Текст книги "Чтиво"

7

И вот я снова у себя в кабинете.

Пора за работу. Я потянулся к телефону и набрал номер букмекера.

– Тони «Пицца навынос», я слушаю.

Я назвал кодовое имя.

– Это господин Медленная Смерть.

– Билейн, с тебя четыреста семьдесят пять долларов, я твою ставку не приму. Заплати и начнем с чистого листа.

– Я ставлю двадцать пять долларов, так что пусть с меня будет полтыщи. Если я проиграю, то отдам все, честью матери клянусь.

– Твоя мать, между прочим, должна мне двести тридцать.

– Вот как? А у твоей мамы бородавки на заднице.

– Чего? Билейн, это ты что ли был?

– Не, не, это другой парень. Он мне сказал.

– Тогда ладно.

– Короче, я ставлю двадцать пять долларов на Подпаленную Бабочку, шестой заезд.

– Хорошо, принято. Удачи. Она тебе пригодится.

Я повесил трубку. Вот дерьмо, человек рождается, чтобы бороться за каждый квадратный сантиметр. Появляется на свет, чтобы бороться и умереть.

Я поразмышлял об этом. Потом о чем-то еще.

Откинулся в кресле, хорошенько затянулся и сделал почти идеальное колечко из дыма.

8

После ланча решил снова зайти в офис. Открыв дверь, я увидел, что за моим столом сидит какой-то парень. Это был не Маккелви. Кто это, я не знал. Людям, видимо, нравится за моим столом посидеть. Кроме парня, который сидел, в помещении находился еще парень, который стоял. Выглядели они недоброжелательно. Спокойно, но недоброжелательно.

– Меня зовут Данте, – сказал тот, что за столом.

– А меня Фанте, – сказал второй.

Я промолчал. Я шел наугад. По спине к голове пробежал холодок, вышел в потолок.

– Нас прислал Тони, – сказал парень за столом.

– Я не знаю Тони. Вы, господа, адресом не ошиблись?

– Ах, да, – сказал второй парень.

– Подпаленная Бабочка сошла с дистанции, – сказал Данте.

– Сбросила жокея прямо на старте, – дополнил Фанте.

– Не может быть.

– Это правда. Хоть у пыли спроси.

– Накрылась твоя ставка, – сказал Данте.

– И Тони говорит, что ты нам должен пятьсот баксов.

– А, это… Сейчас, они у меня там.

Я направился к столу.

– Даже не думай, придурок, – хмыкнул Данте. – Твою пукалку мы уже нашли.

Я сделал шаг назад.

– Короче, – произнес Фанте, – ты догоняешь, что мы тебе не дадим спокойно наслаждаться свежим воздухом, пока ты должен Тони пять сотен?

– Мне нужно три дня.

– У тебя три минуты.

– А что это вы так? В смысле, почему вы по очереди разговариваете? Сначала Данте, потом Фанте… Никогда не ломаете ритм?

– Мы здесь, чтобы что-то другое поломать, – сказали они одновременно, – пару твоих ребер.

– О, неплохо, мне понравилось. Дуэтом заговорили!

– Умолкни, – рявкнул Данте. Он вынул сигарету и взял ее губами. – Хм… Зажигалку забыл. Иди сюда, придурок, сигарету запали.

– Придурок? Это ты сам с собой что ли?

– Да нет, ты, придурок, иди сюда. Запали сигарету, резче давай.

Я нашел зажигалку, сделал несколько шагов и остановился перед самой противной рожей, какую я когда-либо видел. Щелкнул зажигалкой, поднес ее к сигарете.

– Молодчина, – сказал Данте. – Теперь возьми эту сигарету себе в рот горячим концом и держи, пока я не скажу.

– Э‐э…

– Или ты так сделаешь, или обзаведешься дырой, достаточно крупной, чтобы в ней танцевали гномики из Диснейленда.

– Одну минутку…

– У тебя пятнадцать секунд, – сказал Данте, вынул карманные часы и пустил секундомер. – Время пошло. Четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать…

– Ты серьезно что ли?

– Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три…

Раздался щелчок предохранителя.

Я выхватил сигарету изо рта у Данте и сунул себе в рот горящим концом. Я старался собрать побольше слюны и убрать язык, но не получилось, ох, как больно, как больно!!! Больно и противно. Я начал давиться и выплюнул эту дрянь.

– Безобразник! – сказал Данте. – Ты должен был держать, пока я не скажу. Придется начать сначала.

– Иди в жопу! Лучше убей.

– Как скажешь, – ответил Данте.

В этот момент открылась дверь и вошла Леди Смерть. Нарядная как никогда. Я даже забыл почти про чертову сигарету и ожог во рту.

– Ух ты, – удивился Данте, – вот это куколка! Ты ее знаешь, Билейн?

– Виделись.

Она подошла к креслу и села нога на ногу. Юбка высоко задралась. Какие ноги, мы все как один просто офигели. Даже я, хотя я их уже видел.

– Кто эти клоуны? – спросила она.

– Это посланцы человека по имени Тони.

– Скажи, чтобы проваливали. Твой клиент я.

– Так, ребята, видите, вам пора.

– Да ты что? – сказал Данте.

– Да ты что? – сказал Фанте.

И оба рассмеялись. Но затем одновременно перестали.

– Этот парень такой смешной, – заключил Фанте.

– Ага! – отозвался Данте.

– Сейчас я с ними разберусь, – произнесла Леди Смерть.

И она стала пристально разглядывать Данте. Тот сразу начал как-то съезжать вперед со своего кресла. Он на глазах побледнел.

– Боже мой, – сказал он, – что-то мне нехорошо.

Он побелел, потом пожелтел.

– Мне плохо… Мне очень плохо!

– Может, это от рыбных палочек? – предположил Фанте.

– Палочек-фигалочек… Я сваливаю, мне к врачу надо или я не знаю что…

Тут Леди Смерть перевела взгляд на Фанте. Тот заговорил так:

– Что-то голова кружится… Что это такое? Какие-то вспышки… Хвосты комет… Где я?

Он направился к двери, Данте за ним. Ребята открыли дверь и медленно поковыляли к лифту. Я вышел и посмотрел, как они зашли в лифт. Увидел их в последнюю секунду, уже когда двери закрывались. Выглядели они ужасно, просто ужасно.

Я вернулся в кабинет.

– Спасибо. Очень выручили.

Я огляделся, ее не было. Посмотрел под столом. Никого. Посмотрел в ванной. Никого. Открыл окно и глянул вниз, на улицу. Тоже никого. В смысле, народу там слонялось много, но ее не было. Могла бы хоть попрощаться. И все-таки, хорошо, что пришла.

Я опять сел за стол. Снял трубку, набрал номер Тони.

– Да? – ответил он. – Это…

– Тони, это господин Медленная Смерть.

– Что? Ты еще можешь говорить?

– Говорю вполне на уровне, Тони. Давно не чувствовал себя так хорошо.

– Не понял…

– Тут твои ребята заходили…

– Так?..

– В этот раз легко отделались. Если придут снова, получат по полной.

Тони молчал, дыша в трубку. Дышал он с большим недоумением. Потом раздались гудки.

Я достал из нижнего левого ящика бутылку шотландского виски, отвинтил пробку и хорошенько приложился.

Наехал на Ника Билейна – жди беды. Вот так, очень просто.

Я завинтил пробку, положил бутылку на место и подумал, что делать дальше. У хорошего детектива всегда есть чем заняться. Видели такое в фильмах, наверно.

9

Раздался стук в дверь. Точнее, пять быстрых ударов. Стучали громко, настойчиво.

Я разбираюсь в стуках и обычно понимаю, что предвещает та или иная манера. Если прогноз плохой, я просто не отзываюсь.

В этот раз было фифти-фифти.

– Войдите.

Дверь распахнулась. Вошел мужчина, на вид за пятьдесят. Ни богатый, ни бедный, ни спокойный, ни нервный, с огромными ногами и бородавкой на лбу слева. Глаза карие, носит галстук. Две машины, две квартиры, детей нет. Ходит в бассейн и спа, играет на бирже, довольно туп.

