Книга: Мусорный прибой - Чэнь Цюфань

Во-первых, нужно тут понимать, что Кремневый остров это образное выражение, такого острова нет, но за основу берётся любая мусорная свалка, просто Китай имеет самое огромное количество таких объектов. Вообще название пошло от того что на островах стали располагаться заводы по производству полупроводников, а в данном случае где как раз находили последний покой такие детали. Поэтому да, здесь речь пойдёт о мусорной свалке.

Тут стоит понимать, что речь пойдёт о двух вещах. Первая это социальная составляющая. Люди идут жить и работать в такое место не потому что оно хорошее и прекрасное, а потому что, это способ хорошо заработать. Потому что место где можно найти пластик, найти металлы и даже драгоценности и всё это, естественно стоит денег. Отсюда создаётся даже своего рода дифференциация общества, которое там живёт. Например, в «Привычный мир» там очень подробно поднимается этот вопрос и эта проблема. И как побочка этой жизни - жители очень быстро теряют здоровье, но особого выхода из этой ситуации нет.

Но, на остров приезжают бизнесмены из-за границы, которые хотят преобразить остров и сделать жизнь на нём лучше. Построить профессиональные заводы, дать людям лучшие условия, но это вызывает волну недовольства. Казалось бы, всё для людей делается, но вы не забывайте о том, что в таком месте власть сосредотачивалась в руках совершенно других персонажей и они на этом наживались и тут их кормушку хотят отнять. Так что же в итоге победит? Рационализм и человеческие условия, или традиции, которые укоренились в этом месте?

Роман интересный, роман проблематичный и который показывает, что не так в этом мире, что это всё не правильно, но при этом и необходимо.

Вердикт - роман заканчивается откровенным намёком на продолжение, но его читать я, конечно, не стану. Да и сам "Мусорный прибой" я как-то рекоммендовать особо не могу - как говорится "замах на рубль - удар на копейку"

Что сразу бросается в глаза: текст очень американский, в отличие от «Задачи трех тел», здесь не так много азиатской специфики. Это история о живущих по принципу «после нас – хоть потоп». Они не шевельнут пальцем, чтобы улучшить положение на острове, если это не даст прибыли. Они живут в мире технологий, но делятся на кланы, верят в духов, колдовство и высшие силы. И на все это мы смотрим с четырех точек зрения: экономического убийцы Скотта Брэндла; его переводчика Ченя Кайцзуна, выросшего в Америке уроженца острова; Мими, девушки из «мусорных людей», вокруг которой крутится основной сюжет; и Ло Цзиньчена, главы самого могучего клана на острове, чья линия наполнена экзотикой чуть больше, чем полностью. Так что по факту здесь мы имеем детективный сюжет, романтическую драму в декорациях киберпанка и азиатский боевик о буднях китайской мафии. Смешать, но не взбалтывать.

Минусы: книга неоднородная, не все сюжетные линии раскрыты полностью. Ждешь начала действия, как вдруг обнаруживаешь себя на последней трети истории.

Плюсы: атмосфера безысходности и мрака, которую местные стараются не замечать. Дети плещутся в отравленных лужах, взрослые дышат пластиковым дымом, но никто уже не знает иной жизни, и контейнеровозы с отходами продолжают прибывать в порт. Особой тяжести истории придает факт, что автор родился в Шаньтоу, неподалеку от которого находится самая крупная свалка технологического мусора в мире. Так что о реалиях «мусорных людей» он знает не понаслышке.

Крепкий… шпионский триллер? Боевик? Киберпанк? Каждый сам выберет для себя ключевую линию. А пока – ждем продолжения, ведь финал у «Мусорного прибоя» открытый и более чем прозрачно намекает на развитие этой вселенной.

После «Мусорного прибоя» я прочитал уоттсовскую «Ложную слепоту» , где время действия отодвинуто гораздо дальше – в 2080-е. Главные темы «Ложной слепоты»: процессы в реальном мозге, полная киборгизация человеческого тела и компьютеризация мозга, философские проблемы столкновения с инопланетным разумом (это тема Лема).

