Текст книги "Квартира №13"

Квартира №13
Cаша Рид

© Cаша Рид, 2023

ISBN 978-5-0059-0277-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Если ты спросишь меня, о чем эта история, я незамедлительно отвечу: она о тебе…

Глава первая

Кухня

За окном льет дождь, причем не просто проливной и спонтанный, как решения, принятые, основываясь на одних лишь эмоциях, а грозовой, со всеми к тому прилагающимися атрибутами, где молния чередуется с громом, где звук настолько громкий, словно включили все краны в доме на полную мощность и струи воды с грохотом обрушились и застучали по чугунной ванне, делая звук отчетливо громким. Словно небо высказывает свою неприязнь или злится и многоэмоционально пытается отстоять свою точку зрения, раздосадованно стараясь доказать свою правоту, упрямо и напористо, а может, и вовсе пытается отблагодарить, одаривая легкой прохладой, смывая, помимо пыли загрязненных улиц, ненужные мысли и излишние переживания, – тут уже с какой стороны посмотреть. Точнее, какую точку зрения иметь на данный счет – одно и то же совершенно разных людей может одновременно и радовать, и огорчать. На то и люди разные – восприятие одного и того же действия или события для каждого трактуется в своей особенности. На то и существуют черное и белое, где и у белого есть своя черная сторона, как и у черного – своя белая. И нет верного или неверного, если лишь твое восприятие. Поэтому одна и та же ситуация для одних вызывает вопрос «за что?», а для других – «для чего?». Поэтому кому-то дождь – серо и уныло, а для других – единственная погода, в которой есть эмоции, точнее, одно из немногих природных явлений, которое умеет свои эмоции проявлять. И так во многом, все зависит лишь от того, какими стереотипами привык мыслить, или и вовсе открываешь свои рамки шире. Все зависит от того, под каким углом ты готов воспринимать информацию: видеть в ней всемирный заговор или обращать внимание на положительные детали. Под одним и тем же углом и при том же освещении двое, как ни крути, будут видеть каждый свою картинку со смещенным ракурсом личностных принципов, установок и предубеждений, а вот чтобы эти картинки совпадали, такое случается крайне редко, это, наверное, и называется схожестью взглядов – прямое попадание в одинаковости по отношении к жизни, даже если проживать ее совершенно по-разному. Живешь-то, может, и по-разному, а вот чувствуешь явно с одинаковым зарядом. Где ключевым были, есть и будут именно чувства, без всякого там «правильно» или «неправильно», «уместно» или нет, чувствовать беспричинные связи, без плана и ожидания, в коротком моменте, здесь.

Возвращаясь к данной картине, главным кадром явно не были стекающие капли по стеклу, так что можно смело убрать свое внимание от неутихающего дождя, атмосферно – не более. Не имели значения совершенно никакие погодные условия, даже если бы за окном светило палящее солнце, смысл бы явно не менялся, или же это была зима и заметала вьюга. Совершенно неважно, какая погода извне, когда ты сам создаешь погоду внутри.

Не были главным уж точно и продымленные в хлам занавески, давно сменившие окрас с белого на желтый из-за дурацкой привычки хозяйки курить в квартире, выпуская вместе с дымом недосказанные предложения. И не цветная посуда из разных жанров и разных сервизов, купленная, скорее всего, под руководством импульсов и настроения, потому как главной проблемой опять же той самой владелицы квартиры была неопределенность в любых ее проявлениях. Самое сложное – просто остановиться, перестать бежать и искать, а попросту определиться. Самым сложным всегда было именно осознать, что же такое «мое» и где в этом я в полном проявлении. Оттого и стаканы непарные, оттого и действия нелогичные, а порой и вовсе за гранью… За гранью чего? Именно этот вопрос и давал повод для неопределенности: есть ли та самая грань, или все из разряда «правильно – неправильно», по уму да по совести, а что, если с полным ее отсутствием, впечатлять или соответствовать, или попросту стремиться к собственному счастью? А где оно, то самое твое личное счастье, не навязанное общественностью и чужим мнением? А что, если твое мнение – это как раз и есть те устои, которые воспитало в тебе то самое общество? Ведь все же тянется с детства, и тебе показали только такую картинку строения мира, а на самом деле она и вовсе выглядит по-другому, только ведь ты этого не знаешь. Можно долго копаться в принципах мироздания и соответствия каких-либо устоев, наверное, все имеет место, если при этом не задевает чужих интересов. Но и в этом получается нестыковка: невозможно жить в социуме на одних лишь своих принципах, все равно приходится придерживаться правил общества. Тогда что получается, это не твой выбор? А какой бы был твой, если бы с самых малых лет отсутствовало чье-то навязанное «как нужно», а нужно ли? И как совместить блеск софитов с простотой и легкостью, той самой духовностью, где главным все же оставались бы человеческие ценности, а не материальные достижения? И множество других похожих вопросов были как главное ее определение: где оно «мое» и кто такая я? Но не о ней же одной сейчас идет разговор, это тоже не являлось главным и центральным в данной картине.

