Текст книги "Дым и Дух"

5

«Закадри милашку, – честил он себя на чем свет стоит. – Пусти ей пыль в глаза своей отвагой».

«Доигрался: гоняйся теперь за ней по всему Дрезбергу в самый разгар дня, когда на улицах не продохнуть от народа. Несись, как ураган, ибо у нее твой амаринт».

«Дубина стоеросовая». Он врезался в толпу, сбил с ног двух ребятишек, державшихся за руки. Ничего, оклемаются. Что значат их содранные коленки по сравнению с амаринтом. Если он не вернет амаринт, прости-прощай прежняя жизнь.

Это его оберег, черт возьми. Его!

– Держи вора! – завопил он во всю глотку, и несколько человек обернулись на крик.

Улицы и переулки кишмя кишели мужчинами, женщинами и детьми. Обеденный перерыв на фабрике. Времени хуже, чтобы ввязаться в погоню, и не придумаешь. Те люди, что услышали его призыв, вертели головами, пытаясь распознать вора, но, так как они не знали, кого искать, от них не было никакой пользы. Рон мчался, как вихрь, едва касаясь земли.

Вот именно поэтому он и предпочитал крыши.

Он лихорадочно шарил взглядом по лицам, стараясь не упустить из виду девушку, которая выпила его сидр и стащила его бесценное сокровище. Он наступал на чьи-то ноги; в спину летели проклятия, но он ни на что не обращал внимания. Он смотрел на нее. Она же натянула капюшон и почти слилась с толпой. По счастью, ее довольно высокая фигурка выделялась среди низкорослых трудяг, но стоило какому-нибудь дюжему работяге закрыть ее широкой спиной, как сердце Рона камнем ухало вниз.

– Держи вора! – снова заорал он, не замечая горькой иронии своих слов.

Зарычав, Рон скрестил руки, словно ограждая себя от нападок, прибавил скорости и буром ввинтился в людское море. Вылетев на улицу, где люди двигались не плечом к плечу, где между ними оставался хоть какой-то свободный зазор, он принялся локтями прокладывать себе дорогу. Его поносили на все лады. Одна женщина даже огрела сумкой. Плевать. Ему надо догнать Сэндис. Ему надо ее догнать.

«Да откуда в ней столько энергии?»

Кто-то возмущенно заверещал справа, и Рон повернул голову посмотреть, что случилось. А там, разбрасывая людей в стороны, проталкивались бугаи из таверны – коренастый крепыш, которому он разворотил челюсть (явно главарь), и кто-то еще.

«Чудненько. Во что бы она там ни вляпалась, надеюсь, они ее схватят». Он затряс головой, скрипнул зубами и рявкнул «Посторонись!» двум болтунам-ротозеям. «А вот и нет. Надеюсь, они ее не схватят. Иначе они схватят и мой амаринт».

Ну какой же он идиот! Тупица! Болван! Головой надо думать, головой, а не одним местом! «Идиот, идиот, идиот!»

Он прорвался через толпу на улицу, почти не запруженную людьми. Обеденный перерыв скоро закончится, и людской поток поредеет. Рон припустил изо всех сил. Еще чуть-чуть поднажать, и…

«Только не это!» Рон замер, как вкопанный. Покрутился на одном месте. Снова нырнул в толпу. Выскочил на улицу. Кинулся в один переулок, в другой. «Нет! Нет! Нет! Нет! Нет!»

Девчонка словно сквозь землю провалилась.

✦ ✦ ✦

Сэндис летела сломя голову, пока легкие ее не разорвались и не подогнулись ноги. Кожа под курткой, которую она так и не осмелилась снять, зудела от пыли и липкого пота. Прихрамывая, она свернула в первый попавшийся проулочек, застроенный узкими домами. В похожем она когда-то жила сама. В нос ударил зловонный запах помойного ведра, переполненного кухонными отбросами, но Сэндис так вымоталась, что прислонилась к стене рядом с ним. С глаз долой – это главное… Смежив веки, она жадно глотала воздух, не удосужившись даже смахнуть прилипшие к вспотевшему лбу мокрые пряди волос. Ноги подкосились, и она тяжело опустилась на грязную, засыпанную щебнем и гравием дорогу. О булыжных мостовых в подобных кварталах могли только мечтать.

