Текст книги "Поездка в Трансильванию"

Глава 4

Второе заседание конференции проходило не менее бурно, чем первое. Два выступления буквально взорвали зал. Сначала профессор Тромбетти долго доказывал необходимость переходного периода для стран с такой неокрепшей демократией, как Румыния и Болгария, чтобы вступать в Шенгенскую зону, и уж тем более в Евросоюз. Он назвал еще несколько стран, не готовых, по его мнению, к полноценному сотрудничеству со странами Европы, среди которых оказались Венгрия и Словакия, уже являющиеся полноправными членами всех европейских структур, что вызвало протесты представителей этих стран. В заключение Тромбетти позволил себе нападки на Турцию и Сербию, которые не смогут в обозримом будущем даже претендовать на полноправное участие в объединенной Европе. Турецкий и сербский представители сразу покинули зал, и председательствующий заместитель министра иностранных дел Румынии попросил итальянского профессора воздержаться от подобных нападок.

Затем масла в огонь подлил профессор Уислер. Он не только поддержал выступление Тромбетти, но и привел данные по наркотрафику из стран Восточной Европы, говоря об организованной преступности, с которой власти не в состоянии бороться. Закончил свое выступление профессор призывом не торопиться с принятием этих стран, а самим странам усилить борьбу с преступностью. В ответ на возмущенные реплики делегатов председательствующий объявил перерыв на обед, явно в нарушение регламента.

За обедом произошел еще один неприятный инцидент, когда Эужения еще раз громко обозвала Тромбетти фашистом в присутствии многих гостей конференции. Брынкуш, опять оказавшийся рядом, с огромным трудом увел строптивую гостью из ресторана. А подошедший к Уислеру гость из Болгарии долго объяснял американскому профессору несправедливость его суждений. После перерыва выступающие больше не позволяли себе подобных выпадов, и конференция проходила уже спокойно. Перед закрытием первого дня всем делегатам раздали именные приглашения на ужин в ресторане отеля «Хилтон», где устраивался прием в честь приехавших гостей.

Автобусы ждали гостей прямо у здания отеля. Дронго переоделся в темный костюм и вышел одним из первых, усаживаясь в автобус. Там уже сидел комиссар Брюлей, в своем привычном, немного потертом пиджаке и серых брюках. Он взглянул на своего молодого друга, одобрительно кивнул и сказал:

– Так и должно быть. Ты молодой, у тебя еще половина жизни впереди. Тебе нужно быть элегантным и модным. А я уже старик и могу позволить себе не возить с собой фраки или смокинги.

А вот Тромбетти пришел в смокинге, который он, очевидно, возил с собой в багаже. Уислер не стал менять своего мятого костюма. Гордон, напротив, переоделся и выглядел как тренер какой-нибудь американской баскетбольной команды; ростом он был почти с Дронго. Сиди Какуб появился в традиционной арабской одежде, но белого цвета; очевидно, его выходной костюм. На ногах вместо привычных сандалий – удобные итальянские мокасины.

Удивили женщины. Катиба надела яркое желто-красное платье с длинными рукавами, украшенное большим кулоном с изображением дракона. Эужения пришла в светло-зеленом платье чуть выше колен. Выяснилось, что у этой скандальной особы очень неплохая фигура и идеальные ноги. Но, конечно, всех затмила приехавшая на прием позже остальных Татьяна Демченко. В серебристом платье с открытым плечом от известного английского модельера, в драгоценностях от не менее известной швейцарской фирмы, буквально завораживающих и очень дорогих, она явно претендовала на роль царицы бала, к явному неудовольствию супруги министра иностранных дел, выглядевшей в своем новом платье как ее домработница.

Даже Илона, явившаяся на прием вместе с госпожой Демченко, терялась на фоне этого великолепного платья и бриллиантов. Хотя и сама выглядела прекрасно в платье от Прадо, подчеркивавшем ее фигуру, соблазнительные формы и длинные ноги, на которые почти все мужчины обращали внимание. Если Демченко претендовала на роль царицы вечера, то Илона вполне могла быть признана самой сексуальной женщиной сегодняшнего приема и отлично это сознавала.

