Текст книги "Мусорный прибой"

Чэнь Цюфань
Мусорный прибой

© Новыш М., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Примечание
относительно языка (языков) книги и имен персонажей

В книге «Мусорный прибой» используются различные языки и диалекты (хотя более правильно будет называть их тополектами) китайской языковой семьи. Коренные жители Кремниевого Острова говорят на диалекте Шаньтоу (также известном под названием «Суатоу»), который, в свою очередь, является разновидностью Чаошаньского диалекта, относящегося к Нань Минь – южно-миньскому диалекту китайской языковой семьи, в который также входят Сямыньский, Тайваньский и Хок-Киень.

«Мусорные люди», мигранты из менее развитых экономически провинций Китая, принесли с собой собственные диалекты, по большей части относящиеся к Мандарину, или Пекинскому диалекту, однако между собой, а также с коренными жителями острова они разговаривают на Современном Стандартном Мандарине, общем языке современного Китая.

В дополнение к этому, поскольку Кремниевый Остров находится в провинции Гуандун, неподалеку от Гонконга и Гуанчжоу, многие обитатели острова понимают и до определенной степени могут разговаривать на Кантонском (особенно на его гонконгском диалекте) и знакомы с Кантонской (в том числе и гонконгской) культурой.

Люди с определенным уровнем образования могут также приукрашивать свою речь культурными аллюзиями и словами из классического китайского литературного языка.

Подобное лингвистическое разнообразие, являющееся для многих китайцев частью повседневной жизни, ставит непростую задачу перед тем, кто берется за перевод подобной книги для англоязычного читателя. К сожалению, западные СМИ обычно уделяют внимание только Современному Стандартному Мандарину и Кантонскому, двум наиболее известным членам обширной семьи китайских языков, и в силу этого достаточно сложно оценить все многообразие опыта нахождения в куда более многоцветной языковой среде. В китайском аккуратно обходят проблему столь значительных различий между вариантами китайского языка, называя каждый из них фанъянь, буквально – «местный говор». Я использую для обозначения этого понятия научный термин «тополект», воздерживаясь от употребления неточного понятия «диалект».

Я максимально ограничил использование в данном переводе китайских слов и фраз в целях удобочитаемости. Чтобы передать колорит использования различных вариантов языка в речи, в некоторых местах я привожу фонетическую транскрипцию слов Чаошаньского тополекта, а в сносках даю полную транскрипцию с тоновыми знаками. В тексте есть лишь одно исключение из этого правила, когда тоновые знаки специально приведены, чтобы показать разницу между Чаошаньским и Мандарином. Слова, попавшие в английский язык через Кантонский, такие как дим-сум или хакао, или через Мандарин, такие как фэншуй, или даже японские, такие как нори, приведены в привычной для англоговорящего читателя форме. Безтоновая транслитерация пинин на основе Современного Стандартного Мандарина используется также для литературного китайского и в современных неологизмах, таких как шаньчжай, которые, возможно, уже находятся на стадии проникновения в английский лексикон.

Китайские имена в целом приводятся в написании через безтоновый пинин, так, как они читаются в Мандарине, сначала пишется фамилия, а потом имя, по установившемуся китайскому обычаю. Исключение делается для имен персонажей родом из Гонконга, которые приведены в фонетической безтоновой транскрипции Кантонского, сначала имя, а затем фамилия, соответственно западной традиции, укоренившейся в Гонконге.

Кен Лю

Пролог

Тучи мчались на юго-запад, будто взбудораженные кони. Тайфун Саола, в трехстах километрах от берега, приближался к Гонконгу.

Двигался легкой поступью и хаотично, меняя направления, оправдывая свое имя.

Образ грациозного животного, ныне оставшегося лишь в виде пикселей в базах данных и чучел в музеях, на мгновение промелькнул перед мысленным взором Суг-Йи Чю-Хо.

