Текст книги "Чтиво"

Чарльз Буковски
Чтиво

Charles Bukowski

PULP

Copyright © 1994 by Linda Lee Bukowski

Published by arrangement with Harper Collins Publishers, Inc

© С. Бранд, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Посвящается дурной прозе

1

Сижу у себя в кабинете, аренда закончилась, Маккелви начинает выселение. Солнце печет не по-детски, а кондиционер сломан. По столешнице муха ползет. Потянулся и прихлопнул ладонью, вывел из игры. Вытер руку о штанину, и тут – телефонный звонок.

Я взял трубку.

– Да, слушаю.

– Селина читали? – спросила женщина.

Очень сексуальный голос. А я уже какое-то время один, ну, несколько лет наверно.

– Селина, м‐м‐м… – промычал я.

– Мне нужен Селин, очень нужен.

Такой голос, – это что-то! Надо признаться, меня цепляло.

– Селин? Расскажите о нем что-нибудь. Поговорите со мной еще немного.

– Штаны застегните.

Я глянул вниз.

– Как это вы узнали?

– Неважно. Мне нужен Селин.

– Селин умер.

– А вот и нет. И я хочу, чтобы вы его нашли. Он мне нужен.

– Ну, его кости я бы может и смог найти.

– Да он жив, дурак.

– Да? И где он живет?

– В Голливуде. Я слышала, он там ошивается у книжного магазина Реда Колдовски.

– Почему бы вам самой его не отыскать?

– Сначала мне нужно знать, действительно ли это Селин. И знать нужно точно, на сто процентов.

– Но зачем вам для этого именно я? В городе других детективов мало?

– Бартон рекомендовал вас.

– А, Бартон, ну да. Слушайте, короче, мне нужен какой-никакой аванс. И неплохо бы побеседовать лично.

– Буду минут через десять.

Она повесила трубку, я застегнул ширинку.

И стал ждать.

2

Она вошла.

В общем, это, так нечестно. Платье облегало ее так, что чуть по швам не расходилось. Любит она шоколадки, не иначе. А высоченные каблуки больше напоминали ходули. Она переступала на них, как пьяный инвалид, раскачиваясь туда-сюда по кабинету. Восхитительная роскошь плоти, аж голова кружится.

– Садитесь, леди, – пригласил я.

Она села, положив ногу на ногу, так высоко, что чуть мне глаз не выбила.

– Рад вас видеть.

– Хватит пялиться, чего вы тут еще не видели.

– Такого не видел. Назовите свое имя, пожалуйста.

– Леди Смерть.

– «Леди Смерть»? Вы из цирка что ли? Или в кино снимаетесь?

– Нет.

– Место рождения?

– Это неважно.

– Год рождения?

– Бросьте эти шутки…

– Я пытаюсь всего лишь узнать что-то о вас.

Я как-то растерялся и стал шарить глазами по ее ногам. Ножки – моя слабость. Это ведь первое, что я увидел, появившись на свет. Но тогда я пытался выбраться наружу, так что с тех пор стремлюсь только в обратном направлении. Успехи так себе.

Раздался щелчок пальцами.

– Эй, хорош!

– А? – я поднял глаза.

– Селин. Не забыли?

– Помню.

Я распрямил пальцами скрепку и кончик направил на нее.

– Без чека за услуги не обойтись.

– Ну разумеется, – улыбнулась она, – сколько с меня?

– Шесть долларов в час.

Достав чековую книжку, гостья расписалась, вырвала листок и бросила мне. Листок приземлился на стол. Я взял посмотреть: «$240». Таких денег я не видел с восемьдесят восьмого года, когда выиграл в экспресс-лотерею в Голливудском парке.

– Благодарю вас, Леди…

– …Смерть.

– Да. Так, теперь просветите меня немного про этого Селина. Вы что-то про книжный говорили?

– Ну, да, он появлялся в магазине Реда. Что-то искал, спрашивал Фолкнера, Карсон Маккаллерс, Чарльза Мэнсона.

