Текст книги "Ангел боли: Путешествие по Апеннинам"

Глава 5

В аэропорту Фьюминчино их встречали представители итальянского бюро Интерпола и Министерства внутренних дел. Всех гостей разместили в отеле «Юлий Цезарь», находящемся на другой стороне Тибра, ближе к Ватикану, почти рядом с рекой, – в тихом, относительно спокойном районе, где почти не слышно шума машин. В этом районе многие улицы носят имена древнеримских консулов и императоров. Две соседние параллельные улицы названы именами Гнея Помпея и Юлия Цезаря, а сам отель находится на улице Сципиона. Пройдя немного дальше, можно выйти на проспект Колы де Риенцио, который ведет к Ватикану.

Приезжие договорились через час спуститься вниз, чтобы обговорить предстоящие действия, и разошлись по номерам. Дронго принял душ и переоделся. До назначенного времени еще оставалось около получаса. Он решил немного пройтись и вышел из номера.

На улице в полдень почти не было людей, несмотря на мартовскую погоду, достаточно комфортную и прохладную для столицы Италии. Дронго задумчиво прошел по улице, приведшей его к реке. Здесь был мост, построенный одновременно для метро, которое в этом месте выходит на поверхность, автомобилей и пешеходов. Дронго перешел мост и вышел к Народной площади – одной из самых известных в Вечном городе. Он знал, что отсюда можно попасть и в центр города, и пройти в сады Боргезе, но времени для дальних прогулок уже не было, поэтому пришлось повернуть обратно. Возвращаясь к мосту, Дронго заметил двух молодых людей на мотоцикле. По строгим европейским правилам дорожного движения оба молодых человека были в шлемах. По тротуару шла женщина лет пятидесяти, очевидно иностранка, впервые попавшая в этот район. Она растерянно озиралась по сторонам, сверяясь с картой города и, видимо, пытаясь определить, где именно находится.

Дронго стоял на углу следующей улицы, дожидаясь, когда на светофоре загорится зеленый свет. Около него появилась молодая женщина, собиравшаяся переходить дорогу вместе с ним. В этот момент мотоцикл, едущий слева, набрал скорость, моментально поравнялся с иностранкой, которая продолжала изучать карту, и сидящий на заднем сиденье молодой человек вырвал у нее сумку. Пожилая женщина не успела даже крикнуть. Только выронила карту и смотрела вслед удирающим парням. Мотоцикл поравнялся с Дронго. В этом месте, чтобы свернуть на мост, он должен был затормозить. И в ту же секунду стоящая рядом с Дронго молодая женщина неожиданно бросила под колеса мотоцикла свою сумочку. Водитель, не ожидавший подобного маневра, резко затормозил, чтобы избежать столкновения. Его пассажир чуть не выпал. А молодая женщина, метнувшая сумочку на землю, вдруг протянула руку и выхватила украденную сумку у незадачливого воришки.

Дронго успел только улыбнуться. Мотоциклисты, сообразив, что подставились, свернули на мост и умчались. Молодая женщина подобрала свою сумку и подошла к замершей иностранке.

– Будьте внимательнее, синьора, – улыбнулась она ей.

– Спасибо. Я даже не думала, что такое может случиться… – поблагодарила та.

– Иногда случается, – констатировала спасительница. Обе говорили по-английски, но у молодой женщины был отчетливо выраженный итальянский акцент. – Что вы здесь делаете?

– Мне нужно пройти в Ватикан, но, кажется, я заблудилась.

– Нет, нет, отсюда недалеко. Только вернитесь и пройдите по другому мосту. Там будет красивое здание дворца Кавура. От него выйдете прямо на Ватикан.

– Спасибо. Большое спасибо. – Пожилая иностранка сложила карту, убрала ее в сумочку и зашагала в противоположную сторону.