Название «саола» (научно называемого Pseudoryx nghetinhensis) происходило от слова из языка Дай, вьетнамского. Ученым пришлось целых восемнадцать лет ждать, со времени обнаружения необычных черепов до первых сообщений от крестьян, увидевших животное живьем; а спустя пять лет вид был признан вымершим.

Щеки саола покрывали белые полосы. За длинные прямые рога, слегка загибающиеся назад, животное прозвали «азиатским единорогом». Оно обладало самыми крупными среди ныне живущих млекопитающих пахучими железами – сыгравшими не последнюю роль в его вымирании. Во вьетнамском и лаосском фольклоре оно было символом удачи, счастья и долголетия.

А теперь все это выглядело как скверная шутка.

Чертовски холодно! Суг-Йи ухватилась рукой за борт крохотного скоростного катера, а другой рукой получше запахнула куртку. Гонконгская Обсерватория дала предупреждение о тропическом циклоне уровня восемь, со скоростью ветра от 63 до 117 километров в час, с порывами свыше 180.

Да уж, хороший день я выбрала.

«Цветок мать-и‐мачехи» летел, перепрыгивая с одного пенного гребня волны на другой, нагоняя грузовое судно «Долгое Процветание», контейнеровоз на 8000 двадцатифутовых контейнеров. Грузовое судно вышло из порта Нью-Йорка, зашло в Нью-Джерси, а затем пересекло Тихий океан. Оно шло к причалам Квай Цина, откуда его груз развезут по небольшим портам Китая.

Рулевой махнул рукой Суг-Йи, и она кивнула в ответ. От сильного ветра ее лицо стало совсем бледным. По внутренней стороне защитных очков бежали цифры. Цель снизила скорость до десяти узлов в соответствии с портовыми правилами, дабы снизить загрязнение воды и воздействие кильватерной струи на небольшие суда.

И дать нам хорошую возможность. Суг-Йи помахала руками членам команды, давая знак, чтобы все сохраняли готовность.

«Цветок мать-и‐мачехи» набирал скорость, сближаясь с «Долгим Процветанием», и наконец оказался борт к борту с большим судном. Сбросил скорость, выравнивая ее со скоростью цели. На фоне огромного контейнеровоза длиной 334,8 и шириной 45,8 метра, построенного «Самсунг Хэви Индастриз», скоростной катер выглядел как прилипала у тела китовой акулы.

– Быстрее!

Голос Суг-Йи практически потонул в реве мотора.

Вверх взлетела, будто паутина по ветру, магнитная веревочная лестница. И тут же крепко прилипла к правому борту «Долгого Процветания», не долетев два метра до рейлинга. Низ лестницы был закреплен на скоростном катере, для устойчивости. Член штурмовой команды в полном снаряжении ловко полез вверх по лестнице. Лез лицом к борту, чтобы лучше цепляться за ступени лестницы закрепленными на ботинках крючьями и чтобы голова не кружилась от взгляда на волны, бьющие в борт судна.

Несмотря на его отличную подготовку, его швыряло туда-сюда, как насекомое, попавшее в паутину, от напора ветра и бьющих по катеру волн. Двадцать пять метров, совсем немного, казалось бы, но и очень много в таких условиях.

Быстрее, быстрее! С каждой секундой дурное предчувствие внутри Суг-Йи становилось все сильнее. «Цветок мать-и‐мачехи» перехватил «Долгое Процветание» быстро и изящно, и экипаж грузового судна еще не пришел в себя, чтобы начать что-то делать. Но время уходило. Как только они выйдут на мелководье, окажутся в бухте, волны станут еще выше, и маневрировать станет еще опаснее.

– Ты все снимаешь? – спросила она молодую женщину, стоящую рядом с ней. Та нерешительно кивнула. Миниатюрная камера, закрепленная у ее уха, качнулась вместе с ее головой. Это ее первая операция. Суг-Йи знаком показала, что нужно стабилизировать камеру.

Шоу должно продолжаться.