Итак, он стоял в дверях, слегка потея и уставившись на меня.

– Садитесь, – пригласил я.

– Меня зовут Джек Басс, и…

– Я знаю.

– Что вы знаете?

– Вы подозреваете, что ваша жена занимается сексом с кем-то еще и может быть он даже не один.

– Верно.

– Ей нет тридцати.

– Да. Мне нужно, чтобы вы доказали, что она это делает. Тогда я подам на развод.

– А зачем эта суета? Просто подайте на развод и все.

– Но я хочу доказать, что она… она…

– Не стоит. Она так и так получит свои отступные. Сейчас новые времена.

– Не понял.

– Это называется развод без взаимных претензий. Кто что делал – не важно.

– Как так?

– Ну, так меньше всяких проволочек, суды немного разгружаются.

– Но это разве справедливо?

– Считается, что да.

Басс продолжал сидеть, тяжело дышал и смотрел на меня.

Мне было необходимо продолжать дело Селина, найти Красного Воробья, а тут этот дряблый боров нарисовался, потому что его жена с кем-то там кувыркается.

Он заговорил:

– Мне просто надо выяснить. Хотя бы для себя.

– Это будет дорого стоить.

– Сколько?

– Шесть долларов в час.

– Не так уж дорого.

– Для меня нормально. У вас есть фотография жены?

Он полез в бумажник, нашел карточку и передал ее мне.

Я посмотрел.

– Ничего себе. Она правда так выглядит?

– Да.

– Я только глянул, а у меня уже стоит. Крутая.

– Ага, а то я не знал.

– Пардон. Но мне эта фотография понадобится. Верну, когда закончим дело.

И убрал ее в свой бумажник.

– Она живет с вами?

– Да.

– Вы ходите на работу?

– Да.

– И в это время она иногда…

– Да.

– А почему вы решили, что она…

– Кое-что слышал, ну и потом звонки, голоса у меня в голове, она стала иначе себя вести и прочее.

Я подвинул к нему блокнот.

– Запишите ваш адрес. Домашний и рабочий, еще телефон, тоже домашний и рабочий. Начнем с этого. Возьму ее за задницу. Мы все докажем.

– Что?

– Я беру это дело, господин Басс. Сообщу, когда будет пора срывать плоды.

– Какие плоды? Вы точно в своем уме?

– В извращениях не замечен. А вы?

– Да в общем тоже.

– Тогда не беспокойтесь. Я работаю на вас. И возьму ее за задницу.

Басс медленно поднялся. Направился к двери, но оглянулся.

– Вас рекомендовал Бартон.

– Ну вот, опять. Всего хорошего, господин Басс.

Дверь закрылась, он ушел. Эх, хорош старина Бартон.

Я достал из бумажника фотографию и просто сидел и смотрел.

Ах ты, сучка, думал я. Сучка.

Я встал и запер дверь, снял с телефона трубку. Сидел за столом, разглядывая фотоснимок.

Вот сучка, думал я. Я тебя схвачу за задницу! И припру к стенке! Пощады не жди! Поймаю с поличным! Прямо вот в этот момент! Шлюха, сучка, шлюха!

Я стал тяжело дышать и расстегнул ширинку. И тут началось землетрясение. Я выронил фотографию и забился под стол. Хорошо тряхнуло, баллов на шесть. Продолжалось пару минут, наверно. Потом стихло. Я вылез из-под стола с расстегнутой ширинкой. Нашел фотографию, убрал в бумажник и застегнулся. Секс – это ловушка, капкан. Это для животных. Для меня это слишком примитивно. Я положил телефонную трубку на место, открыл дверь, вышел, запер дверь и направился к лифту. Пора за дела. Я лучший сыщик во всем Лос-Анджелесе и Голливуде тоже. Ткнул кнопку и стал ждать, когда притащится чертов лифт.

10

Остаток дня и ночь опустим, ничего не было, рассказывать не о чем.

