Текст книги "Только свои"

Глава 5

– Что с тобой происходит? – сразу же спросил отец. – В последнее время я тебя не узнаю. Зачем ты полез в окно? Я ведь тебе крикнул, чтобы ты не прыгал в сад. Там ведь мог оказаться вооруженный бандит, и в результате твой героизм мог привести к печальным последствиям.

– Я увидел твою руку, – попытался я объяснить мое состояние.

– Это не давало тебе права прыгать в окно, – резко возразил отец.

Я понимал, что он прав. Трудно представить, что могло случиться, если бы там оказались вооруженные сообщники грабителя.

– Нужно сделать скидку на мою молодость, – решился я пошутить.

– Какую молодость? – заворчал мой отец. – Тебе уже за тридцать, ты профессиональный дипломат. И плюс у тебя есть сын, за которого ты отвечаешь. В следующий раз сначала подумай, прежде чем лезть в окно.

– Хорошо. – Я увидел, что отец садится в кресло, и устроился напротив него.

– Никогда не дергайся, если тебя об этом не просят, – посоветовал мой отец. – И учти, что дипломат обязан быть особенно сдержанным в поступках. Я очень рассчитываю, что со временем ты добьешься больших успехов. Ты слышал, что наш премьер скоро уходит?

– Да. Об этом все уже говорят. Он уйдет сразу после новых парламентских выборов.

– И главный кандидат на его должность – твой тесть, – напомнил отец.

– Это я тоже знаю.

– Как у тебя отношения с Рахимой?

– Не очень. Держимся из последних сил. Уже до смерти надоели друг другу.

Отцу явно не понравились мои слова. Он взял ручку и принялся чертить непонятные геометрические фигуры. Я знал, что он всегда так делает, когда нервничает.

– Что значит «надоели»? – наконец спросил он.

– Это значит, что мы с трудом переносим друг друга. В любой момент можем сорваться и подать на развод.

– Ты отдаешь себе отчет в том, о чем говоришь?

– Абсолютно. Это тебе повезло с матерью, а мне совсем не повезло. Моя жена – настоящая истеричка, привыкшая, чтобы все потакали ее желаниям. Наверное, отец угождал каждому ее желанию, но я ей не отец и долго терпеть все эти выходки не буду.

– Ты понимаешь, что в таком случае у тебя не очень много шансов продолжить карьеру? – задал вопрос отец. – Новый премьер не захочет иметь на дипломатической службе бывшего зятя и никогда не простит тебе, что ты развелся с его любимой дочерью.

– Значит, уйду в бизнес. В конце концов, не каждому быть дипломатом.

– У тебя так много денег? – невозмутимо осведомился отец.

– Нет. Но я их заработаю. – В молодости мы все бываем наивными. Нам кажется, что весь мир лежит у наших ног.

– Тебе сняли сюит в «Дорчестере», – напомнил отец, – и ты прилетел сюда бизнес-классом. Ты знаешь, как сложно заработать даже такие деньги? Я уж не говорю про остальные. Никто не обязан содержать тебя. Если ты разведешься с Рахимой, проблемы будут не только у тебя, но и у меня.

Я хотел что-то сказать, но в этот момент услышал громкий голос моей жены. Она что-то гневно выговаривала моей матери, очевидно, считая себя вправе разговаривать таким образом со свекровью. Даже не разбирая издалека ее слов, я понял, что она рассказывает о наших отношениях и, конечно, выставляет меня перед матерью в самом неприглядном виде. Эта несчастная дура не понимала даже такой простой истины, что мама всегда будет на моей стороне.

– Пусть будут, – упрямо заявил я отцу, – только и так жить я больше не могу. Сколько можно терпеть? В конце концов, люди сходятся и расходятся. Наша Гулсум тоже развелась, а теперь у нее прекрасный муж и все в порядке. Или ты считаешь, что ей нужно было терпеть своего первого мужа-наркомана?