Молодая женщина поспешила выйти на мост, двигаясь следом за Дронго. Они вместе обогнули здание отеля, и Дронго увидел, что она тоже собирается войти внутрь. Он открыл дверь и придержал ее для молодой отважной незнакомки. У нее было немного вытянутое лицо, типичное для итальянок, лучистые глаза, тонкие губы, нос с горбинкой. Женщина была в темных брюках и в легкой кожаной куртке.

– Пожалуйста, – произнес по-итальянски Дронго.

– Спасибо, – кивнула она и вошла в отель.

В «Юлии Цезаре» от входа в холл к портье ведет лестница. Молодая женщина прошла мимо Дронго, вдыхая аромат его парфюма, затем поднялась на несколько ступеней и вдруг, обернувшись, спросила:

– Вы Дронго?

Ему казалось, что он всегда готов к любым неожиданностям. И все-таки такого поворота не ожидал. Откуда молодой женщине известно его имя? Разве они раньше встречались?

– Извините, – она перешла на английский, – вы меня не знаете. Но я почувствовала аромат вашего парфюма и поняла, что это вы. Вы ведь всегда употребляете «Фаренгейт»?

– Да. Но думаю, что мне уже пора менять парфюм, раз меня так легко узнать.

– Не легко. Но я много о вас читала. По-моему, в Интернете про вас несколько тысяч сообщений. И вся Европа знает, что вы употребляете «Фаренгейт», любите одежду от Валентино, а обувь – от Балли.

– Ходячий рекламный ролик, – пробормотал Дронго, – придется сменить пристрастия. Иногда у меня это получается. Простите, но с кем я разговариваю? Хотя, погодите. Попытаюсь угадать. Вы ведь офицер полиции?

– Да, – улыбнулась женщина, протягивая руку, – Луиза Фелачи.

Рукопожатие у нее было крепкое, почти мужское.

– И вас пригласили сюда по просьбе сотрудника ФБР Вирджила Даббса? – уже невесело спросил он.

– Верно, – у нее была приятная улыбка, – вы и это знаете?

– Догадался. – У него испортилось настроение. Ему совсем не хотелось, чтобы в качестве «наживки» Даббс использовал эту женщину. Очень не хотелось.

Она заметила, как у Дронго изменилось выражение лица. Впрочем, он и не собирался скрывать своих чувств. Молодая женщина ему понравилась. Именно поэтому он не мог представить себе ее в противостоянии с маньяком, которого они ищут.

Они вместе поднялись в холл, где их уже ждали. За столиком расположились все приехавшие гости и присоединившийся к ним комиссар Террачини. Дронго был с ним знаком уже несколько лет, с тех пор как в римском отеле «Хилтон» на горе Монте-Марио произошло двойное убийство и он помог обнаружить истинных виновников той загадочной трагедии.

Увидев, что Луиза садится рядом с Даббсом, Дронго нахмурился. Даббс представил ее остальным, объяснив, что итальянская полиция выбрала офицера Фелачи для работы с ними.

Брюлей покачал головой:

– Мы же договаривались, что не будем прибегать к такой уловке. Это слишком опасно и для синьоры Фелачи, и для всех нас. Комиссар Террачини, мне кажется, что мы обговорили все еще до нашего приезда и вместе пришли к выводу, что нам не стоит пользоваться услугами ваших людей.

У Террачини были красные глаза, какие бывают у людей от постоянного недосыпания. Дронго отметил, что за последние годы он несколько раздобрел, а в его густых черных волосах и тонких усиках над верхней губой появилась проседь. Выслушав своего французского коллегу, комиссар устало сказал:

– Мы обговаривали нашу позицию два дня назад. Но с тех пор произошли некоторые изменения, синьор Брюлей. Мое руководство настаивает на таком варианте. Они считают, что мы не можем позволить неизвестному убийце разгуливать по нашей стране, терроризируя всех молодых женщин. Мое руководство не может согласиться с таким вариантом. Мы, конечно, верим, что лучшие эксперты-аналитики Европы, собравшись вместе, сумеют гораздо быстрее найти этого убийцу, чем наши специалисты, но у нас нет возможности сидеть и ждать, пока вы его схватите. У меня приказ министра. Извините меня, синьор комиссар, но по-другому я не могу. – Помолчав немного, Террачини поинтересовался: – А что вы сделали бы на моем месте?