Не имел значения и стол, захламленный бытом нерешенных вопросов, письмами со счетами и отчетами о действующих балансах на карте, которые давно уже пересекли рубеж минуса, оставив позади плюс. Неумение делать сбережения, прожигая одним днем, может, и вовсе это и не безответственность, а как раз и есть то самое «в моменте здесь и в моменте сейчас»? При крайней необходимости найдется миллион причин оправдать свои действия или бездействие, так уж мы устроены, и даже не с целью убедить кого-то, а попросту обмануть себя, успокоить и чувство вины не взращивать. Трудно же даже просто произнести «у меня нет, потому что я недостаточно хотел, потому что я достаточно ленив, чтобы предпринимать какие-либо действия», проще в очередной раз придумать оправдания в лучшем случае, в худшем, более удобном, – обвинить обстоятельства. По принципу «в моменте здесь», может, конечно, и хорошо, только нерационально, когда дела ударяются о будничный быт.

Не имел значения и недопитый джин в граненом стакане с подстаканником. Кстати о подстаканниках: помнишь, как в старых советских поездах, хотя не могу утверждать точно, что только в старых поездах, так как давно не ездила на поезде, возможно, они все еще их используют. Есть в этих стаканах какая-то магия, может, поэтому их владелице и нравилось пить из них все, начиная от молока и заканчивая алкоголем, романтика накатывала каждый раз при их использовании – ты же вагон, движущийся от станции к станции с неугасающей надеждой обрести свое депо.

Важным также не являлась маленькая чашечка для эспрессо, исполняющая функцию пепельницы с уже имеющимися в ней окурками, – не всегда вещи используются по назначению, ровно так же как и значение многих вещей в жизни в большей степени переоценено в должности их потребления. Кто и что такое «должен» в конце концов?

СМИ кричат о том, что, следуя новой моде, ты жизнь свою должен положить на достижение успеха, улучшая тем самым качество своей жизни и балансы на тех самых картах, именно должен дорасти до определенного статуса, и только после этого ты сможешь почувствовать себя счастливым. Еще кричат о толерантности и бодипозитиве, и никто уже никого не спрашивает, какое твое мнение на тот или иной счет, да, в принципе, никогда и не спрашивали, просто добавилось новое «должен», хочешь не хочешь, а именно должен, всем и каждому, только не себе. Должен сострадать, когда того требует общество, чтобы иметь лишь вид человечности, должен ненавидеть те или иные вещи, потому что так решило большинство, должен любить, чтобы не отставать, или должен разлюбить, только потому что так будет лучше. Ключевое «должен», все же ждут. А разве счастье не в том, чтобы элементарно чувствовать? Куда же это все делось – уметь жить и наслаждаться моментом, в котором пребываешь, без лишних «должен», без лишних «нужно» и «обязательно», с одним лишь «просто так чувствую»? Без вечных «что-то кому-то доказываю», а с «просто живу»? Современные реалии напрочь изжили понятие рая в шалаше, а вместе с ним и человечность, ставить чувства выше баланса с восемью нулями давно перешло в разряд новой нормы. И первый вопрос, который зададут тебе при встрече, будет «Что ты делаешь для жизни?». Кого волнует, живешь ли ты вообще или просто гонишься, чтобы успеть за соседом. Поэтому тут уже не то что должен, а по факту обязан, а по-другому уже и не работает. И всех все устраивает, а кого не устраивает – добро пожаловать в мир социальных сетей, где необязательно быть, можешь просто казаться люксовой копией самого себя, точнее, какого-то другого человека. Тебя же нет – есть «должен», «нужно», «казаться».

