала писать, он улыбнулся, глядя, как порхает над бумагой моя рука. Закончив, я пододвинула к нему блокнот.

– Crooks[14]14
  Жулики, обманщики (англ.).


[Закрыть], – произнес он вслух, сжимая в руках блокнот.

– Crooks?! – заорал сбитый с толку Рудольф.

– Crooks? – эхом отозвался Оливер, на тон выше Оуэна.

– C – Кельвин, о – Оуэн, вторая о – Оливер, а остальное – Брукс, – объяснил он. – Правильно, Мэгги?

Я кивнула.

Да. Да.

Тот факт, что он понял значение названия без моего объяснения, заставил мое сердце взорваться. Как у него получается понимать, что я думаю, когда я не озвучиваю свои мысли? Как у него получается так легко читать меня?

– Crooks! – крикнул Кельвин, хлопнув ладонью по столу.

– Мне нравится. Как же мне это нравится, – восторженно крикнул мой брат. – Просто представь, как это будет звучать со сцены: «Привет, мы The Crooks, и сегодня вечером мы украдем ваши уши».

Я хихикнула про себя, пока они болтали.

– «Мы The Crooks, и сегодня вечером мы украдем ваши деньги», – пошутил Оливер.

– «Мы The Crooks, и сегодня вечером мы украдем ваши сердца!» – засмеялся Брукс.

– Да! Да! А как насчет: «Мы The Crooks, и… и… и…», – Рудольф нахмурился. – Блин, вы уже использовали все лучшие ванлайны[15]15
  Ванлайн (англ. one line) – понятие из стенд-ап комедии, означающее однострочную шутку.


[Закрыть].

– Кто успел, тот и съел, братишка. Возможно, если бы ты добавил в свой рацион больше белка, ты бы соображал немного быстрее, – усмехнулся Оливер.

– Да, Оли. Ведь если есть оленят, точно можно стать умнее. Вот прямо наверняка. Наверное, поэтому у тебя пятерка по математике? – саркастически ответил Рудольф. – Ой, погоди, у тебя же двойка с минусом.

Близнецы начали спорить, и я знала, что они не успокоятся. А потом в комнату вошла она.

Шерил.

Казалось, она совсем забыла о происшествии со своим бывшим парнем, и к ней вернулась ее обычная легкомысленность.

– Привет, мальчики, – пропела Шерил, покачивая бедрами и накручивая волосы на палец.

Я научила тебя этому, когда мы были детьми!

– Не знала, что вы соберетесь сегодня вечером. – Шерил всегда так странно понижала голос, когда говорила с парнями. Она старалась вести себя соблазнительно, но мне казалось, что она выкуривает по пятнадцать пачек сигарет в день. Это смешно. И, разумеется, она знала, что они будут репетировать – они всегда репетировали у нас дома.

– Привет, Шерил! – Близнецы оживились, и их взгляды упали на ее личную пару близнецов.

– Хорошо выглядишь, – гаркнул Рудольф.

– Нет, ты выглядишь великолепно! – прокричал Оливер.

– Прекрасно!

– Офигенно!

– Сексуально! – закричали в унисон близнецы.

Шерил захлопала ресницами и не обратила на них никакого внимания. Ее взгляд был прикован к Бруксу, а тот совсем ее не замечал. Они с Кельвином снова уткнулись в блокнот, в котором были расписаны их планы на будущее. Брукс никогда не проявлял особого интереса к моей сестре, возможно, потому, что знал ее с пеленок. И я видела, что Шерил это задевало: каждая девушка хотела, чтобы Брукс обратил на нее внимание… я не была исключением.

– Эй, Брукс, – сказала она. – Как дела?

Она продолжала накручивать свои волосы на палец, а я продолжала закатывать глаза. Брукс взглянул на нее и улыбнулся, а потом снова опустил взгляд в блокнот.

– Хорошо, Шерил. А у тебя как?

Она запрыгнула на обеденный стол и прижала локти к своим сиськам, сдвигая их вместе.