11

Следующим утром в восемь часов я сижу в своем «жуке», через улицу от дома Джека Басса. С похмелья башка трещит, я читаю «Лос-Анджелес Таймс». Между прочим, я заранее кое-что узнал. Жену Басса зовут Синди. Синди Басс, девичья фамилия Мэйбелл. В газетных вырезках я прочитал, что она однажды победила в одном малоизвестном конкурсе красоты, а именно – «Мисс Большой Пикник 1990 года». Она модель, актриса эпизодических ролей, любит кататься на лыжах, играть в баскетбол и водное поло, занимается на фортепиано. Любимый цвет красный. Любимый фрукт банан. Любит вздремнуть днем. Любит детей. Любит джаз. Читает Канта. Вот так. Хотела бы начать карьеру в области права. Встретила Джека Басса за игрой в рулетку в Лас-Вегасе. Через два дня и две ночи они расписались.

Около половины девятого Джек Басс сел в свой «Мерседес» и отправился на работу, он занимал административную должность в корпорации «Ацтек петролеум». Теперь мы с Синди один на один. Ну, сейчас я ее с треском разоблачу! Она сдастся на милость победителя. Я достал фотографию, чтобы еще раз на всякий случай проверить. Начал потеть. Опустил солнцезащитный козырек. Вот же шлюха, устроила головную боль Джеку Бассу, а!..

Убрал фотографию обратно в бумажник. Как-то не по себе стало. В чем дело? Я неравнодушен к ней? Внутри у нее кишки, как у всех. В ноздрях волоски, в ушах сера. Чего особенного-то? Почему ветровое стекло передо мной качается как море? Это все похмелье, не иначе. Вчера пил водку, потом догнал пивом. Вот и расплата. А что хорошо в пьянстве – так это то, что никогда не бывает запора. Иногда я вспоминал о печени, но моя печень никогда не возмущалась, никогда я от нее не слышал: «Остановись, ты меня убиваешь, вот и я тебя убью!» Если бы печень говорила, никому не понадобилось бы общество анонимных алкоголиков.

Итак, я сидел в машине и ждал. Когда же выйдет Синди…

Было душноватое летнее утро.

Видимо, в машине я заснул. Даже не знаю, что меня разбудило. Но как раз в этот момент отъезжал её «Мерседес». Она развернулась и поехала на юг. Я за ней. «Мерседес» был красным. Доехали до шоссе на Сан-Диего, она заняла левый ряд и ускорилась. Где-то до ста двадцати километров в час. Ох, какая горячая. Как торопится. Что-то резко выпрямилось у меня между ног. Лоб начал покрываться потом. Разогналась почти до ста тридцати. Эта сучка реально горяча, ох, как она горяча! Синди, Синди! Я не отставал, сохраняя дистанцию в четыре корпуса. Береги свою задницу, негодница! Вот оно! Догнать и обезвредить, да! Я же Ник Билейн, я ей устрою!

И тут я заметил в зеркале красные огни.

Вот блин!

Я перестроился в правый ряд, притормозил на обочине и вышел из машины. Легавые остановились в пяти корпусах от меня. Вышли по одному с каждой стороны своей машины. Я направился к ним, нащупывая бумажник. Легавый повыше достал пистолет и направил на меня.

– Стой!

Я остановился. Что он собрался делать, изрешетить меня? Ну давай, вперед, изрешети!

Который поменьше, обошел меня, заломил руку, подвел к полицейской машине и жестким движением прижал лицом к капоту.

– Ну ты, придурок, – сказал он, – знаешь, что мы делаем с такими, как ты?

– Да, блин, догадываюсь.

– Умничает, засранец!

– Не напрягайся, Лу, – отозвался высокий. – Тут не место, у кого-нибудь может быть камера.

– Билл, меня реально бесят такие умники.

– Он у нас еще получит, надерем ему задницу чуть позже.

Я стоял лицом на капоте, машины на шоссе замедляли ход, любители поглазеть – глазели.

– Ну, ребят, давайте, а то тут сейчас пробка будет.

– Пробка нас не колышет, – заявил Билл.

