Текст книги "Избыточная мотивация"

Дронго отправился в зал. Он был почти уверен, что этот шутливый разговор не будет иметь продолжения. Но про расследование он помнил, сознавая, что в подобных вопросах шуток не бывает. И уже утром следующего дня на мобильник поступило сообщение, после которого раздался телефонный звонок.

Глава третья

В сообщении было только два предложения. «Можно Вам позвонить? Это Бахрам Мурадбеков». После чего через минуту раздался телефонный звонок. Дронго сразу ответил.

– Салам алейкум, – услышал он приглушенный голос. С вами говорит Бахрам Мурадбеков. Мне передала ваш номер телефона дочь Самеда Керимова, – сообщил позвонивший. Он назвал ее не по имени, а по имени ее отца. Было понятно, что это человек придерживается старых традиций.

– Да, я в курсе. Она меня предупреждала, – ответил Дронго.

– Как мне к вам обращаться? Господин эксперт? Или по имени-отчеству? Говорят, что вам нравится, когда вас называют каким-то странным, необычным для нашей страны именем.

– Можете называть меня Дронго. Я привык к этому прозвищу.

– Да, я слышал это странное прозвище. Мы хотим попросить вашей помощи. Наша семья. Я уже давно искал ваш номер телефона.

– Понимаю. Я слышал о вашем горе. Примите мои соболезнования.

На азербайджанском языке это звучало как «пусть упокоится с миром». И Мурадбеков традиционно ответил «да упокоятся с миром и все ваши близкие».

А затем он добавил:

– Я могу с вами увидеться, господин эксперт?

– Можете, – ответил Дронго. – Скажите, где мы встретимся?

– Давайте в отеле «Мэрриот». Выпьем чаю и поговорим. Вы сможете приехать туда через час? Если хотите, я могу послать за вами машину.

– Не нужно. Я приеду.

– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил Мурадбеков.

Необязательно было даже проводить столько расследований или быть особо проницательным экспертом, чтобы прочувствовать боль в голосе отца, потерявшего свою дочь. Неужели действительно кто-то мог столкнуть молодую женщину со скалы? Но для чего? Ограбление? Какое ограбление в горах и тем более в районе, где все друг друга знают? Месть? Кому могла так насолить эта молодая женщина, чтобы ее убили? Или кто-то из родных ее столкнул со скалы? Нет, времена кровной вражды давно прошли. Может быть, она оказалась ненужным свидетелем какого-то события? Тоже не очень похоже, какие особенные события могли быть там, в горах? Кто-то забрался туда, чтобы провести секретные переговоры? Бред какой-то. Может, причины в личных отношениях, например ревность мужа? Нужно будет узнать больше об их взаимоотношениях. Какая причина, если ее действительно толкнули? И кто мог это видеть, если до сих пор свидетеля не нашли?

Дронго оделся и вышел из дома, чтобы пройтись пешком до отеля. Еще сорок с лишним лет назад по градостроительному плану города было решено возвести две большие гостиницы, которые должны были придать центральной площади города законченную симметрию в виде буквы «П», обращенной к морю. И тогда здесь были возведены две многоэтажные гостиницы. С левой стороны площади здание отеля «Новый Интурист», а с правой – отеля «Апшерон». После обретения независимости с центральной площади исчезла массивная фигура Ленина, оба здания старых гостиниц были снесены, и на их месте появились новые отели – «Хилтон» и «Мэрриот Апшерон», органично вписавшиеся на место старых зданий.

Дронго прошагал по бульвару около двух километров и подошел к «Мэрриоту». Мурадбеков его уже ждал. Это был пожилой грузный мужчина лет семидесяти, с абсолютно седой головой и глубокими морщинами, прорезавшими его лицо. Он был одет в строгий темный костюм и белую рубашку с темным галстуком. В руках у него была тяжелая трость. Он ощутимо хромал при ходьбе. Рядом с ним стоял молодой человек лет тридцати пяти, похожий на отца, только с темными волосами. У него тоже, как и у отца, была крупная голова, уже начинавшие куститься брови и светлые глаза.

– Это мой сын, – указал на молодого человека Бахрам.