– Я этого не говорил. – Отец тоже слышал истеричные выкрики моей жены и явно был недоволен ее поведением. – Ладно, поступай как знаешь. Я думаю, мы в любом случае не пропадем. Если ты считаешь, что нужно положить конец вашему совместному существованию, то действуй в этом направлении. Только один совет: не решай ничего сгоряча, под влиянием эмоций. Сначала все хорошо обдумай. А на завтра я снял дом за городом, чтобы мы могли собраться всей семьей и отметить Рождество. Будут только свои: вы с Рахимой, Гулсум с мужем, и еще я пригласил Салима Мухтарова с супругой. Водителя я отпущу. Там будет только кухарка, которая все приготовит и тоже уйдет. Сейчас она там вместе с мужем готовит для нас дом. Вот встретим все вместе Рождество, и, может, твоя Рахима поймет, что быть замужем гораздо лучше, чем «куковать» одной в доме своего отца.

Я подумал, что она ничего не поймет, но не стал возражать.

– В общем, завтра мы выезжаем все вместе, – сообщил отец, – сначала мы заедем за вами. Мухтаров знает, где этот дом, и сам туда приедет. Тудору я тоже объяснил, они с Гулсум подъедут к самому ужину. Они прилетают сегодня ночью, но у него еще дела в Лондоне, очень важные встречи. Между прочим, Тудор никогда не позволяет себе жить в «Дорчестере», – не удержался он от упрека в мой адрес.

Я знал, что номер оплатит отец, и поэтому промолчал. Разве можно было предложить Рахиме поехать в какой-нибудь отель попроще? Она ведь потом два года вспоминала бы, как жила в «клоповнике», даже если это был бы хороший четырехзвездочный отель. «Отец прав, – подумал я, – нельзя так дальше жить за чужой счет, рассчитывая, что наши поездки оплатит мой отец или родители Рахимы».

Отец поднялся из кресла и слегка помассировал левую руку.

– Нужно показаться врачу, – напомнил я ему. – Вдруг тебя ударили чем-то заразным?

– Мать обработала рану антисептиком, – сообщил он. – Но ты прав. На всякий случай покажу руку врачу. А завтра мы заедем за вами в отель.

– Обязательно. – Я поднялся следом, оглядывая кабинет. – У тебя ничего не украли?

– Думаю, что нет. Сейф закрыт, а на столе не было никаких бумаг. Наверное, вор считал, что здесь живет кто-то из английских лордов, у которых есть фамильная посуда или драгоценности. Но это не так важно, ты поменьше об этом думай, а побольше о своих отношениях с Рахимой.

Мы вошли в гостиную. Увидев отца, Рахима умолкла. Она довольно холодно попрощалась с моими родителями, и мы вышли из дома. Нас ждала машина моего отца с водителем. По дороге в отель мы молчали. Ехать было совсем недалеко, минут десять. Уже когда мы свернули к отелю, я спросил у водителя:

– А раньше такие случаи были? Чтобы воры залезали к вам в посольство?

– Нет, – удивился он. – Никогда такого не было. И в резиденцию никто не влезал. Наверное, перепутали дома.

Рахима презрительно фыркнула. Машина, объехав вокруг цветочной клумбы перед зданием отеля, мягко затормозила у центрального входа. Как только мы вошли в свой номер и закрыли дверь, Рахима начала скандалить, припоминая все: и неудачный ужин, и мой «глупый» прыжок в окно, и претензии моей матери, и всю нашу неудачную совместную жизнь. Досталось даже ее отцу, который был таким идиотом, что выдал ее замуж за такого никчемного типа, как я. В общем, все как обычно. Я раздевался, наблюдая за ней. Честное слово, она меня еще волновала. Когда Рахима стянула с себя платье, я, увидев ее в нижнем белье, вдруг подумал, что вообще-то мне повезло устроиться не так уж плохо. Она заметила в зеркале шкафа мой вожделенный взгляд и, подойдя к двери спальни, с силой ее захлопнула. Никогда не снимайте многокомнатные сюиты! Гораздо удобнее останавливаться в обычном однокомнатном номере с одной большой двухместной кроватью. Тогда ваша жена не сможет захлопнуть дверь перед вашим носом. Правда, с другой стороны, и вы не сможете спрятаться от этой фурии в соседней комнате. Можно подумать, что я так сильно от нее зависел.