– Значит, в книжном отсвечивает. Так…

– Да. Вы знаете Реда, он не любит, когда кто-то у него задерживается. Ты можешь потратить там тысячу баксов, но стоит только помедлить пару минут, как он прицепится: «Не пора ли вам уже убраться отсюда?» Ред вообще ничего парень, но чудик. В общем, Селина он снова и снова выпроваживает, а тот идет в бар Мюссо и торчит там у стойки с грустным видом. Но завтра или послезавтра он приходит опять и все повторяется.

– Селин умер. На день позже Хемингуэя, тридцать два года назад.

– Я слышала про Хемингуэя. Он у меня.

– Вы уверены, что это он?

– О, да.

– Тогда почему вы не уверены, что данный Селин именно тот, который нужен?

– Не знаю. У меня с ним какой-то ступор. И раньше такого никогда не было. Может быть, я слишком долго играла в эту игру. А потом Бартон вас хвалит, и вот я здесь.

– И вы думаете, что настоящий Селин жив? Он нужен вам?

– Нужен позарез, мальчик мой…

– Билейн. Ник Билейн.

– Хорошо, Билейн. Но я хочу быть уверена. Это должен быть настоящий Селин, а не какой-то хрен с горы. А то их таких много.

– А то я не знаю.

– Ну вот и займитесь этим. Мне нужен величайший писатель Франции. Я слишком долго ждала.

После этого она встала и вышла. В жизни не видел такой классной задницы. Это выше любого понимания. Выше всего. А теперь оставьте меня, я хочу подумать о ней.

3

Настало завтра.

Я отменил свое выступление в Торговой палате в Палм-Спрингсе.

Шел дождь, сверху капало. Дождь просачивался через потолок и раздавалось – кап, кап, кап, кап, еще кап, еще кап, кап, кап, еще и еще кап, кап-кап…

Саке меня, конечно, согревало. Но тепло ли мне было? Ни так, ни сяк, наверно. Мне пятьдесят пять, а даже нечего подставить под протечку. Говорил мне отец, что под старость буду страдать фигней на чужом заднем дворе в каком-нибудь Арканзасе. Времени достичь этого у меня еще достаточно, а автобусы туда, если что, ходят каждый день. Но от автобусов у меня запор начинается, и вечно в них дрыхнет и храпит какой-нибудь старикан с немытой бородой. Пожалуй, заняться Селином будет поинтереснее.

Что ж, был ли Селин и вправду Селин? Я и про себя-то иногда не мог точно сказать, кто я такой. Ну ладно, я Никки Билейн. Но это не точно. Если кто-нибудь крикнет: «Эй, Гарри! Гарри Мартелл!», – я, скорее всего, отзовусь: «Да, чего?» В смысле, я мог быть кем угодно, какая разница? Так ли важно, как меня зовут? В чем вообще смысл имени?

Странная штука жизнь, верно? В команде по бейсболу меня всегда ставили последним. Знали, крысы, что я этот мяч могу к черту в Денвер зафигачить. Завидовали.

У меня был талант. И сейчас есть! Иногда, глядя на свои руки, я думал, что мог стать великим пианистом или еще кем-нибудь. Но что я в итоге делал этими руками? Чесал яйца, выписывал чеки, завязывал шнурки, спускал унитаз и т. д. и т. п. Пропали эти руки, короче говоря. И голова тоже не пригодилась.

Дождь шел, я сидел.

Зазвонил телефон. Я протер его просроченным счетом из налоговой и взял трубку.

– Ник Билейн слушает.

Или это Гарри Мартелл слушает?

– Беспокоит Джон Бартон, – заговорили на том конце.

– Да-да. Вы рекомендовали меня, большое спасибо.

– Я наблюдаю за вами, у вас определенно есть талант. Неограненный, но это скорее плюс.

– Рад слышать. Дела неважно идут.

– Я наблюдаю за вами. У вас все получится, еще немного терпения.

– Хорошо. Чем могу быть полезен, господин Бартон?

– Мне нужно отыскать Красного Воробья.

– «Красного Воробья»? А это что за чудо в перьях?