– Я неплохо справляюсь. Джордан сегодня меня бросил.

Что? Это он тебя бросил? У меня совсем другая информация…

– М, правда? – вежливо ответил он. Едва ли это вызвало у него хоть какой-то интерес. – Очень жаль.

– Ага. Ходят слухи, что ты порвал с Лейси. – Она нахмурилась, разумеется, драматично. – Или она порвала с тобой. Это неприятно.

Брукс пожал плечами.

– Такое случается.

– Да, это просто отстой, потому что я должна была пойти с ним на выпускной, учитывая, что он выпускник. Я уже купила платье.

– У меня нет пары! – прокричал Рудольф.

– И у меня! – встрял Оливер.

– Но вы же еще не купили смокинги. А я знаю, что Кельвин и Брукс ездили за ними вместе. О! У меня идея! – воскликнула Шерил, хлопнув в ладоши.

О нет.

– Давай пойдем на выпускной вместе, а, Брукс? Знаешь, мы могли бы пойти как друзья. Ведь нет смысла нам вдвоем пропускать это мероприятие, да?

Брукс колебался. Он был добрым и не хотел ставить Шерил в неловкое положение на глазах у всех. Шерил это знала. Наверное, поэтому она и спросила его об этом перед всей группой.

– Это отличная идея, правда, Мэгги? – спросила Шерил. Она бросила на меня предостерегающий взгляд, а потом снова повернулась к Бруксу. – Сегодня Мэгги очень поддержала меня, когда Джордан меня бросил. И она знает, как для меня важно пойти на выпускной. Мы говорим об этом уже несколько недель, – сладко сказала она.

Нет, не говорим. Я даже не знала, что моя сестра собирается на выпускной, пока ее бывший парень не ударил ее.

Я на секунду закрыла глаза.

Тише…

– Ну… – голос Брукса дрогнул, и я открыла глаза. Он почесал затылок и посмотрел в мою сторону. В его взгляде была мольба о помощи, но что я могла сказать?

Ничего.

– Думаю, было бы круто пойти как друзья.

Поразительно, что сердце может вдребезги разбиться в комнате, в которой полно народу, и ни одна живая душа может этого не услышать.

Глава 11

Мэгги

Я ненавидела все, что связано с выпускным, – платья, медленные танцы, цветы. Я ненавидела искусственность, банальность и фальшь, связанную с этим вечером. Но больше всего я ненавидела тот факт, что я никогда не смогу пойти на выпускной, потому что я была на домашнем обучении. А еще я ненавидела тот факт, что Шерил была младше меня на год, но в этом году она идет на выпускной вечер во второй раз.

– Ну, ты же все равно не сможешь пойти с ним. А ему нет смысла идти одному, понимаешь? – Шерил снова и снова щелкала жвачкой, стоя перед моим туалетным столиком и нанося на губы пятнадцатый слой помады цвета яблока в карамели. Я сидела на кровати, прижав книгу к груди, и слушала надоедливое щебетание моей сестры.

Она стерла красную помаду и нанесла на губы темно-фиолетовый оттенок. Закончив, она улыбнулась самой себе, словно гордилась своей красотой – как будто это была лично ее заслуга, а не генетика. Ее длинное золотое платье переливалось искрами каждый раз, когда она покачивала бедрами – а делала она это часто.

– К тому же, – она лукаво ухмыльнулась, – я думаю, что он влюблен в меня.

Я хихикнула про себя.

Нет, не влюблен.

Она резко повернулась ко мне и сжала губы.

– Что скажешь? Эта? Или красная? – Она нахмурилась. – Даже не знаю, почему я спрашиваю. Ты ничего не смыслишь в макияже. Может быть, ты разбиралась бы в этом лучше, если бы все время не сидела, уткнувшись в книгу.

Она быстро подошла ко мне и села на кровать. Я прижала книгу к груди, но она выхватила ее у меня из рук и швырнула на пол.

Боже мой.

