Текст книги "Меня зовут Зойла"

Глава 6
Страх катастрофы

Суббота проходит буквально мимо нас. Лиам часто уходит из дома, а когда возвращается, то просто запирается в своей комнате. Он говорит мне, что собирается тренироваться и что в командных видах спорта нужно думать о других, а не о себе, что нельзя всех подводить, но я ему не верю. Он тысячу раз говорил мне, что важен общий результат, а не личный успех, но я очень сомневаюсь, что сейчас он думает о своих товарищах по баскетбольной команде. Он сильный, но не настолько. Мы больше не разговариваем, не включаем телевизор, а бабушка не выходит из кухни. По крайней мере, я сплю без кошмаров и демонических эльфов в моей голове. Проснувшись в воскресенье, я почти верю, что всё это мне привиделось, словно дурной сон.

Я провела всё утро в домашних хлопотах, навела порядок на полках в своей комнате и собрала листья в саду. Не то чтобы их было много, уже давно наступила зима, но я не хотела думать обо всём, что нам рассказала бабушка, и, как испуганный страус, я спрятала всё связанное с эльфами под землю, в ожидании, пока Лиам сделает первый шаг. Кроме того, с тех пор как Раймон позвонил и предложил вместе прогуляться по торговому центру, я не могу сидеть на месте.

Лиам появляется в саду, когда я почти закончила, и его серьёзный вид возвращает меня к реальности. Теперь, когда он думает, что должен стать неким богом солнца, я полагаю, что беспокоиться вполне нормально. Я не позволю этому случиться, я не позволю им забрать его, но я понятия не имею, как это предотвратить.

– Перестань чесаться, – сказала я. Метка солнечных эльфов на его запястье становится всё темнее, и она, должно быть, зудит. А может быть, это просто рефлекс, бессознательное желание стереть её.

Раймон заехал за мной сразу после обеда. Я не была уверена, что стоит идти, на случай, если вернётся Герб, но Лиам настоял. Сказал, что, если я ему зачем-либо понадоблюсь, ему достаточно позвать меня. И это правда, теперь наша связь стала гораздо сильнее, и мы можем разговаривать, просто думая друг о друге.

Мы с Раймоном добирались до центра на двух автобусах, и я по-прежнему могла без проблем слышать Лиама. Если он замолкал на десять минут, я звала его, и он всегда отвечал раньше, чем я успевала начать волноваться. По мере того как мы удалялись от дома, я чувствовала себя всё легче, как будто с моих плеч наконец-то слез некто навалившийся на меня всем своим весом.

Мы бродим по торговому центру, заходя в разные магазины. Примеряем шляпы, возимся с маленькими яркими плеерами, заходим в книжный. В его витрине наше внимание привлекает огромная книга с замками, городами, принцессами и даже парой драконов. Все они представляют собой бумажные фигуры, которые разворачиваются, когда раскрываешь очередную страницу, и выглядят настолько потрясающе, что мы зашли в магазин без колебаний. Перед уходом Раймон провёл некоторое время, листая книгу сказок.

– А не староват ли ты для таких историй?

– Ты знаешь её?

Он показывает мне картинку кровати с пятнадцатью или двадцатью матрасами, покоящимися на крошечной горошине.

– Ты шутишь?

Я не могу поверить, что он никогда не слышал её. Я говорю, что папа всегда читал мне сказки перед сном и что «Принцесса на горошине» была одной из моих любимых. Раймон очень удивлён. Его мать пела ему песни, в которых рассказывала истории, чтобы помочь ему уснуть, а когда заканчивала, всегда добавляла: «Спи, мой свет, я охраняю твой сон». И тогда мне становится очень грустно. Я не скучаю по маме, потому что не знала её, но мне никто никогда не говорил, что охраняет мой сон, и уже давно никто не рассказывал мне сказки на ночь. Раймон, должно быть, прочитал это по моему лицу.

– Какой же я идиот, прости.

– Всё в порядке. Папа рассказывал их мне, когда я была маленькой, а теперь я уже взрослая для сказок.

