Текст книги "Путешествие вокруг света на корабле «Бигль»"

Однажды я увидел солдата, высекавшего огонь куском кремня, в котором я сразу же признал обломок наконечника стрелы. Он сказал мне, что нашел его около острова Чолечель, где их находят довольно часто. Наконечник был от 2 до 3 дюймов длиной и, следовательно, вдвое больше тех, какие ныне в употреблении на Огненной Земле: он был сделан из непрозрачного, кремового цвета кремня; острие и зубцы были умышленно обломаны. Достоверно известно, что в наши дни никто из пампасских индейцев не употребляет лука и стрел. Я думаю, здесь нужно сделать оговорку относительно маленького племени в Банда-Орьенталь, но оно отделено значительным расстоянием от пампасских индейцев и тесно примыкает к лесным и пешим племенам. Таким образом, оказывается, что эти наконечники стрел – индейские археологические памятники[122]122
  Азара усомнился даже в том, употребляли ли вообще когда-нибудь пампасские индейцы лук.


[Закрыть], относящиеся ко времени до великой перемены в быте индейцев, последовавшей за ввозом лошади в Южную Америку.

Глава VI. От Байя-Бланки до Буэнос-Айреса

Отъезд в Буэнос-Айрес. – Рио-Саусе. – Сьерра-Вентана. – Третья по́ста. – Перегон лошадей. – Боласы. – Куропатки и лисицы. – Особенности местности. – Длинноногая ржанка. – Теру-теро. – Гроза с градом. – Естественные ограды в Сьерра-Тапальгуэн. – Мясо пумы. – Мясная пища. – Гуардия-дель-Монте. – Влияние скота на растительность. – Кардон. – Буэнос-Айрес. – Корраль для убоя скота.

8 сентября. Я нанял одного гаучо сопровождать меня в поездке в Буэнос-Айрес; дело это было довольно трудное, потому что одного боялся отпустить отец, а другого, который, казалось, был готов идти, мне описали как такого труса, что я сам не решился взять его: мне говорили, что, даже завидев издали страуса, он принимает его за индейца и с быстротой ветра пускается наутек.

До Буэнос-Айреса отсюда около 400 миль, и почти весь путь проходит по необитаемой местности. Мы выехали рано утром; поднявшись на несколько сот футов над поросшей зеленой травой котловиной, в которой расположена Байя-Бланка, мы вышли на обширную пустынную равнину. Она образована рыхлой глинисто-известковой породой, на которой вследствие сухого климата растут только отдельные пучки засохшей травы, и ни один куст, ни одно дерево не нарушает унылого однообразия.

Погода была ясная, но в воздухе стояла туманная дымка; я думал, что это предвещает бурю, но гаучо сказал, что туман вызван пожаром на равнине, где-то далеко в глубине страны. После долгой скачки, дважды переменив лошадей, мы добрались до Рио-Саусе; это глубокая и быстрая речка, не шире 25 футов. На ее берегах стоит вторая по́ста по дороге в Буэнос-Айрес; немного выше есть брод для лошадей, где вода не доходит лошади и до брюха; но начиная с этого места и до самого моря нигде нет никакой возможности перейти ее, и потому это самый действенный барьер против индейцев.

Как ни незначительна сама по себе эта речка, иезуит Фолкнер, чьи сведения обычно столь точны, характеризует ее как порядочную реку, начинающуюся у подножия Кордильер. Что касается ее истока, то я не сомневаюсь, что именно так и обстоит дело, ибо гаучосы уверяли меня, что в середине сухого лета эта речка, в то же время что и Колорадо, периодически разливается, чему причиной может быть только таяние снегов на Андах. Крайне маловероятно, чтобы такая маленькая речка, как Саусе, совершала свой путь через весь материк; между тем, если бы это был остаток большой реки, вода в ней, как то бывает в других подобных случаях, была бы соленой. Зимой нам следует искать истока этого чистого прозрачного потока среди ключей, бьющих вокруг Сьерра-Вентаны.

Я подозреваю, что через равнины Патагонии, как и через австралийские, проходит много русел, которые выполняют свое настоящее назначение лишь в известные периоды. Вероятно, так обстоит дело и с тем потоком, который впадает в бухту Желания в глубине ее, а также с Рио-Чупат[123]123
  В настоящее время эта река называется Рио-Чубут.