Обычно после наших скандалов я перебирался спать в другое место. И полагаю, вам не трудно догадаться, что я при этом испытывал. Но насиловать жену я не мог, да и не получилось бы. Мы ведь жили в свободной и демократической Швейцарии, где нельзя принуждать жену к «выполнению своего долга». Это вам не Средняя Азия. Здесь жена имеет право подать на мужа в суд. Как аккредитованный дипломат, суда я, разумеется, не боялся, да мое дело суд обычной юрисдикции и не стал бы рассматривать. Меня просто выдворили бы из страны за совершение уголовного преступления. Да, насилие по отношению к собственной жене во всех европейских странах считается преступлением. Но я и не опасался, что Рахима побежит в суд, это меня меньше всего волновало. А вот устроить скандал она могла. И такой скандал, что нас выдворили бы из Швейцарии местные власти или отозвало бы собственное Министерство иностранных дел. Не говоря уже о том, что я просто боялся не справиться. Как вы себе представляете такую картину? Что мне с ней делать? Иногда я думал, что нужно купить две пары наручников, приковать ее ноги и руки к кровати, а затем завязать ей рот и, не торопясь, изнасиловать. Ну предположим, что у меня получилось бы. И я даже смог бы что-то сделать. А потом? Потом пришлось бы развязать ей рот и снять наручники. Можете себе представить ее реакцию? Я не могу. Она устроила бы такой скандал, что даже подумать о нем страшно.

И все это ради чего? Чтобы переспать с собственной женой? Да ни за что на свете! Я решил, что лучше пойти к проституткам, с этим нет проблем ни в Швейцарии, ни в Англии, ни у нас дома. Да и вообще нигде нет проблем. Платишь деньги, кстати очень небольшие, и получаешь полное удовольствие. Что бы мы, мужчины, делали, если бы не было этих «жриц любви»? Наверное, их придумали много веков назад специально для того, чтобы как-то снимать с нас напряжение. Иначе как жить при такой жене, как моя Рахима? Или какой-нибудь другой похожей стерве? Я уже не говорю о больных или фригидных особах. А проститутки всегда рядом. Покорные, терпеливые, понимающие, готовые исполнить все ваши желания. Продолжая рассуждать в этом направлении, я даже подумал, что и в природе все складывалось бы более гармонично, если бы и у диких зверей существовала проституция. Но у них все устроено гораздо жестче. Один самец захватывает территорию и метит ее своим запахом. И все самки там его. Все, без исключения. А если появляется соперник, то его изгоняют.

Иногда я ловлю себя на мысли, что размышляю как последний дурак. Ведь на самом деле в жизни людей все так же, как и у зверей. Сильный захватывает территорию и метит своих женщин. Попробуйте отбить женщину у какого-нибудь олигарха или известного мафиози! Иногда случается, но это лишь исключение. А самки везде принадлежат сильному. Разве у слабого будут деньги на «проститутку», тем более дорогую, с хорошим бельем и с душевой кабиной? Да никогда в жизни. В лучшем случае он довольствуется вокзальной потаскушкой, от которой подцепит какую-нибудь заразу и всю оставшуюся жизнь будет лечиться. Это, кажется, называется диалектикой.

Я лежал на диване и примерно вот так размышлял об отношениях между мужчинами и женщинами. А так как за дверью на двухспальной кровати возлежала моя молодая супруга, чувствовал себя последним идиотом. Но ни идти к ней, ни даже слышать ее голоса мне не хотелось. Я вспоминал разговор с отцом. Конечно, он встревожен, ему не нравятся наши отношения с Рахимой. Если он рассчитывает, вернувшись домой, стать министром иностранных дел, то боюсь, я могу сорвать его планы. Ну, в конце концов, сколько я смогу терпеть эту полоумную? Год или два, пожалуй, еще вытерплю, но если ее папаша не станет премьером и не переведет нас куда-нибудь из швейцарской дыры, то мне все равно придется подумать и о новой жене, и о новой работе.