Желудок недовольно забурчал. Сэндис наклонилась и стащила с ноги замызганную туфлю. Тонкая подошва стерлась и грозила вот-вот отвалиться. Ноги ее были сбиты в кровь. На ступнях вздулись волдыри и мозоли. Она сняла вторую туфлю и вытянула ноющие ноги. Надо передохну́ть, отдышаться.

И разжать пальцы, стиснувшие золотую побрякушку. Пальцы не разжимались. Она так долго и так сильно стискивала амаринт, что они онемели. Согнув ноги и отгородившись этой импровизированной стеной от всего мира, Сэндис массировала пальцы, пока они не обрели подвижность и амаринт не упал ей на колени.

Сэндис зачарованно глядела на тонкие петлевидные золотые кольца, на сияющий шар, свободно висящий в воздухе в самом центре амаринта. Если загнать его по цене золота, из которого он сделан, Сэндис безбедно проживет целый месяц, а то и больше. Однако на самом деле амаринту цены нет. Он бесценен. Пронюхай кто, что ей в руки попал столь уникальный артефакт, его отнимут у нее, не заплатив ни гроша. Именно так. Сэндис в этом нисколько не сомневалась.

Она повертела амаринт и так и сяк, пытаясь разобраться, как он работает. Взялась за один из золотых лепестков, покрутила. Амаринт тихонько зажужжал, петли-кольца закружились друг вокруг друга. Сэндис выпустила артефакт из рук. Он приземлился ей на живот и затих. Видимо, он исчерпал все свое волшебство, пока висел в воздухе в таверне. Да, точно, Кайзен упоминал об этом – одна минута один раз в день.

Подобрав амаринт, она поглубже засунула его во внутренний карман куртки. Ей надо продержаться и не попасться на глаза холуям Кайзена еще сутки. А затем, случись что, амаринт придет ей на помощь. Хотя… Какой в этом толк? Что она успеет совершить за минуту? Боец она никудышный. Куда ей до Рона.

Притулившись возле стены, Сэндис нахмурилась. Живот недовольно заворчал. А Рон был так мил. Помог ей. Если бы не он, она бы снова оказалась у Кайзена. И как она ему отплатила? Заграбастала его амаринт. Закрыв лицо руками, она тяжело и часто задышала. У нее не осталось сил плакать.

Какая же она дрянь. Но ей надо как-то защищаться, пока она ищет Талбура Гвенвига. Он богат, он обменивает золото. Когда она найдет его, он поможет ей отыскать Рона. Сэндис перед ним извинится и вернет амаринт. А если он потребует компенсацию, она устроится на фабрику и заплатит ему требуемую мзду. Если получится… Но сейчас амаринт нужен ей гораздо больше, чем Рону. Он такой сильный, так уверен в себе… Никаких сомнений, амаринт нужен ей гораздо больше.

Кто-то потрепал ее по плечу.

Сэндис вскочила, готовясь задать стрекача, но перед ней стоял всего лишь мальчик лет семи-восьми от роду, которому не мешало бы хорошенько помыться. Одежонка его прохудилась, штаны порвались на коленях. Босые ноги, похоже, никогда не знали ботинок.

Мальчуган протянул ей краюху хлеба.

Сэндис вытаращила глаза. Изумленно посмотрела на хлеб, затем на мальчонку.

– Мама сказала, ты, видать, переживаешь не лучшие времена.

Мальчуган оглянулся на женщину лет сорока, которая стирала белье в корыте, вытащенном на крыльцо одного из узеньких домишек. Женщина ободряюще кивнула малышу, а может, и Сэндис, и мальчуган продолжил:

– Она сказала, с ней тоже такое было, и что нельзя бросать тех, кто очутился в беде.