[Закрыть], на берегах которой офицеры, производившие съемку, нашли массивы очень ячеистой лавы.

Мы приехали вскоре после полудня, взяли свежих лошадей и солдата в проводники и направились к Сьерра-де-ла-Вентане. Эта гора видна с якорной стоянки у Байя-Бланки, и капитан Фицрой вычислил ее высоту, которая оказалась 3340 футов, что весьма значительно для этой восточной стороны материка. Мне неизвестно, чтобы какой-нибудь чужестранец, до того как я побывал здесь, восходил на эту гору; действительно, очень немногие из солдат в Байя-Бланке знали о ней хоть что-нибудь. Позже мы слышали и о залежах угля, золота и серебра, и о пещерах, и о лесах; все это разожгло мое любопытство, но, увы, я оказался разочарован.

От по́сты до горы было около 6 лье по плоской равнине того же характера, что и раньше. Впрочем, поездка становилась интересной, по мере того как гора начинала показывать свои действительные очертания. Добравшись до подножия главного кряжа, мы натолкнулись на большие трудности, пытаясь разыскать воду, и думали уже, что нам придется провести ночь без воды. Наконец мы набрели на нее, но только тогда, когда стали искать у самой горы, потому что уже в нескольких стах ярдах ручейки уходили в землю и совсем терялись в хрупком известняке и рыхлом детрите[124]124
  Детрит (от лат. detritus – истертый) – в геологии обломочный материал в осадках или осадочных горных породах, состоящий из окаменелых скелетов беспозвоночных животных и костей позвоночных животных (костный детрит) и обрывков тканей растений (растительный детрит).


[Закрыть].

Мне кажется, никогда еще природа не создавала более одинокой и заброшенной каменной громады; она вполне заслуживает своего названия Уртадо, т. е. уединенной. Гора крутая, вся изрезана и в трещинах; отсутствие деревьев и даже кустов настолько полное, что нам буквально не из чего было сделать вертел, чтобы подержать мясо над костром из стеблей чертополоха[125]125
  Я называю это растение чертополохом, потому что не знаю более правильного названия. Я думаю, что это один из видов Eryngium.


[Закрыть]. Странный вид горы находится в резком контрасте с гладкой, как море, равниной, которая не только упирается в ее крутые склоны, но и разделяет параллельные гребни. Однообразие колорита придает картине характер особенного спокойствия: беловато-серый кварцит[126]126
  Кварцит – метаморфическая порода, состоящая в основном из кварца; образующие его кварцевые зерна не имеют контуров, а соединяются между собой кварцевой же массой, являющейся продуктом перекристаллизации кварцевых песчаников и других кремнистых отложений.


[Закрыть] да светло-бурая засохшая трава равнины – и никаких других, более ярких красок.

По привычке ожидаешь по соседству с высокой и крутой горой увидеть неровную местность, усеянную громадными обломками. Здесь природа как будто показывает, что на последнем этапе превращения ложа моря в сушу это превращение может происходить иногда совсем спокойно. При таких обстоятельствах мне любопытно было проследить, как далеко от материнской породы можно найти какие-нибудь голыши. На берегах Байя-Бланки и поблизости от поселения я находил кварцевые голыши, которые попали туда, скорее всего, из этого источника, пройдя расстояние в 45 миль.

Роса, увлажнившая в первые часы ночи чепраки, под которыми мы спали, утром замерзла. Хотя равнина и казалась горизонтальной, на самом деле она совершенно незаметно отлого поднималась до высоты от 800 до 900 футов над уровнем моря. Утром (9 сентября) проводник предложил мне подняться на ближайший гребень, откуда, он полагал, можно добраться до четырех пиков, венчающих вершину. Карабкаться по таким изрезанным скалам было чрезвычайно утомительно; склоны были очень зазубрены, и то, что мы одолевали за первые пять минут, часто теряли за следующие пять.