Отец, конечно, был прав. Я совсем не думал о своем будущем. Собственных денег у меня почти не было. Отец мне, конечно, помогал, но сколько так могло продолжаться? А денежный поток от тестя прекратится сразу же, как только он узнает о моих истинных отношениях с Рахимой. Это я знал наверняка. Единственное, в чем я мог быть уверен, так это как раз в том, что деньги от него поступают благодаря именно Рахиме. И конечно, он всегда будет обеспечивать моего сына, своего внука. Хоть в этом мне повезло. Но иногда я так сильно ненавидел жену, что готов был даже забыть о сыне.

И все-таки я пришел к выводу, что нужно подумать и о своем будущем, независимом от Рахимы, и о дальнейшей карьере. И надумал: может, попроситься на работу к Салиму Мухтарову? Он миллионер, у него есть свои представительства во Франции и в Германии. Будут солидная зарплата, хорошее место работы и… независимость. Не придется бояться ни чиновников, ни посла, ни министра, ни президента. Вообще никого. Буду работать для собственного удовольствия и знать только Салима Мухтарова. Идеальный вариант, хотя в качестве руководителя этот тип наверняка не подарок – с подчиненными жесток и бесцеремонен. Однажды я видел, как он разговаривал с одним из менеджеров своей компании – мужчиной лет под шестьдесят. У Мухтарова было такое выражение лица, словно перед ним стоял не его сотрудник, а презренный раб, обязанный выполнять все его прихоти. Такие, как Салим, не могут забыть и простить своего прошлого. В нем нет и не могло быть вырабатываемой с детства привычки уважать и ценить других людей. Его жизнь учила выбиваться, работая локтями, ценить только тех, кто ему нужен, и не помнить о тех, кто не нужен. С чиновниками, от которых зависят его дела, он бывает «душкой», умеет притворяться человеком широких взглядов, щедрым и благодушным. А со своими сотрудниками – настоящий деспот. Маленький тиран с неограниченной властью. Ведь власть денег гораздо страшнее, чем власть чиновников. Нет, поразмыслив, я решил, что не хочу идти к Мухтарову, чтобы сразу же почувствовать, как сменится мой социальный статус. Ведь меня больше никогда не пустят за один стол с его красавицей-женой. И она будет смотреть на меня, как на остальных слуг – водителей, лакеев, поваров, мойщиков окон.

Я нервно ворочался на своем диване. Все-таки отец тысячу раз прав. В моем возрасте нужно думать о дальнейшей карьере. А если так получилось, что мой рост дипломата напрямую связан с моей женой, то, боюсь, без нее у меня ничего путного не получится. Хотя и жить дальше с этой истеричной бабой я не намерен. Другое дело, если ее отец сделает меня советником или послом, тогда можно еще немного и потерпеть. В конце концов, у посла такие возможности! Не обязательно, чтобы она все время была рядом со мной. Ей нравится ездить на родину, навещать свою родню, летать в Америку, где живет ее старшая сестра. Пусть только ее папаша поторопится, терпеть его дочку в качестве обычного атташе по культуре я долго не буду. Это слишком ничтожная плата за такое испытание.

– Ильгар! – услышал я ее нетерпеливый голос. Вот так и думал – она первая меня позовет. Конечно, ей тоже хочется нормального общения. В ее возрасте я вообще ежедневно лез на стенку. А она молодая, красивая женщина. И конечно, ей нужен мужчина.

Я поднялся и пошел в спальню. Рахима лежала на постели и смотрела на меня.

Я подошел ближе, готовый начать раздеваться.

– Принеси мне воды и ложись спать, – проговорила она и повернулась ко мне спиной.

Я остался стоять, глупо усмехаясь. Какие мы все, мужчины, самовлюбленные индюки! Ну и черт с ней! Я принес ей воды и терпеливо подождал, пока она пила. Рахима меня даже не поблагодарила, только кивнула головой. Затем опять повернулась ко мне спиной. Стерва! Я вернулся на диван, хотя и понимал, что могу лечь рядом с ней. Все равно я для нее не существовал. Стыдно признаться, но последнее время мы спали с ней только тогда, когда она этого хотела. Рахима сама решала, когда ей это нужно и удобно. Для меня такое положение было не просто унизительным, а оскорбительным. Но мне было еще необходимо предупредить эту идиотку, что завтра мы поедем на Рождество.

