Текст книги "Пройти чистилище"

ГЛАВА 3

Он шел по коридору, привычно здороваясь с попадавшимися навстречу сотрудниками. Александр Эшби был одним из самых перспективных руководителей аналитического управления ЦРУ, когда-либо работавших в здании Лэнгли. Ему было тридцать пять лет. Блестящее образование в Гарварде и Кембридже открывало дорогу в науку, позволяло рассчитывать на дальнейшую научную карьеру, но он выбрал трудную профессию разведчика, пройдя изнуряющий отбор в ЦРУ, где и работал уже более десяти лет.

Теперь, срочно отозванный из отпуска, он спешил к руководителю советского отдела ЦРУ Джозефу Шервуду, который попросил его срочно прервать отпуск на Багамах. Эшби был высокий, худощавый мужчина, с уже начавшей седеть головой, всегда красиво уложенной шевелюрой, отличался тонкими, аристократическими чертами лица и упрямым ирландским подбородком, доставшимся в наследство от матери.

Эшби дошел до кабинета Шервуда и, кивнув его секретарю, которая в ответ улыбнулась знакомому гостю особенно ободряюще, вошел в кабинет. Кроме самого Шервуда, в комнате находились еще двое. Они чуть обернулись, рассматривая вошедшего с интересом.

Шервуд встал из-за стола.

– Извини, Александр, что мы так срочно отозвали тебя из отпуска. У нас появилась головная боль, а мы знаем, что ты лучшая таблетка для лечения любой болезни.

Эшби улыбнулся, по очереди протягивая руку гостям Шервуда. Первый был крепыш лет сорока с мрачными, грубыми чертами лица негроидного типа. Он крепко пожал руку Эшби и коротко представился:

– Томас Кэвеноу.

Второй, высокого роста, лысоватый блондин лет сорока, улыбнулся и мягко поздоровался:

– Питер Блант.

Он говорил с четким оксфордским акцентом. Учившийся в Англии, Эшби сразу обратил внимание на произношение незнакомца. Он не ошибся.

– Мистер Блант – официальный представитель секретной разведывательной службы Великобритании в нашей стране [14]14
  Секретная разведывательная служба Великобритании, СИС в английской транскрипции, известная всему миру как МИ-6.


[Закрыть], – представил своего гостя Шервуд, – а мистер Кэвеноу из ФБР. Мистер Александр Эшби, тот самый человек, о котором я вам говорил, – представил, в свою очередь, и последнего из пришедших Джозеф. Эшби сел на стоявший в углу кабинета стул. – Мистер Кэвеноу, мы вас слушаем, – сказал Шервуд.

Кэвеноу, сидевший у стола, поднял лежавшую перед ним темную папку.

– Это началось несколько лет назад. Мы получили сообщения из вашего отдела, что русские имеют определенный доступ к нашим заводам в Калифорнии и Техасе. Вернее, непонятным образом умудряются ознакомиться с технологией производства наших управляемых снарядов. Ваши люди в Москве указывали еще на ряд моментов, которые уже тогда позволяли предположить, что у нас в стране действует очень крупный советский агент, очевидно, завербованный КГБ и теперь передающий информацию в Москву. Мы занимаемся проверкой и разработкой этой операции уже третий год, пытаемся выявить источники утечки информации, передвижения этого агента. Но пока никаких результатов не добились. Однако в последнее время мы все чаще получаем сигналы из вашего отдела о том, что некоторые наши секреты становятся известны русским. Как недавно удалось узнать, ЦРУ получило подтверждение наших опасений и от английских коллег. На этот раз мы постарались предпринять некоторые меры. Благодаря помощи английской секретной службы мы смогли выяснить конкретного человека, выходящего на связь от местного резидента КГБ в посольстве на свидание со связным этого неизвестного. Последнего мы назвали Вакхом за его всегда слишком беспорядочную, но многообразную информацию, словно этот человек успевает повсюду. Анализ не вызывает сомнений – действует один человек или группа людей, связанных общим руководителем.

