Электронная библиотека » Чингиз Абдуллаев » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Право на легенду"


  • Текст добавлен: 13 марта 2014, 08:34


Автор книги: Чингиз Абдуллаев


Жанр: Шпионские детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 2

Звонок секретаря отвлек Ермаковича от нахлынувших воспоминаний. Он недовольно поморщился: ведь она знает, что сегодня он не намерен ни с кем разговаривать и тем более встречаться. Но если все-таки решилась позвонить, значит, дело действительно важное.

– Чего тебе? – недовольно спросил он, включая аппарат селекторной связи.

– Извините, Виктор Викторович, – раздался чуть виноватый голос секретаря, – приехал Шульман. Он хочет с вами встретиться. Говорит, что по очень важному делу. Я не хотела вас беспокоить…

– Где он?

– У нас в приемной. Приехал десять минут назад. Я ему объясняла, но он повторяет, что это очень серьезно.

– Понятно. Раз повторяет, значит, на самом деле так. Пусти его. Но больше ни с кем меня сегодня не соединяй.

– Виктор Викторович, через два часа у вас пресс-конференция. Вы ничего мне не говорили, Михаил Николаевич уже предупредил всех журналистов.

– Почему он мне не позвонил? – нахмурился Виктор Викторович.

– Не хотел вас беспокоить. Вы сами просили…

– Ничего я не просил. Пусть не занимается самодеятельностью. Я сказал, что подумаю насчет пресс-конференции. – Он нажал другую кнопку, вызывая руководителя своей пресс-службы. – Миша, – обратился к нему чуть хрипловатым голосом, выдающим его раздражение, – кто тебе разрешил собирать пресс-конференцию?

Кольчугин работал с ним уже девять лет и хорошо знал все интонации своего шефа. Ему было чуть больше сорока. Среднего роста, коренастый, широкоплечий, словно оправдывающий свою фамилию, Кольчугин пришел в областную администрацию вместе с Ермаковичем. Еще девять лет назад Виктор Викторович обратил внимание на хлесткие, энергичные статьи этого журналиста. Попросил найти его, пригласил к себе. Кольчугину тогда было чуть больше тридцати. И хотя он был достаточно сильным человеком, рядом с будущим своим патроном выглядел щуплым и маленьким. Правда, справедливости ради надо отметить, что рядом с почти двухметровым Ермаковичем многие люди, даже с выдающимися физическими параметрами, чувствовали себя не совсем уверенно.

А за последующие девять лет совместной работы губернатор высоко оценил своего инициативного и толкового сотрудника. Но и Кольчугин сумел близко узнать главу области. Если Виктор Викторович начинал говорить вот таким хриплым голосом, это означало, что он с трудом себя сдерживает.

– Извините, Виктор Викторович, – забормотал Кольчугин. – Я думал, все уже решено… мне звонили из Киева… я полагал, ваше назначение уже… Извините меня.

– Не стоит суетиться, – зло заметил Ермакович. – Когда будет нужно, я проведу пресс-конференцию. Ты, видимо, решил «вперед батьки в пекло пролезть»? Сам знаешь, я не люблю, когда за меня решают.

– Извините…

– Отменяй пресс-конференцию, – решительно приказал Ермакович, – и никогда больше не самодельничай. Если я решу поехать в Киев, ты первым узнаешь об этом. Все понял?

– Конечно…

Виктор Викторович отключил связь с Кольчугиным, приказал девушке-секретарю впустить Шульмана.

Лев Яковлевич Шульман был его давним знакомым. Они подружились еще лет двадцать назад, когда Шульман и Ермакович были доверенными лицами космонавта Берегового. Шульман работал главным инженером в закрытом конструкторском бюро, выполняющем в основном военные заказы, отчасти связанные с космосом. И хотя он был старше Ермаковича на восемь лет, они тогда быстро сошлись.

Противоположности часто сходятся. Мягкий, осторожный, не всегда решительный Шульман и сильный, идущий напролом молодой Ермакович, в котором чувствовалась некая первобытная сила, вместе представляли известного всему миру космонавта, сумевшего сделать, казалось, невозможное – добиться права на космический полет уже в том возрасте, когда большинство летчиков и космонавтов выходят на пенсию. Правда, Шульман с его средним ростом на фоне очень высокого Ермаковича смотрелся несколько комично.

Он вошел в кабинет, поправил очки. После того как Виктор Викторович стал руководителем области, Шульман был назначен генеральным директором того самого объединения, в конструкторском бюро которого работал. Несмотря на должность Ермаковича, они по-прежнему были на «ты», как и много лет назад.

– Здравствуй, Виктор, – отрывисто произнес Шульман, протягивая руку. Ермакович поднялся ему навстречу.

– Мог бы и предупредить о своем приезде, – мрачно буркнул он, пожимая ладонь гостя.

Тот согласно кивнул и, обойдя стол, устроился рядом с хозяином кабинета.