Даже Лесия Штефанеску пришла в милом коктейльном платье, так очаровательно сидевшем на ней. Некоторые из мужчин предпочли смокинги, но большинство были в обычных строгих темных костюмах.

Все ждали появления президента страны, который должен был прибыть к восьми часам вечера. Немного опоздав, он все-таки появился в ресторане и даже выступил, сказав о необходимости дальнейшего укрепления демократических институтов и полноправного членства Румынии во всех европейских структурах. При этом, явно отвечая французам и немцам, подписавшим совместное письмо с просьбой воздержаться от приема Румынии в Шенгенскую зону, он резко заметил, что его страна не потерпит диктата ни с чьей стороны. Затем с ответным словом выступил вице-спикер Европарламента, который примирительно заявил, что вся Европа считает Румынию и Болгарию неотъемлемой частью европейского содружества. На этом официальные выступления закончились, и гостей пригласили к столам.

Дронго обратил внимание, что Илона о чем-то переговаривается с Катибой Лахбаби, оставив свою спутницу, которая, в свою очередь, беседовала с премьер-министром Румынии. Премьер знал, чьей супругой является госпожа Демченко, помнил про немалые суммы, вложенные Игорем Демченко в экономику Румынии, поэтому был особенно любезен с госпожой – заместителем министра юстиции соседней страны. По своему статусу он не обязан разговаривать даже с министром, но супруги Демченко были явно необходимым исключением.

С отелем «Хилтон» Дронго связывали воспоминания далекой молодости, когда эта гостиница еще называлась «Адене Палас» и в ней обычно останавливались туристические группы, прибывающие из Советского Союза. В одну из первых своих туристических поездок, еще будучи студентом, он отправился в Румынию, и их группу разместили именно здесь. С тех пор прошло много лет, и отель превратился в пятизвездочный «Хилтон Адене Палас».

После ужина заиграла музыка, гости разбрелись по залу, а официанты начали разносить десерты и шампанское. Дронго отказался от бокала, увидев, как к нему направляется Илона, и подумал, что вот подходящий момент извиниться за свое вчерашнее бестактное поведение.

– Вы неплохо выглядите, – сказала она, подойдя к нему совсем близко, – темный цвет вам явно к лицу. Вообще, с вашим баскетбольным ростом вам нужно носить темные цвета.

– Учту ваше пожелание, – пообещал Дронго. – У вас тоже немаленький рост для женщины, госпожа Брескану.

– Не забывайте, что я была профессиональной волейболисткой, – усмехнулась она. – Пришлось отказаться от будущей карьеры из-за переезда в Москву и замужества.

– Женой посла быть лучше, чем звездой волейбола, – согласился Дронго.

– Смотря какой муж и какая звезда, – цинично ответила Илона. – Если бы я была звездой мирового уровня из Бразилии или Италии, тогда конечно. Или как Гамова из России. Знаете такую волейболистку?

– Видел по телевизору, как она играет.

– Я никогда бы такой не стала. Сборная Молдавии не имела шансов вообще куда-нибудь попасть, поэтому и пришлось переквалифицироваться в жену посла. Я правильно произнесла это слово?

– Правильно.

– Зато теперь я все про вас знаю. Я всегда подозревала, что интеллектуалы бывают самыми развратными из всех мужчин. Когда у человека так работает фантазия…

– Подождите, – перебил ее ошеломленный Дронго, – о чем вы говорите? Ничего не понимаю.