– Мовсум, – представился тот, чуть поклонившись.

Дронго пожал руку отцу, затем его сыну, и они прошли в кафе, где уселись за столик.

– Может быть, хотите позавтракать? – спросил старший Мурадбеков.

– Спасибо. Я уже завтракал. Давайте сразу к делу.

– Три чая, – попросил официанта Бахрам.

Чай подавали с вареньем, колотым сахаром и тонко нарезанными ломтиками лимона. По традиции, хозяин встречи деликатно уточнил, будет ли пить чай с лимоном гость и, когда тот ответил утвердительно, ложечкой осторожно положил дольку лимона в стакан Дронго. После чего положил лимон и в свой стакан. Своему сыну он тоже положил в стакан дольку лимона, уже не спрашивая на то его согласия.

– Вы знаете, что именно у нас произошло, – начал Бахрам. – Погибла моя младшая дочь. У меня четверо детей. И все гораздо старше Самиры. Были старше… – поправился он. – Самира была самой младшей, которую мы в семье очень любили; извините за то, что я иногда говорю немного сумбурно. И все так страшно получилось…

– Она сорвалась со скалы, – уточнил Дронго.

– Так нам сказали. Но она бывала там много раз. И никогда не падала. Мы не понимаем, как это могло произойти. Ведь Самира с мужем занималась альпинизмом, они ездили в Швейцарию на отдых, на наш Шахдаг, там спускались с гор на лыжах. Она была хорошо подготовлена и не могла просто так свалиться со скалы. В нашей семье никто особо не верит, что она сама упала. Может, просто не хочет верить. Но следователь полиции уверяет меня, что она сама упала и разбилась.

– Вы кого-то подозреваете конкретно?

– Нет. Если бы подозревал, то обязательно бы сам и проверил, виноват ли он в смерти Самиры. Но мне некого подозревать. Я вижу, как переживает Этибар. Это ее муж. Он места себя не находит от горя.

– Может, у нее были какие-то знакомые, друзья?

– О чем вы говорите? Какие друзья могут быть у замужней женщины? – сразу встрепенулся Мурадбеков.

«Вот он, местный менталитет», – подумал Дронго, но вслух произнес совсем другую фразу:

– Я не имел в виду только мужчин. Иногда подозреваемой может быть и женщина.

– Которая столкнула мою дочь со скалы? – недоверчиво спросил Бахрам, переглянувшись с сыном. – Мы об этом даже не думали.

– Но вы не верите в ее случайное падение? – еще раз уточнил Дронго.

– Не верим, – мрачно подтвердил Бахрам. – И недавно мы узнали, что в Габале ходят слухи якобы о том, что одну женщину столкнули со скалы. Говорили, что есть какой-то человек, который видел, кто и как столкнул Самиру. Я звонил нашим родственникам, но о нем никто ничего не узнал. Мовсум даже ездил туда, чтобы расспросить людей и найти возможного свидетеля. Но так его и не нашел.

– Где вы работаете, Мовсум? – уточнил Дронго у молодого Мурадбекова.

– В налоговом управлении, – ответил молодой человек. – Я взял отпуск и целую неделю провел в Габале. Но не нашел этого свидетеля, который мог видеть возможное преступление. Но люди говорили, что кто-то и где-то видел. Хотя ничего конкретного сказать не смогли.

– Вы сами откуда родом? – уточнил Дронго.

– Из Нахичевани, – ответил за сына Бахрам. – А моя жена из Ордубада.

Дронго сумел сдержать улыбку. В Нахичеванской республике даже сами граждане автономии особо выделяли жителей Ордубада, которые считались своеобразной местной элитой. И поэтому Бахрам особо подчеркивал, откуда родом его супруга. Мовсум взглянул на отца, молча спрашивая разрешения задать вопрос. Отец кивнул в знак согласия.

– Разве это имеет какое-нибудь отношение к вашим поискам? – уточнил Мовсум.

– Имеет, – ответил Дронго. – Вы родом не из Габалы, и поэтому вам сложно было разговаривать с местными людьми. И со старейшинами.