Проблема настолько серьезная, что мы установили жесткое наблюдение за установленными связными этого Вакха. Это офицер советского представительства в ООН Матвеев. Он выполняет поручения непосредственно резидента КГБ в городе. Нам удалось выяснить, что он несколько раз встречался с Эриком Сюндомом, сотрудником шведского представительства при ООН. Мы и раньше подозревали Сюндома, но после получения очередного сообщения из Лэнгли решили взять того под наблюдение. Несколько дней назад с ним пытался встретиться один человек. Привыкшие к «дипломатическим» визитерам Сюндома, мы его несколько недооценили, и этот неизвестный довольно быстро ушел от наблюдения. Мы очень беспокоимся, что это был сам Вакх или кто-то из его связных. У меня все.

Эшби, с интересом слушавший Кэвеноу, посмотрел на Бланта, ожидая, что тот задаст первый вопрос. Блант гневно нахмурил брови.

– Из сказанного вами, мистер Кэвеноу, ясно, что ФБР провалилось. Про Сюндома знал только наш человек в центральном аппарате КГБ. Если вы провалились столь явно и советский агент ушел от наблюдения, значит, вы невольно подставили нашего человека. Вы это понимаете, мистер Кэвеноу? И вы, мистер Шервуд? Значит, в будущем мы просто не должны обмениваться никакой оперативной информацией, если ваши спецслужбы работают так грубо, что упускают агентов даже в Нью-Йорке.

Темная кожа Кэвеноу побагровела, но он ничего не сказал. Шервуд, в свою очередь, нахмурился.

– Не горячитесь, Питер, – успокаивающе сказал он, – мы поэтому и собрались вместе, чтобы решить эту проблему сообща. Я думаю, Эшби может уже высказаться по нашим проблемам.

– Зачем вы передали нашу информацию в ФБР? – снова дернулся Блант. – Ведь это была оперативная информация, предназначенная только для вас.

– Виноват не я, – развел руками Шервуд, – так решило наше начальство. Вы должны понимать наши мотивы. Речь идет о национальной безопасности моей страны. Подобные сообщения мы просто обязаны сразу передавать в ФБР и АНБ.

– Я не знал, что у вас такая масса глупых законов, – рассерженно парировал Блант.

– Давайте нормально обсудим наши проблемы, – предложил Эшби. – Как я сумел понять, наша общая задача состоит из двух проблем. Первая проблема – это советский агент КГБ, сумевший получить доступ к закрытым технологиям наших заводов и регулярно поставляющий их в Москву. Вторая – это уже английский агент в Москве, сумевший вычислить нашего Вакха и сообщивший о Сюндоме. Значит, задачу нужно рассматривать как двуединую.

– Только поменяйте проблемы местами, – сказал сразу успокоившийся Блант, на которого, очевидно, подействовал рассудительный голос Эшби, – сначала наш человек в Москве, а уже потом розыски вашего божественного язычника в Нью-Йорке.

– А почему вы решили, что он живет именно в Нью-Йорке? – спросил Эшби.

– Скорость реакции, – пояснил Шервуд, – мы тоже сделали некоторые расчеты. Раньше он действовал на юге, в Калифорнии или в Техасе. Но, судя по последним данным, он перебрался сюда, на восток страны, и осел где-нибудь поблизости от Вашингтона.

– Значит, нам сначала нужно сделать так, чтобы русские поверили в нашу случайность с Эриком Сюндомом, – подвел первые итоги Эшби, – что сразу отведет подозрения от вашего человека, Питер, в Москве.

– Вы можете предложить нечто конкретное? – спросил Блант. – Учтите, действовать нужно в максимально предельном темпе.

– Мы понимаем, – вступил в разговор Кэвеноу.

– Нет, вы ничего не понимаете, – снова взорвался Блант, словно сам голос Томаса Кэвеноу действовал англичанину на нервы. – Как вы могли так испортить все с этим шведом?

– Мы пока только предполагаем, что это мог быть связной. Возможно и простое совпадение, – пожал плечами Кэвеноу.

– Да, конечно. Простой прохожий случайно хотел встретиться со связным КГБ, а потом также случайно ушел от сотрудников ФБР. Вы сами верите в эту чепуху?

– Я так не говорил, – разозлился Кэвеноу, – в конце концов, мы могли выйти на Сюндома и сами. Достаточно проследить его связи с Матвеевым.

– Вот на этом мы и должны построить наше решение первой или второй, смотря для кого как, проблемы, – быстро вставил Эшби.

Оба спорящих обернулись.

– Я вас не совсем понял, – сказал наконец Блант.