Это какая-то форма абьюза, да? Она буквально избила до синяков десятки персонажей – десятки моих друзей. Вырывать книгу из моих рук было грубо, но бросить ее… Этого было достаточно, чтобы разорвать наши семейные узы.

– Серьезно, Мэгги. Ты и так странная, потому что не разговариваешь и не выходишь из дома. Или ты хочешь стать самым известным книжным червем? Это немного крипово.

Твое лицо немного крипово.

Я просто улыбнулась и пожала плечами.

Она перебросила волосы через плечо.

– Ладно, вернемся к главному. Я почти уверена, что он все еще грустит из-за того, что Лейси порвала с ним перед выпускным. Кроме того, я знаю, как он тебе небезразличен, поэтому я предложила себя в качестве его спутницы. Я знала, что ты не захочешь, чтобы он пропустил это мероприятие, он ведь так долго этого ждал. Я иду только ради тебя, Мэгги.

Как благородно.

Мне потребовалось вся моя выдержка, чтобы не закатить глаза прямо на глазах у сестры. «Сестры» – я вкладывала в это слово немного другое значение.

– Как бы то ни было, я сказала Бруксу, что ты поддержала мою идею пойти с ним, так что спасибо тебе за поддержку. – Она слащаво улыбнулась мне и снова перебросила свои кудрявые волосы через плечо. – Думаю, где-то через десять минут Кельвин и Стейси встретятся со мной и Бруксом на нашем заднем дворе, мы пофотографируемся и все такое. Ну так что, какую помаду мне выбрать?

Я указала на фиолетовую, потому что хотела, чтобы она выглядела ужасно.

Она выбрала красную, с которой выглядела просто великолепно.

– Идеально! – Она встала с моей кровати, разгладила свое потрясающее платье и в последний раз покрутилась перед моим зеркалом. – Наверное, мне стоит пойти на улицу. Брукс будет ждать меня. – Она вышла из моей комнаты, покачивая бедрами.

Как только она скрылась из виду, я бросилась к своей книге, подняла ее и погладила обложку.

Простите, друзья.

Крепко сжимая книгу в руках, я поспешила к окну, выходящему на задний двор, и стала смотреть, как мой брат и его девушка обнимаются и смеются в своих причудливых нарядах. Кельвин мог заставить Стейси смеяться так громко, что этот смех был слышен даже на небесах. Ее руки всегда лежали на его груди, а его взгляд всегда был прикован к ней. Интересно, каково это – когда на тебя смотрят влюбленным взглядом?

Мой взгляд переместился на Шерил, которая делала селфи, нетерпеливо ожидая появления Брукса. Он никогда не опаздывал, поэтому меня несколько удивило его отсутствие. В животе у меня все сжалось, когда я бросилась к другому окну, чтобы посмотреть, где он. Он еще дома, через дорогу? Не помню, когда я в последний раз видела Брукса в смокинге. И я солгала бы, если бы сказала, что мне это совсем не интересно. Он всегда был таким красивым – и таким счастливым.

Мое сердце бешено колотилось в груди. Я ждала, что он выйдет из дома, перейдет через дорогу и пойдет на наш задний двор, а потом – воспылает страстью к Шерил.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. В моей голове пронеслась короткая мольба.

Не делай этого, Брукс.

Он заслуживает большего. Большего, чем игры Шерил.

Он заслуживает, чтобы его любил человек, который знает, как красивы его кривые улыбки, какой выдающийся у него ум и как хорошо он умеет общаться без слов.

– У тебя сегодня все хорошо, Магнит?

Мой самые любимые слова. Мои глаза распахнулись, и я повернулась. Брукс стоял на пороге моей комнаты. На нем был темно-синий смокинг, черно-белый галстук в горошек и такие же, в горошек, носки. Его темно-каштановые волосы были зачесаны назад, а темно-карие глаза улыбались сами по себе, как всегда. В руке он держал прозрачную коробочку с бутоньеркой, красиво украшенной желтыми цветами и розовыми лентами.