Но я далеко ушла от темы, итак, вернемся: шел дождь, и действия происходили на кухне, где снова не имела значения и сгоревшая лампочка в люстре, до которой так не доходили руки, чтобы заменить, как и для многих вещей в жизни, – откладываешь зачастую до последнего, пока это не обретает статус крайне необходимой важности, и тут тоже как посмотреть: а что же это такое – «важно», и важно ли оно вообще настолько? А может, ты и во все преувеличиваешь степень важности, оттого и появляется тот самый крайний момент? Ведь в данном случае невыполнение того самого «важно» являлось двигателем чаще использовать свечи, которые заполняли собой любое свободное пространство той самой кухни, и именно с помощью тех самых свечей восполняло твое моментное «важно», вечером дарящих уют, навевая воспоминания из детства, потому что именно оно было таким четким в памяти – свечи как ассоциация с мамой и гаданиями в канун Рождества и свечи как маяк того, что сегодня свет отключили, а значит, никакого телевизора и задушевные разговоры сегодня по программе. Так, может, именно это и важно – уметь дарить себе эмоции или позволять себе хоть иногда погрузиться в теплые воспоминания? Уметь брать паузу, и прежде всего для себя, а не для удачной очередной фотокарточки с кричащим видом «смотрите, как я умею», в тишине и в уюте, могу тебя разочаровать: нет, не умеешь – в очередной раз кажешься…

Не имел значения и патефон, все еще стоящий на той самой кухне, купленный на одной из распродаж в черную пятницу, потому как казался жизненно необходимой вещью для человека, не мыслящего свою жизнь без музыки. Какой же все-таки отличный маркетинговый ход придумали с этой черной пятницей – выставлять на полки весь товар, что плохо продается в течение года, убирая при этом все то, что пользуется спросом, дабы не отвлекать внимание, и продавать якобы по выгодной цене целую груду по факту ненужных вещей. Так живем в ожидание скидок, чтобы иметь возможность захламлять свой дом все большим количеством ненужных вещей, воспринимая приобретение новой вещи как что-то важное и вкрай недостающее, снова же компенсируя пустоту фикцией.

Ну да ладно, все, по сути, в этом мире является хорошей маркетинговой стратегией, если посмотреть на все с точки зрения маркетолога, не зря же все так удачно упаковано под этикетками с кричащими надписями «да, да, тебе это нужно, деньги, квартира, машина, статус, семья, друзья, дети и т.п.», а ты как думал, мы же ведемся на рекламу только потому, что нам продают эмоцию, временное помутнение, что у тебя это есть, а главное, что тебе, да, именно тебе это было нужно, а было ли? Вот это и была такая покупка, как казалось хозяйке этой квартиры, именно этого патефона максимально удачной, а если быть точнее, покупала она уют и настроение, и это срабатывало время от времени, но все же никто и не говорил, что эффект будет долгим. Ведь музыка была для нее как особый вид медитации: подумать под классику – под Шопена, Баха и Людовико Эйнауди, позлиться – под «System of а Down» и «Placebo», под «Сплин» и «Порнофильмы» – просто без повода и всяких на то причин, и потому как если уж завелась у тебя такая отдушина, как музыка, то уже никакой отравой ее из души не выкуришь. Или затеять уборку под Боба Марл – головой ты уже нежишься на пляже Ямайки под теплыми лучами солнцами и еле слышным запахом морского бриза, а на деле меняешь дозатор с освежителем воздуха в туалете. Перенести себя в Париж во время завтрака под «Pink Martini», и вчерашний круассан уже не кажется немного подсохшим. А если уж совсем плохо, то из музыки слова исчезали полностью, тут на помощь приходили электро или хаус, а кто сказал, что нельзя растворять мысли в кислоте? Под любой момент, чтобы сделать его максимально чувственным, всегда можно подобрать удачный саундтрек, а главное, такой в точку, чтобы добавлял атмосферу, даже если повеяло пустотой, ты всегда можешь заглушить ее музыкой.

Не имели значения и проносящиеся за окном машины как очередное напоминание о быстрой текучести жизни с ее «вечно куда-то спешим» и «как всегда, ничего не успеваем». Остановиться бы, отдышаться, но порой не хватает терпения дождаться, пока загорится зеленый свет светофора, так и несемся сломя голову на красный. Не имел значения даже скрип форточки от ниоткуда возникшего сквозняка, шепча о том, что, как бы гладко все ни было и как бы ни был укреплен фундамент, всегда возникают непредвиденные обстоятельства. А кто говорил, что будет просто и без изъянов?