Я поднялся с дивана и снова пошел в спальню. Она уже засыпала, но мне обязательно нужно было сказать про завтрашнюю поездку.

– Рахима, – позвал я ее.

– Что тебе? – Она сразу открыла глаза.

– Завтра мы едем на Рождество, – сообщил я. – Отец заедет за нами. Он снял дом за городом. Будут только свои.

– Мы будем вчетвером? – с подозрением спросила Рахима.

– Нет. Приедет Гулсум с мужем и, может быть, еще кто-нибудь. – Я намеренно умолчал про Салима Мухтарова. Еще один ночной скандал мне был не нужен.

– Тудор тоже будет? – поинтересовалась Рахима.

Я уже давно обратил внимание, что наш зять магически действовал не только на мою сестру и маму, но и на мою жену. Он явно умел нравиться женщинам.

– Обязательно будет. Они с Гулсум приедут прямо туда.

– Хорошо, – заявила она, переворачиваясь на спину. – Мне нужно будет взять с собой два вечерних платья…

– Мы будем там только одну ночь, – отозвался я, хотя прекрасно понимал, что не стоило ей возражать.

– Ну и что? – тут же нервно отреагировала она. – Твоя сестра наверняка привезет с собой целый чемодан вещей. Представляю, какие у нее возможности с миллионами Тудора!

– А у тебя не такие возможности? – Иногда она меня просто доставала.

И мой вопрос словно открыл плотину.

– Конечно, не такие. Я – жена дешевого чиновника, работающего в посольстве. Ты себя с ним не сравнивай. Твоей сестре Гулсум, конечно, повезло со вторым мужем. Это я, дура молодая, вышла за тебя замуж, а она устроилась гораздо лучше меня. Как только поняла, что первый муж ей не годится, сразу с ним развелась и удачно вышла замуж за второго. Это ты сидишь на шее у моего отца. И получаешь подачки от своего, считая, что все так и должно быть. А Тудор – настоящий мужчина, миллионер, и твоей сестричке повезло в тридцать лет найти такого мужа. Я не хочу на ее фоне выглядеть дешевой дурой.

– Как хочешь, – окончательно разозлился я и повернулся, чтобы выйти из спальни. Ну ее к черту! Пусть говорит и думает все, что хочет.

– Ильгар, – вдруг позвала меня Рахима, и я снова повернулся к ней. – Может, ты все-таки иногда будешь вспоминать, что ты мой муж?

И вы думаете, я ушел? Остался как миленький.

Глава 6

Утром позвонил отец и сообщил, что они заедут за нами в двенадцать часов дня. Это было уже не совсем утро, но Рахима все равно умудрилась заставить моих родителей ждать ее целых двадцать минут, пока она собиралась и одевалась. И вы думаете, моя жена не взяла с собой чемодан? Взяла! Чемодан и большую сумку. Нужно было видеть лицо моего отца, когда мы грузили эти вещи в их джип. Кстати, выйдя из отеля за несколько минут до этого, я удивился, что за нами приехал джип, а не посольская машина отца.

– Что случилось? – спросил я у него. – Почему вы приехали на другой машине?

– Нам передали, что ожидается мокрый снег, – пояснил он. – Поэтому я решил поменять машину. На всякий случай. Рахима еще не готова?

– Сейчас выйдет. – Мне было стыдно, что я не мог заставить мою жену вовремя спуститься вниз, но, похоже, это общая проблема всех мужчин на свете.

Мать потребовала, чтобы отец сел в машину, но он упрямо стоял рядом со мной. Услужливый портье, знающий его в лицо, предложил нам пройти в бар и выпить шампанского за счет отеля. Но отец отказался. В этот момент вынесли вещи моей супруги. Я узнал ее чемодан и сумку. Увидев такой багаж, отец нахмурился.