– Вы все прекрасно понимаете, – убежденно произнесла Илона, – и знаете, почему женщины всегда хотят спать с богатыми мужчинами. Не только из-за их денег, хотя это тоже не самый последний фактор в их пользу. Женщин завораживают ум, сила, энергетика. Если человек сумел сделать несколько миллионов, значит, он прежде всего не дурак. Но еще более волнует любую женщину успешный мужчина. Артист или певец, композитор или художник – они выезжают на своей популярности, и очень интересно узнать, каков же у них сексуальный опыт. Это – прежде всего, хотя кое-кто может быть и круглым дураком, ведь талант не всегда дается по уму. А вот писатель или мудрец поражают своим интеллектом. Там одного таланта мало, нужно еще уметь применить его. Как и аналитику или сыщику, которые легко распутывают тайные замыслы своих врагов. Всегда интересно, что именно такой интеллектуал сможет придумать в постели. Такой опыт ужасно волнует…

– Вас нужно записывать, – усмехнулся Дронго, – настоящий гимн сексуальности успешных мужчин. Только не совсем понимаю, какое это имеет отношение ко мне. Я как раз вчера доказал, что не являюсь столь гиперчувствительным и сексуальным мужчиной, о которых вы говорите.

– Не скромничайте, – заметила Илона, – я сегодня разговаривала с госпожой Катибой Лахбаби.

– Интересно, что она вам рассказала?

– Про вашу игру на Мадейре во «французский покер».

– Об этом я вам сам рассказывал. Ничего особенного в этом нет. Вы же сами говорили, что загораете подобным образом даже на черноморских пляжах. Что же вас так шокировало? Все было почти пристойно, никто не раздевался до конца, и среди нас не было нудистов.

– Вы рассказали мне не все, – загадочно улыбнулась Илона. – Согласна, что в игре нет ничего особенного или необычайного. Но вы не сказали, что произошло потом…

Дронго незаметно вздохнул. Кажется, госпожа Катиба Лахбаби не смогла сдержать свой «праведный гнев» и выложила все, что произошло тогда на Мадейре. Только этого не хватало! Тем более делиться с такой женщиной, как Илона. Уже завтра об этом узнает половина всех делегатов конференции. Видимо, придется уехать отсюда, не побывав даже на экскурсии по стране.

– Ничего не произошло, – ответил Дронго. – Мы закончили игру и пытались выяснить, кто мог украсть дорогую куклу. Не без помощи самой госпожи Лахбаби мне удалось найти похитителя и эту куклу. Вот и все.

– Это неправда, – усмехнулась Илона. – Если бы вы только играли во «французский покер» или искали куклу, она бы никогда не назвала вас теми словами, которые говорила. И мне было ужасно интересно, что именно вы сделали, что вызвало у нее такой гнев. К счастью, госпожа Лахбаби не стала ничего скрывать и все рассказала.

– Удивляюсь ее разговорчивости, – пробормотал Дронго, – я считал ее более скрытным человеком. Ведь она бывший сотрудник спецслужб Марокко.

– Прежде всего – она женщина, – напомнила Илона, – и я – женщина. Значит, мы всегда можем найти общий язык. Я сказала ей, что вы пытаетесь меня соблазнить, преследуя уже несколько дней…

– Неужели вы действительно сказали такое? Как не стыдно!

– Конечно, сказала. И она сразу поверила. Ни одна женщина в здравом уме не поверит, что это я преследую вас своими домогательствами, а вы толкуете мне о каких-то непонятных принципах, которых, как сейчас выяснилось, у вас вообще нет.

– Что именно она вам сообщила?

– Когда она услышала, что вы пристаете ко мне, сразу предостерегла от встречи с вами, – радостно проговорила Илона, – и рассказала все, что произошло на Мадейре.

– Кроме игры, ничего не было, – ответил Дронго, уже догадываясь, что именно могла сказать Илоне Катиба Лахбаби.

– Было, – возразила Илона. – Вы устроили себе гарем на острове, соблазнили сразу двух женщин и провели с ними ночь втроем. Вы бы видели, с каким ужасом говорила об этом госпожа Лахбаби! А я с трудом сдерживала смех. Кстати, почему она так возмущается? Разве у мусульман официально не разрешено иметь четырех жен? А она ведь из мусульманской страны.

– Четырех можно иметь, – подтвердил Дронго, – но не одновременно. Религия требует уважения к каждой супруге…

– Значит, вы еще и богохульник, – подвела итог Илона. – А теперь скажите правду: вы действительно провели ночь сразу с двумя женщинами?