Бахрам еще раз переглянулся с сыном, понимая, что эксперт прав. Последняя фраза убедила его больше любых восторженных слов его знакомых в профессионализме гостя.

– Я думаю, вы правы, – кивнул Мурадбеков. – И я хочу вам сказать, что мы не остановимся ни перед какими расходами, чтобы выяснить истину. Вы меня понимаете?

– Полагаю, что да. Но мне нужно будет и согласие супруга Самиры на подобные поиски. И нужна помощь его семьи. Ведь она живет там.

– Я уверен, что Этибар не будет возражать, – выдохнул Бахрам. – Я с ним уже говорил на эту тему. И еще раз поговорю. И Микаил-муэллим тоже. Вы знаете, как принято в наших семьях. Если мы отдали девочку в их семью, то они отвечают за нее. И, конечно, им тоже больно и страшно за все, что случилось с невесткой.

– Можно узнать об их отношениях? Об отношениях вашей дочери с мужем. Они ведь были женаты уже несколько лет?

– Семь лет и шесть месяцев, – сообщил Мурадбеков. – Мы тогда сыграли пышную свадьбу. Пригласили весь город. Было восемьсот гостей. Ведь соединились две такие известные семьи. Самира познакомилась с Этибаром, еще когда она оканчивала университет. Точнее, мы дали согласие на это знакомство и их встречи. Сначала мы договорились, что дети познакомятся. Ведь я бы не разрешил им просто так встречаться. Но мы современные люди. Пусть молодые познакомятся и сами решают, стоит ли им вместе жить. Я доверял своим детям, они ничего плохого не сделают, особенно мои девочки. Ну а потом Хаквердиевы пришли к нам просить ее руки. Они хорошо жили с мужем. Плохо, что у них не было детей, но Самира лечилась, и врачи обещали, что она обязательно родит. Тем более что с наследственностью у нас в семье вроде все в порядке. Две мои старшие дочери уже имеют детей. У одной два сына, а у другой две дочери. И еще растет сын Мовсума, которого назвали в мою честь Бахрамом. Но мы все ждали, когда Самире удастся родить.

– Они жили в Баку отдельно?

– Конечно. В своей квартире. В Новом доме рядом с цирком. Отец Этибара купил им там четырехкомнатную квартиру. Этибар его единственный сын, и он все делал для него. Мы не можем пожаловаться на их семью. Самиру хорошо встретили в семье Хаквердиевых, – подтвердил Бахрам. – У них все было в порядке.

– Я постараюсь поехать в Габалу как можно быстрее, – сообщил Дронго.

– Хорошо. И Мовсум может поехать с вами. Он возьмет отпуск еще раз и будет вам помогать. Вы можете не останавливаться перед любыми расходами. Мы не самые бедные люди в нашей стране. И насчет вашего гонорара. Назовите цифру, и я готов вам его выплатить прямо сейчас. Без аванса.

– Сначала я должен буду поговорить с супругом вашей дочери. И с его семьей. И желательно с теми, кто работал с вашей дочерью в институте. А уже потом назову вам сумму гонорара и решу, когда именно мы поедем в Габалу. Мне нужно хотя бы два дня на ознакомление с ситуацией.

– Я думал, мы поедем в Габалу прямо сегодня, – не выдержав, вмешался Мовсум и опустил голову, увидев укоризненный взгляд отца. Согласно этикету, он не имел права встревать в разговор без разрешения старшего. И тем более перебивать гостя.

– Мне нужно сначала переговорить кое с кем и уточнить различные моменты здесь, а уже затем отправляться с вами в район, – пояснил Дронго. – Из моего опыта сыщика я знаю, что в любом расследовании очень важно прояснить ситуацию, которая могла иметь место до совершения возможного преступления. Если сделать верный анализ всех событий, предшествующих возможному преступлению, то будет гораздо легче вычислить, что именно произошло с вашей дочерью. Кому она могла помешать или кто мог желать ее смерти. Если это действительно преступление.

– У вас есть сомнения? – спросил нахмурившийся Мурадбеков.

– А у вас их нет? – в свою очередь задал вопрос Дронго.

Наступило тяжелое молчание. Мовсум смотрел на отца.