Когда мы наконец взобрались на гребень, меня постигло горькое разочарование: я увидел ущелье и в нем долину, столь глубокую, что она лежала на уровне равнины; ущелье разрезало хребет поперек на две отдельные цепи и отделяло меня от четырех вершин. Долина – очень узкая, но плоская и представляет собой удобный проход для конных индейцев, связывающий равнины, лежащие по северную и южную сторону хребта.

Я спустился в долину и, переходя через нее, увидел двух пасущихся лошадей, я тотчас же спрятался в высокой траве и начал осматриваться; но, не заметив никаких признаков индейцев, с осторожностью приступил ко второму восхождению. Было уже поздно, а эта часть горы, как и предыдущая, была крута и изрезана. К двум часам я уже был на самой верхушке второго пика, но это стоило мне очень большого труда: каждые двадцать ярдов обе мои ноги в верхней части бедра сводила судорога, и я боялся, что не в силах буду спуститься обратно.

Кроме того, возвращаться необходимо было другой дорогой, так как не могло быть и речи о том, чтобы идти через седловину. Поэтому мне пришлось отказаться от восхождения на два более высоких пика. Они были лишь немного выше, а все геологические вопросы уже были разрешены; следовательно, не стоило тратить усилий на попытку дальнейшего восхождения. Я предполагаю, что причина судорог заключалась в резком изменении рода мышечной работы – от напряженной верховой езды к еще более напряженному карабканью по скалам. Этот урок стоит запомнить, потому что иногда подобные случаи могут причинить большие неприятности.

Я уже отметил, что гора сложена белым кварцитом, которому сопутствовал глянцевитый метаморфический глинистый сланец. На высоте нескольких сот футов над равниной к коренной породе кое-где плотно прилегают включения конгломерата. По твердости и по характеру скрепляющего вещества они походят на те, что ежедневно образуются на наших глазах на некоторых морских побережьях. Я не сомневаюсь, что и эти голыши образовали конгломерат подобным же образом в тот период, когда на дне окружающего моря отлагалась обширная известковая формация. Надо полагать, что в шероховатых и волнистых очертаниях цельного кварца до сих пор видно былое воздействие волн открытого океана.

В общем, это восхождение меня разочаровало. Даже вид сверху и тот был неинтересен: равнина гладкая, как море, только без его изумительных красок и четких очертаний. Тем не менее картина отличалась новизной, и небольшая опасность, точно соль мясу, придавала ей известный вкус. Что опасность была очень невелика, было совершенно ясно, потому что два моих спутника развели большой костер, чего здесь никогда не сделают, подозревая близость индейцев. Я добрался до места нашего лагеря к заходу солнца, выпил большое количество мате, выкурил несколько папирос и тотчас постелил себе постель на ночь. Ветер был очень сильный и холодный, но никогда не спал я лучше, чем в этот раз.

10 сентября. Подгоняемые попутным свежим ветром, мы добрались к середине дня до по́сты на Саусе. По пути мы видели очень много оленей, а около горы – одного гуанако. Равнину под Сьеррой пересекает несколько любопытных глубоких лощин, одна из которых имела около 20 футов в ширину и не менее 30 в глубину; нам пришлось поэтому сделать порядочный крюк, прежде чем удалось найти место, удобное для перехода. На по́сте мы заночевали; беседа, по обыкновению, шла об индейцах. В прежнее время Сьерра-Вентану часто посещали индейцы, и года три-четыре назад здесь происходило множество стычек. Мой проводник присутствовал при одной из них, в которой было убито много индейцев; женщины их бежали на верхушку гребня и самым отчаянным образом дрались большими камнями; многие из них таким образом спасли свою жизнь.

11 сентября. Поехали к третьей по́сте в сопровождении лейтенанта, который ею командовал. Считается, что расстояние до нее 15 лье, но это не более как догадка, преувеличивающая, как обычно, расстояние. Дорога была неинтересной: она шла сухой, покрытой травой равниной; слева от нас, на большем или меньшем расстоянии, были расположены низкие холмы, продолжение тех, что мы пересекли у самой по́сты. Не доезжая по́сты, мы повстречали большое стадо коров и лошадей под охраной пятнадцати солдат; впрочем, несмотря на эту охрану, много скота, как нам сказали, растеряли по пути.