Так вот, знаменитая «Ложная слепота» издана в 2006, «Мусорный прибой» – в 2013, и совершенно отчетливо во второй видно влияние первой. Стиль и мир Питера Уоттса настолько заразительны для подрастающего поколения, что от них не отвязаться. Стенли Чэнь явно вдохновлялся романом Уоттса, положив в фундамент сюжета те же темы: модифицирование мозга с резким повышением его способностей, прогрессистское протезирование человеческого тела и даже столкновение с инопланетным разумом, где роль инопланетного разума играют мафиозные боссы своеобычного Кремниевого острова.

Но Уоттс – биолог, ученый, человек с большим опытом и писательским талантом, он легко оперирует научными фактами и научными форсайтами и, несмотря на сложнейшую вязь умопостроений, не теряет чувства меры.

Новичок Чэнь всего этого, конечно, лишен. Его опыт явно ограничен интернет-технологиями и кинобоевиками – здесь он чувствует себя уверенно, поэтому в иных областях может нести ахинею…

Например, Уоттс разворачивает тему мозга очень широко и ошарашивает нас непрерывной цепью новейших научных данных и форсайтов. Чэнь берет тему только на том уровне, который достаточен для организации нескольких сюжетных триггеров. Про мозг он рассуждает лихо, но не убедительно. Модификация мозга Мими объясняется случайной комбинацией вирусных технологий. Следствием случайной модификации становится случайное появление в голове Мими еще одной Мими – и тоже случайной. В «Ложной слепоте» исходное индивидуальное сознание расщепляют на несколько личностей целенаправленно. Например, в голове лингвиста Сьюзен Джеймс мирно живут четыре личности (см. начальную цитату); Сьюзен Джеймс считает, что это кратно повышает скорость и возможность решения ею сложных задач, а значит, повышает (внимание, здесь про капитализм) ее ценность на конкурентном рынке труда! То есть в 2080-х люди научились работать с мозгом очень изощренно и предсказуемо, а в 2013 году всякие вторые мими получаются еще случайно, и внутри головы все они живут как кошка с собакой. Но времени нагнать достаточно….

Чэнь закладывает в наш мир те зёрна, которые в мире «Тезея» существуют как далеко продвинутые технологии, неотъемлемые от человеческого существования. Своего рода приквел к «Слепоте».     7. Этнография: Лирические зарисовки   Вряд ли мусорная вольница Кремниевого острова в сегодняшнем Китае может существовать. Но она же была. И Стенли Чэнь с любовью описывает странную жизнь китайского полуострова с метеоритной вмятиной посередине, который находится рядом с городом Шаньтоу. Прототип – город Гуйю (Guiyu), где до 2013 располагалась крупнейшая в мире свалка электронных отходов. Возможно, местные власти взялись за проблему благодаря книге Чэня. Сила печатного слова…

Местному диалекту Кен Лю, переводчик на английский, посвятил предисловие. Весьма самобытный диалект даже для Китая. Чэнь пишет, что островной диалект с восемью тонáми – это архаичнейший из диалектов китайского языка. Правда, Лю пишет, что китайская компартия запрещает использовать слово «диалект», чтобы не развалить полиэтническое китайское население, а предписывает использовать заковыристое, но понятное и симпатичное слово «тополект». Мы не будем заморачиваться топосом («местусом») и будем прямо говорить о диасе («междусе»). В общем, диалект прикольный.