– Наверное, есть, – наконец мрачно признался Бахрам. – Знаете почему? Я не верю, что она упала сама. Это правда. Но еще больше я не верю, чтобы кто-то хотел ее гибели. Она была таким добрым, светлым и отзывчивым человеком. Никто не смог бы поднять на нее руку. Никто. – Голос у него дрогнул. Ему было больно и обидно.

– Вы говорили с ее мужем на эту тему? – уточнил Дронго.

– Два раза разговаривали. Он тоже в тяжелом состоянии. Я вижу, как он переживает. Этибар ее по-настоящему любил. Ее нельзя было не любить, – добавил Мурадбеков.

– Если вы так убеждены в том, что никто не мог желать вашей дочери смерти, то, возможно, с нею действительно произошел несчастный случай. Иногда со скал падают и очень хорошо подготовленные люди.

– Не знаю, что вам сказать. Может, от горя мы все немного потеряли способность к рациональному мышлению, – признался старый Бахрам. – Мать чуть не сошла с ума от горя. Найдите возможного преступника или убедите нас, что она сорвалась сама и это был несчастный случай. Я выплачу ваш гонорар в любом случае. И если это на самом деле был несчастный случай, то постарайтесь убедить меня и ее мать в том, что Самира действительно сама упала со скалы. Возможно, так распорядился Аллах, и мы ничего не можем с этим поделать.

– Я вас понимаю, – тихо ответил Дронго. – И я постараюсь сделать все, что смогу.

Бахрам опустил голову. Он молчал еще несколько секунд и, наконец, подняв голову, посмотрел на собеседника.

– Родители не должны хоронить своих детей, – убежденно произнес он. – Вы ведь знаете нашу старую поговорку: «Чтобы тебе упокоиться и быть похороненным на плечах своих детей». Наверное, это самое лучшее пожелание, какое можно сказать любому человеку – достойно умереть, и чтобы тебя в последний путь проводили твои близкие и родные. Я был уверен, что гроб с моим телом понесут мой сын и три моих зятя. А получилось…

Дронго молчал.

– Мы попросили разрешения у Хаквердиевых похоронить Самиру у нас в Баку на кладбище. В столице есть место у Волчьих ворот, где мы еще десять лет назад купили большой участок. Там похоронен мой брат Маир Мурадбеков. Вы, наверно, слышали, он был известным министром в нашем правительстве…

Дронго кивнул.

– И еще наша мать. Ей было уже далеко за восемьдесят, и она умерла за год до смерти Маира. Хорошо, что они не дожили до такой трагедии с Самирой. Сейчас она лежит там рядом со своим дядей и бабушкой. Я завещал похоронить и меня на этом кладбище, рядом с ней.

Кладбище у Волчьих ворот считалось самым престижным в городе. Кроме Пантеона, где были похоронены самые выдающиеся граждане Азербайджана, существовало еще второе почетное кладбище, где хоронили известных людей. А место, о котором говорил Бахрам Мурадбеков, считалось самым престижным и находилось сразу за вторым почетным кладбищем. Участки в этом месте иногда стоили как отдельная квартира. Некоторые нувориши даже покупали большие участки заранее. Были и другие, кто умудрялся даже при жизни ставить памятники самим себе и своим близким, чтобы заранее обеспечить себе не только хорошее место на кладбище, но и установить хорошую скульптуру, что категорически противоречит всем мусульманским канонам, согласно которым на могиле можно устанавливать только камень, который со временем должен уйти в землю и исчезнуть. Но новые времена и новые нравы меняли даже такие традиции. Дронго всегда помнил шутку своего отца о людях, которые так торопятся на кладбище, что заранее ставят себе там памятники и выбирают подходящие участки. Однако Дронго сам похоронил своих родителей на этом же кладбище, купив на нем за солидные деньги участок, хотя все его родные и близкие со стороны матери были похоронены на кладбище в одном из бакинских поселков, называемых Пиршаги, где покоилось около сорока его самых близких родственников. Родственники отца были похоронены в Карабахе, в Агдаме и в Шуше, и он знал, что во время оккупации этих районов соседним государством кладбища были разорены и многие могильные плиты повреждены или уничтожены. И это была боль их семьи, о которой они никому не рассказывали. Дронго помнил, как переживал его отец после падения Агдама, где были похоронены самые близкие родственники, включая деда, которого отец так любил. Всю оставшуюся жизнь Дронго будет чувствовать эту невольную вину перед ушедшим отцом из-за потери могил его близких в той проклятой войне. Всю жизнь, пока Агдам, наконец, не освободят и он сможет посетить разоренное кладбище.