Она усмехнулась. И когда только все переменилось? Когда она перестала презирать эту философию и стала ее верным приверженцем? Все это похоже на «ненасильственные прямые действия», которые делают в «Гринпис» – ложатся на рельсы, чтобы остановить поезда, забираются на заметные места, нападают на китобойные суда, перехватывают составы с ядерными отходами… раз за разом, каждый раз все более дерзко, неустанно испытывая терпение правительств и мегакорпораций. Подобные действия уже принесли ее организации дурную славу, но они же и привлекли внимание общества к проблемам защиты окружающей среды и, возможно, поспособствовали принятию новых законов в этой области.

Достаточное оправдание, не правда ли?

Она вспомнила речь своего наставника, основателя Движения «Цветок мать-и‐мачехи», профессора Го Цидэ, во время последней церемонии принятия в организацию новых членов.

Приглушили свет, и на огромном экране появилось изображение картины: трехмачтовый парусный корабль среди огромных волн, готовый перевернуться. Некоторые члены экипажа уже прыгают в шлюпки, оставляя других бороться за выживание на корабле. Контраст черной воды и белой пены на гребнях волн, броский.

– Эта картина называется «Крушение у Кента», ее написал в 1827 году Жан Антуан Теодор Гюден.

Голос профессора Го гипнотизировал и завораживал слушателей.

– Мир, в котором мы живем, – суть этот корабль. Он вот-вот погибнет. Некоторые уже спрыгнули в шлюпки, некоторые еще не осознали происходящего.

– Наше дело, здесь, в «Цветке мать-и‐мачехи» – бить в барабаны и гонги, устраивать клоунады, глотать огонь, использовать любые уловки, чтобы привлечь всеобщее внимание. Мы должны сделать так, чтобы люди знали, что корабль вот-вот утонет, а те, кто ответственен за это, думают, что им это сойдет с рук. Если мы не привяжем их судьбы к нашим, именно нам придется расплачиваться за их ошибки.

Мысли Суг-Йи прервал резкий крик. Она глянула вверх и увидела, что у фальшборта «Долгого Процветания» стоят несколько членов экипажа. Они пытались отцепить веревочную лестницу там, где она примагнитилась к борту, но, поскольку корабль строили из расчета максимальной площади палубы, для размещения контейнеров, борт уходил вниз под острым углом. Чтобы достать до лестницы, им пришлось бы перегнуться через фальшборт, болтая ногами в воздухе и рискуя свалиться. А еще им мешал сильный ветер, поэтому после пары безуспешных попыток они бросили это занятие.

Человек, висящий на лестнице, подымался все быстрее. Ему осталось меньше десяти метров.

С палубы «Долгого Процветания» ударила белая струя воды, прямо в него. Веревочная лестница болталась, как маятник. Руки лезущего соскользнули со ступенек лестницы, и он начал падать спиной вперед, к бушующим внизу волнам.

Суг-Йи прикрыла рот рукой, но не могла отвести взгляд. Девушка с камерой завопила.

Но парень не упал. Он повис в воздухе вниз головой: крюки на его ботинках спасли его в последний момент. Согнувшись в пояснице, он снова ухватился за ступеньки лестницы и продолжил подъем.

– Отлично! – крикнула ему Суг-Йи.

Члены команды «Долгого Процветания» продолжали поливать его из шланга высокого давления, будто пламя, распространяющееся вверх по веревочной лестнице. Куда большую, чем напор воды, опасность представляло то, что вода заливала ему рот и нос, мешая дышать. Но, к счастью, он был готов и к этому. Он опустил на лицо прозрачный щиток и бесстрашно продолжил свой подъем. Восемь метров, семь метров…

На лице Суг-Йи появилась улыбка. Казалось, она смотрит на саму себя в прошлом, когда она, юная девушка, брызгала на себя спреем с запахом саола, а потом втискивалась в переполненные автобусы, вагоны метро и на паромы, игнорируя сердитые взгляды и рассказывая всякому, кто соглашался слушать, про то, что этот драгоценный аромат, созданный ценой вымирания биологического вида, может превратиться в невыносимую вонь.