Ух ты, Брукс.

Он выглядел лучше, чем я могла себе представить, и бабочки порхали у меня в животе, когда я запустила пальцы в свои спутанные волосы. Я улыбнулась. Он улыбнулся мне в ответ, как всегда поднимая левый уголок губ. Интересно, знает ли он?.. Знает ли он, как меня ведет от этой его улыбки?

– Можно войти? – спросил он, засовывая руки в карманы брюк.

Я кивнула.

Всегда.

Он вошел в мою комнату и подошел к окну. Он посмотрел вниз, на задний двор, где Шерил строчила кому-то сообщения. Ее большие пальцы стучали по клавиатуре. Через несколько секунд в кармане Брукса запищал телефон.

– Она уже злится на меня, что я опоздал, – объяснил он, слегка раскачиваясь взад-вперед. Его телефон просигналил еще два раза. – Она прислала мне уже семнадцать сообщений.

Я уставилась на свою сестру. Она идет на выпускной с Бруксом, только чтобы досадить мне. Почему-то ей доставляло удовольствие осознание того, как я переживаю из-за того, что не могу произнести ни звука и выйти из дома.

– Я не хотел идти с ней, – объяснил Брукс. Он наклонил голову и нахмурился. – Когда Лейси порвала со мной, я решил, что лучше останусь дома и поделаю что-нибудь другое. Поиграю в приставку. Может быть, приду сюда и позанимаюсь с тобой музыкой или еще что-нибудь. Но Шерил без конца твердила, как тебе важно, чтобы я пошел с ней.

Я подняла бровь.

Он ухмыльнулся.

– Ага. Я должен был догадаться. – Несколько секунд мы стояли молча, глядя, как паникует Шерил и как Кельвин со Стейси все сильнее влюбляются друг в друга. У окна пролетело несколько птичек. Брукс тихо вздохнул. – Как ты думаешь, Кельвин и Стейси вообще понимают, насколько они раздражающе идеальны?

Я кивнула, и он хихикнул. Да, они понимали.

– Мы с Кэлом сегодня выступаем на выпускном. Он тебе говорил?

Он говорил. Я столько лет слушала, как они репетируют в гараже моих родителей, и было бы здорово тем вечером послушать их живое выступление. Мечта, которая бы воплотилась в жизнь.

– Стейси снимет выступление и пришлет тебе, если захочешь его посмотреть.

Я взяла его руку в свою и дважды ее сжала.

Да.

Он сжал мою руку в ответ.

Да. Да.

– Мэгги Мэй, позволь пригласить тебя на танец?

Я повернулась к нему. Он покраснел. Я посмотрела на его губы, не веря своим ушам. Он прикусил нижнюю губу и тихо усмехнулся.

– То есть… Это вовсе не обязательно. Извини. Это было глупо. Я просто… Лейси порвала со мной, и Шерил ведет себя… Как Шерил… и я подумал, что в день моего выпускного было бы здорово потанцевать с человеком, к которому я действительно хорошо отношусь.

Я тяжело задышала и ослабила хватку на своей книжке, а мои теперь полные паники глаза встретились с его неуверенным взглядом.

Я никогда не танцевала. Я не знала как.

Я только читала о танцах, о выпускных вечерах и о том, как два человека становятся одним целым в объятиях друг друга.

– Тебе совсем не обязательно. Прости. – Он откашлялся и снова посмотрел в окно. Он пробормотал слово «глупо», и я поняла, что он корит себя.

Я положила книгу на подоконник и кивнула.

Должно быть, он наблюдал за мной краем глаза, потому что он не поворачивался ко мне, но губы его растянулись в улыбку.

– Да? – спросил он.

Да.

Я провела пальцами по своим растрепанным волосам, и по моей коже пробежали мурашки. Мое длинное белое платье не было похоже ни на платье Шерил, ни на платье Стейси. Я была не накрашена, и на моем призрачно-бледном теле было мало изгибов, но Бруксу, казалось, было на это плевать. Когда он смотрел на меня, я всегда чувствовала себя достаточно красивой, несмотря ни на что.