– Поступил бы так же, – признался комиссар Брюлей. – В наших ведомствах не обсуждаются приказы руководства, иначе это будут не полицейские участки, а публичные дома. Или сборище безответственных болтунов.

По лицу Доула было видно, что он не согласен с мнением двух комиссаров полиции, но предпочитает ничего не комментировать.

– Мы усилили дежурство на железнодорожном вокзале и в аэропортах, – сообщил Террачини, – примерное описание маньяка роздано всем нашим офицерам. Если он приедет в Рим поездом или прилетит самолетом, мы его вычислим. Начиная со вчерашнего дня, все прибывающие в Италию люди фиксируются на пленку во всех терминалах нашего международного аэропорта. Проверяются все белые мужчины в возрасте от тридцати пяти и до пятидесяти лет. Особое внимание обращается на хромающих гостей. Это все, что мы смогли пока сделать. Наши эксперты предлагают проверять кровь прибывающих, объявив это началом борьбы с ВИЧ-инфекцией, но такое решение еще не принято.

– Будете задерживать всех гостей с третьей группой крови? – понял Дронго.

– Если понадобится, будем. Но повторяю – такое решение не принято.

Дронго обратил внимание, как Антон Евстафьев смотрит на Луизу. Она тоже заметила его взгляд и улыбнулась ему в ответ. Дронго смущенно отвел глаза.

«Но почему бы и нет? – подумал он. – В конце концов, они оба молоды: ей двадцать семь, а ему, наверное, около тридцати. Им еще интересно этим заниматься, они радуются жизни. Стоп. Кажется, я впервые в жизни начинаю брюзжать как старичок. Раньше я такого за собой не замечал. Почему я подумал, что они молодые люди? У нас ведь не такая уж большая разница в возрасте. Нет, нет, не нужно себя обманывать. Очень большая разница, просто фантастическая. Когда они родились, две системы еще противостояли друг другу. Но обе рухнули еще в их детстве, и эти ребята выросли совсем в другом мире. У них другой опыт жизни, другая ментальность. Молодая женщина из Италии и молодой человек из Белоруссии. Конечно, они тоже разные, но у них нет моего опыта восьмидесятых годов, когда мы все были втянуты в эти проклятые войны, в это вечное противостояние друг другу. Нас воспитывали с убеждением, что весь мир поделен на белое и черное, а мои поездки за границу каждый раз воспринимались как особое доверие руководства и особое событие.

Им легче контактировать друг с другом, чем со мной. Я отягощен злом, как почти все сегодняшние пятидесятилетние и шестидесятилетние. А молодые люди, которым нет еще и тридцати, вступают в жизнь в полной уверенности, что она всегда была такой. И конечно, для Луизы Фелачи я человек из далекого прошлого. Мне сорок пять, а ей только двадцать семь. Поэтому ей больше нравится Антон Евстафьев, чем люди другого поколения и другого времени. Так и должно быть».

– Необходимо все еще раз проверить в Кельне, – предложил Доул.

– Нужно послать туда офицера Интерпола. Просмотреть все отели города на то число, изучить расписание поездов. Откуда он мог приехать и куда мог уехать.

– Кельн – огромный город и большой транспортный центр Германии. Там столько поездов приходит и уходит, – напомнил Террачини.

– Согласен. И все же можно пройти по всем отелям. Думаю, он не стал бы приезжать в чужой город только для того, чтобы выйти в Интернет. Он не совершил там убийства. Значит, мог побыть какое-то время в городе, чтобы осмотреться, выбрать людное место и лучший момент для посещения интернет-клуба и отправки нам сообщения. Я убежден, что пару дней он там пожил. Надо проверить не только отели, но и маленькие гостевые дома, квартиры, которые сдаются внаем, мотели. Думаю, будет правильно, если я полечу в Кельн вместе с господином Евстафьевым. У нас есть еще шесть дней.