Бесчисленное число раз ее спрашивали: и что, стоило ли это того? Да, бесчисленное число раз отвечала она. Даже если весь мир воспринимает тебя как вздорную шлюху, привлекающую к себе внимание, если ты поступаешь по убеждениям, это того стоит.

Члены команды грузового судна выключили брандспойт. Может, что-то еще придумали?

– Они меняют курс! – крикнул капитан скоростного катера.

Суг-Йи прочла информацию, отобразившуюся на стеклах очков. «Долгое Процветание» сворачивало в сторону «Цветка мать-и‐мачехи», одновременно увеличивая скорость до двенадцати узлов. Они пытались сорвать планы тех, кто на скоростном катере, одновременно не привлекая внимания портового начальства. Катер начал хаотично подпрыгивать на волнах, идущих от носа судна. Веревочная лестница крутилась и болталась в воздухе, будто змея, а висящий на ней человек вцепился в нее изо всех сил.

– Увеличиваем скорость и меняем курс, – приказала Суг-Йи. – Держаться вровень.

Висящий на лестнице человек снова полез вверх. Изгибался всем телом, удерживая равновесие и раскачиваясь вместе с лестницей. Пять метров, четыре метра… будто опытный йог, идущий по канату посреди штормового моря.

Почти добрался. Суг-Йи затаила дыхание и начала считать про себя.

Следующей задачей юноши было преодолеть расстояние от точки примагничивания лестницы до края борта грузового судна при помощи присосок, продолжая уворачиваться от членов экипажа. Оказавшись на палубе, он должен был приковать себя цепью к контейнеру, на манер Гудини, желательно после того, как развернет где-нибудь на видном месте флаг движения «Цветок мать-и‐мачехи», а потом дожидаться, когда появятся журналисты и чиновники Управления Охраны Окружающей Среды. В силу прецедента, когда шестерых активистов «Гринписа» освободили после их акции на электростанции Кингснорт, если движение «Цветок мать-и‐мачехи» сможет выдвинуть «законное оправдание» для своих действий в защиту окружающей среды, то они не будут сочтены незаконными. Конечно, все зависит и от того, насколько точна та информация, которую они получили. По поводу того, что контейнеры на судне, загруженные в Нью-Джерси и направляющиеся на Кремниевый Остров, содержат внутри себя так называемый «Дар Дьявола», токсичные отходы, могущие вызвать экологическую катастрофу.

Непростой план, но самая сложная его часть уже почти выполнена.

…два метра, один метр. Юноша наконец-то добрался до верха лестницы. Но не стал надевать перчатки с присосками. Вместо этого он покрепче ухватился за лестницу и принялся раскачиваться вперед-назад, будто маятник.

– Что он делает? – раздраженно спросила Суг-Йи.

– Томас… увлекается паркуром, – тихо ответила молодая девушка с камерой, продолжая снимать.

Значит, его Томас зовут. Нынче в организации стало очень много новых членов, молодых идеалистов с опытом в разных областях, и у Суг-Йи уже не получалось знать их всех по именам. Хорошо быть молодым. В большинстве случаев.

Томас продолжал раскачиваться, на ходу рассчитывая угол и расстояние. Ему придется отпустить лестницу в крайней точке траектории, прыгнуть вверх и развернуться в прыжке на девяносто градусов, чтобы ухватиться за край фальшборта. Для этого потребуются вся его сила, гибкость и сосредоточенность.

– Томас, прекрати! – закричала Суг-Йи. – Не прыгай!

Поздно. Она увидела, как молодое тренированное тело взлетело в воздух, казалось, на мгновение застыв на ветру, а потом медленно и изящно развернулось на четверть оборота. Его ладони хлестко ударили по фальшборту, стальные листы загудели, а его тело опустилось вниз, повинуясь тяготению. Ему оставалось лишь согнуть руки и напрячь пресс, выполняя идеальный гимнастический номер.

Суг-Йи уже была готова зааплодировать столь дерзкому номеру.