– Мы же едем на один день, – сухо заметил он. – Твоей жене так обязательно брать с собой столько вещей?

Я пожал плечами, не зная, что ответить. Ну не объяснять же отцу, что моя жена считает брак моей сестры гораздо более удачным, чем свой собственный? И Тудора называет образцом современного европейского бизнесмена, а меня неудачником, делающим карьеру за счет ее папаши. Поэтому я промолчал, а отец больше ничего не спросил.

Наконец из кабины лифта вышла моя жена, одетая в норковую шубу. Я ее предупреждал, чтобы она не надевала эту шубу в Лондоне, где не все одобряют одежду из натурального меха. Ныне многие европейцы считают, что нельзя мучить и убивать зверей. Можно подумать, что их предки кутались не в шкуры, а покупали у знакомых питекантропов исключительно искусственные меха.

Но Рахима, похоже, из принципа ходила в норковой шубе. Здороваясь с моим отцом, она сумела выдавить из себя улыбку. Наконец мы уселись в джип. Отец впереди, мы втроем, с матерью – на заднем сиденье. Рахима была вынуждена устроиться в середине и, когда я садился, довольно больно ударила меня в бок. Ей явно не понравилось, что за нами приехал не «Мерседес» посла. Но объяснять ей в присутствии родителей, почему они выбрали джип, я не мог и не хотел.

Мы взяли курс на восток и вскоре выехали на трассу.

По дороге мать с Рахимой беседовали о лондонской погоде, о магазинах, о нравах англичан. Моя мать – понимающая женщина и умеет выбирать безопасные темы для разговора. Мы отъехали от города уже далеко, когда я тихо поинтересовался у отца:

– Где находится этот дом, который ты снял?

– Это местечко называется Честер-Сити, – пояснил он. – А там в глуши и тишине на холме стоит удивительный дом, которому уже лет двести. Говорят, когда-то он принадлежал лорду Солсбери.

– Представляю, в каком он состоянии, – услышала его слова Рахима.

– Нет, – ответил ей отец, – дом капитально отреставрирован, теперь там прекрасная система отопления, современные санузлы, все удобства. Он рассчитан на двенадцать человек, там шесть спальных комнат. Этот дом обычно сдают каким-нибудь компаниям или фирмам для проведения уикендов, совместных праздников. Очень спокойное и тихое место. А говорят, полторы тысячи лет назад там был небольшой город и замок, но сейчас от них уже ничего не осталось.

Рахима никак не отреагировала на его рассказ. Водитель прибавил скорость. Мама принялась расспрашивать Рахиму, как себя чувствуют ее родители. Отец повернул ко мне голову. Он сидел слева от водителя, я – за его спиной, и поэтому мы могли с ним тихо разговаривать, не вмешивая мою жену.

– Когда приедем, я хотел бы с тобой поговорить, – сказал отец. – Давай погуляем вокруг дома. Там очень красиво. Но ездить туда вдвоем неинтересно, дом слишком большой. Я думаю как-нибудь провести там уикенд с сотрудниками посольства. Они смогут взять с собой детей, им будет интересно. В этом старинном доме, наверное, есть привидения и домовые.

Если бы он только знал, какой пророческой окажется его шутка! Мы проехали Дартфорд, Грейвезенд и у Хайем-Ампшира свернули на Честер-Сити. Повсюду были редкие кустарники и болотистая местность. Рахима кривила губы, ей явно не нравилась сама идея нашей поездки. Когда мы свернули с трассы, дорога стала гораздо хуже. Обычная проселочная дорога, несмотря на близость Лондона. Очевидно, в эти глухие места цивилизация приходила с некоторым трудом. Мы проехали по этой дороге еще минут двадцать, пока впереди на холме не показался большой трехэтажный дом. С виду он напоминал традиционное английское родовое поместье или строение внутри средневекового замка. Примерно в двух километрах от него виднелись крыши какой-то фермы.