– У вас есть фотография дочери? – спросил Дронго.

– Да. – Голос у его собеседника дрогнул. – Я почему-то взял ее фотографию. Подумал, что вы захотите на нее посмотреть.

Он достал из внутреннего кармана фотографию и протянул Дронго. Красивая молодая женщина в коротком платье обнимала отца за шею. Он вернул ее Бахраму.

– Я попытаюсь раскрыть тайну смерти вашей дочери, – печально произнес Дронго.

– Спасибо, – старик тяжело поднялся со своего места.

Следом поднялись Дронго и Мовсум.

– Не знаю, как вы будете работать или искать возможного убийцу, – сказал на прощание Бахрам. – Не знаю, как вы сможете доказать нам с матерью, что с Самирой, возможно, произошел несчастный случай. Но я знаю, что нашел нужного человека, который сможет нам всем помочь разобраться в этой ситуации. Удачи вам. Мовсум пришлет на ваш телефон все номера наших мобильников.

Он протянул руку. Рукопожатие было крепким. Прихватив трость и опираясь на руку своего сына, старый Мурадбеков, прихрамывая, пошел к выходу. Мовсум кивнул на прощание. Дронго проводил их долгим взглядом.

Глава четвертая

Получив список номеров телефонов, Дронго позвонил мужу погибшей женщины. Услышал глухой голос.

– Слушаю вас.

– Добрый день! – поздоровался Дронго. – Я говорю с господином Хаквердиевым?

– Да. Вы, видимо, тот самый эксперт, о котором мне рассказал Бахрам-муэллим. Он мне звонил.

– Очень хорошо. Где я могу с вами встретиться? Нам нужно поговорить.

– Да, я понимаю. Я сейчас на работе в министерстве. Примерно через час у меня будет перерыв. Если хотите, я подъеду, куда вы скажете. Но у меня будет мало времени.

– Давайте сделаем иначе. Я знаю, где находится Министерство экологии. Лучше я приеду к вам, и мы встретимся где-нибудь в кафе рядом с вашим зданием, чтобы у нас было больше времени на переговоры и вы еще успели бы пообедать.

– Я не обедаю в нашей столовой, – резко возразил Этибар, – поэтому у нас будет больше времени.

– Тогда договорились.

В назначенное время Дронго стоял у Министерства экологии, ожидая, когда из здания выйдет муж погибшей Самиры. Этибар оказался высоким, худощавым молодым мужчиной с торчащим кадыком, узкими плечами и немного вытянутым лицом. Крупный нос с горбинкой, тонкие губы, угрюмые глаза. Он не стал протягивать руки при знакомстве. Только кивнул в знак приветствия.

Недалеко от здания министерства было небольшое кафе, и мужчины направились туда, чтобы побеседовать, сидя за столиком. Несмотря на то, что заведение называлось «кафе», мужчины в нем чаще пили чай, чем кофе. И традиционная культура общения предполагала встречу мужчин именно в чайхане, где можно было спокойно побеседовать. В прежние времена женщины даже не входили в подобные заведения, которые считались чисто мужскими. Но в последние годы в городе вместо традиционных чайных появились многочисленные кафе, в которых можно было встретить и представительниц прекрасного пола. Но беседы велись именно за столом, так как в традициях Востока нельзя вести серьезный разговор, гуляя по парку или сидя в машине.

Мужчины попросили принести им чай и уселись за свободный столик в углу. Этибар испытующе взглянул на своего собеседника.

– Вас пригласила семья Мурадбековых. – Это был не вопрос, а скорее утверждение.

– Нет, – ответил Дронго, – я приехал на свадьбу и случайно встретил своих знакомых, которые попросили меня встретиться и с вашим тестем.