Он снова протянул ей краюху. Сэндис приняла ее. Руки ее дрожали. На глаза навернулись слезы.

– Спасибо, – сдавленно прошептала она.

Мальчуган улыбнулся щербатым ртом и рысью вернулся к матери. Подождав, когда женщина вскинет на нее глаза, Сэндис поблагодарила ее кивком головы и впилась зубами в хлеб. Казалось, она в жизни не ела ничего восхитительнее. Да, он был черствый и сухой, и Сэндис пришлось немало потрудиться, чтобы перемолоть его засохшие корки, но она справилась, и краюха хлеба ухнула в ее желудок, как камень, сорвавшийся с крыши. Затем, собрав в кулак все свое мужество, она натянула туфли и заковыляла к женщине и мальчику.

Не проронив ни слова, она опустилась на колени, подцепила грязное белье, окунула его в корыто и принялась отстирывать пятна.

✦ ✦ ✦

Ночь, благо позволяла погода, Сэндис провела на крохотном крылечке добросердечной семьи. Крыльцо было жестким и неуютным, но Сэндис так устала, что большую часть ночи проспала без задних ног. Ее приглашали в дом, но она не решилась зайти. Она знала, на что способны подручные Кайзена. Рыща по следу беглеца, они не щадили ни его родных, ни друзей. Беглецу негде было искать спасения, и часто… часто он сдавался сам.

Возможно, лучше дождаться, когда Кайзен прекратит гоняться за ней, и только после этого отправляться на розыски Талбура Гвенвига. Чтобы оградить его от беды. Хотя, если он богат (а он, вероятнее всего, богат, раз обменивает золото), возможно, это он оградит ее от беды. О, милосердный Целестиал, да будет так.

По счастию – хотя какое уж тут счастье, – кроме Талбура Гвенвига, у Сэндис не было ни родственников, ни знакомых. Однако благоразумнее не вмешивать этих добрых людей – да и вообще каких угодно людей – в заваренную ею кашу. Так будет лучше и для них, и для нее. Так ее сложнее будет найти. Возможно, Кайзен никогда не прекратит гоняться за ней, но ведь и его мошна не бездонна, верно?

Вот на Элис он вряд ли стал бы тратить столько сил. Слишком уж незначительные Духи вселялись в ее тело. Другое дело Сэндис. Сэндис, по причинам ей неведомым, принимала в себя очень могучих Духов. Похоже, ей по плечу даже Духи восьмого уровня. А если так, то она просто незаменима.

Из шести вассалов, еще вчера являвшихся собственностью Кайзена, только трое – она, Хит и Дар – вмещали в себя Духов седьмого уровня. Теперь у Кайзена остался лишь Дар. Хит погиб, не выдержав мощи Колососа, а Сэндис сбежала. Для Элис и Кайли пределом были Духи пятого уровня, для Риста – шестого. А что, если Кайзен скорее опустошит свою казну, чем позволит ей уйти от него? В таком случае она совершила непростительную глупость…

Так размышляла Сэндис, бредя по рассветному городу. Перезвон колоколов возвестил начало первой смены на фабрике. Она пересекла дымовое кольцо, где располагалось большинство фабрик, и, задыхаясь от кашля, направилась к библиотеке.

Конечно, лучше всего покинуть Колинград. Но вот вопрос – как? Путь до побережья не близок, и велика вероятность, что она просто умрет с голоду. А если и не умрет, то непременно перебудоражит дозорных, пока будет искать потайные тропы. Воды Северного океана обжигающе холодны, и никто из контрабандистов не отважится переправить через него одержимого. Разумеется, можно украсть лодку, но Сэндис не знала, как с ней управляться. Южные горы вершинами упирались в небо, и все стежки-дорожки бдительно охранялись. По слухам, долетавшим до Сэндис, чтобы пересечь границу, человеку требовались не только дорогостоящие и совершенно невообразимые документы, но и очень тугой кошелек – подкупить приграничную стражу.