– Да вот есть такой, и я хочу найти его. Надо, чтобы именно вы занялись этим.

– А есть какие-нибудь примерные ориентиры?

– Нет, но я уверен, что он где-то существует, точно.

– А этого Воробья зовут как-нибудь?

– Не понял.

– Имя у него есть? Типа Генри или Абнер. Или там Селин…

– Нет, это просто Красный Воробей, и я точно знаю, что вы его найдете. Я в вас верю.

– Но это будет кое-чего стоить, господин Бартон.

– Если вы найдете его, я стану вам выплачивать сто долларов в месяц пожизненно.

– Хм… А всю сумму разом нельзя получить?

– Нет, Ник, вы ее тут же спустите на скачках.

– Ладно, господин Бартон, оставьте мне ваш номер и я займусь этим.

Бартон продиктовал номер и добавил:

– Я искренне верю в вас, Билейн.

И повесил трубку.

Что ж, дела налаживаются. Но с потолка льет как никогда. Я стряхнул с себя дождевые капли, глотнул саке, скрутил сигарету, зажег ее, затянулся, раскашлялся. Надел коричневый котелок и включил автоответчик. Медленно направился к двери, открыл, а там стоит Маккелви. Широченная грудь, а плечи такие, словно там от души поролоном набито.

– Аренда окончена, засранец, – выпалил он. – Чтобы твоей задницы тут больше не было.

Тут я посмотрел на его живот, похожий на гору дерьма. Недолго думая, я втопил туда свой кулак. А лицо гостя в это же мгновение встретилось с моим коленом. Маккелви упал и скорчился на боку. Неприглядное зрелище. Я приблизился, вытащил его бумажник. Там оказались фотографии детей в откровенных позах.

А не грохнуть ли его? Но вместо этого я лишь взял карту «Золотая виза», пнул его разок по заднице и вызвал лифт.

Решил пройтись до магазина Реда. Сяду за руль – опять где-нибудь не там припаркуюсь, а разбрасываться деньгами на штрафы я себе позволить не могу.

Всю дорогу до книжного меня одолевали мрачные мысли. Человек рождается, чтобы умереть. Что это значит? Это значит болтаться без толку и все время чего-то ждать. Ждать какого-нибудь автобуса. Ждать летней ночью в номере вегасского отеля, когда же явится пара больших буферов. Ждать, когда рак на горе свистнет. Ждать, когда жареный петух клюнет. И опять без толку болтаться.

Ред был на месте.

– Тебе повезло, только что свалил этот пьяница Чинаски. Болтал тут про свои марки.

– Да ладно, пес с ним. У тебя есть экземпляр «Когда я умирала» Фолкнера с автографом?

– А то!

– Сколько стоит?

– Две восемьсот.

– Подумаю.

– Минутку, – сказал Ред и повернулся к парню, который листал большим пальцем первое издание «Домой возврата нет».

– Эй, положи книгу на место и проваливай!

Парень был на вид хиловатый и очень сутулый, в желтом дождевике.

Он поставил книгу на полку и прошел мимо нас к выходу, а на глаза слезы наворачивались. Дождь перестал. Дождевик уже ни к чему.

Ред посмотрел на меня.

– Ты только подумай, вот такие, как он, заходят сюда с мороженым!

– Я могу и не такое представить.

В глубине магазина стоял еще один человек. Кажется, я узнал его по фотографиям. Это Селин. Селин ведь?

Я медленно подошел к нему, довольно близко. Было видно, какую книгу он читает. Это была «Волшебная гора» Томаса Манна.

Человек увидел меня.

– У этого парня проблема, – сказал он, потрясая книгой.

– С чем?

– Он считает тоску искусством.

Человек, похожий на Селина, поставил книгу на место. Я рассматривал его.

– Удивительно.

– Что именно?

– Я думал, вас нет в живых, – ответил я.

Он взглянул на меня.

– Я тоже думал, что вас нет в живых.

Так мы и стояли там, глядя друг на друга.

Ред напомнил о себе.

– Эй, ты там! Вали отсюда, тебе говорят! – завизжал он.