– И вы согласились расследовать обстоятельства смерти Самиры?

– Пока нет. Я сказал, что сначала должен получить ваше согласие и согласие вашей семьи на подобное расследование.

Принесли чай. Этибар положил в стакан дольку лимона. Дронго воздержался от лимона.

– Вам так важно наше согласие? – мрачно осведомился Хаквердиев.

– Конечно. Иначе моя поездка будет ненужной и не очень результативной.

– И поэтому вы пришли получить мое согласие?

– Безусловно. Я считал, что иначе не стоит вообще соглашаться на подобное расследование.

– Прошло уже несколько месяцев. И вы считаете, что сможете найти какие-то новые факты? – угрюмо поинтересовался Этибар.

– Пока не знаю. Я еще не был на месте трагедии и даже не приступил к поискам. Сначала мне нужно было встретиться с вами и узнать ваше отношение к моему возможному вмешательству в дела вашей семьи.

– Какое может быть отношение? – недовольным голосом произнес Этибар. – Мы все знаем, что она погибла. И знаем, что она сорвалась со скалы. Разные глупые слухи и сплетни я не хочу даже комментировать. Все это очень пошло и неприятно. Из нашей семейной трагедии делают шоу, которое нам всем очень неприятно.

– Вы против расследования?

– Почему против? Конечно, нет. Но не вижу в расследовании никакого смысла. Зачем ковыряться в душевной ране? – Он тяжело вздохнул.

– Бахрам Мурадбеков думает несколько иначе.

– Он ее отец.

Этибар некоторое время молчал, затем заговорил:

– Вы должны понимать, как он переживает. Самира была его дочерью. Младшей дочерью, которую он очень любил. И, конечно, ему очень сложно смириться с ее потерей. – Молодой мужчина вздохнул, закрыл глаза, словно собираясь с мыслями. Или пытаясь успокоиться. Наконец открыл глаза и произнес: – Ему кажется, что можно найти виновного в смерти дочери. Но я уверен, что это было случайное падение и никакого убийцы Самиры быть не может. – Голос у него предательски дрогнул.

– Чувства отца можно понять, – согласился Дронго.

– Поэтому я и встретился с вами, – кивнул Этибар, – чтобы не обижать Бахрама-муэллима. Нам всем тяжело. И всем плохо. Может быть, ему тяжелее всех. Или мне. Не знаю…

Он опустил голову. Было заметно, как он нервничает.

Этибар тяжело переживал трагедию, случившуюся в его семье, но старался держаться, не выдавая своих чувств. Он поднял голову.

– Но я лично не очень верю в такие расследования, – все-таки выдавил Этибар. – Но ищите, если так нужно. Я не могу быть против расследования. Она была моей супругой больше семи лет. А его дочерью больше тридцати. Он имеет право требовать расследования.

– У вас были хорошие отношения?

– Нормальные. В каждой семье бывают свои «скелеты в шкафу». Бывают споры и разногласия. Но мы жили хорошо, и, конечно, мне очень… очень тяжело… что все так случилось. – Он неожиданно опустил голову и тихо заплакал.

Дронго молча ждал, пока он успокоится, не задавая ему вопросов. Наконец Этибар поднял голову.

– Извините. Я не должен так себя вести.

– Все нормально. – От внимания Дронго не ускользнул тот факт, что его собеседник сжал кулаки. Сыщик задал очередной вопрос: – Мне сказали, что вы увлекались альпинизмом и горными лыжами.

– Правильно сказали. У Самиры были некоторые проблемы по женской части, и мы в последние годы ездили в одну швейцарскую клинику. Там и приобщились к горнолыжному спорту. Было очень интересно. И еще занимались альпинизмом. Она вообще была человеком увлекающимся, мы оба занимались раньше теннисом. Ходили в горы на экскурсии.

– И такой подготовленный человек случайно сорвался со скалы.

Этибар встрепенулся. Нахмурился.