Возможно, причиной тому был ветер, возможно – оставшаяся на крае фальшборта вода из шланга, но раздался пронзительный скрип, и руки Томаса соскользнули с борта. В панике он попытался схватиться рукой за болтающуюся лестницу, но момент инерции швырнул его прямо на борт судна. Раздался громкий резкий хруст ломающегося щитка, и шея Томаса согнулась под неестественным углом. Его пальцы разжались, и он снова полетел вниз.

Его тело ушло в воду с почти неслышным всплеском, и это зрелище будто отпечаталось в глазах Суг-Йи.

Девушка с камерой не шевелилась, остолбенев. Камера на ее голове продолжала снимать, записывая сопровождающие происходящее крики и вопли. Потом эти кадры покажут везде, и в прессе, и в Сети, где комментаторы назовут его «рекрутинговой рекламой» Организации «Цветок мать-и‐мачехи». Какой бы лозунг придумать этой рекламной кампании? «Юность – не значит «глупость»?

Суг-Йи ошеломленно осознавала то, что произошло у нее на глазах. Не отдала приказа выловить тело, даже не пошевелилась. Ее лицо было каменным.

Это действительно того стоит? Непонятно, задавала она этот вопрос Томасу или самой себе.

«Долгое Процветание» продолжало набирать скорость и доворачивать в сторону скоростного катера. Капитан катера, не получив от Суг-Йи никаких приказаний, тоже ничего не предпринимал. «Цветок мать-и‐мачехи» ударился о корпус грузового судна, его тащило в сторону, раздался глухой скрежет деформирующегося металла, заглушивший все остальные звуки. Члены экипажа катера хватались за все, что попадалось под руку, чтобы не упасть в воду с кренящейся палубы. Ледяная вода и пена начали захлестывать катер.

Катер начал тонуть.

Часть первая
Тихий водоворот

Базельская Конвенция о контроле трансграничных перевозок опасных отходов и их утилизации – международное соглашение, призванное снизить объем международных перевозок опасных отходов, а в особенности – предотвратить перевозку опасных отходов из развитых стран в менее развитые страны (МРС).

Конвенция была вынесена на подписание 22 марта 1989 года и вступила в силу 5 мая 1992 года. Конвенцию подписали сто семьдесят девять стран мира и Европейский Союз.

Соединенные Штаты Америки, самый крупный в мире источник радиоэлектронных отходов, так никогда и не ратифицировали эту конвенцию.

Википедия, «Базельская Конвенция»

1

Изумительная в своих подробностях деревянная модель джонки ручной работы, стоящая в центре стеклянной витрины, была покрыта красно-коричневой морилкой, дабы придать модели антикварный вид. Вокруг витрины не было голографического изображения; его заменяла нарисованная от руки карта Кремниевого Острова – на самом деле полуострова, соединенного с материковым Китаем перешейком, и моря вокруг него. Однако все называли его островом. Было видно, что рисовавший карту слишком сильно старался показать природную красоту местных ландшафтов и перестарался с красками, отчего картина выглядела неестественной.

– …это символ Кремниевого Острова, знаменующий хороший урожай, процветание и гармонию…

Скотт Брэндл зачарованно смотрел на модель корабля, едва слушая трескотню экскурсовода. Цвет и фактура дерева, а в особенности выпуклые, будто наполненные ветром паруса, напомнили ему приготовленных на пару омаров, которых им подали вчера вечером на приеме. Он не был ни вегетарианцем, ни ревностным сторонником Всемирного Фонда Дикой Природы, но тот факт, что на тарелке лежала третья клешня, а панцирь омара, судя по всему, был аккуратно подштопан, заставил его задуматься. Мысль, что «дикий омар», наделенный лишней конечностью, был выращен на мореферме поблизости, совершенно лишила его аппетита, и он лишь с удивлением смотрел на жизнерадостно кушающих китайских чиновников.

– Мистер Скотт, что вы хотели бы посмотреть завтра? – спросил на местном тополекте Директор Линь Йи-Ю, уже выпивший.

Чень Кайцзун (или Цезарь Чен, как звали его в Америке), помощник Брэндла, не стал поправлять ошибку Линя, перепутавшего имя и фамилию американца, и перевел все его слова буквально.