– Я не помню, – пробормотал он, отводя глаза. – Мне кажется, она несколько увлеклась в своем праведном гневе. Вторая женщина улетела, и у меня было свидание только с одной.

– И они не оставались ночью в вашем номере? – не унималась Илона.

– Нет, – соврал он, чувствуя себя очень неловко, – этого не было.

– Сразу видно, что вы лжете, – убежденно сказала Илона. – Выходит, вы у нас не просто «ходок», как говорили в Москве, а еще и «парный ходок». Это был ваш первый опыт или вам просто нравятся подобные ситуации?

– Меня трудно смутить, но вам вполне удалось. Неужели вы считаете, что я отвечу на подобные вопросы?

– А почему нет? Мы с вами старые друзья, и я не скрываю своей заинтересованности в «углублении нашей дружбы», как обычно говорят дипломаты, поэтому мне интересно узнать о ваших сексуальных предпочтениях. Может, вчера вы были столь решительны и принципиальны, так как вам нравится несколько иное общение? У каждого бывают свои пристрастия. Есть любители однополой любви, есть любители нимфеток, а есть и такие, как вы, предпочитающие веселую компанию. Или я ошибаюсь?

«Чтоб она сдохла, эта Лахбаби! – подумал Дронго. – Нашла о чем рассказывать. Но как ловко ее обманула Илона, перевернув ситуацию и сделав себя жертвой! Конечно, из женской солидарности Катиба тут же ее и предостерегла. Расчет идеально правильный».

– Я женатый человек и не люблю «веселых компаний», – ответил Дронго. – И вообще, вам не кажется, что наш разговор становится просто неприличным? Еще немного, и мы начнем обсуждать любимые позы в сексе.

– Это тоже очень интересный вопрос, – согласилась Илона.

«Кажется, я не встречал в своей жизни более развращенной и наглой особы, хотя считаю, что уже многое видел в своей жизни», – хмыкнул про себя Дронго.

– Давайте на этом закончим, – вслух предложил он, – иначе можно далеко зайти. Мне просто неудобно говорить с вами на подобные темы. Кстати, кажется, госпожа Демченко уже освободилась, вы не хотите к ней подойти?

– Сейчас подойду. Я узнала, что завтра мы выезжаем все вместе.

– Пока не точно неизвестно, поедет ли с нами госпожа Демченко, – ответил Дронго.

– Она не собиралась ехать, – сообщила Илона, – но я думаю, что она поменяет свое решение, когда узнает, кто именно поедет с нами. Наверное, ей будет интересно поговорить с вами, господин эксперт.

– Надеюсь, вы не собираетесь посвящать ее в детали нашего разговора?

– Обязательно посвящу. Ей будет интересно. Это так необычно в наше время. Ну, я с вами не прощаюсь. До завтра. – Илона отошла от него, направляясь к своей знакомой.

«Связывайся с такой особой, – недовольно подумал Дронго. – Она не успокоится, пока не выжмет из тебя все соки. Кажется, был какой-то американский фильм, где герой в исполнении Майкла Дугласа завел себе роковую любовницу, которую играла Глен Клоуз, начавшую преследовать своего бывшего любовника, угрожать ему и его семье. Психопатка, помешанная на сексе и своих отношениях. При этом она знала, что он женатый человек, имеет семью, но это ее совсем не останавливало. Есть такие полоумные особы, с которыми лучше не связываться. Каждый мужчина знает о возможности такой потенциальной опасности».

Он увидел, как Илона подошла к своей подруге и начала что-то тихо рассказывать, показывая в сторону Дронго. Демченко с явным интересом слушала, иногда поглядывая на него. Эксперт повернулся, чтобы уйти из зала, когда услышал, как его позвали.

– Господин Дронго, можно с вами переговорить? – спросил его незнакомый мужской голос.

Глава 5

Эксперт обернулся. Рядом с ним стоял Питер Гордон, профессор из Чикаго, прибывший вместе с Уислером.

– Вы – тот самый специалист, который занимался расследованием в Дартфорде десять лет назад? – уточнил Гордон.