– Господин эксперт, вы же умный человек. Неужели вы никогда не слышали, что тонут обычно люди, которые умеют хорошо плавать. Кто не умеет плавать, просто не заплывает далеко. В горах обычно гибнут альпинисты и горнолыжники, ведь обычный человек не полезет в горы. Возможно, она не рассчитала свои силы и сорвалась. Не знаю точно. А обращать внимание на глупые слухи не следует.

– Вы были с ней в Габале, когда это произошло?

– Если вы имеете в виду, что я был рядом с ней, то нет, не был. Но я, конечно, на выходные поехал с ней в Габалу к нашим родителям. Там у нас большой дом.

– Вы предупреждали родителей, что приедете к ним?

– Да, предупреждал. И всегда предупреждаю. Мы все занятые люди, и я всегда предварительно звоню, чтобы они знали, что мы приедем.

– Кто обнаружил тело вашей супруги? Извините, что я спрашиваю.

– Двое местных парней. Они служащие канатной дороги, и рано утром проходили по склону наверх, когда нашли Самиру.

– А вы ее не искали?

– Конечно, искали. Всю ночь. Но в наших горах бывает так темно по ночам, что ничего невозможно найти. Я просто сходил с ума. Боялся, что она подвернула ногу или где-то упала, а телефон разбился и ей не дозвониться. Она любила гулять одна. И мы не волновались сначала, думая, что она вернется к ужину. Она ушла, как только мы приехали и пообедали. Она не возвращалась, и мы начали ее искать. Я побежал туда, где она обычно гуляла.

– А что с ее телефоном?

– Он разбился при ее падении.

– Вы были дома все время?

– Я спал. Приехал уставшим и сразу после обеда лег спать, а Самира отправилась гулять. Нам обоим нравились эти места.

– Что было потом?

– Мы долго ее искали. Позвонили в полицию, и там подняли всех своих сотрудников. Подключили службу МЧС, пожарных. Но ночью не могли найти Самиру. А утром появились эти ребята с канатной дороги и сказали о том, что обнаружили молодую женщину. В полиции сказали, что она умерла сразу, как только упала. А телефон, как я уже сказал, разбился при падении; по времени, когда он перестал работать, и было установлено, что она сорвалась со скалы фактически сразу, как только ушла из дому.

– А почему вы отпустили ее одну?

– Я же сказал, что ей нравилось гулять одной. И потом, в районе все знают нашу семью. В Габале вообще всегда было безопасно и комфортно. Поэтому мой отец приобрел там участок еще двадцать лет назад. А в последние годы Габала просто расцвела. Вы же знаете, кто стал депутатом Милли меджлиса от Габалы. Он столько сделал для этого города и всего района. Там появилось много прекрасных отелей, ресторанов, даже известный футбольный клуб, которым руководит внук этого депутата. В общем, мой отец сделал правильный выбор. Нам всем там очень нравилось. Тем более что отец работает в Исмаиллах, это соседний район с Габалой. Очень удобно. Родители все время там живут. Никто не мог даже предположить, что наше пребывание в Габале закончится трагедией.

– А если предположить невозможное: то, что там кто-то был. Как вы думаете, кто мог бы оказаться рядом с вашей женой? Может быть, у вашей семьи были враги или недоброжелатели?

– До такой степени, чтобы столкнуть мою жену? Нет, не думаю. Какие враги или недоброжелатели? Может, и есть те, которые нам завидовали, особенно после свадьбы моей младшей сестры. Но не до такой степени, чтобы убить мою жену.

– При чем тут ваша младшая сестра и ее свадьба?

– Вам не сказали, – сообразил Этибар. – В прошлом году была свадьба моей младшей сестры с сыном заместителя министра внутренних дел Мамедовым. На некоторых сайтах даже написали, что мы теперь один из самых влиятельных кланов, учитывая, что моя другая сестра замужем за нашим послом в Прибалтике, а я был женат на племяннице Маира Мурадбекова и дочери Бахрама Мурадбекова. В общем, писали обычные глупости от зависти.

– На сайтах вообще пишут иногда всякую чушь, – согласился Дронго, – как и в социальных сетях. Можно выдать любую выдумку за интересную новость и оформить ее таким образом, чтобы все поверили в эту ложь. Смешать немного правды с полуправдой, и получается отличный «винегрет», который подается читателям как отличное блюдо.