Перегонять животных по равнинам очень трудно, потому что если ночью подойдет пума или даже лисица, то лошади так или иначе разбегутся во все стороны; к тем же последствиям приводит и гроза. Незадолго до того один офицер вышел из Буэнос-Айреса с 500 лошадьми, когда же он прибыл в армию, у него осталось не более 20.

Вскоре мы по облаку пыли поняли, что в нашу сторону скачет отряд всадников; еще издали мои спутники узнали в них индейцев по длинным волосам, развевающимся за спиной. Индейцы по большей части повязывают вокруг головы ленту, но никогда не покрывают голову, и черные волосы, рассыпающиеся по их смуглым лицам, придают им вид и вовсе дикий. Оказалось, что это отряд индейцев из дружественного племени касика Бернансио, направляющийся к салине за солью. Индейцы едят много соли, дети их сосут ее как сахар.

В этом отношении они совсем не похожи на испанских гаучосов, которые, ведя тот же образ жизни, почти вовсе не потребляют соли; согласно Мунго Парку[127]127
  Mungo Park, «Travels in Africa», p. 233.


[Закрыть] те народы, которые питаются преимущественно растительными продуктами, испытывают непреодолимое влечение к соли. Индейцы добродушно кивнули нам, когда промчались во весь опор мимо – с табуном лошадей, которых гнали с собой, впереди и с толпой тощих собак позади.

12 и 13 сентября. На этой по́сте я пробыл два дня в ожидании отряда солдат, который, как любезно послал сообщить мне генерал Росас, должен был в скором времени проехать в Буэнос-Айрес; он советовал мне воспользоваться этим отрядом как охраной. Утром мы поскакали к соседним холмам, чтобы осмотреть местность и познакомиться с ее геологией. После обеда солдаты разделились на две партии, чтобы померяться сноровкой в обращении с боласами. В землю, на расстоянии 35 ярдов одна от другой, воткнули две пики; попасть в них и обвить шарами удавалось только один раз из четырех или пяти.

Шары можно бросить ярдов на 50–60, но не очень метко. Это не относится, впрочем, к человеку, скачущему верхом на лошади, ибо если к силе руки прибавляется скорость лошади, то, говорят, раскрутив, их можно бросить удачно на расстояние 80 ярдов. В доказательство того, с какой силой ударяют боласы, могу рассказать, что на Фолклендских островах, где испанцы убили некоторых из своих собственных соотечественников и всех англичан, молодой испанец из дружественной нам партии пустился бежать, и тут крупный, высокий мужчина, по имени Лусьяно, помчался за ним во весь опор, крича, чтобы тот остановился и что ему нужно только переговорить с беглецом. Испанец уже чуть было не сел в лодку, но тут Лусьяно бросил в него шары и так сильно ударил ими молодого человека по ногам, что тот упал на землю и пролежал некоторое время без чувств.

Поговорив с молодым человеком, Лусьяно отпустил его. Испанец рассказывал нам, что на ногах у него, там где обвился ремень, остались большие рубцы, как будто его отстегали хлыстом. В середине дня приехали два человека, которые привезли пакет со следующей по́сты для передачи генералу; таким образом, кроме этих двух наше общество в тот вечер состояло из моего проводника и меня самого, лейтенанта и четырех его солдат. Эти солдаты привлекли мое внимание: один был красивый молодой негр, другой – полуиндеец-полунегр; два остальных не поддаются никакому описанию: то были старый чилийский горняк, цвета красного дерева, и еще один – что-то вроде мулата.

Ночью, когда они сидели вокруг костра и играли в карты, я отошел в сторону, чтобы полюбоваться сценой в духе Сальватора Розы[128]128
  Сальватор Роза (1615–1673) – итальянский художник, основоположник «романтического» пейзажа; свои пейзажи Сальватор Роза часто оживлял живописными фигурами людей, преимущественно разбойников.


[Закрыть]. Они сидели под невысокой скалой, так что я мог посмотреть на них сверху вниз; вокруг них лежали собаки, валялось оружие и остатки оленя и страусов; их длинные пики были воткнуты в мягкую землю. Дальше, на темном фоне, виднелись их привязанные лошади, которыми тут же можно было воспользоваться в случае неожиданной опасности.