Глядя в окно, я пытался представить, какой город здесь был полторы тысячи лет назад. Может, во времена римского владычества? Или они тогда уже ушли отсюда? В любом случае на этих холмах лежала печать времени. Правда, остатков разрушенного замка я нигде не заметил, но это и неудивительно, если вспомнить, что потом в этих местах побывали саксы, викинги, норманны. И вообще, сколько завоевателей прошли мимо этого городка! Ведь он находился всего в нескольких километрах от устья Темзы, по которой можно было легко добраться до Лондона.

Джип легко взобрался на холм и остановился на площадке перед домом. Мы вылезли из машины. Должен сказать, этот дом сразу мне внушил уважение. И своим внешним видом, и самим расположением он как бы служил олицетворением старой Англии. Во всем просматривалась монументальность. Англичане ведь помешаны на своей старине. И чем старше дом, тем дороже он стоит. Причем их представление о сантехнике тоже очень своеобразное. В ванне нельзя помыться, ее нужно принимать, наполняя до краев, для чего существуют два крана с горячей и холодной водой. При этом краны устанавливают так близко к стене, что под ними нельзя помыть даже руки. Так же устроены и умывальники: нужно открывать сразу два крана, наполнить раковину, а уж из нее умываться. И соответственно, туда же плевать.

Сколько лет приезжаю в Англию, столько же поражаюсь этой их дикой традиции мыться из раковины. Я понимаю, таким способом достигается большая экономия воды, но не таким же негигиеничным способом? И это называется самая цивилизованная страна в мире! Я уж не говорю об их биде в туалетах. Нельзя без отвращения вспоминать, как ими пользуются англичане в отличие от всех остальных европейцев. Опять же, понимаю, такая у них традиция, но не до такой же степени! Кстати, поэтому же я никогда не купаюсь в бассейнах английских отелей, даже самых лучших. Я с ужасом подумал, что если и в этом доме установлена английская сантехника, то на Рождество меня ждет очередной скандал.

У дома нас встретили двое – кухарка, пожилая женщина лет шестидесяти, и ее муж, очевидно, садовник. У него было широкое, немного красноватое лицо. Позже я узнал, что он не только садовник, но и фермер, владелец той самой фермы, крыши которой виднелись неподалеку. Эти люди обычно принимают гостей, а затем покидают дом. Мужчина помог водителю поднять наши вещи в спальные комнаты. На втором и третьем этажах находились по три спальни. Самые большие располагались в правой стороне здания. Это были комнаты метров по сорок или сорок пять, что для английского дома не так уж характерно. Наверное, раньше здесь были комнатки поменьше, но затем их перепланировали. Мы заняли самую большую, самую просторную спальню на третьем этаже. По-моему, Рахима специально выбрала ее, чтобы не оказаться на одном этаже с моими родителями. Зато они поселились прямо под нами точно в такой же большой комнате. И между прочим, они приехали с одной небольшой сумкой на двоих.

Рахима, войдя в комнату, сразу же отправилась в ванную. Тут у каждой спальни была своя ванная и туалет. Я поторопился заглянуть туда вместе с ней. Слава богу, там оказался настоящий европейский туалет и ванная с душем. Рахима даже улыбнулась. Судя по всему, ей понравилось в этом старинном доме. Все ее предки, известные мне, были чабанами и пастухами, но она ценит аристократизм и любит подобные места, где существует европейский комфорт. Пока она распаковывала чемоданы и принимала душ, я отправился к отцу. Мы с ним спустились на первый этаж, где находились просторная гостиная человек на двадцать, небольшой кабинет и столовая с кухней. Затем вышли в сад за домом. Мне начинал нравиться и этот дом, и вековой сад при нем. На кухне уже хозяйничала кухарка, а ее муж и наш водитель отправились в супермаркет, чтобы привезти воду, фрукты и сладости. Список продуктов им вручила моя мать. А нужно отметить, что ближайший супермаркет находился от нас в двадцати километрах.

Отец долго молчал, словно решая, как лучше начать разговор. Я терпеливо ждал, понимая, что он позвал меня сюда не для того, чтобы любоваться видом ухоженных растений в старом саду.