– Да, – удивился Дронго. – Не думал, что об этом кто-то помнит.

– Тогда с вами работали несколько известных экспертов, один из которых рассказал мне о вашем расследовании, – сообщил Гордон, – поэтому я решил вас побеспокоить. Позвольте представиться. Питер Гордон, профессор из Чикаго.

– Слушаю вас.

– Дело в том, что я получил странное послание, – тихо заговорил Гордон. – Перед вылетом в Румынию мне пришло письмо, в котором настоятельно предлагалось не прилетать сюда на конференцию. Якобы мне может угрожать опасность.

– Когда оно к вам пришло?

– За две недели до вылета. Обратного адреса не было. Я посчитал, что это чья-то глупая шутка, и не обратил на него внимания, просто куда-то отложил…

– А сейчас вспомнили?

– Нет, я бы и не вспомнил. Но когда мы летели через Вену вместе с профессором Уислером, он сказал мне, что получил похожее письмо. Согласитесь, два письма, посланных в Чикаго и Вашингтон, – уже не случайность. Если даже считать, что какой-то неизвестный хулиган решил пошутить таким глупым образом.

– Ему тоже советовали не лететь в Румынию?

– Вот именно. И тоже неизвестный доброжелатель, который не указал своего обратного адреса. Там еще были такие смешные слова, что нам не стоит рисковать и посещать страну Дракулы. Я даже подумал, что это кто-то из наших студентов, настолько ребяческим и несерьезным показалось мне это письмо.

– Профессор Уислер его выбросил?

– Он не помнит. Говорит, что даже не читал. У него есть свой секретарь, которая вскрывает письма, а потом докладывает их содержание. Уислер приказал секретарю выбросить это письмо.

– А почему он сам не читает свою корреспонденцию?

– В Вашингтоне было несколько случаев, когда неизвестные присылали в посылках и письмах бомбы или какой-то порошок неизвестного происхождения. Именно поэтому многие профессора обзавелись секретарями, которые вскрывают их почту, – пояснил Гордон. – К счастью, в нашем городе ничего подобного пока не случалось.

– И вы решили рассказать мне об этом…

– Я хотел посоветоваться. У вас репутация одного из лучших экспертов. Вчера я рассказал об этом письме одному из румынских дипломатов, но он, естественно, ответил, что это чья-то глупая шутка. Конечно, я понимал, что он так и скажет, ведь румыны так долго готовились к этой конференции. Но мне показалось странным, что письма были отправлены нам обоим.

– И поэтому вы решили сегодня рассказать мне об этом?

– Нет, не только, – признался Гордон. – Дело в том, что я разговаривал сегодня с профессором Вундерлихом из Лейпцигского университета, и оказалось, что он тоже получил подобное послание. Три письма – это уже продуманная акция неизвестного отправителя. Мне все это очень не понравилось. Вы случайно не получали подобного письма?

– Не получал.

– А французский представитель, профессор Тальвар, неожиданно отменил свой визит, сославшись на занятость, – сообщил Гордон, – хотя до этого был твердо намерен посетить эту конференцию. Я опросил некоторых коллег, но больше подобных писем никто не получал. Получается, что их послали только во Францию, Германию и Соединенные Штаты. Хотя, может, некоторые и получили, просто стесняются или боятся об этом говорить.

– Я абсолютно точно его не получал, – сказал Дронго, – и думаю, что второй представитель Франции – тоже.

– Кого вы имеете в виду?

– Комиссара Дезире Брюлей. Его невозможно напугать или заставить поменять свое решение. Кроме того, он человек достаточно опытный и обязательно бы все проверил, прежде чем выбрасывать письмо в мусорный ящик. Но он его не получал.

– Вы считаете, что я напрасно вас побеспокоил?

– Нет. Но было бы хорошо, если бы вы захватили его с собой или хотя бы проверили возможного отправителя.

– Письмо осталось в Чикаго, в моем архиве, и без меня его все равно не найдут.