Если тишину пустынной равнины нарушал лай какой-нибудь собаки, один из солдат, отойдя от костра, нагибал голову к самой земле и в таком положении медленно обводил глазами весь горизонт. Если даже беспокойный теру-теро испускал свой пронзительный крик, в беседе наступала пауза, и все головы на мгновение немного наклонялись.

Какой жалкой кажется нам жизнь, которую ведут эти люди! Они находились не более чем в 10 лье от по́сты на Саусе и в 20 лье от другой по́сты, после того как индейцы уничтожили промежуточную по́сту. Предполагали, что индейцы произвели свое нападение среди ночи, так как на следующий день, очень рано утром, они подходили уже к этой по́сте, но, к счастью, их приближение заметили. Все они, однако, успели спастись бегством, угнав еще табун лошадей: бежали они кто куда, и каждый увел с собой столько лошадей, со сколькими был в состоянии управиться.

Сложенный из стеблей чертополоха небольшой шалаш, в котором они спали, не защищал ни от ветра, ни от дождя; и в самом деле, в случае дождя крыша разве что собирала дождевые капли в еще более крупные. Им нечего было есть кроме того, что они могли поймать, т. е, страусов, оленей, броненосцев и т. д., а топливом им служили одни лишь сухие стебли небольшого растения, несколько похожего на алоэ. Единственной роскошью, которую могли себе доставить эти люди, были самодельные папиросы и мате.

Мне не раз приходило в голову, что стервятники, постоянные спутники человека на этих мрачных равнинах, сидя на соседних камнях, как будто говорили самим своим терпеливым ожиданием: «Ах! когда придут индейцы, то-то будет у нас пир».

Утром все мы отправились на охоту, и, хотя успехи наши были невелики, охотились мы с увлечением. Выехав, отряд вскоре разделился, договорившись в определенное время дня (эти люди проявляли большое искусство в определении времени без часов) съехаться всем с различных сторон на ровном клочке земли и согнать туда дичь. Я уже выезжал однажды на охоту в Байя-Бланке, но там люди просто скакали полукругом, на расстоянии четверти мили друг от друга. Красивый страус-самец, которого спугнули передние всадники, пытался бежать в сторону. Гаучосы очертя голову преследовали его, самым удивительным образом выворачивая как угодно своих лошадей, и каждый раскручивал шары над головой. Наконец передний гаучо метнул их, и они полетели, кружась в воздухе; страус вмиг опрокинулся и покатился по земле, причем ноги его оказались накрепко опутанными ремнем.

На равнинах во множестве водятся три вида куропаток[129]129
  Два вида тинаму и Eudromia elegans, A. d’Orbigny, которую можно назвать куропаткой только по повадкам.


[Закрыть], две из которых величиной с самку фазана. Их уничтожают хорошенькие лисички, которые здесь также исключительно многочисленны; ежедневно мы видели их никак не меньше 40–50. Большей частью они не отходили от своих нор, но собакам удалось убить одну из них. Вернувшись на по́сту, мы нашли там двоих из отряда, которые вернулись с самостоятельной охоты. Они убили пуму и нашли страусовое гнездо с 27 яйцами. Каждое яйцо по весу равнялось 11 куриным; таким образом, одно это гнездо дало нам столько же пищи, сколько дали бы 297 куриных яиц.

14 сентября. Так как солдаты с соседней по́сты собирались возвратиться обратно, а вместе с ними нас было бы пять человек, все вооруженные, я решил не ждать обещанного отряда. Мой хозяин, лейтенант, очень настаивал на том, чтобы я задержался. Так как он был очень любезен – не только снабдил меня едой, но и одолжил мне своих собственных лошадей, мне хотелось как-нибудь отблагодарить его. Я спросил своего проводника, могу ли я это сделать, но тот сказал, что никак нельзя и что единственным ответом мне, вероятно, будет: «В стране у нас есть мясо и для собак, а потому мы не жалеем его для христианина».