Он повернулся ко мне и улыбнулся.

– Дай мне руку, – попросил он.

Я протянула ему руку, и он открыл коробку с бутоньеркой Шерил, а затем надел ее мне на руку.

– Только на время, чтобы все было более реалистично.

Он вытащил из кармана айпод и пролистал его, выбирая определенную песню. Он протянул мне один наушник, взял другой, нажал кнопку воспроизведения и положил айпод в карман брюк. Я приподняла бровь. Что это за музыка?

– Я написал эту песню совсем недавно. Наиграл ее на гитаре, один, без парней. Там только музыка, слов нет, их вообще еще никто не слышал, но, думаю, сейчас для них самое время. Потому что я написал их для тебя.

Я сейчас в обморок грохнусь от шока.

Мне уже нравится.

Он протянул ко мне руки, я шагнула вперед, и он обнял меня за талию. Я положила руки на его шею, когда он притянул меня ближе. Его кожа пахла кремом для бритья и медом – мой новый любимый аромат. Если это сон, я клянусь, что никогда не проснусь. Пока мы раскачивались, он притянул меня к себе. И, когда он притянул меня ближе, начал петь.

Она лежит на моей груди, и слезы текут по ее щекам.

Она чувствует себя такой слабой, а волны уносят с собой.

Она верит, что однажды навсегда перестанет тонуть.

Ее сердце ждет, когда душу покинет немая боль.

Когда я слушала его голос, что-то сжалось у меня в груди. Его губы задержались на напротив моих, его слова поражали меня в самое сердце. Я чувствовала его дыхание, ощущала его дрожащие пальцы на моем позвоночнике. Я чувствовала его душу, прижималась к нему и смотрела на его губы.

Брукс…

Я буду твоим якорем,

Твоей поддержкой в ночной темноте,

Я буду твоей опорой

во время одиноких приливов и тянущей пустоте.

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, прочту о тебе молитву.

Я буду твоим якорем,

Вместе мы переживем эту битву.

Он сводил меня с ума. Его объятья, его прикосновения, его голос, его слова. Все в его душе воспламеняло меня, и я с гордостью горела рядом с ним.

Каждый день она сражается с тенью своей,

Но теряет надежду победить в темноте.

От меня ускользает, и я держу ее крепче.

Обещаю, все закончится, утром станет легче.

Я буду твоим якорем,

Твоей поддержкой в ночной темноте,

Я буду твоей опорой

во время одиноких приливов и тянущей пустоте.

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, прочту о тебе молитву,

Я буду твоим якорем.

Вместе мы переживем эту битву.

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, прочту о тебе молитву,

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, малышка, нам помогут мои молитвы.

Я буду твоим якорем.

Вместе мы переживем эту тьму.

– Мэгги, – прошептал он. Наши лица были совсем близко, но губы еще не соприкоснулись. Наши тела задрожали, и он рассмеялся. – Ты дрожишь.

Ты тоже.

Он улыбнулся, как будто мог прочитать мои мысли, и я изо всех сил попыталась читать его.

– Ты мой лучший друг, Магнит, но… – Его губы были совсем близко, и я могла поклясться, что они коснулись моих. Его пальцы легко касались моей спины круговыми движениями, и я таяла каждый раз, когда завершался очередной круг. – А что если она была права? Что если Лейси была права? Что если мы с тобой не просто друзья, но нечто большее? – Его рука на моей талии сжалась сильнее, он притягивал меня ближе. Наши губы снова соприкоснулись, и мой желудок скрутило узлом.

– Отступи, и я тоже отступлю, – сказал он мне. Я придвинулась ближе, положила руки ему на грудь, чувствуя биение его сердца. Его взгляд упал на мои губы, и его дрожь стала моей собственной. – Скажи, чтобы я не целовал тебя, Мэгги. Отступи, и я не буду тебя целовать.