– Я хочу получше понять Кремниевый Остров, – ответил Скотт.

Хотя он тоже выпил немного байцзю – крепкого спиртного, без которого было немыслимо любое китайское официальное мероприятие, – он был практически трезв. И пропустил в своей фразе слово «по-настоящему».

– Хорошо, хорошо.

Директор Линь, с красным от байцзю лицом, повернулся и что-то сказал остальным чиновникам. Все громогласно расхохотались. Кайцзун стал сразу переводить фразу.

– Директор Линь сказал, что обязательно удовлетворит ваше желание.

Они уже проторчали больше двух часов в Музее Истории Кремниевого Острова, с его выкрученными на максимум кондиционерами, и, казалось, этому не будет конца. Экскурсовод без умолку тараторил на английском, с сильным акцентом, переводя их из одного ярко освещенного зала в другой. Перемежая древние стихи цитатами из правительственных документов, демонстрируя восстановленные фотографии, инструменты и старинные артефакты, поддельные летописи и диорамы с пластиковыми манекенами, экскурсовод излагал более чем тысячелетнюю историю Кремниевого Острова, первые упоминания о котором датировались девятым веком.

Однако музейные экспонаты не смогли воплотить в себе идеи, заложенные создателями музея. Вероятно, они хотели показать, как Кремниевый Остров развивался за все эти годы, начав с сельского хозяйства и рыболовства, а в наше время вступив на путь индустриального развития и идя в ногу с информационной эрой. Однако для Скотта он оставался всего лишь множеством залов со скучными экспонатами, которые приходилось рассматривать на фоне льющейся в уши пропаганды. Гипнотический эффект почему-то напомнил ему речь сержанта в армии, в те времена, когда он проходил начальную подготовку.

Однако Чень Кайцзун, его переводчик, без сомнения, пребывал в восхищении, так, будто совершенно ничего не знал о Кремниевом Острове. Скотт подметил, что с того момента, как Кайцзун ступил на эту землю, его прежнее безразличие, слишком преждевременное для столь молодого человека, сменилось гордостью и искренним любопытством, куда более естественными для юноши двадцати одного года от роду.

– …чудесно… невероятно… – время от времени говорил Скотт, будто робот, выдавая дежурную похвалу.

Директор Линь одобрительно кивал. Его улыбка напоминала улыбку пластикового манекена, а рубашка в полоску была заправлена в брюки. В отличие от остальных чиновников, у него все еще была тонкая талия. То, чего ему не хватало в презентабельности, он с легкостью компенсировал деловитостью. Стоя рядом со Скоттом, в котором было метр девяносто росту, Линь Йи-Ю напоминал трость.

Однако этот человек мог с легкостью заставить Скотта страдать, поскольку американец не имел возможности ничего сказать, будто немой, которого заставляют пить горькие лекарственные травы.

Говорит одно, думает другое, подумал Скотт. Лишь теперь он окончательно понял то, что сказал ему Директор Линь вчера вечером. Перед тем как отправиться в Китай, американец купил книгу «Путеводитель по Китаю для чайников», в котором прочел сущий перл мудрости. «Китайцы очень редко говорят то, что думают». Скотт сделал тогда приписку: «Можно подумать, этим они от американцев отличаются».

Возможно, присутствовавшие тем вечером на банкете чиновники сделали это просто по обязанности – поскольку не пришел никто из тех, кто реально принимает решения. Если судить по количеству выпитого байцзю, им просто приказали создать приятную атмосферу. Если же судить по отсутствию у Директора Линя искреннего желания сотрудничать, то эта командировка, в которую Скотта отправила «ТерраГрин Рисайклинг Ко, Лтд», вряд ли пройдет гладко.

Ключевые персоны трех главных кланов, заправляющих всеми делами на Кремниевом Острове, видимо, приходить не собирались. Лучшее, на что мог надеяться Скотт, – это на то, что ему устроят экскурсию по тщательно подготовленной образцово‐показательной улице и заводу, в стиле «потемкинских деревень», потом покормят вкусным и изысканным дим-сумом, а обратно в Сан-Франциско он полетит с полным чемоданом сувениров.