Не имела значения и коллекция виниловых пластинок, начавшаяся с первой пластинки группы «Nirvana», привезенной из первой поездки в Америку в качестве сувенира, еще до того как появился проигрыватель, и положившей начало еще одному хобби – находить редкие экземпляры и как главный атрибут всех вишлистов на все праздники. Услышать музыканта можно, лишь прослушав альбом целиком, и пластинка очень кстати прекрасно справляется с этой задачей. Вырывать слова из контекста не получится, только при полной истории есть хоть маленькая надежда узреть суть.

Не имел значения и целый набор настоящего кофемана, как побочный эффект работы в кофейне, включал в себя турку, гейзерную кофеварку, полупрофессиональную кофемашину и капучинатор, где последнее было куплено со словами «как я вообще раньше без этого жила». И еще одно, потому что способ приготовления кофе имел большое значение – еще одна возможность высказать свое настроение не словами, а вкусом и ароматом.

Не имел значения уже логичный к предыдущему набору упакованный в необычные баночки и сам кофе, привезенный из разных уголков мира или подаренный близкими друзьями, превратившийся со временем в добрую традицию без случая открывать для себя что-то новое. Путешествовать, не выходя из кухни, просто вдыхая новые сорта кофе из разных уголков мира. Тот случай, когда не бережешь для особого случая, а открываешь без жадности и сожаления даже самую яркую упаковку, ведь когда, если не сегодня? И в целом так во всем, в моменте и текущем промежутке времени, чтобы сожалеть было не о чем, если вдруг завтра на голову упадет балкон или переедет трамвай, как в той самой книжке, разное ведь может случиться, а ты не успел даже попробовать или предвкусить. Как это? Когда чувствуешь, как хочется в конце концов вот так вот просто, без предрассудков, чужого мнения, без мыслей о том, как выглядит со стороны, без причины и следствия, всего лишь просто хочется, просто есть сегодня, и нет другого времени, и уж явно лишним тут было бы «потому что».

А нелишними были двое – вот что действительно имело значение на этой самой кухне. ДВОЕ, сидевшие друг напротив друга, – вот что было действительно важно. ДВОЕ, смотрящие не глаза в глаза, а далеко в душу, общаясь без слов, мимики, жестов, одним пристальным взглядом внутрь, останавливающим весь окружающий и внешний мир, заставляющий время взять паузу, словно песочные часы на мгновение прекратили движение песчинок, замерев в пространстве, где даже дыхание сольется в унисон с несущейся энергией.

Никакие войны, кризисы или природные катастрофы не имели бы никакого значения, случись они сейчас за пределами этой кухни, потому как не было до них дела именно в этом конкретном моменте. Не имел бы значения и курс валют или назревающий вновь экономический кризис, и даже если бы каждые две минуты начали взрывать те самые башни, собираться митинги ждущих перемен людей, создавая революцию, никакие эпидемии и политические перевороты – ничего не смогло бы именно в том момент оторвать их друг от друга. Они находились в своем пространстве, где ничего нет, возможно, даже нет и их как отдельно взятых единиц, есть лишь одно сплошное, как клубок, неделимое целое.

ДВОЕ, соединенные без всяких «если», «вчера» и «завтра», лишь сейчас и здесь, друг в друге.

Глава вторая

Владелица квартиры Алиса

Рыжие кудрявые волосы с ярким мерцанием на солнце и в унисон раскачивающиеся в ветреную погоду, так прекрасно сочетающиеся с лисьим носом и не менее хитрым взглядом, бледная кожа, отчего цвет волос казался огненным, одетая в белую майку-алкоголичку на голую грудь, так как маленькая грудь позволяла не носить ненавистный бюстгальтер, рваные джинсы с высокой посадкой, делающие акцент на талии, подчеркивающие ее тонкость и изящность, а также неизменная любовь к удобным кедам марки «Converse», предпочтение удобной обуви и возможность хоть в чем-то иметь цветовую гамму, ненависть к ярким вещам, зато огромное предпочтение разноцветным кедам и несменная на все сезоны куртка-косуха – внутренний рок-н-рольщик требовал именно такого образа. Выбирая одежду не по тенденциям, а по внутренним ощущениям, не для впечатления, а потому что комфортно. Не для того, чтобы впечатлить кого-то, а в первую очередь устраивать себя. Замысел моды ведь и был в том, что творческие люди выражали свое отношение к миру или неким событиям через одежду, в какой-то момент все ушло в коммерцию, где неважно, что хочешь сказать ты, важно, что говорит о тебе бренд, который на тебе надет. Подмена понятий во всех сферах и аспектах жизни, тот случай, когда даже твои вещи больше не характеризуют тебя как личность, а лишь еще один атрибут принадлежности тебя к тому или иному социальному статусу, хотя о чем я говорю, так было всегда, не считая момента перестройки, возможно, единственное время в истории, где еще в моде все же оставался человек на первом месте, а потом уже все остальное.