Когда Раймон сказал, что он идиот, он слегка наклонил голову, достаточно, чтобы его чёлка упала на глаза, и мне показалось это таким милым, что я чуть не поцеловала его. Я была так поглощена им, что не заметила приближающегося мужчину, который ел мороженое. Он тоже был не очень внимателен, и если бы Раймон не схватил меня за руку и не потянул в сторону, мы бы столкнулись. Это длилось всего секунду, но, когда он притянул меня к себе, я подумала, что он собирается меня поцеловать, и мои уши моментально выросли. За суматохой и смехом мне удалось избежать катастрофы. И хотя я всегда боялась случайно раскрыться, впервые я испытала неподдельный ужас. Потому что сейчас мне не хочется придумывать предлоги, чтобы скрыться, не хочется убегать, спасаясь от вопросов, которые могут появиться из-за заострённых ушей.

На обратном пути Раймон проводил меня до дома. В этом не было необходимости, я не маленькая девочка, которую нужно сопровождать до двери, и не романтичная дурочка, которая считает, что мальчики всегда должны это делать, но поскольку это значило, что мы проведём вместе ещё несколько минут, я не возражала. Мы сидели на скамейке у дорожки недалеко от леса, и было так холодно, что я прижалась к нему, чтобы согреться. Никто из нас ничего не сказал, но мне было всё равно. Я положила голову Раймону на грудь, а он обнял меня за плечи. Ненадолго время остановилось. Герб, эльфы, солнечные лучи на запястье Лиама и даже шишки на руках бабушки исчезли. Раймон начал тихонько напевать песню о принце, который ушёл из своего замка. Я бы отдала всю свою жизнь за то, чтобы он не прекращал петь, но внезапно он остановился.

– Ты дрожишь, – сказал Раймон таким тоном, который, словно первый луч солнца, прервал очарование ночи. Чары были разрушены.

Мы шли домой как можно медленнее, но я действительно дрожала, и даже его голос или воспоминание о его руке на моих плечах не могли меня согреть. На первой ступеньке мы попрощались под комментарий Лиама в моей голове, что его стошнит, если мы поцелуемся.

Его не стошнило. Но когда я вошла в дом, Лиам улыбался во весь рот, словно в рекламе, и смотрел на меня своими сияющими голубыми глазами. С великой осторожностью он воздержался от шуток, потому что я предупредила его.

– Как дела с этим чудаком?

– Не называй его так, – я притворяюсь рассерженной маленькой девочкой и бегу в свою комнату, чтобы заново пережить каждый момент этого дня.

Глава 7
Поиск границ

Хотя сон у меня выдался недолгим, я просыпаюсь отдохнувшей. Для меня это были очень напряжённые выходные, и я не могу представить, что сейчас творится в голове у Лиама. Мы просто должны сказать Гербу, когда тот появится в следующий раз, что мы уже сделали свой выбор. Совершенно ясно, где мы хотим остаться. По крайней мере, для меня это очевидно. Хотя Лиам… Есть что-то, о чём Лиам мне не рассказывает. Он уходит из дома, не сказав ни слова, а когда возвращается, выглядит усталым и отстранённым. Если я спрашиваю его, он говорит, что только что вернулся с тренировки, но я знаю, что он мне врёт, потому что в последний раз он даже не взял с собой спортивную сумку.

Когда я спускаюсь к завтраку, бабушка и Лиам уже сидят за столом.

– Уже поздно, или вы встали пораньше?

– Не у всех в жизни происходят всякие интересные вещи, про которые можно смотреть сны, коротышка.

Я не уверена, звучит ли его голос с укором, или он просто шутит. Чем легче мне говорить с ним без слов, тем труднее мне читать взгляд его голубых глаз. Как будто кто-то прокрался ночью в дом и вместо высокого красивого мальчика, который постоянно носил меня на руках и щекотал, оставил серьёзного мужчину с такими же бездонными глазами, шелковистыми волосами и обезоруживающей белоснежной улыбкой. Но который при этом говорит низким голосом и думает низким голосом, и всё время кажется, что он вот-вот скажет: «Прекрати это ребячество». Возможно, пришло время вытащить голову из песка.

– Лиам, мы можем поговорить с этим эльфом. Должен быть какой-то способ…

– Не лезь в это!

Меня пугает сила его голоса. Бабушка тоже смотрит на него с удивлённым выражением лица.

– Прости, Зойла, прости.

– Я просто говорю, что…

– На самом деле ничего не нужно делать. «Не впутывай в это бабулю».