– Мистер Блант, почему русские должны считать, что Сюндома им выдал ваш агент? – пояснил свою мысль Эшби. – Гораздо логичнее, если они поверят в возможность провала Сюндома по вине его ведущего Матвеева или самого шведа. А мы должны их в этом убедить. Это как раз и есть решение нашей проблемы на данном этапе.

Блант молчал, обдумывая слова Эшби. Кэвеноу полез за сигаретами. В восемьдесят четвертом в американских учреждениях еще не было того почти маниакального психоза, который развернется в девяностых годах в борьбе против курильщиков. Именно против курильщиков, а не против курения. Через десять лет в Америке расцветет подлинный геноцид курильщиков, которых начнут изгонять с работы, запрещать курить почти во всех учреждениях, последовательно расширяя сферу безникотиновых зон. Борьба будет вестись с типично американским размахом, без компромиссов и жалости.

– По-моему, предложение мистера Эшби заслуживает внимания, – сразу вмешался в разговор молчавший до этого Шервуд.

– Да, – согласился Блант, – это интересное предложение, если мистер Эшби примет участие в такой акции.

Шервуд впервые улыбнулся. Кажется, на англичанина произвела впечатление убедительная и хладнокровная аргументация Александра Эшби.

– Разумеется, – согласился Эшби, – нужно продумать детальный план дискредитации Матвеева и, как логическое завершение данного этапа, выход на Сюндома. Сделать все, чтобы русские поверили в то, что нам удалось выйти на шведа в результате оплошности Матвеева. Понимаете, как это важно?

– Мы можем продумать план совместных мероприятий, – задумчиво произнес Блант. Его явно заинтриговала возможность такой игры с советской разведкой.

– Но нужно продумать все достаточно быстро, – напомнил Шервуд, – иначе наши противники сумеют просчитать наши действия. Они ведь могут узнать о нашем выходе на Сюндома через связного этого Вакха. Если, конечно, это был его связной.

– Или он сам, – с неприятной улыбкой поправил его Блант.

– Или он сам, – мрачно согласился Шервуд, – хотя мой опыт подсказывает мне, что агент такого уровня не стал бы выходить на связь лично.

– А почему они придумали такой сложный путь доставки информации? – спросил Эшби, как бы размышляя вслух. – Я с самого начала нашего разговора думаю об этом. Разве не логично, если связной этого неизвестного Вакха будет выходить непосредственно на Матвеева? Для чего они придумали такой сложный вариант? Ведь известно, чем длиннее цепочка, тем больше шансов провалить все дело. Почему на связь с Вакхом нужно выходить через Сюндома?

– Мы тоже думали об этом, – мрачно ответил Кэвеноу, – и определили для себя в качестве рабочих гипотез три возможных варианта. Первый – связной знает только Сюндома и, соответственно, доверяет ему, предпочитая общаться с русскими через нейтрала. Второй вариант – сами русские не совсем доверяют этому агенту и предпочитают именно такой вариант общения. Третий вариант, при котором Вакх просто не знает, на какую именно разведку он работает. И передаваемая им информация просто хорошо оплачивается русскими, использующими свой источник без конкретного раскрытия, на кого именно работает агент. Третья гипотеза наиболее маловероятна, но мы взяли и ее для проверки наших версий. И все было бы правильно, если бы не появился связной Вакха. По тому, как он ушел от наших сотрудников, мы сделали вывод: он профессионал, причем хороший профессионал. Теперь представляете, какого масштаба должен быть агент Вакх, если в связных у него такой профессионал? И тогда мы делаем следующий вывод – он не просто агент, а либо нелегал, сумевший закрепиться в нашей стране и являющийся штатным сотрудником советской разведки, либо агент такого уровня, что для его прикрытия требуются специальные сотрудники КГБ. В обоих случаях этот Вакх не просто опасен. Он как взрывной механизм, оставленный в нашем штабе, чтобы в любой момент разнести его на куски.

– Поздравляю, – кивнул Эшби, – вы проделали блестящую аналитическую работу. Если возможно, потом ознакомьте меня с выводами ваших аналитиков более подробно.

– Обязательно, – кивнул Кэвеноу. – После того, как исчез связной, явно шедший на встречу с нашим подопечным Сюндомом, мы блокировали весь район, но этот неизвестный ушел. Теперь мы должны принять более действенные меры, чтобы выйти и на связного, и на Вакха, который, по нашему мнению, сейчас должен несколько снизить свою активность.