– На той ферме рядом с домом раньше содержали собак, – сообщил отец, – тогда это была псарня. Мне рассказывали, что двести лет назад здесь охотились на лис. Между прочим, это любимая забава английских аристократов до сих пор, хотя в последние годы правительство пытается запретить такую охоту. – Шагая по старому саду, он словно разговаривал сам с собой.

Однако я не сомневался, что вскоре перейдет к главной теме.

– Ты слышал про приватизацию в Северогорске? – наконец спросил отец.

– Вчера вы говорили об этом за ужином, – вспомнил я.

– Это очень интересный объект в России, – тихо поведал мне отец. – Если мои сведения верны, то скоро его акции будут стоить миллионы долларов. Они собираются заявить о себе на нью-йоркской товарной бирже.

– Возможно, – согласился я, не понимая, почему его и меня это должно интересовать.

– Мы участвовали в первом аукционе, состоявшемся два года назад, – вдруг сказал отец, – и получили тогда около пяти процентов акций. Если сумеем взять еще столько же, то, возможно, я войду в совет директоров компании. И тогда оставлю мою работу в Лондоне.

– Ты хочешь оставить дипломатическую службу? – Я не мог скрыть своего изумления.

– Конечно, – кивнул он. – Вчера я не стал тебе говорить, но среди моих знакомых и друзей не иметь миллиона долларов считается уже неприличным. Это как необходимый уровень для выживания. Но должен тебе признаться, что у меня пока нет свободного миллиона, и меня это очень беспокоит. В моем возрасте пора подумать об обеспеченной старости.

– Пять процентов акций, – повторил я. – Если они выйдут на нью-йоркский рынок, то акции будут стоить…

– Пять миллионов долларов, – закончил за меня отец. – Но их у меня пока нет. И акций тоже нет.

– Как это нет? Ты же сказал, что они у тебя есть?

– Они есть у нашей компании, которую мы основали примерно два года назад, – пояснил отец. – Но деньги тогда дал Салим Мухтаров. Формально акции принадлежат моей компании. Они не именные акции, а на предъявителя. И хотя компания моя, он всегда может забрать эти акции в залог долга. Если я не смогу внести пятьсот тысяч евро за эти акции, они вообще могут остаться у Мухтарова. А он знает их реальную цену. И знает, что у меня нет свободных пятисот тысяч евро. Или шестисот пятидесяти тысяч долларов по нынешнему курсу. Мы тогда глупо считали доллар более стабильной валютой, а оказалось, что за последние несколько лет евро вырос почти на пятьдесят процентов.

– Ты можешь попросить отсрочки.

– Он не дурак. Понимает, что и сколько стоит.

– Может, предложить Тудору?

– Нет. Я не хочу вмешивать его в это дело. Кроме того, я ему предлагал, но он отказался. Сказал, что у него нет таких денег.

Я попытался догадаться, к чему он клонит. Если отец думает, что я могу попросить такую сумму у моего тестя, то он ошибается. Мой тесть тоже не дурак. И тоже умеет считать. Заплатив такие деньги, он переведет акции на себя, чтобы потом получить в десять раз больше. И этим самым навечно свяжет меня с моей женой. Всю оставшуюся жизнь я буду у нее на содержании. И мои родители тоже будут от нее зависеть. Так что все, что угодно, но только не это.

– Я не смогу взять такую сумму у Саитджана, – твердо заявил я.

– Никто этого не предлагает, – мрачно отозвался отец. – Не хватает нам вмешивать еще и его. Представляю, как он обрадуется. У него-то наверняка есть пара-тройка миллионов, которые он не знает куда деть. Как и у всех наших чиновников. Они ведут себя так глупо, что уже давно стали посмешищем у всей Европы. Прячут деньги в швейцарских банках, даже не решаясь их никуда инвестировать, открывают подставные счета, держат деньги у родственников. Некоторые до сих пор закапывают их в землю или прячут в тайники. В общем, ведут себя так, словно сейчас шестидесятые годы двадцатого века. Не могут даже нормально распорядиться своими средствами. Нам такой инвестор не нужен. И судя по поведению Рахимы, ты недолго будешь терпеть ее хамское поведение. Или я не прав?