Я стояла неподвижно.

Конечно же, я стояла неподвижно.

Я стояла и ждала, умирала и ждала.

Когда он понял мой ответ, когда его губы скользнули по моим, у меня закружилась голова, и я вернулась к жизни.

Его губы коснулись моих, сначала нежно, и я стала частью его. Он притянул меня ближе, сильнее прижимая свои губы к моим. И – впервые за долгое время – я почувствовала это.

Счастье.

Это по-настоящему? Мне это можно? Мне можно быть счастливой?

В прошлый раз меня целовал тот же мальчик, который сейчас обнимает меня, сжимает так, словно я воплощение мечты, о которой он даже не подозревал.

Этот поцелуй был совсем не таким, как много лет назад. На этот раз мы не считали секунды, но я считала вдохи, которые он у меня украл.

Один…

Два…

Двадцать пять…

На этот раз поцелуй был таким реальным, таким совершенным, таким похожим на вечность.

В этот раз – навсегда.

– Мэгги, ты не видела…

Брукс отскочил от меня, повернувшись спиной к человеку в дверях. Наушник выскочил из моего уха, и я споткнулась.

Мой взгляд метнулся к маме. Она стояла на пороге и потрясенно смотрела на нас.

– …красную помаду Шерил, – закончила она. Воцарилось неловкое молчание, и мама прищурилась. Брукс поправил галстук. – Брукс, по-моему, Шерил ждет тебя внизу и хочет сфотографироваться.

– Да, конечно. Спасибо, миссис Райли, я сейчас приду. – Он подошел ко мне и снял бутоньерку с моей руки, а затем «навсегда» закончилось – вот так просто. – Я… э-э… увидимся позже, Мэгги. – он поспешно прошел мимо мамы, смущенно опустив голову.

Мама не сводила с меня разочарованного взгляда. Я поспешила к туалетному столику, где Шерил оставила свою помаду, и передала ее маме.

Она нахмурилась.

– Она твоя сестра, Мэгги Мэй, и она идет на выпускной вечер с Бруксом. Что же ты делаешь?

Я опустила голову.

Я не знаю.

– Понимаю, иногда Шерил совсем не подарок, но… она твоя сестра, – повторила она.

Она ушла прежде, чем я успела написать что-то в ответ. Она бы все равно не стала читать. В этом мама была похожа на миссис Бун: ей нужны были настоящие слова, а не бумажки.

Я выглянула из окна. На улице Брукс фотографировался, сжимая Шерил в своих объятьях. Он улыбался в объектив своей самой лучезарной (и самой фальшивой) улыбкой. Каждый раз, когда он смотрел в сторону моего окна, я пряталась, чтобы он меня не увидел.

То, что было между нами, больше напоминало прекрасные грезы.

Но это был всего лишь сон.

И меня разбудили, не дав его досмотреть.

– Ах ты тварь! – прокричала Шерил, врываясь в мою спальню. Я переодевалась ко сну и, застигнутая врасплох, дернула штаны вверх. Тушь стекала по лицу Шерил вместе со слезами, красная помада была размазана. Нижняя часть ее платья выглядела так, словно его волокли по траве, а глаза были широко раскрыты. – Поверить не могу! Не могу поверить, что ты им рассказала! – закричала она.

Я моргнула.

Кому что сказала? – недоуменно подумала я.

– Ой, не притворяйся невинной овечкой! – Она истерически рассмеялась, и по ее смеху я поняла, что она под чем-то. Ее глаза были слишком дикими для трезвого человека. – На самом деле смешно, что кто-то вообще верит в твои слащавые россказни, ведь ты на самом деле просто монстр! Поверить не могу, что ты рассказала маме и папе про то, что вчера произошло между нами с Джорданом!

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Это разозлило ее еще больше. Я бросилась за ручкой и листком бумаги, чтобы написать, что я ничего не говорила нашим родителям, но она выбила их у меня из рук.