От Эшби не ускользнула высокомерная маска на лице Бланта, пока Кэвеноу говорил о предположениях аналитиков ФБР. «Наш английский гость, кажется, знает гораздо больше, чем мы можем предполагать, – подумал Эшби. – Видимо, английской разведке удалось получить достаточно осведомленный источник в советской разведке. Конечно, их очень беспокоит, что этот источник может быть раскрыт. И, судя по всему, они не намерены помогать нам в поисках этого Вакха. Кажется, сейчас важнее всего раскачать самого Бланта», – подумал он.

– А если мы подставим не Матвеева, а кого-нибудь другого? – спросил он невинным голосом у Бланта. Англичанин подозрительно уставился на него.

– Кого именно?

– Не очерчивая конкретный круг подозреваемых, просто дадим русским понять, что мы знаем о нелегале, попавшем в нашу страну. Нелегал, не прикрытый дипломатическим паспортом, может стать настоящим призом для нашего ФБР. Вы меня понимаете?

– Нет, – решительно возразил Блант, – вы таким образом можете снова невольно подставить нашего агента.

– Но нам пока ничего не известно, – возразил Эшби, – мы знаем только, что у русских существует в нашей стране очень хорошо законспирированный источник, имеющий доступ к нашим калифорнийским и техасским военным предприятиям. А у вас есть свой агент, раскрытия которого мы в любом случае совсем не желаем. Ведь мы союзники, Блант, не правда ли?

Последнюю фразу он нарочито подчеркнул. Англичанин сохранил олимпийское спокойствие.

– Ваш план нереален, – упрямо возразил он, – и очень опасен для нашего человека. Мы уже убедились, как плохо могут работать ваши специальные службы. Сначала ЦРУ выдает нашу конфиденциальную информацию о ФБР, а затем ваше доблестное Федеральное бюро упускает важнейшего связного, за которым нужно было послать батальон морских пехотинцев, чтобы они его охраняли от возможных покушений. Мы просто не можем вам снова доверять.

– Это не совсем так, Питер, – возразил покрасневший Шервуд, – все обстоит несколько иначе. Я уже объяснял, по законам нашей страны…

– Мы отклоняемся от темы нашего разговора, господа, – холодно заметил Блант.

– Он прав, – сказал Эшби, – каждый должен заниматься своим делом. Пусть наши «союзники» проводят свои операции в Москве, а мы планируем собственные операции на своей территории. По-моему, все правильно. Кэвеноу, нам нужно продумать, как установить точно, не является ли Вакх просто посланным к нам советским разведчиком-нелегалом.

– Мы взяли под контроль все резидентуры русских в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско, – кажется, понял наконец его замысел Томас Кэвеноу.

И тут Блант впервые не выдержал.

– Кончайте ваши игры, Эшби, – устало сказал он, – вы победили, черт вас возьми. Конечно, мы знаем, что ваш Вакх – советский разведчик-нелегал. И стараемся хранить это знание в глубокой тайне, даже от своих сотрудников. Иначе русские слишком быстро сумеют вычислить, кто именно работает на нас в их разведке. А это самый большой секрет английской секретной службы.

ГЛАВА 4

Известие о смерти Андропова его не удивило. Он знал из информационных сообщений о болезни Генерального секретаря. Просто, услышав эту весть, Кемаль поехал в ресторан и, заказав к великому изумлению метрдотеля бутылку водки, выпил положенные двести граммов за упокой души умершего генсека. В КГБ, где он успел проработать лишь несколько лет, Андропова уважали. За профессионализм – он умел все постигать в ходе работы, за интеллигентность, столь не свойственную после Менжинского руководителям этого самого одиозного в истории человечества ведомства. Он казался олицетворением лучших сторон коммунистического руководства страной, если не обращать внимания на его жесткий, очень жесткий подход к диссидентам и почти маниакальность в отстаивании позиций советского государства во всем мире. Он был скорее олицетворением самой системы социализма, задуманной величайшими мыслителями прошлого, вобравшей в себя мечты людей Возрождения и наиболее значимые моменты всех мировых религий, но столкнувшейся с реальностью и породившей чудовищную гражданскую войну, истребление миллионов своих соотечественников, сталинскую систему, лагеря НКВД. В искаженном виде повторилась история Христа, верившего в земной рай и получившего свой крест и ад в Иерусалиме. Социалистическая идея, начатая как величайший социальный эксперимент, основанный на братстве и свободном труде всех людей, превратилась при своем практическом воплощении в тоталитарное государство, стремящееся любым способом подавить инакомыслие и проводить свои принципы в жизнь даже с помощью самой грубой силы. И тогда государство, не выдержавшее подобного разрыва теории с практикой, просто распалось, обреченное при своем рождении на подобные катаклизмы.