– Ты нам угрожал, бежал в нашу сторону и тянулся рукой за пояс, – заорал Лу.

– Я тянулся за бумажником, там мое удостоверение. Я детектив из Лос-Анджелеса, работаю по лицензии. Преследовал подозреваемого.

Лу немного ослабил мертвую хватку, которой вцепился мне в руку.

– Встань.

– Ага.

– Так, медленно возьми бумажник и покажи права.

– Сейчас.

Я вручил ему сложенный листочек.

– Это че за фигня? – спросил он и вернул мне листок. – Разверни и дай сюда.

Я это и сделал, объяснил:

– Это временные права. Мои старые права забрали, когда я завалил экзамен, не сдал теорию. С этим я могу ездить до следующей попытки, которая через неделю.

– То есть ты не сдал экзамен?

– Ага.

– Билл, слышь, он не сдал экзамен на новые права.

– Че? Ого!

– Да как-то в голове в тот момент ничего не было.

– Похоже, что у тебя в голове по жизни ничего нет, – подколол Лу.

– Вот ты клоун, – сказал Билл.

– Так, значит, говоришь, ты детектив с лицензией?

– Ага.

– Что-то не верится.

– Когда вы включили мигалку, я преследовал подозреваемую. И почти нагнал ее!

Я протянул Лу фотографию Синди.

– Ух ты, – остолбенел Лу, вылупившись на снимок. На снимке Синди была просто офигенная, во весь рост, в мини-юбке и блузке с глубоким вырезом, очень глубоким.

– Билли, глянь-ка.

– Билл, я был у нее на хвосте. Я почти взял ее за задницу.

Билл все смотрел и смотрел.

– Ох… да уж…

– Фотография мне еще нужна, господин полицейский. Это вещественное доказательство.

– А, да, конечно, – ответил он и с неохотой вернул карточку.

– Ну, а теперь мы должны тебе задницу надрать, – сказал Лу.

– Но не будем, – вмешался Билл. – Мы напишем, что ты превысил до ста двадцати, хоть там и были все сто тридцать. Но фотку ты нам оставишь.

– Что?

– Что слышал.

– Но это шантаж!

– Чего?

– В смысле, согласен.

Я отдал снимок обратно Биллу. Он стал выписывать квитанцию. Я ждал. Он дописал и протянул мне.

– Подпиши.

Я подписал.

Он оторвал листок и вручил мне.

– У тебя десять дней на оплату. Если не согласен, можешь обращаться в суд. Когда – там написано.

– Спасибо, господин полицейский.

– Не нарушай больше.

– И вы тоже.

– Че?

– Не буду, говорю.

Двое легавых пошли к своей машине. Я к своей. Сел, завел мотор. Легавые еще не уехали. Я выехал на шоссе и выдерживал примерно девяносто или девяносто пять километров в час.

Ох, Синди, ты за это поплатишься. Я тебе так надеру задницу, как никто еще не делал.

Я свернул на шоссе Харбор Фривей, на юг, и просто ехал и ехал, едва ли зная, куда.

12

Харбор Фривей я проехал до конца, оказавшись в Сан-Педро. Спустился по Гэффи, свернул налево на седьмую, миновал пару кварталов, потом направо к Тихому океану, еще немного проехал, а увидев бар «Жаждущий кабан», припарковался и зашел. Внутри было темно. Телевизор не включали. За стойкой торчал дед лет восьмидесяти, весь белый: волосы, кожа, губы. В баре сидели еще два старика, тоже белые как мел. Будто у них у всех кровь вышла. Как мухи в паучьих тенетах, уже выпитые досуха. Напитков видно не было. Никто не двигался. Белое безмолвие.

Я остановился в дверях, глядя на них.

Наконец, бармен нарушил тишину:

– А?

– Кто-нибудь видел тут Синди, Селина или Красного Воробья?