Алиса много курила и не представляла свое утро без чашечки свежезаваренного кофе, по вкусу которого можно было точно предсказать ее сегодняшнее настроение: терпкий и горький, несмотря на солнечную погоду за окном, – видимо, встала не с той ноги или вчера снова мучила бессонница, что случалось с ней довольно часто, когда неумолкающий поток мыслей сходился в диссонансе с ярым желанием выспаться, но творческая натура брала свое, строя очередные планы, которые, с большой вероятностью, никогда не будут воспроизведены в действия, и не то чтобы Алиса была ленива, вовсе нет, скорее даже наоборот, темперамента, упряма, но очень переменчива, как погода ранней весной, казалось бы, все, зима опустила, как неожиданно в конце марта снова выпадает снег, а ночью опять обещали заморозки. А если кофе удавалось сварить сладким с ярко выраженным послевкусием цитруса, значит, скорее всего, за окном шел дождь, но на нее это оказывало обратный эффект, вместо угрюмого и серого настроения, скорее всего, в этот день Алиса была как раз таки в полной боевой готовности, наполненная оптимизмом и жизненными силами, с решительным желанием действовать. Любовь к противоречиям – если бы требовалось описать ее одной краткой фразой.

В ней всегда переплетались несовместимые вещи, как любовь к шику и блеску и простота без лишнего пафоса, ее впечатляла эстетика красоты, наполненная одушевленностью, но и не менее раздражала безвкусица человеческой лени. Два совершенно разных мира в зависимости от настроения одинаково увлекали ее. Интересно, что нас так прельщает похожесть на себя в положительных качествах и так отталкивает, стоит только узреть свои недостатки в других. Тянет к тому, чего так недостает и на что, возможно, не хватило смелости и решимости, и так отталкивает избыточность, как неумение принимать собственные недостатки. Если быть еще точнее, любой недостаток можно превратить в достоинство, нужно всего лишь научиться им пользоваться. Все, что несет в себе разрушение, с одинаковой силой может работать, и наоборот, если сменить фокус внимания. Как сейчас говорила о героине, а сместила фокус внимания на рассуждения.