А что станет с Элис, Кайли, Ристом и Даром, покинь она Колинград? Разве может она их здесь бросить? С другой стороны, как ей их спасти? Ей бы саму себя спасти.

Триумвират вставал на дыбы, когда люди покидали страну. Кайзен вставал на дыбы, когда вассалы покидали его логово.

Вертя в руках амаринт, Сэндис подошла к библиотеке. Когда она открывается? Пустят ли ее внутрь? Одета она вроде прилично, одежда выглядит чистой. Сэндис провела пятерней по голове, приглаживая волосы. До сего дня она заходила в библиотеку дважды… Еще жива была мать. Еще жив был отец, страстно желавший научить их с братом читать. Еще жив был Анон.

Господи, как же ей не хватало отца.

Библиотека оказалась закрыта, и Сэндис, натянув на глаза капюшон, немного пошныряла вокруг. Отыскав ведро с отбросами, она выудила из него наполовину обгрызенное яблоко и заставила себя это съесть, чтобы хоть немного подкрепиться. Затем прогулялась по библиотечным дорожкам, выискивая оброненные монетки. Однако все, что удалось найти, это пенни – самую мелкую монетку Дрезберга, не стоящую по сути своей ничего. И все же она припрятала монетку в карман и подумала об амаринте. Если ей станет совсем невмоготу, можно ли будет его продать? Какой смысл спасаться от наемников Кайзена, если в результате она умрет с голоду?

Библиотека открылась, и Сэндис без помех вошла внутрь. Она не очень-то умела ладить с людьми – Кайзен не поощрял общения и в своих переговорах держал ее на вторых ролях, – но, отыскав глазами самого дружелюбного на вид библиотекаря, смело подошла к нему и спросила, где бы ей посмотреть каталог имен.

Окажись Талбур Гвенвиг писателем, отыскать его не составило бы никакого труда. Однако писателем он не был.

Терзаемая неуверенностью, Сэндис пролистала каталоги с именами писателей, политиков и известных деятелей – нигде фамилии Гвенвиг не обнаружила. Она принялась искать его в периодических изданиях, но быстро сообразила, насколько это бесполезно. Какое-то мгновение она испытывала непреодолимое искушение заглянуть в газету и прочитать о гибели отца, но передумала – к чему ворошить прошлое. Сейчас ей, как никогда, требовалась бодрость духа. И надежда.

Заприметив случайно на одном из лестничных пролетов каморку библиотекарей, Сэндис пробралась в нее и увидела оставленный на столе обед. Она намеревалась полакомиться только орешками, но – к своему стыду и одновременно удовольствию – не удержалась и смела все до последней крошки. Принеся извинения пустой тарелке, она спешно выбралась на улицу. Колокола прозвонили начало второй смены.

«Может, зайти в другой банк и разузнать про Талбура там? А вдруг Кайзен везде расставил соглядатаев? Что же делать? Время не ждет». Не успеет Сэндис оглянуться, как городская грязь въестся в ее одежду и кожу и превратит ее в жалкую попрошайку. А попрошаек не жалуют и в роскошные холлы библиотек и банков не допускают.

Ну и в историю Сэндис втравила себя! Одна отрада – амаринт вновь наполнился волшебной энергией, хотя сейчас она была Сэндис совсем ни к чему.

«Может, устроиться на работу?» Но работа свяжет ее по рукам и ногам. Пригвоздит к определенному месту. Если она найдет работу – если, конечно, найдет, – ее тоже найдут без труда.

Запах сырого мяса (плоти Хита) обжег ей ноздри. Она зябко поежилась, обхватила себя руками. Солнце клонилось к закату.

«Ирет, ты здесь? Подскажи, что мне делать!»

Однако нумен хранил молчание. Сэндис возвела очи горе, пытаясь мысленно проникнуть в эфирный мир. Бесполезно. Никакого ответа.