Феномен Юрия Андропова – человека, вставшего во главе уже начинавшего агонизировать государства и понимавшего необходимость реформ, полностью не изучен до сих пор. Он любил казаться либералом, а был консерватором до мозга костей. Он читал американскую литературу в подлиннике и не любил американской культуры, он был самым надежным сторонником Брежнева, а слухи и вымыслы после его смерти сделают из Андропова почти диссидента. Он был умным и талантливым человеком, несколько скованным рамками того воспитания и идеологии, в которую истово верил и которой честно служил на протяжении всей своей жизни. И, может, поэтому его жизнь так трагически оборвалась и он не успел осуществить свои реформы, столь успешно начатые в восемьдесят втором году. Многие считают, что это был рок, не позволивший Андропову остаться во главе СССР. А может, это была историческая закономерность, ибо чудом прорвавшийся в высшее руководство страны, в отличие от своих бездарных и комических товарищей по Политбюро, он понимал всю массу проблем по реформированию общества и государства, имея куда более объективную информацию о реальном положении дел в стране, чем многие из появлявшихся с ним на Мавзолее Ленина людей. И с этой точки зрения смерть Андропова выглядит как абсолютная закономерность, словно сама судьба уберегла его от разочарования увидеть тщетность своих попыток и надежд.

Кемаль сидел за столиком и вспоминал свое единственное свидание с Андроповым. Вся предыдущая жизнь в СССР ему часто казалась каким-то ирреальным сном, словно однажды приснившимся слишком ярко и реально. Но воспоминания о матери и об этой последней встрече с Андроповым были самыми зримыми и самыми важными из его сновидений. Проведя десять лет на нелегальной работе, он по-прежнему помнил свою последнюю встречу с Андроповым, словно это произошло совсем недавно. В трудные моменты он вспоминал спокойное, тяжелое лицо бывшего председателя КГБ, его испытующий взгляд, словно спрашивающий, сумеет ли он, совсем молодой человек, справиться с подобной задачей?

Теперь, когда впервые за все время его пребывания в Америке возникла реальная угроза разоблачения, он понимал, как ему будет сложно в дальнейшем вести работу, передавая материалы в Центр. Если связной Тома предатель или на него вышли американцы, значит, они уже читали его сообщения. Значит, рано или поздно они сумеют просчитать, кто именно передавал эти сведения. И выйти на него. Теперь следовало перейти на резервный вариант, постараться на время исключить Тома из этой игры.

Он помнил, что резервный вариант связи находится в Чикаго, где должен был жить другой связной. И он знал, что выходить на этого связного он может лишь в исключительных случаях. Но теперь был именно такой исключительный случай. Ведь за ними буквально шли по пятам. И даже смогли вычислить связного, находящегося в цепочке между Томом Лоренсбергом и местным резидентом КГБ в Нью-Йорке. Лишь отвезя Тома в аэропорт и дождавшись, пока тот улетит в Хьюстон, Кемаль отправился брать билет на ближайший рейс в Чикаго, чтобы улететь уже завтра рано утром.

Проведя столько лет в Америке, он подсознательно чувствовал себя почти американцем, настолько органично и свободно можно было чувствовать себя в этой удивительной стране. В Турции, куда по легенде приехал «турок» Кемаль Аслан, сразу давали понять, что ты не совсем настоящий анатолийский турок, а всего лишь выходец из Болгарии. Точно так же, как и в Болгарии к гражданину своей страны, но турку по национальности относились гораздо хуже, чем к «титульной нации».

Уже спустя несколько лет после выезда из Турции он с удивлением и возмущением узнал, что руководство Болгарии начало непонятную и нелепую борьбу с этническими турками в собственной стране, приказав своим гражданам в принудительном порядке менять их турецкие фамилии на болгарские. В результате Асланы и Сулеймены становились Аслановыми и Сулейменовыми, и им меняли паспорта. Не желавшие изменять своей фамилии выезжали из страны, эмигрируя в Турцию. Нужно быть турком, чтобы понять всю унизительность подобной смены фамилий. Но болгарское руководство, испытывая генетическую ненависть к своим воинственным соседям за многовековое порабощение, принципиально не желало изменять своей позиции.