– Да что, черт возьми, с тобой такое? Смысл открывать рот, если ты не собираешься говорить? Зачем попусту переводить бумагу? Это то же самое, что говорить, Мэгги! Просто начни говорить, гребаная ты идиотка!

Я начала дрожать, а она все сильнее распалялась. Она подошла к стенам моей спальни и начала опрокидывать на пол идеально выстроенные стопки моих книг. В бешенстве она разбросала их по комнате и принялась вырывать из них страницы.

– Нравится тебе это? А? Нравится тебе, когда кто-то рушит твою жизнь, как ты разрушила мою?

Никогда в жизни я так не злилась. Никогда не была в таком бешенстве.

– Папа пришел на выпускной и обругал Джордана. Я, блин, чуть не умерла от стыда! Но это еще не все, о нет. Прежде чем меня опозорили перед всей школой, я попыталась поцеловать Брукса, но он сказал, что не может этого сделать. И знаешь почему? – Она злобно рассмеялась, взяла одну из моих книг и начала вырывать из нее страницы. Я бросилась к ней, пытаясь остановить ее, но она была сильнее меня. – Он сказал, что у него есть чувства к тебе. К тебе! Ты можешь в это поверить? Потому что я не смогла. Да кому ты вообще нужна? Что ты будешь делать? Как ты будешь встречаться с ним, если ты не можешь выходить из дома? Будете устраивать романтические ужины в гостиной? Путешествовать по миру с каналом Discovery? Ты не достойна Брукса. Ты ничего, черт возьми, не достойна.

– Шерил! – крикнул папа, бросаясь наверх. – Иди к себе в комнату.

– Ты издеваешься? Она разрушила мою жизнь, а неприятности будут у меня?

– Шерил, – рявкнул папа. Он никогда не терял самообладания. – Иди к себе комнату. Сейчас же. Ты пьяна и под кайфом, и утром ты пожалеешь о том, как поступила со своей сестрой.

– Она мне не сестра, – огрызнулась Шерил, прежде чем выронила из рук оставшиеся страницы романа. – Как жаль, что ты не осталась в том лесу. – Она оттолкнула папу и прошипела: – А ты мне не отец.

Я видела это. Видела, как часть сердца моего отца разбилась вдребезги.

Он наклонился, чтобы поднять мои книги, но я положила руку ему на плечо.

Он чувствовал, как дрожу я, а я чувствовала, как дрожит он.

Он провел рукой по лицу и резко выдохнул.

– Все в порядке?

Я медленно кивнула.

Он покачал головой.

– Твоя мама нашла в комнате Шерил скомканную записку. Мы ей так и сказали, но она была уже слишком пьяна и не хотела ничего слушать. Брукс уже уговаривал ее поехать домой. Мы не успели уговорить ее выслушать нас, она умчалась с Джорданом. Она приехала раньше нас. – Он снял очки и коснулся пальцами переносицы. – Нужно было мне ехать быстрее, тогда она не смогла бы выместить свой гнев на тебе или разгромить твою комнату. – Его глаза наполнились слезами. – Твои книги.

Я взяла его за руку и сжала ее один раз.

Нет.

Он в этом не виноват.

– Давай я помогу тебе навести тут порядок.

Я снова сжала его руку.

Нет.

Он вымученно улыбнулся мне, обнял, поцеловал меня в лоб и сказал:

– Земля вертится, потому что твое сердце бьется.

Хотелось бы мне ему поверить. Но в тот вечер мир рухнул из-за того, что мое сердце бьется.

– Ох черт, – пробормотал Брукс, стоя тем же вечером на пороге моей комнаты. Его галстук разболтался, а руки были в карманах брюк. Я сидела в центре комнаты в окружении разбросанных книг и вырванных страниц. Понять, в какие книги вклеивать какие страницы, было невозможно.

Все они были испорчены.

Мои глаза встретились с глазами Брукса, и, увидев боль в его глазах, я поняла, как все плохо на самом деле выглядело. Я сидела посреди книжного пазла и понятия не имела, как собрать его.