Я спрашиваю его почему, но не получаю ответа. Я продолжаю болтать о том, как холодно на улице, потому что не хочу, чтобы она заметила, как мы разговариваем за её спиной.

С тех пор как мы обнаружили, с какой лёгкостью нам даётся мысленное общение, мы ищем пределы своих возможностей, но не находим их. Что, если мы с ним будем в разных городах, в разных странах? Расстояние, кажется, не имеет значения, и это заставляет меня вспомнить эльфов и слова бабушки о том, что они всегда могут найти нас. Я спросила Лиама: «Вот как они нас вычисляют?», но он только пожал плечами и сказал, что гамбургеры в том месте, где мы вчера обедали, не представляют собой ничего особенного.

Мне страшно подумать, что он слышал, когда мы говорили с Раймоном. Я имею в виду не каждое конкретное предложение, а то, что я не сказала, а лишь подумала, то, как я интерпретировала на свой вкус слова Раймона. Сможем ли мы когда-нибудь дойти до той стадии, чтобы слышать то, что слышит другой, так, как это слышит другой? Я никогда не возражала против визитов Лиама в мою голову, но теперь у меня такое чувство, что он всегда там, как будто он начал подглядывать через занавески в душе. Но это работает только в одну сторону, как бы я ни старалась, нет никакой возможности заставить его поговорить о наследии или узнать, о чём он на самом деле думает.

После завтрака мы идём в школу. На улице очень холодно, и мне интересно, чувствуем ли мы это из-за нашей эльфийской крови, или дело в том, что скоро пойдёт снег? Проходя мимо скамейки, на которой мы сидели с Раймоном, я улыбаюсь. Бросаю взгляд в сторону Лиама, пытаясь понять, заметил ли он, но он всё ещё смотрит куда-то вдаль. «Эй, проснись», – говорю я ему. И тогда он смотрит на меня, улыбается и говорит, что действительно стало холодно.

Классные часы в школе развлекают меня, отвлекают и заставляют немного забыть о Лиаме. Пока я не обнаруживаю, что он ждёт меня у выхода. Я придумываю предлог, чтобы отказать Раймону, который предложил проводить меня домой, и иду с ним. Он говорит мне, что думал о словах Герба. Мы должны знать, на что мы способны, как работает наша телепатия и какие факторы могут помешать или прервать связь. Когда мы были маленькими, мы уже умели делать всё это, мы играли, пробовали, но у нас не было ощущения, что мы заняты чем-то необычным, чего не делают другие дети. Теперь всё иначе, теперь мы знаем, что что-то изменилось, что наши возможности совершенствуются, и нам нужно узнать о них как можно скорее. Герб не поставил нам крайнего срока и не сказал, что будет, если мы откажемся, но было бы хорошо, если бы к тому времени мы смогли извлечь из них максимум пользы.

Пока мы говорили о нашем детстве, Лиаму пришло в голову, что, возможно, это похоже на щекотку. Если что-то отвлекает нас и заставляет переключить внимание на другое, мы не можем разговаривать. Словно помехи на нашей домашней телефонной линии. Я жонглирую двумя маленькими резиновыми мячиками, которые он мне дал, и думаю, смогу ли я когда-нибудь застать его врасплох, без идей, без трюков. Жонглирование не требует много внимания, это механические движения, которые не занимают места в моём сознании. Декламировать по памяти, читать, ходить по линии… Мы пробуем всё.

– Коротышка, – внезапно говорит Лиам. И когда он называет меня так, я чувствую себя как дома. – Я потерял тебя на мгновение вчера, когда ты была с этим чудаком.

– Не называй его чудаком, Лиам.

– Что случилось?

Я колеблюсь секунду.

– Я чуть не столкнулась с огромным парнем, который ел мороженое.

– Ты испугалась?

И когда я думаю о том, что он только что мне сказал, я понимаю, что он произнёс это вслух. Он использовал слова, как будто знает, что мне не совсем комфортно от его присутствия в моей голове. Затем он улыбается мне.

– Мы вернёмся к этому в другой раз, коротышка. А теперь давай попробуем испугать друг друга.