– Тогда попытайтесь связаться с профессором Тальваром и уточните, почему тот не приехал. Если и он получил подобное письмо, мы будем знать, что это была продуманная акция.

– Я звоню ему со вчерашнего дня, но его мобильный молчит. Не знаю уже, что и подумать.

– Позвоните на его кафедру или в университет, – посоветовал Дронго. – Где он работает?

– В Сорбонне. Он – известный специалист по международному праву.

– Тогда это тот самый Тальвар, с которым я знаком лично. Ему лет шестьдесят, носит очки, среднего роста, лысоватый. Все правильно?

– Да, это он. Его весь мир знает.

– Позвоните завтра с утра в Сорбонну, – повторил Дронго, – и уточните, получал ли он письмо. Хотя, скажу вам прямо, я не верю в эффективность подобного послания. Он не ребенок, а профессор права, и его не запугаешь. Постарайтесь завтра обязательно его найти. – Дронго ненадолго замолчал, потом вдруг произнес: – Знаете что? Мы сможем найти его прямо сегодня, он же профессор Сорбонны. Подождите немного. – Он посмотрел на часы, поискав глазами, сразу нашел комиссара Брюлея, сидевшего в углу на стуле, и подошел к нему вместе с Гордоном.

– Комиссар Дезире Брюлей, – представил своего друга эксперт, – а это – профессор Питер Гордон из Чикагского университета.

Они кивнули друг другу, и Дронго обратился к комиссару:

– Простите меня, но, кажется, даже здесь, на приеме, нам нужна ваша помощь.

– Что случилось? – спросил Брюлей.

– Вы знаете профессора международного права из Сорбонны месье Тальвара?

– Не могу сказать, что мы близкие друзья, но знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Нам нужно срочно его найти, а мобильный отключен. Вы не могли бы помочь?

Комиссар задумался. Затем достал свой телефон.

– Ладно, – проворчал он, – я еще на что-то гожусь. Сейчас найдем твоего профессора. Зачем он вам так срочно понадобился?

– Господин Гордон получил письмо с предупреждением, что ему не стоит приезжать в Румынию, – пояснил Дронго, – и вчера он узнал, что подобное письмо послали и профессору Уислеру, и профессору Вундерлиху из Германии.

– Чья-то глупая шутка или розыгрыш? – спросил комиссар. – Похоже, вы считаете, что все более серьезно, если хотите найти Тальвара прямо сейчас. Ладно, я вам помогу… Алло, Люка, это комиссар Брюлей. Нет, я не дома. Звоню из Бухареста, меня пригласили сюда на конференцию. Еще иногда вспоминают. У меня к тебе важное дело. Нужно срочно найти профессора Тальвара из Сорбонны. Его мобильный отключен, а здесь с ним хотят срочно переговорить. Можешь помочь? Спасибо, я никогда в тебе не сомневался. – Он спрятал телефон и сказал: – Если его можно найти, его обязательно найдут.

– Спасибо, – поблагодарил Гордон и отошел от них.

– Он что-то недоговаривает, – убежденно произнес Брюлей, – и непонятно почему так нервничает. Ведь это письмо можно расценить как шутку, а оно его так взволновало, что он всех о нем спрашивает.

– Мне показалось, что он отнесся к письму серьезнее остальных, – задумчиво проговорил Дронго.

– И поэтому сообщил тебе? – недоверчиво спросил комиссар. – Он должен был рассказать об этом хозяевам встречи, но не тебе. Или заранее просчитал, что ты попросишь меня найти Тальвара. Может, ему нужно получить своебразное подтверждение своего алиби? Ты не очень-то доверяй ему. Я не верю в подобные порывы человека компетентного и осведомленного. Он же профессор права, а не биологии и занимается людьми и человеческой психологией, а значит, подготовлен не хуже нас с тобой.

– Учту ваши слова, – согласился Дронго.

В этот момент зазвонил телефон комиссара, и он снова вытащил из кармана мобильный.