Не следует думать, что в такой армии чин лейтенанта вообще не позволяет принимать плату; это было только далеко идущее гостеприимство, которое, как то должен признать каждый путешественник, распространено в этих провинциях почти повсеместно. Проскакав несколько миль галопом, мы добрались до низменной болотистой местности, которая тянется почти на 80 миль к северу, до самой Сьерра-Тапальгуэн. Одни места представляли собой великолепные влажные равнины, покрытые травой, в других почва была черная, мягкая и торфянистая. Кроме того, здесь было много больших, но мелких озер и обширные заросли тростника. В общем, местность была похожа на лучшие места Кембриджширских болот. Вечером мы не без труда отыскали среди топи сухое место для ночлега.

15 сентября. Наутро мы встали очень рано и вскоре проехали по́сту, где индейцы убили пятерых солдат. На теле офицера было 18 ран, нанесенных чусо. К середине дня, после напряженной скачки, мы добрались до пятой по́сты и из-за некоторых затруднений в получении лошадей остались там ночевать. Так как этот пункт был самым открытым на всей линии, здесь находился 21 солдат; на закате они вернулись с охоты с семью оленями, тремя страусами и множеством броненосцев и куропаток.

Здесь имеют обыкновение, проезжая по равнине, поджигать ее; поэтому ночью горизонт был озарен с нескольких сторон ярким заревом пожаров. Делается это отчасти для того, чтобы причинить хлопоты бродящим индейцам, но главным образом для улучшения пастбища. По-видимому, на покрытых травой равнинах, где нет крупных жвачных четвероногих, есть необходимость уничтожать огнем избыток растительности, чтобы на следующий год выросли полезные травы.

Ранчо в этом месте не могло похвастать даже крышей: то была просто круглая загородка из стеблей чертополоха для защиты от ветра. Оно стояло у самого озера, большого, но мелкого, изобиловавшего пернатой дичью, среди которой обращал на себя внимание черношейный лебедь.

Ржанка, которая выглядит так, точно стоит на ходулях (Himantopus nigricollis), встречается здесь обычно большими стаями. Ее напрасно обвиняют в том, что она не изящна: когда она шагает по мелкой воде – это ее излюбленное местопребывание, – походку ее никак нельзя назвать неуклюжей. Птицы эти в стае испускают крик, удивительно похожий на лай своры маленьких собак в пылу погони; просыпаясь среди ночи, я не раз приходил в недоумение от этого доносившегося издали крика. Теру-теро (Vanellus cayanus) – другая птица, часто нарушающая ночную тишину.

Своим видом и нравами она во многих отношениях походит на наших чибисов; крылья ее, однако, снабжены острыми шпорами вроде тех, что имеются на ногах у обыкновенного петуха. Теру-теро, как и наш чибис, получил название по звуку своего голоса[130]130
  Название чибиса по-английски – peewit (произносится пиуит) напоминает звуки, которые издает эта птица.


[Закрыть]. Всякого, кто проезжает по покрытым травой равнинам, постоянно преследуют эти птицы, по-видимому, питающие ненависть к роду человеческому и, по моему убеждению, сами заслуживающие ненависти за их неумолкающие, однообразные и режущие слух крики. Охотнику они досаждают всего более, извещая всех птиц и зверей о его приближении; путнику же они, быть может, как говорит Молина, приносят пользу, предупреждая его о полуночных разбойниках. В период высиживания они подобно нашим чибисам стараются, притворившись ранеными, отвести собак и других врагов от своих гнезд. Яйца этой птицы считаются большим лакомством.

16 сентября. Направляемся к седьмой по́сте у подножия Сьерра-Тапальгуэн. Местность была совершенно ровная, покрытая грубой травой, почва – мягкий торфяник. Хижина здесь оказалась замечательно чистенькая, столб посредине и стропила были сделаны примерно из дюжины сухих стеблей чертополоха, связанных сыромятным ремнем; на этих стойках, напоминавших ионические колонны, покоились крыша и стены из тростника. Здесь нам рассказали один факт, которому я не поверил бы, если бы не имел отчасти очевидного его доказательства, а именно, что в предыдущую ночь шел град величиной с маленькие яблоки и чрезвычайно сильный: он бил с такой силой, что была убита бо́льшая часть диких животных.