Но нас там было двое и я спросил, кому следует валить.

– Тому, кто на Селина похож. Вали давай!

– А что случилось? – спросил я.

– Я прекрасно вижу тех, кто все равно ничего не купит!

Селин (или уж не знаю, кто он) направился к выходу. Я двинул за ним.

Он прошел немного в сторону бульвара и остановился у газетного киоска.

Киоск этот там был всю жизнь. Однажды, лет двадцать-тридцать назад, я около него встретил трех проституток, позвал их всех к себе, и одна из них мастурбировала моему псу. Их это забавляло. Они были пьяные и под колесами. Потом другая пошла в туалет, грохнулась там башкой и все испачкала кровью, пришлось долго вытирать большими мокрыми полотенцами. Я отнес ее в кровать и потом сидел с остальными, пока они, наконец, не ушли. А та, что башку разбила, осталась на четыре дня и четыре ночи, уничтожила все запасы пива и бесконечно говорила про своих двоих детей в Миссури.

В общем, парень этот – Селин или нет? – стоял у киоска с журналом. Подойдя ближе, я разглядел, что это «Нью-Йоркер». Он положил журнал на место и посмотрел на меня.

– Только одно мне не нравится, – сказал он.

– Что именно?

– Они понятия не имеют, как надо писать. Никто.

Мимо проезжало пустое такси, и он громко окликнул водителя. Машина замедлила ход, он устремился к ней и нырнул в открывшуюся дверь на заднее сиденье.

– Эй, подождите, – крикнул я. – Вопрос есть!

Такси умчалось в направлении Голливудского бульвара. Селин выглянул из машины, высунул руку, показал мне средний палец и был таков.

Вообще, в том районе я не видел такси лет десять. В смысле, чтобы именно пустое проезжало.

Так, дождь закончился, но тоска не проходила. Кроме того, стало прохладнее, а запах вокруг стоял такой, как будто кто-то пустил ветры, но перестарался.

Я поднял воротник, втянул голову и двинулся в сторону Мюссо.

Итак, у меня есть золотая «Виза». Я жив. Временами даже ощущаю себя Ником Билейном. И напеваю себе под нос песенку Эрика Коутса.

Ад таков, каким ты сделаешь его сам.

4

Почитал про Селина в словаре Уэбстера. 1891–1961. Сейчас 1993 год. Если он жив, то ему сто два. Неудивительно, что Леди Смерть им заинтересовалась.

Ну, а парню из книжного на вид лет сорок, может быть пятьдесят. Все ясно, это не Селин, если только он не изобрел способ победить старость. Вот как кинозвезды например: берут и лепят кожу с задницы на лицо. Все дело в том, что на заднице морщины появляются позже всего. Так что в пожилом возрасте они все жополицые. Стал бы Селин так делать? Да и кому охота жить до ста двух лет? Дуракам если только. Зачем ему понадобилось задержаться? Все это какой-то бред. Леди Смерть ненормальная, я сам ненормальный. Пилоты авиалайнеров ненормальные. Никогда не смотрите на пилотов, просто поднимайтесь на борт и закажите выпить.

Я некоторое время понаблюдал за совокупляющимися мухами и решил позвонить Леди Смерти. Расстегнул ширинку и стал ждать, когда она ответит.

– Алло? – ответила Леди Смерть.

– Э‐э…

– Что? А, Билейн, это вы? Ну как, есть что-нибудь?

– Селин уже умер, он родился в 1891 году.

– Билейн, я в курсе этих цифр. Поймите, я знаю, что он жив. Он где-то есть… И человек в книжном… Может быть это он! Ну как, у вас получается что-нибудь? Мне очень нужен этот парень… Очень!

– Э‐э…

– Застегните ширинку.

– А?

– Глухой, что ли? Ширинку застегни, говорю.

– А! Ну ладно…

– Мне нужно четкое доказательство, что он либо есть, либо его нет. Я вам говорила, что у меня с ним трудности. А Бартон порекомендовал вас, сказал, что вы один из лучших.

– Ну, да, я же и на Бартона сейчас работаю. Пытаюсь найти Красного Воробья. Вам что-нибудь о нем известно?