Я собиралась сказать, что это, вероятно, не из-за испуга, а из-за моих зарождающихся чувств к Раймону, но я не знаю, достаточно ли мы с Лиамом близки сейчас, чтобы рассказывать ему об этом. Мне надоело, что он всегда защищает меня, что он оберегает меня от неприятностей. Я бы с удовольствием поговорила с ним о Раймоне, даже если бы мне пришлось терпеть его шутки, чтобы он помог мне понять, что я чувствую и почему я не могу справиться с желанием убираться, петь и сгребать листья в саду, когда он звонит. Я уверена, что Лиам проходил через это миллион раз, но сейчас неподходящее время, поэтому я выкидываю это из головы и сосредотачиваюсь на идее страха.

Я предлагаю посмотреть страшный фильм, запереться в комнате с выключенным светом, ждать наступления ночи и рассказывать истории, которые дети узнают в лагере… «Лес», – говорит Лиам. И я отвечаю, что да, истории о лесе тоже полезны для нас, но потом я вижу его ребячливую улыбку, которая мне так нравится, и понимаю, что он имеет в виду. И хотя нам запрещено это делать или именно потому, что нам запрещено это делать, мы прибавляем шаг, чтобы вернуться домой и подготовиться. Мы ходим с одним и тем же образом в нашем сознании.

Глава 8
Страхи в лесу

Я никогда не знала, почему бабушка не любит лес, я думала, что это как-то связано с легендами, которые ходят по городу и школе о пропавших детях, оборотнях, чёрной магии и не знаю скольких других безумных вещах. Но теперь мне представляется, что её пугает не это. Было трудно обманывать её, и, возможно, я несколько раз подавилась едой, потому что мне показалось, что она нас раскусила, но мы должны это сделать, да и лес не так уж опасен. Я не верю в разбойников, магов или вампиров, кусающих плохих девочек, но если твои родители эльфы, уши у тебя растут в самый неподходящий момент, ты разговариваешь со своим братом без слов, а в твоей гостиной появляется парень с острыми ушами и проникает в твой разум, лучше соблюдать осторожность. Идея Лиама отправиться в лес, чтобы испугаться, казалась мне отличной, когда он только предложил это, но теперь я сомневаюсь.

Он тоже молчит с тех пор, как мы вышли из дома, и я даже через пиджак вижу, как напряжены у него мышцы спины. Не знаю, потому ли, что я никогда не обращала на это внимания раньше, или потому, что он стал больше тренироваться в последние дни, но правда в том, что, как бы он ни напрягался раньше, его мышцы не были заметны так, как сейчас. Я пытаюсь проникнуть в его голову, чтобы пошутить над этим, но что-то не пускает меня. Может, это он сам.

– Ты делаешь это специально?

– Я просто пробую.

И снова я чувствую себя коротышкой, хотя он этого и не говорил. Сейчас прозвище не забавляет меня.

Дорожка из булыжника наполовину разбита сорняками, растущими меж камней. Как будто лес хочет проникнуть в город, но ему мешает лишь тонкая полоска серой мостовой. Прежде чем свернуть с улицы, я затягиваю воротник своей парки, потому что от одной мысли о лесе мне становится холодно, и тянусь к руке Лиама. Он дарит мне улыбку, которая рассеивает тени сомнения, не покидавшего меня последние несколько дней. Он всегда будет рядом со мной, ему не нужно говорить мне или даже думать об этом.

Для нашей цели было бы лучше отправиться в лес посреди ночи. Сейчас свет проникает повсюду, а деревья отбрасывают такие чёткие тени, что при всём желании я не могу представить монстров, прячущихся в кустах. Вокруг зелено, и наша прогулка проходит под трели разнообразных птиц. Если бы я была одна, меня мог бы беспокоить едва заметный шорох веток, странное движение листьев вдалеке или тёмное пятно, которое до этого было над нашими головами, а теперь, кажется, следует за нами. Но рядом со мной Лиам, поэтому я списываю всё на большую кошку, беспокойного грызуна или прихотливое изменение направления ветра.