Один из солдат уже нашел 13 мертвых оленей (Cervus campestris), и я видел их только что снятые шкуры; другая группа принесла за несколько минут до моего приезда еще семь. А мне хорошо известно, что один человек, без собак, вряд ли мог бы убить семь оленей за целую неделю. Эти люди говорили, что видели около пятнадцати мертвых страусов (часть одного из них мы съели за обедом), а также нескольких страусов, у которых был, по-видимому, выбит один глаз. Было убито множество мелких птиц – уток, ястребов, куропаток.

Я видел одну такую куропатку с черным пятном на спине, как будто от удара булыжником. Ограда из стеблей чертополоха вокруг хижины была почти разрушена, а сам рассказчик, когда высунул голову, чтобы посмотреть, в чем дело, был сильно ранен и теперь носил повязку. Говорили, что гроза разразилась на сравнительно небольшом пространстве; в прошлую ночь мы с места нашего ночлега ясно видели густую тучу и зарницы в том направлении. Кажется невероятным, чтобы подобным образом могли быть убиты такие крепкие животные, как олени; но я на основании приведенных данных считаю, что весь рассказ ничуть не преувеличен.

Вместе с тем я рад, что его правдоподобие подтверждается иезуитом Добрицгоффером[131]131
  Dobrizhoffer, «History of the Abipones», vol. II, p. 6.


[Закрыть], который, говоря о местности, лежащей много севернее, рассказывает, что там падал град огромной величины и перебил очень много быков и коров; поэтому индейцы называют это место Лалеграикавалька, что означает «маленькие белые предметы». Д-р Малколмсон также сообщает мне, что в 1831 г. в Индии он был свидетелем грозы с градом, который побил много крупных птиц и нанес много вреда крупному рогатому скоту. Эти градины были плоские, одна из них имела 10 дюймов в окружности, а другая весила 2 унции [ок. 60 г.]. Они взрывали посыпанную гравием дорожку, точно мушкетные пули, и проходили сквозь оконное стекло, пробивая в нем круглые отверстия, но не разбивая его.

Покончив с обедом из мяса убитых градом животных, мы пересекли Сьерра-Тапальгуэн, цепь невысоких холмов в несколько сот футов высотой, начинающуюся у мыса Коррьентес. Горная порода в этом месте представляет собой чистый кварц; дальше к востоку, как я слышал, она гранитная. Холмы отличаются замечательной формой: они представляют собой небольшие ровные участки плоскогорья, окруженные низкими отвесными утесами подобно останцам осадочного отложения. Холм, на который я забрался, был очень мал, не более каких-нибудь двухсот ярдов в диаметре; правда, я видел другие, которые были побольше.

Один из них, известный под названием Корраль, имеет, как говорят, 2 или 3 мили в диаметре и окружен стеной отвесных утесов вышиной от 30 до 40 футов, и только в одном месте в стене имеется вход. Фолкнер[132]132
  Falconer, «Patagonia», p. 70.


[Закрыть] сообщает любопытный факт о том, что индейцы загоняли внутрь стены табуны диких лошадей, а затем держали их там, охраняя вход. Я никогда не слыхал о другом таком случае – чтобы в кварцевой формации существовали плоскогорья, в которых, кроме того, как и в том холме, что я осмотрел, не было бы ни кливажа[133]133
  Кливаж (франц. clivage – расслаивание, расщепление) – расщепление горных пород на тонкие параллельные пласты, возникающих вследствие тектонических движений.


[Закрыть], ни слоистости. Мне говорили, что Корраль сложен белой породой, из которой можно высекать огонь.

До по́сты на Рио-Тапальгуэн мы добрались только когда уже стемнело. За ужином меня вдруг поразила ужасом мысль – на которую навел меня разговор присутствующих – о том, что я ем одно из излюбленных в этой стране блюд, а именно недоразвитого теленка, вынутого из чрева матери задолго до срока рождения. Но оказалось, то была пума; мясо у нее очень белое и вкусом удивительно похоже на телятину. В свое время смеялись над д-ром Шо, который утверждал, что «мясо льва высоко ценится, причем по цвету, вкусу и запаху имеет немало сходства с телятиной». С пумой дело, безусловно, обстоит точно так же. Гаучосы расходятся во мнении относительно того, вкусен ли ягуар, но все в один голос заявляют, что эта кошка, т. е. пума, превосходна на вкус.