Но разве не поэтому «ТерраГрин Рисайклинг» послали сюда не кого-нибудь, а именно Скотта Брэндла? Угловатое лицо Скотта смягчилось улыбкой. От Ганы и до Филиппин, если не считать того происшествия в Ахмедабаде, он никогда их не подводил. И Кремниевый Остров не станет исключением.

– Скажи ему, что мы отправимся в деревню Сялун сегодня днем, – прошептал Скотт, наклоняясь к Кайцзуну. – Уговори его.

Он сомкнул губы и изобразил беззаботную улыбку, глядя по сторонам. Кайцзун понял, что его босс говорит всерьез, и начал быстро переговариваться с Директором Линем.

Музей был слишком ярким, слишком чистым, подобно той выбеленной и переписанной истории, которую он пытался представить посетителям, версию Кремниевого Острова, которую местные желали показать чужакам. Все это было пропитано лживым и неглубоким оптимизмом. В этом здании не существовало ни Базельской Конвенции, ни диоксинов с фуранами, ни кислотных туманов, ни воды, в которой содержание свинца превышало допустимое в 2400 раз, ни почвы, концентрация хрома в которой превышала установленный АООС предел в 1338 раз, и, конечно же, здесь не было мужчин и женщин, которым приходилось пить эту воду и спать на этой земле.

Любая история является историей современности, так ему Чень Кайцзун сказал, когда Скотт проводил с ним собеседование.

Скотт покачал головой. Голоса Директора Линя и Кайцзуна, старавшихся сохранять вид дружеской беседы, но неспособных прийти к соглашению, стали громче. Если бы они говорили на Мандарине, возможно, он сам смог бы разговаривать с Линем при помощи компьютерной программы перевода, но они использовали древний тополект Кремниевого Острова, с восемью тонами и исключительно сложными правилами сандхи. У него не было выбора, приходилось полагаться на особый талант его переводчика, чье происхождение было главной причиной того, что свежеиспеченный выпускник Бостонского Университета, специалист по истории, был нанят на эту работу.

– Скажи ему, что если у него есть возражения, – заговорил Скотт, глядя на групповой портрет и мужественно пытаясь найти на нем хоть кого-то, чьи фотографии он видел в документах перед тем, как сюда отправиться; здесь, в зоне ограниченной скорости доступа в интернет, он не мог обращаться к удаленным базам данных, да и китайцы для него были все на одно лицо, – мы попросим Министра Го лично поговорить с ним.

Министр Го Цидао руководил отделом Экологии и Защиты Окружающей Среды в правительстве провинции и был в числе кандидатов на пост заместителя министра экологии и окружающей среды центрального правительства. Скорее всего, именно он составлял шорт-лист компаний, которым разрешили участвовать в конкурсе на текущий проект.

«Иногда лисе стоит произнести имя тигра, чтобы решить дело». Еще один фокус из «Путеводителя по Китаю для чайников».

Споры утихли. Директор Линь принял сокрушенный вид и стал казаться еще более худым и ниже ростом. Потер руки. Похоже, его больше беспокоила не угроза вовлечения в дело Министра Го, а то, что он может не справиться с порученным ему делом. Но Скотт не оставил ему выхода. Линь с трудом улыбнулся, прокашлялся и пошел к выходу.

– Миссия выполнена. Но сначала мы пойдем кушать.

На лице Кайцзуна появилась широкая удовлетворенная улыбка, та самая, которой можно было ожидать от человека, отучившегося в дорогой школе на Восточном побережье.

Будем надеяться, что нам больше не попадется опасных блюд, типа того «дикого омара», подумал Скотт, проходя мимо модели джонки. Он был рад возможности покинуть музей, обжигающе холодный и наполненный вымыслами. Модель джонки показалась ему идеальной метафорой: игра слов, вероятно, наилучшим образом отражающая связь между музеем и этим островом хлама[1]1
  Прим. перев. В английском junk первым значением имеет «хлам, мусор».