«Здесь не очень-то страшно, – говорю я, – надо было подождать до вечера». И словно почувствовав моё разочарование, Лиам говорит, чтобы я набралась терпения, что меня обязательно что-нибудь удивит. Если бы он сказал это словами, я бы даже не заметила, но сейчас у меня снова появляется ощущение, что часть его сознания закрыта от меня. Это больше не светлая комната, которую мы делим на двоих, а замкнутое пространство, где я не могу ни двигаться вперёд, ни бродить, как бы ни старалась. «Ты меня блокируешь?» Я хотела бы научиться это делать, самой решать, кого и когда впускать, и мне интересно, почему ему уже удалось это освоить. Я знаю, что он слышит, о чём я думаю, но мне всё равно, да и он, похоже, сейчас не переживает по этому поводу. Он наблюдает за окружающей обстановкой, как будто ждёт чего-то, и теперь я тоже начинаю беспокоиться. Может быть, именно этого он и добивается, хочет напугать меня и проверить, смогу ли я сохранить концентрацию.

– Посмотри на меня, – говорит он.

– Что происходит?

– Я не хочу, чтобы ты сердилась.

– Лиам, ты меня пугаешь. «Ты этого добиваешься?»

– Не бойся, – он гладит мою руку.

Мы держались за руки с того момента, как вошли в лес, но сейчас у меня ощущение, будто он пытается удержать меня, не дать мне отстраниться.

Я слышу ропот вдалеке, хотя кажется, что это просто шёпот, который становится всё громче и громче, смешиваясь с мягкими голосами, приветствующими меня. Я не понимаю всего, что они говорят, они накладываются друг на друга, их становится всё больше и больше в моём сознании, которое растягивается, словно эластичная комната. Я закрываю глаза, отдаваясь ласке. Я знаю, что должна быть настороже, не дать им войти, но меня успокаивает шелест голосов в моей голове. Как будто они пришли в принадлежащее им место, где привыкли двигаться со всей осторожностью. Постепенно голоса затихают, а потом один выходит на первый план.

«Добрый день, племянница».

Я резко открываю глаза. Я не вижу Герба, но знаю, что это был он. Лиам просит прощения взглядом, но не отпускает мою руку. «Ты это спланировал?» Я вырываюсь и отстраняюсь от него. По стволу дерева прямо перед нами спускается девушка с распущенными волосами и заострёнными ушами, а за ней – высокий эльф, которого я моментально узнаю. Я видела его всего один раз, но с тех пор, как он появился у нас дома, я так часто думала о нём, что знаю каждую складку на его старомодном пальто, в которое он кутается, знаю каждую чёрточку его бледного, угловатого лица.

Я смотрю на другие деревья. С них тоже спускаются эльфы. Их много. Их ловкость противоречит возрасту, который отражается на некоторых лицах. Не успела я оглянуться, как меня окружили. Герб бесшумно подошёл к нам и положил руку на плечо Лиама, который, возможно, уже принял решение. И мне ужасно больно от того, что я вижу. Несмотря на их улыбки и голоса, которые просачиваются в моё сознание, уверенность в том, что они не опасны, я не забываю, что они пытались разлучить моих родителей. Что они позволили моей матери умереть. И теперь мой брат кажется одним из них. Я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Я напрягаю мышцы, слегка сгибаю колени и изучаю окруживших меня эльфов. Трудно сказать, молодые они или старые, нравятся ли мне их лица или нет. Очевидно только то, что они спокойны, гораздо спокойнее меня. Они смотрят на меня и улыбаются. Они все улыбаются.

– Не бойся, – говорит Герб.

И тогда да, я начинаю дрожать всем телом.

Девушка, которая спустилась с дерева вместе с ним, обращается ко мне без слов, называет своё имя, которое я не запоминаю, и улыбается. Её голос проникает в мою голову, занимая всё пространство внутри. Он мягкий и тёплый, как плед в осенний полдень. Они не двигаются, но я чувствую, как круг сжимается. Они разговаривают со мной, улыбаются мне, и каждое их слово выбивает немного воздуха из моих лёгких. Я пытаюсь расправить грудь, наполнить её, как воздушный шар, и дышать медленно, но это бесполезно. Мой мозг борется с возбуждённым телом, которое я почти не чувствую, и проигрывает эту битву. Я не моргаю, заставляя себя смотреть на эльфов вокруг, пока не найду просвет, через который можно убежать. Они слышат, о чём я думаю, теперь они наверняка перехватят меня. Высокая девушка, чьё имя я не могу вспомнить, кивает. Я думала сбить её с ног во время побега, но она отступает в сторону, освобождая мне путь. И я убегаю.