Они просто продолжали смотреть на меня. Губы одного из них сложились в кружок с маленькой влажной дырочкой посередине. Он пытался что-то сказать, но не мог. Другой потянулся вниз и почесал себе яйца. Во всяком случае, там, где они могли когда-то быть. Бармен по-прежнему оставался недвижим. Он выглядел как плоский картонный манекен. Старый манекен. Внезапно я почувствовал себя очень молодым.

Я прошел в заведение и сел на табурет.

– Здесь выпить можно или как?

– А… – ответил бармен.

– Водку с соком лайма, дольку не надо.

Теперь идите и убейте как-нибудь четыре с половиной минуты. Именно столько бармен готовил данный коктейль.

– Спасибо, а теперь, пожалуйста, еще один, пока ты снова не замер.

Я залпом опрокинул первую порцию. Неплохо. Старик много тренировался, мастерство не пропьешь.

Двое других все так же сидели, глядя на меня.

– Хороший сегодня день, а? – подал я голос.

Никто не ответил. Мне начало казаться, что они не дышат. Гм, может, тут больше не принято хоронить мертвых?

– Ребят, когда кто-нибудь из вас в последний раз снимал с женщины трусики?

Один засмеялся:

– Э‐хе-хе-хе-хе…

– Что, вчера ночью что ли?

– Э‐хе-хе-хе-хе…

– Ну и как? Хорошо было?

Мне становилось там тоскливо. Моя жизнь замерла. Мне нужна какая-то вспышка, искра, сияние, что-то в этом роде. А здесь я говорю с мертвыми.

Первый напиток закончен, на очереди второй.

Вошли два человека с чулками на лицах.

Я осушил второй.

– Так, всем молчать!!! Не двигаться!!! Кошельки, драгоценности, часы – на стойку, быстро! – заорал один из них.

Другой перемахнул через стойку, метнулся к кассе и стал долбить кассовый аппарат.

– Эй, вы, как эта штука открывается?!

Он огляделся и заметил бармена.

– Дед, а ну иди сюда, открой чертов ящик!

И наставил на бармена пистолет. В этой ситуации тот задвигался шустрее. В долю секунды подошел и открыл.

Второй грабитель в это время сгребал в мешок то, что мы выложили на стойку.

– Возьми коробку от сигар, которая под стойкой, – заорал он напарнику.

Тот сгребал в мешок деньги из кассы. Взял коробку, она была полна денег. Бросил в мешок и ее, перескочил через стойку обратно.

Пару секунд они постояли.

– Просто охренеть! – сказал тот, который брал деньги.

– Забей, уходим.

– Охренеть! – заорал первый. Он наставил пистолет на бармена и трижды выстрелил в живот. Старик три раза дернулся и упал.

– Придурок, ты че творишь?! – завизжал второй.

– Не называй меня придурком, пристрелю, – заверещал тот и наставил пистолет на напарника. Но опоздал: прямо в нос влетела пуля и выскочила через затылок. Он перекувырнулся, роняя барный табурет. Первый бросился бежать. Я досчитал до пяти и рванул за ним. Когда я исчез, два оставшихся старика были живы. По-моему.

Я мгновенно сел за руль, развернулся, пересек квартал, свернул направо, в маленький проулок. Сбавил скорость и какое-то время просто ехал. Потом услышал полицейскую сирену. Торопливо закурил, включил радио. Какой-то рэп. О чем там болтает рэпер, я не понял.

Куда ехать, к себе или в офис, я не знал.

В итоге оказался в магазине. Набрал в тележку пять грейпфрутов, курицу гриль и картофельный салат. Еще 0,75 л водки и туалетную бумагу.

13

Я вернулся домой и набросился на курицу с салатом. А грейпфрут стал катать по ковру. Чувствовал себя разбитым. Всё против меня.

Вдруг зазвонил телефон. Я выплюнул непрожаренное крылышко и взял трубку.

– Да.

– Господин Билейн?

– Да.

– Вы выиграли бесплатную поездку на Гавайи, – сказал голос.

Я повесил трубку, пошел на кухню и налил себе водки с минеральной водой и капелькой острого соуса табаско. Сев, выпил половину, и тут раздался стук в дверь. Стук мне не понравился, но, так или иначе, я подошел к двери и сказал:

– Войдите.