– Таких примеров сколько угодно, – подтвердил Этибар.

– Но даже такое поведение еще не основание, чтобы кого-то толкать со скалы. В горах, конечно, нет камер, но можно ли было отследить ее путь в горы с того момента, когда она вышла из дома? Может быть, кто-то шел за ней.

– Следователи проверяли, – вспомнил Хаквердиев. – Ничего не обнаружили. В Габале горы примыкают прямо к городу, и там сложно кого-то вычислить или увидеть. Достаточно пройти сто или двести метров, чтобы увидеть прямо перед собой горы.

– Да, вы правы. Я это помню. Удивительно красивые места. И, конечно, очень жаль, что все так произошло.

Этибар отвернулся.

– Вы не против, если я все-таки поеду и попытаюсь разобраться на месте, что же все-таки произошло? – спросил Дронго. – Поеду хотя бы для того, чтобы успокоить родителей вашей супруги.

– Поезжайте, – согласился Хаквердиев. – Я позвоню своему отцу, чтобы вам помогли. Когда вы хотите поехать?

– Завтра или послезавтра. Я еще хотел бы зайти в институт, где работала ваша супруга.

– Для чего? – не понял Этибар. – Какое отношение имеет ее работа к этой трагедии? Вы думаете, кто-то из сослуживцев ее не любил так сильно, что приехал в Габалу, чтобы сбросить ее со скалы? Вам не кажется это фантастичным?

– Кажется. Но я пойду туда для того, чтобы узнать о других нюансах, на которые вы могли не обратить внимания…

– Такого не могло быть, – чуть повысил голос Хаквердиев. – Я знаю все о своей супруге. И никто лучше меня не может об этом знать. Она делилась со мной абсолютно всем. У нас не было никаких тайн друг от друга.

– Прекрасно.

– Поэтому и не нужно никуда ходить. Можете уже завтра поехать в Габалу и встретиться с моими родителями. Только учтите, что мама болеет, у нее слабое сердце, и ее лучше не нервировать ненужными расспросами.

– Я вас понял. Спасибо за информацию. Обязательно зайду к вашим родителям. А вы не собираетесь туда?

– Пока нет, – мрачно ответил Этибар. – У меня слишком много дел в городе. Пока я не собираюсь туда ехать. И не хочу. Слишком свежи воспоминания.

– Понятно. Примите еще раз мои соболезнования. – Дронго поднялся и сам протянул руку мужу погибшей.

Этибар пожал ему руку. Было заметно, что он недоволен и этим разговором, и желанием эксперта побывать в институте его погибшей жены.

Дронго вышел на улицу и достал мобильник. Набрал номер телефона Мовсума.

– Хотел уточнить у вас, – начал он, когда тот ответил на звонок. – Ваша младшая сестра работала в педагогическом институте. Наверное, ее туда кто-то устроил. У вас есть в этом институте знакомые или родственники?

– Проректор института наш родственник, – вспомнил Мовсум. – А откуда вы узнали, что он помогал ей устраиваться на работу.

– Как же без этого, – загадочно произнес Дронго. – Местные традиции. Родственники и знакомые помогают друг другу. Или вы сами попали в налоговую службу случайно?

– Нет, – рассмеялся Мовсум. – У нас нельзя случайно попасть в Министерство налогов или в таможню. Нужна протекция.

– Я понимаю, очень ответственная работа, – весело заметил Дронго. – Можете позвонить вашему родственнику и попросить его о протекции для меня? Как его зовут?

– Салман Пириевич Сеидов, – сообщил Мовсум. – Сейчас я постараюсь найти номер его телефона и перезвоню ему.

– Договорились.

Дронго прождал довольно долго, около получаса, пока, наконец, ему не перезвонил Мовсум.

– Он был занят на кафедре и не отвечал на мои звонки. Я предупредил его, что вы приедете, и он вас ждет. Вы знаете, где находится институт?

– Конечно, знаю. Если все будет нормально, то уже завтра мы поедем с вами в Габалу.

– Хорошо. Я буду ждать вашего звонка, – ответил Мурадбеков.