В глазах Алисы всегда мелькала доля надменности, что на самом деле скрывало за собой пустоту то ли от безразличия, то ли как маска защиты от внешнего мира, и каким бы парфюмом она ни пользовалась, от нее всегда пахло какой-то невесомостью, одним словом, свободой. А возможно, за этой свободой стояло бегство от самой себя, от мыслей, переживаний, рутинного быта, полный отказ от ответственности, которая свалилась на нее как снежный ком, когда она совсем была к этому не готова. Хотя о чем я говорю, мне кажется, никто в полней мере никогда в жизни не чувствует себя, что вот сейчас я уже полностью готов принять жизнь в полной ее мере и с полным осознанием возлагающихся при этом на тебя обязательств. Особенно когда задаешься вопросом, что же такое те самые обязательства. Как же хорошо живется людям, которые не ставят перед собой цели найти ответы на вопросы «что?», «зачем?» и «почему?». Молчаливо исполняя то, что якобы должен и якобы правильно, думаю, у них и с ответственностью дела обстоят гораздо легче. Ответственность ведь как снег зимой в северных странах, неотъемлемый атрибут, видимо, стоит смириться просто с этим фактом, что это неотъемлемое нужно. Ответственность прививают с детства и трубят на каждом шагу, что с ней необходимо будет столкнуться, но ты словно дорожная служба, которая каждый год удивляется и снова не готова к зимнему периоду. Ведь, по сути, как ни крути, ответственность есть с детства, тебя учат быть вежливым, любить маму и папу, и делают они это, показывая свою любовь, и это то единственное, что для тебя становится правильным, ты не знаешь другого, ты впитал и увидел только это, а может, и не увидел, и оттого такие сложности? Потом тебя учат школа, институт, окружение, оттуда уже начинает свой путь та самая ответственность за слова, поступки и действия, вроде как жизнь готовит тебя к тому всегда, но для нее это с чего-то вдруг было неожиданностью, причиной чего в ее случае было то, что единственная ответственность, которая беспокоила ее в жизни, была сама жизнь в полном ее объеме. Просто ее жить и нести за это ответственность. Самой принимать решения и быть ответственной за это, решения она, кончено, сама и принимала, только не всегда правильные, точнее, итог, который был, зачастую не устраивал, а обвинить, увы, некого, разве что себя, а себя винить сложно, ведь за это тоже придется брать ответственность принимать себя. Быть ответственным за свое конкретное, безрамочное, а главное, с отсутствием предрассудков, просто быть. Не казаться, не делать вид, не убеждать кого-то или себя в своей правильности, а просто жить, жить так, как чувствуешь в конкретном и данном моменте. Не соответствовать обществу и навязанным стандартам, как должно, ведь никто никому и ничего. С миллионом шишек и опрометчивых решений, эмоционально и безрассудно в той или иной мере просто жить, конечно, получалось, а с ответственностью контакт наладить пока не удалось. В целом такое отношение к жизни помогало, не привязываясь, понимать, что все тленно, что момент может закончиться, даря тем самым способность не просто жить, а еще и чувствовать на максимальных скоростях без опаски, что занесет, заносило несомненно и причем регулярно, но это не расстраивало и, как ни странно, ничему не учило, служило лишь еще одним пережитым опытом. Оттого и выработался иммунитет, если чувствовала, что поезд едет в не том направлении, значит, пора переводить стрелки и прокладывать маршрут в совершенно иную сторону. В целом, если предаться краткой ее характеристики, хобби ее было бегство, что же, я ни в коем случае не о физических нагрузках, со спортом отношения в жизни ее не задались, причем с детства, я про вечный марафон бегства от себя, проблем и вездесущей ответственности, и если бы за это давали медаль, то она точно взяла бы золото.

Дима: «Иногда мне казалось, что я читаю тебя как хорошо знакомую книгу, такую, которую принято хранить у кровати и перечитывать изредка любимые моменты перед сном. Иногда мне казалось, что читаешь меня ты, причем, знаешь, как журнал, который завалялся где-то в одном из залов ожиданий, и не будь у тебя столько свободного времени и скуки, ты бы и вовсе попросту прошла бы мимо. Но самыми лучшими моментами были те, когда мне казалось, что ты живешь у меня в голове, что, как бы шаблонно это ни звучало, именно тогда-то я чувствовал, что ты – вторая часть меня, которой мне так давно не хватало.

Ты дарила мне легкость, я же пытался научить тебя ответственности и собранности. Мне, видимо, жизненно необходимо было поделиться с тобой тем, что во мне было в избытке».

Что мы видим зачастую в окружающих – всего лишь картинка иллюзорной действительности, маска, наиболее удобная для повседневного использования, а кто там живет под всем этим, и сам владелец той самой маски не всегда знает наверняка.

И в случае с Алисой за трехуровневым забором внешней полной свободы и где-то даже уверенности и отсутствия страха идти на риск скрывалась совершенно беззащитная ранимая натура, играющая роли, дабы освободить себя от уязвимости внешнего мира. Если нет ответа для себя, кто ты есть, что же ты можешь изобразить, и вроде бы себе противоречить не хочется, и хочется быть, но ролевая модель «казаться» оказывается удобнее.

Так и появилась работа бариста в маленькой местной кофейне по утрам, ничем не обязывающая и ни к чему не ведущая, перевалочный пункт в рутине жизненного выбора, где, чтобы принять решение, на некоторое время необходимо отключиться и позволить побыть в роли зрителя своей собственной жизни. Разбить палатку на перевале, понаблюдать за окружающим миром. Работа ее не напрягала, закрывала вопросы с чрезмерной общительностью, давая возможность узнавать множество новых людей, не переходя при этом границы личного. Не было необходимости в дружбе, к которой стоило прилагать усилия, или оправдывать чьи-то надежды. Роль стороннего наблюдателя устраивала целиком и полностью, по крайней мере, на данном этапе поверхностность была, по ее мнению, единственным правильным, нет, не правильным, а скорее удобным, так как с правильностью отношения совсем не складывались, сложно найти ответ, что же такое правильно, когда у каждого оно свое, это «правильно».