«Пора подумать о ночевке. Подыскать безопасное место».

Может, укрыться в престижном районе, квартале для богатеев? Вряд ли оккультникам придет в голову искать ее там. Но что, если она попадется на глаза какому-нибудь местному доброхоту? Он вмиг донесет на нее «алым», а полиция – это верная смерть. Позолоченную стигму на спине ей никак не спрятать. А значит, ее упекут в каталажку и приговорят к повешению. Это уж как пить дать. Сэндис передернуло.

«Где же ты, Талбур Гвенвиг? Кто же ты?» Наверняка он живет в одном из фешенебельных районов. Может, если поспрашивать, кто-нибудь и укажет на его дом? Маловероятно, но Сэндис цеплялась за эту слабую надежду, как утопающий за соломинку, с каждым шагом все больше уверяя себя, что так оно и будет.

Резко развернувшись, она чуть не бегом бросилась на север, к стене. Все состоятельные жители предпочитали селиться возле стены, как можно дальше от дымового кольца. Ей надо успеть до заката. Разузнать про Талбура раньше, чем ее одежда превратится в лохмотья, а она – в бездомную побродяжку.

Она миновала еще одну часовую башню, фабрику, где изготавливали железнодорожные рельсы, магазин тканей. Возле рынка торговец настойчиво попытался всучить ей корзинку фруктов. Сэндис приободрилась – похоже, она еще не потеряла приличный вид. Вид, приличествующий покупательнице фруктов. Глотая слюнки, Сэндис поспешила дальше.

Задела кого-то плечом, извинилась и замерла. Принюхалась. Какой знакомый, хоть и очень слабый, запах. Запах горящей дури. Голт постоянно ее курил. Как, впрочем, и большинство оккультников.

Сэндис подняла глаза. Нет, это не Голт, но… Кровь застыла в жилах. Его она тоже знала. Землистая кожа, темная одежда, перехваченные тесьмой волосы. Оккультник. Стапс. Прихвостень Кайзена. Тот, что не осмелился остановить ее, когда она покидала логово.

От запаха дури защипало глаза. Понеслась по венам жаркая кровь. Из горла Сэндис рванулся крик: Стапс заметил ее и расплылся в усмешке.

Сэндис развернулась, крутанувшись на пятке так, что чуть не вывихнула лодыжку, и быстрее ветра припустила назад – туда, откуда только что явилась. Стапс попытался ухватить ее своими ручищами, но лишь скользнул пальцами по ее локтю, чертыхнулся и погнался следом.

Несясь как угорелая, Сэндис со всего размаху вклинилась в ближайшее скопище людей, надеясь затеряться среди них, надеясь, что ее тщедушная фигурка проворно, словно ртуть, проскочит сквозь толпу, а массивный Стапс, как до него и Рон, неизбежно увязнет в людском потоке, будто муха в меду.

Позади раздался пронзительный свист. Сэндис похолодела. Это не полицейский. Этот свист она бы узнала из тысячи. И если б у нее не перехватило дыхание, она бы взвыла, как затравленный зверь.

«Стапс не один! Он здесь не один!»

«О, Целестиал, спаси меня и помилуй!»

Но Бог не внимает мольбам грешников.

Сэндис неслась во весь опор. Ноги, сбитые в кровь о булыжные мостовые, пылали огнем и подкашивались. В боку кололо. Под ребрами саднило. Подстегиваемая ужасом, она мчалась на всех парах.

Но преследователи нагоняли. За годы, проведенные в логове, она растеряла былую прыть – у Кайзена особо не разбегаешься. Оставалось одно – спрятаться.

Не оборачиваясь, Сэндис кидала по сторонам отчаянные взгляды. Люди, торговые палатки, помойные ведра, магазин тканей.