– Как хотите. – По лицу Антона было видно, что ему не хочется уезжать из города, где его партнером могла стать столь приятная женщина.

– Мы с комиссаром Террачини будем координировать действия полицейских и карабинеров, – предложил Брюлей, – а вам, господин Даббс, предстоит обеспечить надежную охрану вашей подопечной. Надеюсь, что синьор Террачини уже предпринял необходимые меры защиты.

Дронго подумал, что это к лучшему. Ему было бы трудно работать с такой напарницей. Она слишком яркая и чересчур независимая. С такими всегда трудно, особенно когда пытаешься обеспечить их безопасность.

– Нет, – возразил Даббс, – я буду заниматься нашей «игрой» в Интернете. Мне нужно за несколько оставшихся дней убедить нашего знакомого, что лучший объект для него – Луиза Фелачи. Мы покажем ее по телевидению, расскажем о ней во всех журналах и крупных газетах. Сделаем из синьоры Фелачи звезду, чтобы он на нее клюнул. И везде будем указывать ее адрес. Поэтому мне лучше заниматься своим делом. А рядом с синьорой Фелачи я предлагаю побыть нашему эксперту. – И он показал на Дронго.

Антон тяжело вздохнул и чуть покраснел. Даббс удивленно глянул на него, но ничего не сказал.

– Да, – согласился Брюлей, – похоже, это оптимальный вариант. Хотя я по-прежнему считаю его очень рискованным. Такие провокации маньяков иногда плохо заканчиваются. В моей практике было несколько неприятных моментов. Но если с синьорой Фелачи будет Дронго, мне спокойнее. И еще один вопрос. Глядя на синьору Фелачи, я обратил внимание, что она неуловимо похожа на жертвы нашего «мясника». Немного вытянутое лицо, длинные волосы, красивые глаза, крупная грудь. Это совпадение или вы специально подбирали такого человека под вкус нашего «мясника»?

– Конечно, подбирали, – ответил Даббс. – Я говорил об этом мистеру Дронго. Мы подбирали кандидата с учетом мнения наших психологов. Для этого связались с итальянцами и целых десять дней искали подходящего человека. Просмотрели более трехсот кандидаток на эту роль.

– Тогда все понятно. – Брюлей посмотрел на Дронго и вдруг улыбнулся: – Кажется, я начинаю вам завидовать, месье. Вы проведете время в компании с очаровательной молодой женщиной. Не знал, что в Италии есть такие красивые офицеры полиции. Я всегда считал, что это особенность только моей страны.

– Мерси, – улыбнулась Луиза. – Между прочим, моя бабушка француженка. Из Ниццы.

– Я это сразу почувствовал, – ответил галантный комиссар Брюлей.

Дронго подумал в этот момент, что Дезире Брюлей еще совсем не пожилой. Или вообще молодой, конечно, если смотреть на это с его точки зрения.

Глава 6

Нужно было найти подходящий дом, который легко контролировать со всех сторон. И вместе с тем это жилище не должно было вызвать подозрений у преступника, обещавшего появиться в Риме через несколько дней.

Полиция предложила на выбор несколько старых домов на виа Тибуртина, за вокзалом. Остановились на небольшой квартирке с учетом интересов сотрудников полиции, которые оборудовали ее наблюдательными камерами по всему периметру. Луиза переехала в эту квартиру, и ее адрес появился в Интернете вместе с сообщением о ней как о лучшем офицере полиции Рима, имеющем на счету более двенадцати задержанных преступников, в том числе двоих – особо опасных. В этом не было никакой подтасовки. Синьора Фелачи действительно занималась грабителями и ворами, правда, задержание всех указанных преступников осуществлялось силами ее отдела. Несмотря на протесты самой Луизы, все успехи отдела за последние годы было решено приписать ей. Разумеется, об этом знали ее коллеги в отделе, но, понимая, какую важную миссию она выполняет, ничего не комментировали.