– Слушаю. Что? Я все понял. Буду ждать звонка. Да, прямо на мой телефон… Они узнали, что профессор Тальвар уехал на юг неделю назад. Он сейчас должен быть в Тулузе. Они попытаются связаться с его супругой и выяснить, где именно находится профессор и почему его телефон отключен. Сейчас перезвонят.

– Хорошо работают, – улыбнулся Дронго, – очень оперативно.

– По-другому не умеют, – не без гордости заметил Брюлей, – все-таки мы столько лет работали вместе.

Стоявшие в стороне Илона с подругой продолжали переговариваться, поглядывая на Дронго. Заметив их перешептывание, Брюлей спросил:

– Эти дамочки все-таки решили поехать с вами?

– Пока не знаю, но, думаю, что поедут, – ответил Дронго. – Моя знакомая марокканка рассказала Илоне про меня всякие ужасные вещи, и, боюсь, теперь они обсуждают как раз эти сплетни.

– В таком случае они обязательно поедут, – добродушно заметил Брюлей, – ничто так не волнует и не интересует женщин, как сплетни о других людях. Каждым поступком женщины руководят лишь чувства, а не разум. А чувства может взволновать только сплетня. – Он снова тяжело опустился на стул. – Извини, у меня болят ноги. – Что ты думаешь об этих угрозах?

– Он говорит, что его предупреждали о том, что Румыния – родина графа Дракулы. Очевидно, кто-то собирается использовать эту старую легенду. Здесь, в Румынии, к вампирам относятся слишком серьезно.

– Это не для меня, – отмахнулся Брюлей, – я в жизни не встречал никаких вампиров или демонов, поэтому в них не верю. Я – комиссар полиции, и у меня всегда были конкретные задачи. Вон посмотри туда. Там стоит человек, который верит во всю эту мистическую чушь, Сиди Какуб аль-Мутни. Говорят, он немного волшебник. Во всяком случае, так считают в Тунисе, откуда он родом. Ты веришь в волшебников?

– Не очень.

– И я не верю. Поэтому мне так не нравится твоя будущая поездка. И с каждым часом не нравится все больше и больше. Теперь выясняется, что там будет этот темнокожий профессор Гордон, который неизвестно почему решил выбрать именно тебя для поисков профессора Тальвара, и «магрибский маг» Сиди Какуб, и все остальные, которые мне тоже совсем не нравятся. Может, поедешь с нами? Я стану твоим личным переводчиком и добросовестно буду переводить тебе все слова с французского на английский.

Оба улыбнулись этой шутке. К ним подошла Эужения Лунгул, которой, по непонятным причинам, тоже выдали приглашение на сегодняшний вечер. Или, наоборот, по слишком понятным причинам. Дронго заметил, как стоявший в пяти метрах от них Брынкуш внимательно наблюдает за ними.

– Я хотела поговорить с вами, месье Брюлей, – сказала она по-французски.

– Извините, что я сижу, – пробормотал комиссар, – у меня болят ноги.

– Так даже удобнее, – улыбнулась она. – Я хотела вам объяснить причины своего сегодняшнего поведения…

– Ничего не нужно объяснять, – перебил ее Брюлей, – все и так понятно.

– Мне казалось, что представители Франции…

– Я не являюсь официальным представителем Франции, – пояснил Брюлей. – Я всего лишь бывший комиссар полиции, приехавший сюда в качестве частного гостя. И если вам интересна моя личная позиция, я тоже считаю принудительное выселение женщин и детей не совсем верным шагом моего правительства. Вас это устраивает или вам нужны другие пояснения?

– Нет, – улыбнулась она, – больше ничего не нужно. Спасибо, комиссар Брюлей. Мне важно было услышать именно эти слова от такого авторитетного человека, как вы.

– Спасибо. Я хочу рекомендовать вам моего друга. Эксперт по вопросам преступности господин Дронго.

– Эксперт, работающий на полицию? – уточнила она.

– Нет, – ответил Дронго, – я был экспертом специального комитета ООН. Хотя быть экспертом полиции тоже нелегкая задача.