Она метнулась к магазину, завернула за него, ринулась к черному ходу. Заперто. Перебежала дорогу и, чуть не врезавшись в мирно стоящую лошадь, помчалась по следующей улице. Оккультники, грохоча сапогами, не отставали. «Сколько их там – двое, трое?» Солнце закатилось за городскую стену.

Сэндис устремилась к часовой башне. Рванула дверь. Открыта. «Слава милосердному Целестиалу!» Ворвавшись внутрь, она очутилась в маленьком пустынном холле с уходящими ввысь лестничными пролетами.

Выбрав тот, что посередине, Сэндис спешно полезла наверх. Добравшись до первого лестничного проема, она услышала, как внизу с грохотом распахнулась дверь. Не останавливаясь, Сэндис полезла дальше. Легкие со свистом выдували воздух. Сэндис молила: «Дверь, дверь. Прошу тебя, дай мне дверь!» Четвертый этаж. Изнемогая, Сэндис схватилась за перила – быстрее, быстрее, быстрее. Они вот-вот настигнут ее. Она уже слышала их хриплое дыхание.

Пятый этаж и… Дверь! «Закрыта», – пронеслось в голове отчаявшейся Сэндис. Но шишковатая, истершаяся со временем ручка медленно поддалась под ее взмокшими от пота ладонями, и дверь открылась.

Прохладный, пропахший гарью ветер ударил в лицо.

Она очутилась прямо под циферблатом, на узенькой круговой площадке, мостике для часовых дел мастера.

В проеме двери замаячили Стапс и два оккультника. Сэндис кинулась вкруг площадки, ища еще одну дверь, еще одну лестницу. Но их не было. За ее спиной бухали шаги оккультников. Сэндис схватилась за перила.

Решение пришло мгновенно: Сэндис перелезла через парапет. Порыв ветра освежил ее влажный от испарины лоб. Зубы дробно застучали от страха. С высоты шести этажей она поглядела вниз, на распростершийся у ее ног город. В глаза ей ударил лучик солнца.

Оккультники замерли.

Бритоголовый Равис выступил вперед. Насмешливо посмотрев на Сэндис, а заодно и на свою куртку, он вскинул руки, словно сдаваясь.

– Сэндис Гвенвиг! Не валяй дурака. Давай-ка возвращайся домой.

Не удостоив его даже взглядом, Сэндис разжала руки и полетела вниз.

С такой высоты она никогда еще не падала. Какое странное чувство. Желудок подбросило вверх. Время убыстрилось и в то же время остановилось. Рванувшийся ей навстречу город превратился в размытое серое пятно. Она не видела ни людей, ни зданий; она не различала звуков. Она просто парила в воздухе, и неистовый бой сердца разрывал ее барабанные перепонки.

Золотой амаринт оцарапал ладонь. Его не беспокоило ни падение, ни ревущий ветер. Сэндис закрутила его вокруг оси.

И рухнула наземь.

И не ощутила никакой боли. Она прыгнула с часовой башни, ударилась о булыжную мостовую – и ничего! Все как с гуся вода! Ни разбитого вдребезги черепа. Ни переломанных костей. Ни изодранной в лоскуты кожи. Твердая, как гранит, земля приняла ее в свои объятия, словно она превратилась в летающего жучка, а земля – в ласково подставленную ладонь. Петли-лопасти амаринта – те, которые она не сжимала пальцами, – продолжали крутиться.

Она задумчиво оглядела их. Одна минута. И эту минуту амаринт еще не исчерпал.

Итак, она жива.

Сэндис подняла голову и поймала на себе взгляды дюжины глаз. Люди пялились на нее, раскрыв от изумления рты, прижав руки к губам или скрестив их на груди. Сэндис поспешно спрятала амаринт в карман. Кинула взгляд на оккультников, таращившихся на нее с площадки под циферблатом часовой башни, что уходила ввысь на шесть этажей.

Глубоко и с наслаждением вздохнула.

«Благодарю тебя».

Вскочила на ноги и припустила прочь.

Через сорок секунд амаринт застыл неподвижно.