Уже на следующий день статьи об известном офицере полиции появились сразу в нескольких газетах, а выпуск тиража известного журнала даже приостановили, чтобы сменить в нем кое-какие материалы на фотоочерк об очаровательной синьоре Луизе Фелачи.

Прошло еще два дня. Доул и Евстафьев улетели в Кельн, Даббс занимался своей работой с настойчивостью лучшего рекламного агента страны, Брюлей и Террачини продумывали очередные меры по задержанию маньяка, который вот-вот должен был появиться в городе. И только Дронго чувствовал себя не у дел. В эти дни он несколько раз встречался с Луизой, поражаясь ее энергии и силе воли. Узнал, что она была ранена два года назад, после чего проникся к ней еще большей симпатией. А в этот день решил пригласить ее в ресторан, понимая, что их будут сопровождать несколько агентов. Но такие «походы» также входили в планы Вирджила Даббса.

На виа Систина, недалеко от испанской лестницы, в ресторане «La Tavernetta» они заказали себе столик. Рядом устроились двое сотрудников полиции. И еще четверо засели в соседнем кафе, наблюдая за рестораном. Разумеется, их расходы оплачивала итальянская полиция, а потому денег участникам такой акции выдала в весьма ограниченном количестве. Но Дронго вообще от них отказался, справедливо посчитав, что удовольствие от общения с симпатичной молодой женщиной нельзя получать на деньги итальянских налогоплательщиков. Поэтому, когда он сделал заказ, Луиза удивленно посмотрела на него.

– Террачини разрешил вам такие траты? – поинтересовалась она.

– Он меня убил бы за подобное расточительство, – пошутил Дронго. – Разумеется, нет. Это я пригласил вас, и отнюдь не для того, чтобы подыграть нашему американскому другу Даббсу.

– Вы думаете, что у нас может получиться? – спросила она.

– Не знаю. Мне очень не хочется, чтобы этот маньяк появился рядом с вами. Но, с другой стороны, его нужно взять, чтобы положить конец этому кошмару в Европе.

Луиза была в темно-сером платье. Свой плащ она сдала в гардероб. Любуясь ее длинными, красивыми волосами, Дронго подумал, что она могла бы сниматься в кино, а вместо этого вынуждена изображать из себя живую мишень для опасного садиста.

Официант разлил вино в пузатые бокалы, и Дронго поднял тост за здоровье своей спутницы. Сидевшие рядом сотрудники полиции заказали себе кофе и с недовольными выражениями на лицах следили за ними. Особенно явно недовольство читалось в глазах одной женщины, которая бросала на Луизу выразительные взгляды.

– Им не очень нравится, что мы здесь устраиваем, – тихо произнесла Луиза, – и я их вполне понимаю. Мы пьем вино, а они должны нас еще и охранять.

– Луиза, я не думаю, что кто-то из женщин захотел бы поменяться с вами местами, – возразил Дронго. – У вас очень сложная задача.

– А я так не считаю, – усмехнулась она. – Если он попытается появиться рядом со мной, то его сразу схватят. И даже если рядом не окажется никакой охраны, все равно мы с вами его не отпустим. Поэтому у него нет никаких шансов.

– Не нужно его недооценивать, – заметил Дронго. – Это достаточно умный и хитрый тип. Он как хищник, который терпеливо ждет свою жертву. Эти маньяки умеют маскироваться и притворяться, чтобы нанести точный удар. Он будет действовать осторожно – это у него уже в крови.

– А почему вы так уверены, что он появится в Риме? – поинтересовалась Луиза. – Насколько мне известно, в его послании названа Италия.

– Мы не уверены. Рим выбран как столица, в которой ему легче затеряться. Насколько я знаю, повышенные меры безопасности приняты по всей стране.

– Лучше бы он появился в Риме, – пробормотала она.