За время пребывания в Америке он выезжал в несколько стран, бывал в Англии, Франции, Германии. Но всюду, как приезжий, чувствовал себя иностранцем. Лишь в Америке было это ощущение абсолютной свободы, когда никому нет дела до твоей национальности или строения черепа. И хотя некоторые проявления расизма еще встречались, особенно на юге, но возлагать вину в таких случаях следовало на обе стороны. Он это хорошо знал.

Кемаль часто думал над этим феноменом Америки, когда все нации и народы, уживаясь в едином котле, переплавляются в особый вид человечества, которому нет дела до национальных отличий и предрассудков. И хотя многие общины Америки – итальянская, русская, еврейская, китайская, негритянская, ирландская, вьетнамская – предпочитали селиться в своих, отдельных кварталах, сохраняя свои пристрастия в еде и одежде, музыке и традициях, но все большее количество молодых людей из этих семей гордо именовали себя американцами и одинаково самозабвенно любили рок-н-ролл и Голливуд, «Макдональдс» и Диснейленд. Америка словно вбирала в себя весь опыт человечества, выбирая лучшее, оставаясь неповторимой и уникальной в своем роде страной.

На следующее утро он вылетел в Чикаго. Рейс проходил над Великими озерами, и он, сидя у окна в полупустом самолете, любовался удивительным зрелищем, раскинувшимся внизу. Они пролетали над южной частью озера Эри, и справа мелькнули раскинувшиеся на многие километры кварталы промышленного Детройта. К Чикаго они подлетали, заходя над озером Мичиган, и он отчетливо видел белые яхты и катера, стоявшие у северных причалов.

Несмотря на февраль, в Чикаго стояла солнечная, почти весенняя погода. Выйдя из здания аэропорта, он быстро нашел такси и направился в гостиницу.

Как правило, он останавливался в отелях «Шератон», членом клуба которых он был, что гарантировало десятипроцентные скидки при получении номеров. Но в этот раз его заместитель, японец Тадао Имацу, рекомендовал номер в роскошном «Никко Чикаго Отеле», в котором сам останавливался во время командировок в Чикаго. По словам Имацу, это был один из лучших отелей города, к тому же расположенный в самом центре, у реки, разделявшей центр города на две части. Кемаль согласился на этот отель еще и потому, что сам намеревался встретиться со своими чикагскими партнерами, что давало возможность провести визит в Чикаго, не вызывая никаких ненужных подозрений.

Роскошное черное здание с белой окантовкой и было его отелем. У входа виднелись красные козырьки магазинов. Отель был спланирован с учетом японских традиций в градостроении и представлял собой совместное творение американских и японских строителей. Здесь были японский и американский рестораны, по воскресеньям в ресторанах играл специальный джазовый оркестр. В отеле было четыреста три номера и восемнадцать сюитов, среди которых были и президентские апартаменты стоимостью около трех тысяч долларов. В цену обычно входила не только стоимость номера за один день, составлявшая в данном случае около двух с половиной тысяч, но и пятнадцатипроцентный такс, прибавляемый к основной цене.

Кемаль, конечно, не жил в таких апартаментах, предпочитая обычный одноместный номер с видом на Мичиган-авеню. Разместившись в апартаменте, он позвонил своим партнерам, договорившись о вечернем свидании. И лишь после этого вышел из отеля, направляясь к ближайшей телефонной будке на Кларк-стрит. Найдя свободный автомат, он опустил двадцать пять центов и набрал нужный ему номер.

– Да, – почти сразу ответил уверенный женский голос.

– Добрый день, – сказал Кемаль, – я приехал из Техаса и хотел бы проконсультироваться с вами по вопросу наших поставок.

На другом конце замолчали, словно испугавшись этого звонка.

– Вы меня слышите? – встревожился Кемаль. – Я не слышу вашего согласия.

– Конечно, мы согласны, – наконец с явным волнением ответила женщина, – мы уже консультировали одного представителя из Сан-Диего.

Он облегченно вздохнул. Она произнесла необходимую ответную фразу. Но почему она так волнуется?