Данный этап ее жизни больше походил на тот самый случай, когда ты создаешь огромную видимость суперсоциального человеке, с одним лишь но – что это всего лишь видимость, не имеющая ничего общего с настоящим и искренним, где по факту то же одиночество, только тщательно завуалированное под мишурой ненужных разговоров и совершенно не твоих людей. Как еще один действенный способ бегства – прятать в людей свою пустоту, за шумом чужих переживаний свои умолкают.

А возможно, такая позиция лишь оттого, что страшно было к кому-то привязываться, так как свою главную привязанность она уже потеряла, когда в 16 лет не стало единственного самого родного человека, не просто родителя, а лучшего друга – мамы. Удар оказался для нее равносилен взрыву Хиросимы, только в эмоциональном плане, казалось, что мир рухнул и ничто больше не имеет никакого значения, выжженное поле пустоты в сердце. Да и в целом Алиса с детства не отличалась особой доверчивостью или понятливостью, люди встречались в ее жизни, но ярлык «свои» прицепить особо не удавалось. А теперь и вовсе выкрутили последнюю лампочку, и в комнате настала кромешная тьма, попробую подсветить зажигалкой, так, собственно, в ее жизни и появились сигареты, первая пачка как раз и была выкурена в тот день, когда в легкие ее мамы перестал поступать кислород. Алиса вышла на улицу, открыла пачку серого «Marlboro», сделала крепкий вдох и такой же крепкий выдох, понадобилась целая пачка, чтобы набраться смелости осознать произошедшее. Осознание пришло, только вот внутри словно что-то умерло, и вместо этого родилось гнетущее чувство нескончаемого одиночества. Со временем становилось, конечно, проще, только вот из-за замкнутости всех эмоций что-то чувствовать к кому-то совершенно не получалось. И тему внутреннего опустошения тревожить и поднимать не хотелось, поэтому об этом совсем не говорила, даже наедине с самой собой. Потому как так проще, заархивировать базу данных накопленных воспоминаний и больше ни при каких обстоятельствах не возвращаться, процесс, конечно, трудоемкий, но стоящий: так небольно. Ты создаешь себе иллюзию, что если о чем-то себе не напоминать, это перестает болеть. Поэтому и выжигала из себя остатки памяти по частям годами, спасибо нашему мозгу, что он так устроен и что он так работает, что со временем ты, видимо, и не помнишь, что не хочешь помнить, если не держишься за это и отпускаешь. Вот так, видимо, и вырабатывается привычка не уходить в омут с головой, даже если очень хочется, просто потому что знаешь, что утонешь, плавать ведь так и не научилась.

В качестве досуга и лучшего друга для нее выступала печатная машинка в эпоху современных технологий и инновационного прогресса, писать – единственное, что помогало оторваться от реальности и, так сказать, очистить и привести душу в порядок, избавиться от мусора недопрожитых эмоций и сверханализируемых выводов и суждений. Было, конечно, что, находясь вне дома, печатную машинку ей заменял мобильный телефон или ноутбук, если уж до дома мысли было не донести, но именно на машинке, как ей казалось, рождалось самое честное, то, что нельзя исправить или переформулировать, это уже случилось, и белый лист сумел запечатлеть это на себе. Лист бумаги, где можно быть собой, не примеряя при этом маски, когда есть настроение быть откровенным или быть кем угодно, когда внутри разбушевалась волна мечтаний.

Поэтому, находясь на людях, всегда лишь сплошные маски, точнее, одна – безразличия и непоколебимости, но в этом можно убеждать кого угодно, только не себя, так и жила, в глубине затаив надежду повстречать своего подлинного, того, кому стоило бы доверять, не то чтобы «стоило» неправильное слово, скорее чтобы хотелось без всяких на то основательных причин, поэтому в каждом встречном-поперечном таилась надежда обнаружить того своего, и после ряда неудавшихся попыток и эта затея была отброшена. Что тоже имело свою логику: чтобы стать счастливым, второй необязательно нужен, для начала обрети себя, видимо, это единственное, что сейчас входило в планы. Ведь наличие каких-то там половин тоже можно считать спорным, кто сказал, что человеку кто-то нужен, может, это всего лишь модель, которая очень хорошо продается, от чего все так тщательно к ней стремятся. А если пойти от другого: если не нужен, то с кем же тогда делить свои эмоции или мысли, о ком тогда заботиться и переживать, да и в целом многие вещи и вовсе тогда теряют свою ценность и актуальность. Интересный вопрос: человеку нужен человек?