Официант принес два салата, расставил их на столике. Дронго заказал себе известное сочетание зеленых листьев с жареной куриной грудкой и сыром пармезан, а синьора Фелачи выбрала молодые листья салата безо всяких добавок.

– Мне говорили, что вы знаете итальянский, – сменила она тему.

– Немного, – улыбнулся Дронго.

– Можно я задам вам один личный вопрос?

– Я даже знаю какой.

– Интересно, какой же?

– Правда ли, что у меня жена-итальянка? Об этом меня чаще всего спрашивают все итальянские женщины.

Луиза рассмеялась. Потом тряхнула головой.

– Угадали. А это действительно правда?

– Да, – кивнул он, – правда. – Он пригубил вино и спросил: – А можно я тоже задам вам личный вопрос?

– Я не замужем, – улыбнулась Луиза, – и у меня нет детей. Пока нет, – добавила она.

Дронго, глядя на нее, продолжал молчать. И она поняла, что его интересует.

– У меня есть друг, – кивнула она, – он сейчас в Нью-Йорке, уехал туда на три месяца, на научную сессию. Они завершают свою работу…

– Он не полицейский, – понял Дронго.

– Биолог, – сообщила Луиза, – известный биолог. Его труды печатаются во многих журналах, в том числе и в американских. Даже в «Нэшнл джиографик». Там даже была его фотография.

– Я обычно читаю этот журнал, – сказал Дронго, – мой знакомый, Юрий Дейкало, выпускает его в Москве.

– А вы видели фотографии? – вдруг спросила Луиза. – Ну, те самые?

– Видел, – мрачно ответил Дронго. И у него сразу пропал аппетит.

– Он психопат, – уверенно заявила молодая женщина, – получать удовольствие от такого садизма может только законченный психопат!

– Его отклонения не мешают ему быть последовательно логичным в своих действиях. Вы знаете, почему было принято решение использовать именно вас?

– Знаю. Я подхожу под тип женщин, которые ему нравятся. И еще нужно, чтобы я на самом деле была офицером полиции. У него появилась в последние годы какая-то мания величия.

– Ну, предположим, нравитесь вы не только ему, – сделал ей комплимент Дронго, – а насчет офицера, все правильно. Он решил таким своеобразным способом мстить всем правоохранительным органам Европы. И, судя по его акциям в Гавре и в Льеже, действует он довольно последовательно.

– Я видела фотографии, сделанные в Гавре, – жестко произнесла Луиза, и в ее глазах зажглись недобрые огоньки. А Дронго впервые подумал, что они сделали правильный выбор. Эта женщина так просто не встанет под скальпель «мясника». – Он убил не просто женщину. Он убил и жизнь внутри нее. У нас в отделе все об этом знают. Боюсь, психиатры не смогут его обследовать. Если этот тип появится в Риме, его убьют. Как собаку. Такие убийства полицейские не прощают. Я не знаю, как и где, но его обязательно пристрелят. А если это не сделают мои товарищи, то его убью я. Сама. – Она посмотрела в глаза Дронго.

– Вы носите пистолет на поясе? – уточнил он.

– Откуда вы знаете? – удивилась она.

– Когда мы с вами познакомились, вы своеобразно задержали грабителей, бросив свою сумочку на дорогу. Если бы там было оружие, вы так не поступили бы. Из всего увиденного я сделал вывод, что, во-первых, вы офицер полиции, слишком уж уверенно действовали, а во-вторых, оружие у вас с собой.

– Все правильно, – улыбнулась она. – Почему вы не едите? Я испортила вам аппетит своими вопросами?

– Немного, – признался Дронго. – В отличие от вас я долго не мог заставить себя посмотреть на эти фотографии. Жуткое зрелище. Я все-таки аналитик, а не патологоанатом. Знаете, когда я учился на юридическом факультете, то всегда старался увильнуть от посещения морга при осмотре погибших. От одного запаха формалина меня начинало мутить. Но потом, с годами немного привык. Мертвецы не вызывают у меня ужаса. Но и приятным такое зрелище назвать не могу.