Я ничего не понимаю в китайском, но слышал про четыре тона в стандартном, как говорится, мандарине. Восемь тонов островного диалекта – это и вправду дофига. Причем из фонетических примечаний (совершенно не лишних, как некоторым кажется) следует, что никакого уподобления тонов в одном слове нет – каждый слог тонируется наособицу. Я попробовал поартикулировать от балды последовательность разнотоновых слогов. У меня получилось говорить только отрывистыми слогами, и это совсем не похоже на нашу речь…

Чэнь описывает яркие, запоминающиеся местные традиции: местное чайное чаепитие с лимитом в три чашки, изгнание злых духов из одержимого разными способами («призрачными деньгами»; «жертвоприношением на дороге», «масляным огнем») и, наконец, палирромантию, гадание на утапливаемых животных, которая является лирическим лейтмотивом половины книги. Правда, беглый поиск в Интернете не обнаруживает «палирромантию» или «palirromantia». Потеряно при переводе? Но Стенли Чэнь кажется точным в своих этнографических зарисовках. Наверное, этот жуткий ритуал не выдуман:  

«…Палирромантия являлась гадательной техникой, корни которой глубоко скрыты в тумане прошедших веков. Предполагалось, что она появилась как обобщение мудрости, поколениями копившейся у рыбаков Кремниевого острова. (…) Древние обитатели Кремниевого Острова верили, что живые существа, когда они тонут в морских волнах, обретают связь с миром духов и становятся особенно чувствительными и восприимчивыми к посланиям из будущего, оборачиваясь тем самым могучим орудием в руках гадающего, позволяющим более точно узреть картины грядущего. (…) Жертву связывали особыми веревками и особым образом, так, чтобы живое существо не смогло сбежать, уплыв само, но оставляя ему достаточно свободы, дабы оно подольше боролось и барахталось, удлиняя тем самым процесс утопления. После этого долгого и мучительного путешествия их телá, выброшенные волнами на берег, принимали ужасающие позы, так, будто они были искалечены в процессе общения с миром духов.» (с. 154)

Этнография в книге сводится к непрерывному общению с невидимыми, но реальными духами, которым приносят жертвы, которых задабривают, которых вопрошают. Даже со своей мафией местные жители мирно уживаются как с повсеместными духами.

Оба мира – людей и духов – существуют в китайском менталитете параллельно; люди и духи путешествуют между этими мирами, а еще – оборотни, везде оборотни, как в рассказах Пу Сунлина. Говорят, что европейские оборотни – это всегда люди, превратившиеся в животных (оскаленная пасть, страх и ужас), а китайские и японские оборотни – это животные (в основном лисы и барсуки) или даже предметы, превратившиеся в людей, и в таком случае, когда ты до последнего не знаешь, человек или оборотень рядом с тобой, это становится бытовым элементом.

Но «принцип китайского оборотня» не абсолютен, бывает и наоборот: «Через год с небольшим сын Чэна оправился совсем. О себе он рассказывал, будто был сверчком, увертливым, быстрым, умеющим драться и только вот теперь пришел в себя» ( Пу Сунлин. Сверчки ). В «Мусорном прибое» дух Мими временами подселяется в боевого робота – то есть становится роботом-оборотнем, и это обычное для китайца событие. Когда дух Хеди Ламарр поселяется в голове Мими – это не такое уж и фантастическое допущение, оно соответствует китайским представлениям о взаимосвязи мира людей и мира духов. Когда Мими-1 уносится по интернет-сетям – она просто уходит назад в мир духов, который упакован в современные технологии.

В этой повсеместности духов – китайская идентичность «Мусорного прибоя».

В книге нет никакой китайской философии. Есть несколько пословиц и афоризмов: «Месть – блюдо, которое подают холодным», «Разжечь пожар, сваривший жаб в котле», «Оценить ситуацию на всей доске, прежде чем сделать ход», «Твои глаза такие ясные, что могут говорить». Или вот нюансы чайной церемонии: «Здесь, на Кремниевом Острове, мы всегда ставим три чашки, даже если за столом двое или четверо. Третья чашка предназначается для неожиданного гостя, или хозяин вовсе обходится без чашки. Принцип, что прежде всего надо подумать о других. И бизнес мы ведем точно так же, – Ло Цзиньчен взял последнюю чашку, прикрыл глаза и стал наслаждаться вкусом чая» (с. 349).