– Знаете, Билейн, если вы разберетесь с Селином, я вам скажу, где Красный Воробей.

– О, в самом деле? Я для вас все что угодно сделаю.

– Например?

– Ну, например убью моего ручного таракана. Да я бы мать родную продал, будь она здесь…

– Что вы несете!.. Я начинаю думать уже, что Бартон пошутил, посоветовав обратиться к вам. Давайте лучше за дело беритесь. Ищите Селина или я за вами приду, ясно?

– Подождите минутку…

Но телефон уже молчал как могила. Я положил трубку на место. Ох. Леди Смерть… За мной-то она явится в момент…

Пора браться за дело.

Я оглядел кабинет: не прихлопнуть ли какую-нибудь муху?

Тут дверь распахнулась и я увидел Маккелви и какого-то идиотского вида придурка-переростка. Маккелви посмотрел на меня и кивнул в его сторону:

– Это Томми.

Томми вылупил на меня свои крохотные мутные глазки:

– Здарова!

Маккелви зловеще ухмыльнулся.

– Короче, Билейн, Томми пришел сюда с одной целью, чтобы от тебя осталась кучка красного куриного дерьма. И не мгновенно. Верно, Томми?

– Ага!

Весил этот Томми на вид килограммов сто шестьдесят. Ну, если всего обрить, может, сто пятьдесят. Я ответил доброй улыбкой.

– Слушай, Томми, ты ведь меня не знаешь?

– Угу.

– Тогда зачем тебе меня бить?

– Маккелви сказал.

– А если он тебе скажет литр мочи выпить?

– Эй, хорош парня путать, – вмешался Маккелви.

– Томми, дорогой, ты бы и мамины какашки съел, если бы тебе Маккелви сказал, да?

– Че?

– Заткнись, Билейн, говорить тут буду я.

Маккелви повернулся к Томми:

– Так, короче, порви его, как старую тряпку, просто в клочки и раскидай по ветру, сам знаешь какому, понял?

– Понял, мистер Маккелви.

– Ну и чего ты тут ждешь, второго пришествия что ли?

Томми сделал шаг в мою сторону. Я вынул из ящика «парабеллум» и наставил на надвигающуюся громаду.

– Стой, Томас, а то станешь краснее формы «Ливерпуля».

– Эй, – вмешался Маккелви, – где ты взял эту штуку?

– Сыщик без пушки все равно что котяра с пачкой презервативов. Или все равно что циферблат без стрелок.

– Билейн, не дури.

– Где-то я такое уже слышал. Теперь скажи этому парню, пусть отойдет, а то я ему такую дыру сделаю, что апельсин пролезет.

– Томми, отойди назад и встань передо мной.

Томми отступил, и теперь мне предстояло решить, что с ними делать. Но по части решений я не силен. Я же не протирал штаны в Оксфорде. Я спал на биологии, плохо учился по математике. Но, как видите, живой пока.

Вроде бы.

А раз уж я взял хорошую карту – мне ходить, и решать тоже мне. Сейчас или никогда. Сентябрь скоро. Воронье собирается. Солнце набрякло кровью.

– Так, Томми, – скомандовал я, – на колени и руки на пол, быстро.

Он посмотрел на меня, как будто не слышал.

Я улыбнулся и снял «парабеллум» с предохранителя.

Томми при всей тупости был все-таки не глухой.

Он бухнулся на четвереньки, отчего по всему этажу прошлась сейсмическая волна баллов на шесть. Мой ненастоящий Дали слетел со стены на пол. Та самая картина с растекающимися часами.

Томми громоздился внизу глыбой из Большого Каньона и глядел на меня.

– Вот что, Томми, ты слон, а Маккелви погонщик слона. Соображаешь?

– Че?

Я перевел взгляд на Маккелви:

– Давай, полезай.

– Билейн, ты охренел?

– Кто ж знает? Психическое здоровье понятие относительное. Что считать нормой?

– Не знаю.

– Лезь уже!

– Ладно, хорошо. Но я раньше никогда так не влипал из-за аренды.