– Обычно грязную работу делает полиция. Адвокаты, прокуроры и судьи работают в мантиях, – с улыбкой произнесла Луиза.

– У меня нет мантии, – грустно ответил он, – и работаю я чаще всего в неурочное время. Лучшее время для размышлений – ночь. Но именно тогда пробуждаются инстинкты и страхи – все наши страхи, которые мы подавляем в себе днем и которые не хотим испытывать ночью, когда остаемся одни. Или когда они приходят к нам в наших снах.

Раздался звонок мобильного телефона. Дронго достал аппарат и, извинившись перед Луизой, ответил.

– Добрый день, – услышал он хриплый голос Брюлея. – Как у вас дела?

– Обедаем, – коротко сообщил Дронго.

– Где вы находитесь? – торопливо спросил комиссар.

– На виа Систина, около испанской лестницы.

– Охрана с вами?

– Да, все здесь. Нас охраняют как президента страны.

– Будьте осторожны, – предупредил Брюлей, – у меня очень нехорошие новости.

Дронго глянул на сидящую рядом женщину и плотнее прижал аппарат к голове.

– В центральное отделение Интерпола в Лионе пришло письмо, – продолжил Брюлей, – обычный конверт. А в нем на листке одна фраза: «Я в Риме, вместе с вашими людьми». Сейчас эксперты работают над этим посланием. Пытаются установить, где был куплен конверт, какая бумага. Буквы вырезаны из итальянских газет. И отправлено письмо из Рима. Ты понимаешь? Он уже здесь и все знает. И про наш приезд.

– Откуда он может знать о нас? – нахмурился Дронго.

– Понятия не имею. Но будет лучше, если вы закончите ваш обед и отправитесь домой. Все гораздо опаснее, чем мы себе представляли. Ему известны все наши действия.

– Может, у него есть осведомитель в полиции? – предположил Дронго. – Или в самом Интерполе? Может, поэтому он такой неуязвимый и хорошо осведомленный?

– Мы сейчас проверяем и эту версию, – сообщил Брюлей. – А вы уходите оттуда. Немедленно уходите. И еще. Утром звонил Доул из Кельна. У него уже есть список из пяти англичан, которые были в тот вечер в городе. Сейчас проверяют всех пятерых. Уходите из ресторана, Дронго. – И Брюлей отключился.

– Что-нибудь случилось? – забеспокоилась Луиза.

– В Кельне Доул вышел на нескольких подозреваемых. Сейчас их всех проверяют.

Она улыбнулась.

– Наш обед останется приятным воспоминанием.

– Не совсем. – Дронго подозвал к себе официанта и попросил счет.

– Но вы еще не ели горячего, – возразил удивленный официант.

– Мы передумали, – пояснил Дронго.

– Все настолько серьезно? – спросила Луиза.

– Да. Он знает, что мы приехали в Рим. Похоже, ему вообще известно гораздо больше, чем мы думали.

– Откуда он может это знать?

– Неизвестно. Но нам лучше уйти. Брюлей попросил нас вернуться домой. Извините, что так получилось. Надеюсь, мы с вами еще пообедаем.

– Он появился раньше, – прикусила губу Луиза.

– И даже успел отправить письмо из Рима, сообщив, что он здесь и знает, что мы тоже здесь.

– О вашем визите никто не писал. Значит…

– Значит, он может быть полицейским. Или следователем. Или сотрудником Интерпола, что объясняет и его повышенную мобильность, и его знание Европы, и его успешные действия в Гавре, в Оденсе. Сотрудник Интерпола не вызывает подозрений у сотрудников национальных полиций. А многие из них никогда не видели подлинных удостоверений сотрудников Интерпола.

Официант принес счет.

– Может, завернуть равиоли и тортеллини, чтобы вы могли забрать их домой? – предложил он.

– Заворачивайте, – согласился Дронго. – Говорят, ваш ресторан – один из лучших в Риме.