Зря я это сделал. Пришел сосед из 302‐й, почтальон. У него еще руки такие нескладные, висячие, забавно даже. В смысле ума то же самое. Его взгляд никогда не направлен прямо на тебя, он смотрит куда-то в пространство за твоей головой. Как будто ты где-то там, а не прямо перед ним. Ну и есть у него еще пара странностей.

– Здорово, Билейн, накатить есть?

– На кухне есть, замешай себе.

– Ага.

Он прошел в кухню, насвистывая какой-то веселый диксиленд.

Потом разболтанной походкой вернулся, держа в каждой руке по стакану. Сел передо мной.

– Решил запастись, – показал он подбородком на выпивку.

– Вообще-то это все продается много где, ты бы сделал себе стратегический резерв.

– Пофиг, ладно… Слушай, Билейн, я тебе кое-что хочу сказать по делу.

Он опустошил стакан, который держал в правой руке, и разбил его, метнув в стену. Это он у меня научился.

– В общем, я пришел, чтобы мы оба начали путь к легкой славе.

– Так-так, рассказывай.

– Двинутый Майк. На днях бежал дистанцию. Бегает, как язык прокаженного по груди девственницы. Пробежал первую четверть мили за 21,0. В заезде двадцатитысячников вышел на прямую с опережением в пять корпусов, в итоге уступил только полтора. Теперь его ставят как пятнадцатитысячника. Такого бегунка на три четверти мили бы, они только его задницу и увидят. В программе бегов пишут: ставки пятнадцать к одному. Дело верное, давай, сосед, ты в доле!

– А зачем тебе я? Не хочешь сам получить все?

Сосед глотнул из второго стакана. Огляделся, поднял стакан.

– Э! Если разобьешь, третью ноздрю получишь.

– Что?

– Подумай.

Он спокойно поставил стакан на место.

– Еще есть?

– А ты как думаешь? Налей мне тоже.

Он направился в кухню. А я постепенно терял терпение.

Почтальон вернулся и протянул мне наполненный стакан.

– Погоди, – сказал я, – дай лучше твой.

– А что?

– Там крепче.

Он дал мне другой, сам сел.

– В общем, это, ваше почтальонство, зачем тебе я‐то?

– Ну, хм!..

– Да, скажи.

– Я немного на мели. Нечего ставить. Но когда мы выиграем, я тебе все отдам.

– Как-то не очень мне это.

– Ладно тебе, Билейн, мне нужно немного баблишка, и все.

– Немного это сколько?

– Двадцать баксов.

– Двадцать баксов?!

– Десять.

– Это тоже до хрена.

– Хорошо, пять.

– Ну, нет.

– Два.

– Лучше проваливай.

Он допил свой стакан и встал, я допил свой.

Но сосед не спешил.

– А что это грейпфруты на полу делают?

– Мне нравится, когда грейпфруты на полу.

Я встал и подошел к нему.

– Дружище, тебе пора.

– Пора, да? Когда захочу, тогда и пойду.

От выпитого он стал задираться. Так бывает.

Я врезал ему кулаком в живот. На руке был кастет, так что чуть насквозь не прошел.

Он рухнул.

Я пошел собирать с пола осколки стакана. Собрав, подошел, открыл ему рот и высыпал их туда. Затем потер щеки и легонько похлопал. Губы покраснели.

А затем вернулся к выпивке. Прошло наверно минут сорок пять, и почтальон зашевелился. Он перевернулся, выплюнул кусок стекла и пополз к двери. Выглядел он жалко. Подполз к двери, я открыл, и он продолжил движение в сторону своей квартиры. Придется в дальнейшем понаблюдать за ним.

Я закрыл дверь.

Сел, увидел в пепельнице наполовину выкуренную сигару. Зажег, затянулся, раскашлялся. Повторил процедуру. Неплохо.

Захотелось побыть одному, поразмыслить.

Сегодня больше ничего делать не буду.

Жизнь изнашивает человека, изнашивает до дыр.

Ну, завтра будет получше.