Стенли Чэнь создал впечатляющий мир близкого будущего, наполненный электроникой и бионикой и переплетенный с архаикой традиционного китайского уклада жизни и сознания.     8. Шаблоны: Нагромождение нагромождаемого   В принципе, если отбросить в сторону всякие форсайты и этнографические зарисовки, то книга построена на шаблонах. Описание внутреннего мира Скотта Брэндла через воспоминания о гибели его семилетней дочери – шаблон. Погоня какой-то мутной машины за мотоциклом Скотта – шаблон. Внезапная любовь Кайцзуна к Мими – шаблон. Чудеса героизма, которые демонстрирует ботан Кайцзун, – шаблон. Разговоры местных мафиози – шаблон. Абракадабра последней части с перевоплощениями и полетами сознания сверхчеловеческой Мими – шаблон. Финальная сцена на тонущем катере – шаблон. Американские корпорации под крылом американской военщины – шаблон.

Да и общий фон романа – экология и экологоборцы борцы за экологию – шаблон. Особенно ясно это сейчас, после Греты Тунберг, когда реальные и сложные экологические проблемы подменены массовым психозом с детьми во главе взрослых. (Нас еще ждут крестовые походы за чашей экологического Грааля и крестовые походы детей тоже).

Ну, и вся концовка романа выстроена из шаблонных кубиков, типичных для трешевого боевика, где нагромождают нагромождаемое: битва железных канцлеров мусорных людей с бандитами Большого Ло; справедливое возмездие бандитам; полеты Мими во сне и наяву над городом Шаньтоу в сверкании электрических импульсов; собирающиеся в кучу городские легковушки на обессветофоренном перекрестке; нежданно-негаданно, но вовремя налетевшее торнадо; затапливаемый островной городок, расположенный в низине; рука Большого Ло, в последний раз мелькнувшая из бурного потока; бегство Скотта на катере по волнам морского залива; размеренный бег боевого робота на перехват Скотта; робот, распластавшийся на краю моста, чтобы снизить героя на тридцать сантиметров; финальная сцена на тонущем катере, когда опереточный злодей повержен, а опереточный герой со своей неопереточной возлюбленной волшебно-опереточно спасаются…

Книга написана китайцем – по американским литературным шаблонам.

По «Мусорному прибою» можно снять кассовый фильм. И пусть я первый внесу свои сто рублей на этот краудфандинг. Но что-то долго Стенли Чэнь заправляет чернила в ручку, чтобы подписать контракт с Голливудом…

* * *

В конце книги – сентиментальный эпилог.

Неожиданное спокойствие и умиротворенность после вихря событий последней части. Мими навсегда превратилась в овощ. Необратимость смерти. Кайцзун не заменяет поврежденный глазной протез в память о Мими – и продолжает видеть мир «в оттенках, принадлежащих Мими, с красотой несовершенства». Преданность любви, которая была. Горечь несбывшейся мечты. Но Кайцзун в вечном движении, потому что остановиться – это вспомнить.

«Твои глаза такие ясные, что могут говорить»…

Вторая половина очень сумбурная, полная внезапных роялей из кустов... Ладно, рояли не совсем внезапные. Скорее это внезапное раскрытие ружей, которые были развешаны ещё в начале произведения (например, причины, почему регион был наказан Пекином ограничением по скорости интернета). Но эта половина полна каких-то киноштампов, не очень убедительных любовных линий, флэшбеков и внезапных техновирусов, биологического оружия и заговоров корпораций. Все эти вещи не плохи, но подаются так, как будто в уме автор держал возможную экранизацию, мол, актёры будут хорошие, они хорошо отыграют и вы всё поймёте. Повествование быстрое, кинематографичное и поверхностное.

Итого за первую "половину" (про Китай и его проблемы) пять баллов, за вторую (с внезапными заговорами и картонными персонажами) три с минусом.