– Это верно, синьор, – обрадовался официант.

Он получил хорошие чаевые и потому старался угодить клиенту. Повернувшись, официант побежал на кухню. Двое сотрудников полиции, сидевшие за соседним столиком, уже поднялись, ожидая, когда из ресторана выйдут Дронго и его спутница. Официант принес пакет и, улыбаясь, протянул его Луизе.

– Нет, – опередил ее Дронго, принимая пакет, – лучше я возьму его сам.

Она удивленно взглянула на него, но ничего не сказала. Когда Луиза получала в гардеробе свой плащ, Дронго опять неожиданно шагнул вперед, быстро ощупал плащ и вдруг, повернувшись к ней, спросил:

– У вас в кармане книга?

– Никакой книги у меня нет, – удивилась она.

– Ложитесь! – Дронго толкнул ее на пол и, отбросив плащ в сторону, упал на женщину.

Замершие рядом сотрудники полиции недоуменно смотрели на них, не понимая, что происходит. Луиза осторожно подняла голову.

– Кажется, я разбила колено, – тихо пожаловалась она.

Ее волосы пахли лавандой. У нее было сильное тренированное тело. Дронго сжимал руками ее голову, пытаясь защитить от возможного взрыва. Наконец он медленно поднялся.

– Извините. Но у вас в плаще был какой-то предмет, – пояснил Дронго, помогая подняться Луизе. И тут с сожалением заметил, что пакет с равиоли и тортеллини порвался, а на плече его спутницы появилось большое жирное пятно.

– В следующий раз предупреждайте, перед тем как будете толкать меня на пол, – попросила она. – У меня в плаще не книга, а моя записная книжка. Наверное, она довольно объемная для офицера полиции, но мне приходится записывать туда массу нужных сведений.

– Простите меня, – еще раз попросил Дронго, – этот тип с его жертвами может свести с ума кого угодно. А еще я посадил вам жирное пятно на платье.

– Вы испортили мое выходное платье, – ровным голосом произнесла она.

Стоявшая за их спиной сотрудница полиции громко фыркнула. Она была среднего роста, с большим нависшим над верхней губой носом и немного выпученными глазами. Скорее всего эта женщина сознавала, что ее не привлекли бы в качестве подходящего «объекта вожделения» маньяка ни при каких обстоятельствах. Поэтому ей так не нравилась ситуация вообще и Дронго в частности. Но еще большую неприязнь она испытывала к симпатичной Луизе Фелачи, ставшей звездой глянцевых журналов.

– Ему просто хотелось на ней полежать, – громко заявила она по-итальянски, обращаясь к своему коллеге. Откуда ей было знать, что Дронго понимает итальянский язык.

Луиза, услышав сказанное, чуть прихрамывая подошла и подняла свой плащ, достала записную книжку в твердом переплете и показала ее Дронго.

– Мне пора на пенсию, – растерянно произнес он. – Но я считаю, что в таких случаях лучше перестраховаться.

– Не огорчайтесь, – подбодрила его Луиза. – Я представляю, что вы чувствуете. Не нужно так расстраиваться. И мое колено уже почти не болит. А платье я сдам в чистку. Из-за таких мелочей не стоит переживать.

– Он в городе, – напомнил Дронго, – поэтому я так и испугался. Мне кажется, он где-то рядом. Боюсь, я уже не подхожу на роль вашего кавалера. И в силу моего возраста, и в силу моих возможностей.

Они вышли из ресторана в сопровождении офицеров полиции. Дронго наклонился к своей спутнице и тихо произнес:

– Я вдруг подумал, что ваша коллега права. Возможно, я всего лишь хотел до вас дотронуться.

– Вы могли бы сделать это в другой обстановке, – усмехнулась Луиза, – и я не стала бы возражать. Только не пачкайте в следующий раз мое платье. Я ведь не Моника Левински, чтобы сохранять на нем пятна. И не говорите про свой возраст. Он у вас самый подходящий.