– И очень неблагородная, – заметила Эужения. – Во всем мире полиция больше занимается радикальными активистами, деятелями профсоюзного движения и правозащитниками, чем настоящими преступниками.

– Я к таким не отношусь, – резко отреагировал Дронго, – я занимаюсь расследованием тяжких преступлений.

– Нас вчера познакомили, – напомнила Эужения, – просто я подумала, что вы тоже из числа таких полицейских.

– Бывают другие?

– Конечно. Например, комиссар Брюлей, – победно произнесла она, отходя от них.

Брынкуш следил за ними с таким напряжением, словно она могла неожиданно наброситься на одного из своих собеседников. Дронго видел, как волнуется молодой румынский дипломат.

– Вы поедете завтра с нами? – спросил Дронго напоследок.

– Обязательно, – с явным воодушевлением произнесла Эужения. – С нами будут все эти профессора, и я постараюсь убедить их в своей правоте.

– Думаете, получится?

– С итальянским профессором, конечно, ничего не получится, – кивнула она, – но остальные могут меня услышать. Когда в группе будут такие эксперты, как вы и Сиди Какуб, сразу двое американских профессоров и другие специалисты, я смогу объяснить вам свою позицию.

– Боюсь, что у каждого из них есть своя точка зрения и ее трудно будет изменить, даже с вашей помощью, – признался Дронго.

– Я все-таки надеюсь, – вздохнула Эужения и ушла.

Дронго печально посмотрел ей вслед. Он не будет говорить, что не всегда разделяет даже позицию комиссара Брюлея. Европейская толерантность, к которой призывали многие европейцы, на поверку часто оказывалась ущербной и вредной, прежде всего для самих европейцев. Подспудное осознание этого вреда постепенно росло в различных странах, когда все большее количество европейцев голосовало за ультраправые и националистические движения, призывающие более решительно разбираться с иммигрантами. Он прекрасно знал и уровень этнической преступности, и уровень незаконной иммиграции в странах Европы. Более того, видел, что противоречия накапливаются с каждым годом все сильнее и сильнее и, рано или поздно, могут взорвать и европейские страны.

Шесть миллионов арабов и афроамериканцев во Франции, не менее четырех миллионов пакистанцев и индусов в Великобритании, около пяти миллионов турок, курдов и арабов в Германии. Вся эта масса могла взорвать Европу, уже зараженную бациллами ненависти и ксенофобии. Во многих цивилизованных европейских странах появились настоящие гетто, куда не могли попасть даже представители полиции. И он знал об этом лучше других. Комиссар Брюлей тоже знал об этом, но он был воспитан в традициях европейского просвещения. Полвека, прошедшие после Второй мировой войны, расслабили европейцев, они не были готовы к новым испытаниям; сытая жизнь сделала их конформистами, готовыми отказаться не только от собственной национальной идентичности, но даже от своей религии, убрав всякое упоминание о ней даже из европейской Конституции. Время работало против европейцев, и это была печальная истина, к которой постепенно все привыкали.

Однако личный опыт Дронго был совсем другим. Он видел распад великой страны, пролитую кровь в Карабахе, Осетии, Абхазии, Приднестровье, гражданскую войну в Таджикистане, резню в Киргизии, потрясения в Узбекистане. Может, поэтому настроен несколько иначе.

– Ты считаешь, что у нее ничего не получится, – понял комиссар.

– Нет, – ответил Дронго, – она – романтик, а такие всегда проигрывают при столкновении с реальностью. Она никому и ничего не сможет доказать, шансов никаких.

– Я почувствовал твое настроение. Мне кажется, ты не совсем готов принять ее позицию, – тихо сказал Брюлей.

– Вы же знаете, как горели пригороды Парижа несколько лет назад. Если власти не будут принимать меры, все это может повториться в десятикратном размере.

– Знаю. Но полиция не должна заниматься тем, чем она занимается сейчас, – возразил Брюлей. – В мое время у нас были совсем иные функции.

– Время было другим, – заметил Дронго.

– Может быть, – согласился комиссар, – но я все равно буду на ее стороне. Мне больше нравятся романтики, чем прагматики…