– Где мы можем встретиться? – спросил он.

– Вы хорошо знаете Чикаго? – спросила она.

– Не очень, – честно признался он, – я не был раньше в вашем городе.

– Где вы сейчас находитесь?

– В центре, на Кларк-стрит.

– Ясно. Это достаточно далеко от нас. У вас есть автомобиль?

– Я могу взять такси, – улыбнулся Кемаль. Он привык к почти абсолютному профессионализму Тома и почти отвык от подобных дилетантских вопросов.

– Да-да, конечно, – поспешно согласилась женщина, – в таком случае запишите адрес. Вам придется ехать минут двадцать–двадцать пять. Мы находимся в Сисеро, это небольшой городок, прямо сросшийся с Чикаго. Вам нужно ехать на запад. Впрочем, если вы возьмете такси, это не проблема. Они знают, куда ехать. Записывайте адрес.

– Говорите, – снова улыбнулся он, не доставая ручки.

Она продиктовала ему адрес.

– Я приеду через два часа, – сказал он, – если вы не возражаете. Ровно через два часа.

– Да-да, конечно.

Он положил трубку. «Кажется, второй связной – просто случайный человек, которого попросили оказать такую услугу советской разведке», – с невеселой усмешкой подумал он. Может, Том был прав, предпочитая самому выйти на связного. В любом случае сегодня ему предстоит все проверить. С другой стороны, подобный дилетантизм, столь не свойственный советским разведчикам, не очень характерен и для американских спецслужб. Ни ФБР, ни ЦРУ просто не позволили бы так разговаривать своему сотруднику, опасаясь спугнуть агента. Нет, здесь скрыта какая-то тайна, и ему нужно все поскорее выяснить. В конце концов, если оба его канала связи окажутся заблокированными, ему придется самому выходить на резидентов КГБ, что означает однозначный провал. Выехать из страны он, возможно, сможет, с учетом того, что в советском посольстве всегда есть резервные бланки паспортов и любой из сотрудников готов предоставить свой дипломатический паспорт для выезда разведчика за рубеж, чтобы потом, спустя некоторое время, заявить о потере собственных документов. Но этот шаг означает абсолютный провал. Провал всего того, ради чего он столько лет закреплялся в Америке.

Остановив такси, предварительно пропуская несколько первых автомобилей, он попросил водителя отвезти его в Хаммонд, довольно крупный город, лежавший на юге от Чикаго примерно в часе езды от центра. Он сказал неправду этой непонятной женщине. Он и раньше часто бывал в Чикаго и неплохо знал город. Поэтому по пути в Хаммонд он даже немного поспал, усевшись в углу автомобиля.

Он прибыл в Хаммонд. Расплатившись с водителем и выйдя из такси, он с огорчением посмотрел на часы и затем, быстро перейдя небольшую площадь, направился к стоянке такси, где находились три машины. Лишь когда первые две отъехали с пассажирами, он взял третью и попросил водителя срочно везти его в Сисеро, пообещав двойное вознаграждение за быструю езду. Уже через час они были в Сисеро, и он, щедро расплатившись с водителем, почти бегом направился к магазину, адрес которого ему был указан.

Необходимый ему магазин он нашел почти сразу, едва завернув за угол. Расположенный на первом этаже двухэтажного светлого здания, он был заполнен одеждой, в основном джинсами известных американских компаний. Оглянувшись несколько раз, прежде чем войти в магазин, и убедившись, что на улице перед зданием все спокойно, он наконец решился войти.

Когда звякнул колокольчик, он открыл дверь, и на пороге возникла женщина средних лет, с уже начавшей седеть головой. Она равнодушно взглянула на Кемаля.

– Вы что-нибудь хотите?

Уже по голосу он понял, что это была она. Он вежливо поклонился.

– Здравствуйте. Извините за беспокойство, это я вам сегодня звонил. Я из Техаса.

– Да, – спокойно ответила женщина, – я ждала вашего приезда.

– Мы будем разговаривать прямо здесь? – спросил Кемаль. И услышал слова, поразившие его:

– Вы вообще не будете разговаривать со мной. Меня просто попросили, чтобы я предупредила вас насчет консультации этого парня из Сан-Диего.

– Как это понимать? – спросил он внезапно охрипшим голосом. Кажется, он получил самый большой сюрприз в своей жизни.