17 сентября. К девятой по́сте мы ехали по течению Рио-Тапальгуэн, по очень плодородной местности. Самый Тапальгуэн, т. е. город Тапальгуэн, если только можно так его назвать, представляет собой совершенно плоскую равнину, сплошь, насколько хватало глаз, усеянную хижинами индейцев (тольдо), имеющими форму печи для плавки стекла. Здесь жили семьи дружественных индейцев, воевавших на стороне Росаса. Мы встречали и обгоняли много молодых индианок, сидевших по две, по три на одной лошади; они, как и многие юноши, были поразительно статны, а их красивые красноватые лица дышали здоровьем. Кроме тольдо, здесь было еще три ранчо: в одном жил комендант, а в других – испанцы, содержавшие маленькие лавки.

Мы смогли купить бисквитов. Уже несколько дней я не пробовал ничего, кроме мяса; не то чтобы мне вообще не нравился этот новый режим, но я чувствовал, что могу хорошо переносить его только при усиленном моционе. Я слышал, что в Англии больные, которые хотели ограничить себя исключительно животной пищей, едва в состоянии были вытерпеть это даже ради спасения своей жизни. Между тем гаучосы в пампасах целыми месяцами не берут в рот ничего, кроме говядины. Я заметил, однако, что они едят по сравнению с прочим очень много жира, животная природа которого выражена слабее, и особенно не любят сухого мяса, например мяса агути.

Д-р Ричардсон[134]134
  Richardson, «Fauna Boreali-Americana». vol. I, p. 35.


[Закрыть] также отмечает, «что, когда человек долгое время ест одну только постную животную пищу, влечение к жиру становится столь неутолимым, что он может поглощать огромное количество чистого жира и даже масла, не чувствуя тошноты»; по-моему, это – любопытный физиологический факт. Быть может, именно благодаря своему мясному режиму гаучосы, так же как и плотоядные животные, могут долго обходиться без еды. Мне говорили, что у Тандиля войска добровольно преследовали отряд индейцев три дня, ничего не евши и не пивши.

В лавках мы видели много изделий, сотканных индианками, таких как попоны, пояса, подвязки. Узоры были очень приятные и яркой расцветки; искусство изготовления подвязок стоит так высоко, что один английский купец в Буэнос-Айресе упорно принимал их за английские изделия, пока не обнаружил, что кисточки привязаны надрезанными сухожилиями.

18 сентября. В этот день мы очень долго ехали. У двенадцатой по́сты, расположенной в семи лье к югу от Рио-Саладо, мы проехали первую эстансию со скотом и белыми женщинами. После этого нам пришлось ехать много миль по местности, затопленной водой, которая доходила нашим лошадям выше колен. Скрестив стремена и по-арабски подобрав ноги, мы ухитрились остаться более или менее сухими.

Уже почти стемнело, когда мы приехали к Саладо; река была глубокой и около 40 ярдов шириной; летом, однако, русло ее почти совсем пересыхает, а остающаяся в небольшом количестве вода почти такая же соленая, как в море. Мы ночевали на одной из крупных эстансий генерала Росаса. Она была укреплена и так обширна, что, приехав уже в темноте, я решил, что это город и крепость. Утром мы увидели громадные стада крупного рогатого скота; генерал имел здесь 74 квадратных лье земли. Прежде в этом поместье работало около трехсот человек, и эти люди отбивали все нападения индейцев.

19 сентября. Проехали Гуардия-дель-Монте. Это хорошенький разбросанный городок с множеством садов, полных персиковых и айвовых деревьев. Равнина здесь имеет тот же вид, что и вокруг Буэнос-Айреса: низкая и ярко-зеленая трава, участки, заросшие клевером и чертополохом, норы вискаши. Меня очень поразило, как резко изменился вид местности, когда мы перебрались через Саладо. Грубые травы сменились прекрасным зеленым ковром. Сначала я приписал это какому-то изменению в характере почвы, но жители уверяли меня, что и здесь, и в Банда-Орьенталь, где существует такая же большая разница между местностью вокруг Монтевидео и редко населенными саваннами провинции Колония, все это объясняется пасущимся и унаваживающим землю скотом.