– Лезь, козел!

Маккелви взобрался на спину Томми. Еле-еле смог свесить ноги по бокам, чуть зад не треснул.

– Молодец. Теперь, Томми, так как ты слон, вези его на площадку к лифту. Вперед!

Томми принялся ползти к двери.

– Билейн, ты у меня еще попляшешь, клянусь лобковыми волосами моей матери!

– Еще раз со мной свяжешься, я тебе оторву твой детородный инструмент и отправлю его в мусоропровод.

Я открыл дверь, и Томми выполз вон, унося мальчишку-наездника.

Он уже добрался до лестничной площадки, а я сунул «парабеллум» в карман плаща и нащупал там измятый листок бумаги. Посмотрел. Это оказались мои ответы на тест по вождению, когда обновлял права. Сплошные красные росчерки. Не сдал.

Швырнул бумажку через плечо и последовал за дорогими друзьями. Добрались до лифта, я нажал кнопку вызова кабины. Пока ждали, бубнил фрагментик из «Кармен».

Тут я вдруг вспомнил, что однажды прочитал где-то, как Джимми Фокса нашли мертвым в номере какого-то занюханного отеля. Такой спортсмен был, а умирал черт-те где с клопами.

Лифт приехал. Двери открылись, и я проводил туда Томми пинком под зад. Он заполз в лифт, таща на спине Маккелви. В лифте было три человека, они читали газеты.

И продолжали читать. Лифт уехал вниз.

Я – по лестнице, у меня избыточный вес. Нужны легкие физические нагрузки.

Сбежал на первый этаж по ста семидесяти шести ступеням, я посчитал. У табачного ларька взял сигару и «Дейли Рейсинг Форм», газету с новостями о скачках.

На улице я целеустремленно зашагал сквозь городской смог. У меня голубые глаза и старые ботинки. Меня никто не любит. Но у меня есть чем заняться.

Я Никки Билейн, частный детектив.

5

К сожалению, в тот день я пошел на ипподром, а вечером напился. Но время не прошло впустую: я размышлял, сопоставлял и отсеивал факты. Держал все под контролем. В любую минуту я могу нащупать разгадку. Будьте уверены.

6

Назавтра я решил испытать судьбу и пошел в офис. В конце концов, что за сыщик без кабинета?

Я открыл дверь. И кого я увидел за моим столом? Не Селина. Не Красного Воробья. Там был Маккелви. Он встретил меня фальшивой приветливой улыбкой.

– Привет, Билейн. Ну что, висят?

– А чего? Показать?

– Нет, спасибо.

Он почесал свои и зевнул.

– В общем, мальчик мой, аренда твоя оплачена на год вперед неким доброжелателем.

Это Леди Смерть с тобой играет, сказал голос у меня в голове.

– Это кто-то, кого я знаю?

– Я поклялся честью матери, что не скажу.

– Честью твоей матери? Насмешил, в каком месте там честь-то?

Маккелви приподнялся из-за стола.

– Не напрягайся, – сказал я, – а то башкой прямиком в помойку отправишься.

– Не люблю, когда ты мою мать трогаешь.

– Ну и что? В этом городе ее каждый второй трогает.

Маккелви двинулся вокруг стола в мою сторону.

– Если подойдешь, засуну твою башку тебе же в задницу.

Он остановился. Когда я на нервах, я сею страх.

– Ладно, в общем, расскажи-ка, этот доброжелатель… Это женщина, верно?

– Да, да. В жизни не видел такой бабы.

Глаза Маккелви замаслились больше обычного.

– Ну, давай, Мак, расскажи еще что-нибудь.

– Не могу. Обещал. Честь матери.

– Боже мой, – вздохнул я, – ладно, проваливай, все равно за меня заплатили.

Маккелви прошаркал в сторону двери и оглянулся на меня через левое плечо.

– Хорошо. Но здесь должно быть чисто и аккуратно. Никаких тусовок, азартных игр, чтобы без всякой дури. У тебя есть год.

Он дошел до двери, открыл ее, закрыл и удалился.