«Подожди, коротышка, подожди».

«Меня зовут Зойла, не называй меня коротышкой».

Глава 9
Дрожь

Я бегу, не останавливаясь, пока не оказываюсь на булыжной дорожке, усеянной сорняками. Я тяжело дышу от бега и вынуждена упереться руками в колени. Внезапно комок подкатывает к горлу. Меня тошнит, и я плачу одновременно. Лиам предал меня. Его голос пытается утешить меня: «Зойла, пожалуйста», и вместо ответа я представляю себе ту невидимую дверь, которую мы с ним со всей силы толкали всего несколько дней назад. Как давно это было. Я захлопываю дверь, и в голове остаётся пустота, которая разрывает меня изнутри. Я не знаю, как они это сделали, не знаю, как они его обманули, но я не позволю ему утянуть меня с собой. Как он мог быть таким идиотом? Может, дело в заклинании. А может, его шантажируют. Я должна вытащить его оттуда.

– Зойла, ты в порядке?

– Раймон! – «Чёрт, уши». – Что ты здесь делаешь?

– Тебя стошнило?

– Давненько я не выходила на пробежку, знаешь ли…

– Давай присядь и отдохни.

– Холодно, я лучше пойду домой.

– Иди, – говорит он голосом, который приглашает меня раствориться в нём и которому я не в силах сопротивляться.

Меньше всего мне сейчас хочется изображать влюблённую девочку, говорить загадками и интерпретировать его недомолвки. Однако возможность отсрочить рассказ бабушке обо всём происшедшем кажется привлекательной идеей. Безответственной, но привлекательной. Сначала я должна привести в порядок то, что находится за дверью в своём сознании, если там вообще что-то осталось. Я позволила себе поддаться голосу Раймона и на мгновение забыть, кто я такая.

Он рассказывает о зиме в своих родных краях, о том, что никогда не видел снега, и о своей матери. Кажется, я спрашиваю его, где он сейчас живёт и с кем, но не знаю, отвечает ли он мне в итоге. Его голос баюкает меня, словно мама. Так и хочется свернуться калачиком у него на коленях и остаться там навсегда. Мы говорим о школе, об учителях, я не хочу говорить о семье, и он тоже. Я просто стараюсь, чтобы образ проклятого эльфа, положившего руку на плечо Лиама, исчез.

– Ты всё время дрожишь.

Что есть, то есть. Но я этого не замечаю. Я хотела бы сказать, что его голос способен согреть меня так, как я и не представляла раньше, но не могу найти слов. Он улыбается мне и забавляется, вычерчивая линии на моей руке кончиком пальца. Я пытаюсь сосредоточиться на его прикосновениях, но это почти невозможно. Они больше похожи на дуновение ветра, чем на ласку.

– Спой мне снова песню про принца и замок.

Он едва шевелит губами, как будто его голос исходит из глубины его живота. На этот раз это уже не та история, что раньше, теперь она про девушку, которая спит на перинах и каждое утро просыпается ещё более уставшей, чем накануне. Думаю, все родители знают принцессу на горошине, даже если называют её разными именами. Когда я с Раймоном, я всегда жалею, что у меня не было матери.

Матери. Или семьи. Нет, этот хитрый эльф, похитивший моего брата, не член семьи. Когда песня заканчивается, Раймон встаёт и приглашает меня немного погулять, пока я не превратилась в ледяную статую. Я могу пригласить его зайти в дом. Уверена, они с бабушкой поладят, но возможно, это поторопило бы события. Он ещё даже не рассказал мне о своих родителях. Вообще-то я даже не знаю, есть ли у Раймона родители, потому что в итоге мы всегда говорим обо мне. Я избегала этого годами, уходила, когда кто-то пытался узнать меня поближе, но ему удаётся разрушить все стены, которые я воздвигаю вокруг себя, хотя я думаю, что он даже не знает об этом.

Мы приходим к моему дому, когда уже стемнело. Я перевожу дыхание и пытаюсь изобразить улыбку, но боюсь, получается лишь гримаса.

– Всё в порядке, Зойла?

Я целую его в щёку и прощаюсь. Передышка закончилось, теперь я должна рассказать бабушке, что произошло в лесу.