[Закрыть]. Натянув на лицо защитную маску фирмы 3 М, он прошел через туман, сконденсировавшийся у входа в музей, и вышел наружу, во влажный горячий тропический воздух, пронизанный солнечным светом.

Вместо байцзю в ресторане подавали пиво, но эта перемена не дала Скотту расслабиться. Похоже, в этом заведении уважали здоровье и гигиену еще меньше, чем в том, где они вчера вечером были. Отдельная кабинка, в которой они оказались, именовалась «Сосновой Комнатой», а древний кондиционер гудел, как осиное гнездо, в которое ткнули палкой. Но даже он не мог устранить вонь. На стене виднелось большое мокрое пятно, будто терра инкогнита на старинной карте. Стол и стулья были относительно чисты или, быть может, казались такими в силу того, что владелец выбрал мебель темного цвета, чтобы грязные пятна не так видны были.

Еду принесли быстро. Кайцзун в возбуждении перечислял Скотту названия блюд, объясняя, из чего и каким образом они приготовлены. Сам Кайцзун даже удивился тому, что, оставив Кремниевый Остров семилетним ребенком, до сих пор помнит все эти вкусы и ароматы. Казалось, что перелет через Тихий океан будто вернул его в прошлое, больше чем на десяток лет.

У Скотта аппетита не было, особенно после того, как он узнал, как именно были приготовлены утиная печень, свиное легкое, говяжий язык, гусиные потроха и другие внутренние органы. Он выбрал себе простую рисовую кашу и суп – по крайней мере, здесь минимальный риск того, что в них накопились тяжелые металлы. И с трудом подавил желание вытащить переносную аппаратуру для проверки на загрязнения. В силу ограничений на доступ в Сеть было попросту невозможно установить соединение с удаленными кодированными базами данных и, следовательно, невозможно определить состав пищи, воздуха, воды и почвы и связанные с этим риски. Не говоря уже об оборудовании дополненной реальности, которое здесь было совершенно бесполезно.

Директор Линь, похоже, понял его беспокойство. И показал на электрорикш, которые возили воду по улице.

– Этот ресторан принадлежит семье Ло. Сюда даже воду доставляют из деревни Хуан, которая в девяти километрах отсюда.

Клан Ло контролировал 80 процентов верхнего сегмента ресторанного и развлекательного бизнеса Кремниевого Острова. Экономическая мощь клана основывалась на самом большом количестве мастерских по разборке электронных отходов, в том числе и в деревне Сялун, куда они должны были отправиться днем. Власть клана Ло была такова, что они имели первоочередное право выбора со всех контейнеров с отходами, которые проходили через Квай Цин, и двум другим крупным кланам доставались остатки. Жизненный пример эффекта Мэтью, триумвират кланов Ло, Чень и Линь, по сути, сведенный к единоличной власти клана Ло. Власть клана была такова, что он имел возможность влиять даже на политику местного правительства.

Скотт обдумывал слова Директора Линя, пытаясь угадать их скрытый смысл. И невольно вспомнил еще одну китайскую народную мудрость: «Если ты ешь чью-то пищу, тебе сложно будет с ним спорить. Если ты принял чей-то подарок, тебе будет сложно поднять на него руку».

Его все сильнее и сильнее раздражали эти китайские штучки, то, что ему приходится постоянно расшифровывать все сказанное, в то время как алгоритм шифрования постоянно меняется, подчиняясь своим правилам. И он решил промолчать.

– Ладно, ладно, давайте выпьем!

Лучший способ прервать неловкое молчание за едой. Директор Линь поднял бокал с пенистым пивом.

После пары тостов лицо Директора Линя снова ярко покраснело. Но после прошлого раза Скотт решил вести себя осторожнее. Хотя у китайцев тоже была поговорка, аналогичная европейскому «истина в вине», похоже, к Директору Линю она была неприменима.