– Мне нужно было срочно с тобой увидеться, – признался Шульман. – Очень важное дело, не хотелось говорить о нем по телефону.

– Что случилось?

– Ты знаешь, что в Киеве все уже решено? Хотя об этом уже два дня говорят все наши телевизионные каналы. И все газеты об этом пишут. Похоже, президент уже сделал свой выбор.

– Так ты приехал сюда, чтобы рассказать мне об этом? – спросил, но даже не улыбнулся при этом Ермакович.

– Подожди, Виктор, не дергайся. – Его собеседник оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что их могут подслушать. – Мне действительно нужно было тебя увидеть. Это очень важно.

– Ну рассказывай, что там у тебя.

– Ты же знаешь, что мой сын работает в Киеве, на одном из телевизионных каналов. Сегодня он прилетел ко мне. Четыре часа назад. Там уже все знают, что пост премьер-министра президент решил предложить тебе. И это правильно, Виктор, все равно лучше тебя они не найдут. Подожди, подожди, – попросил Шульман, видя, что его нетерпеливый собеседник хочет его перебить, – не торопись. Я не хвалить тебя приехал. Мы знакомы много лет, и ты меня не раз крепко выручал. Я хочу вернуть хотя бы часть моего долга…

– Ничего не понимаю. При чем тут твой сын?

– Он работает на канале у Дорошенко. Он мне все и рассказал. Ты же понимаешь, как сильно они не хотят твоего назначения премьер-министром, насколько серьезно против тебя настроены. Ведь они сделали все, чтобы скомпрометировать президента, убрать его, провести своего человека. У них есть свои кандидаты. Ты же видишь, как все раскручивается. А тут президент вдруг назначает тебя. И все понимают, что ты – единственный кандидат, которого примут в парламенте. Но не все этого хотят. Ты же понимаешь, о чем я говорю. После ареста нашего бывшего премьер-министра Назаренко в Америке у президента вообще не осталось ни одного серьезного союзника и ни одного шанса на повторное избрание. Только ты можешь спасти всю эту конструкцию и стать премьером. Именно поэтому они тебя и не хотят.

– Тоже мне новость, – усмехнулся Ермакович, – нашел о чем говорить. Это я и без тебя знаю.

– Ты не знаешь самого главного. Они готовят грандиозную провокацию. Как только ты появишься на первой пресс-конференции в Киеве, они устроят тебе «достойную встречу», как сами говорят. Уже подготовлены два человека, которые начнут задавать тебе вопросы о твоем прошлом. Начнут расспрашивать тебя о прежней жизни. Догадываешься, о чем я говорю?

– Ну и что? Я ничего не скрываю. В Донецке все знают про мою жизнь…

– Но не все знают в Киеве, – возразил Шульман. – И ты пока не премьер-министр самой большой страны в Европе, если, конечно, не считать России, большая часть которой в Азии. А между прочим, это будет твое первое знакомство в качестве одного из руководителей страны с европейскими журналистами. Пока они приезжали к тебе так – от случая к случаю. Но дело даже не в этом. Вопросы будут задаваться с единственной целью – вывести тебя из себя. А учитывая твой далеко не ангельский характер, можно считать, что успех им почти гарантирован. Как только ты сорвешься, они покажут специальный репортаж по всем каналам, передадут эти ролики в «Евроньюс», на Си-эн-эн. Мой сын входит в группу, которая готовит этот материал. Они покажут колонии, тюрьмы, отборных рецидивистов, в общем, сделают все, чтобы испортить тебе твое политическое будущее. После первой же пресс-конференции можешь собирать вещички и возвращаться домой, в Донецк. Они на это и рассчитывают. Там даже придумали такой заголовок: «Последняя ставка президента». В общем, одним ударом хотят поставить жирную точку на твоей карьере и подставить очередной раз его…

Шульман закончил говорить, вытащив носовой платок, вытер вспотевшее лицо. Протер стекла очков. Потом взглянул на своего собеседника. Тот сидел, словно окаменев. И вдруг неожиданно улыбнулся. Второй раз за день.

– Все? – поинтересовался Ермакович.

– Все, – выдохнул Шульман, – но это очень серьезно. Ты напрасно улыбаешься, Виктор, это не шутка…

– Ты думаешь, я не знаю, как они ко мне относятся? Полчаса назад мне позвонил один из тех, кто принимает решение вместе с президентом. И открытым текстом мне угрожал. Сообщил, что они опубликуют мое досье. В общем, просил меня не давать согласия на назначение. Я уже много лет в политике, Лева, и знаю, как сложно всем нравиться.

Шульман понимающе кивнул.

– А за предупреждение спасибо, – продолжил Ермакович. – Хотя я знаю информационную политику каждого канала. Первый канал Равиковича будет сохранять нейтралитет, а пятый Дорошенко – выступать против меня. У них есть свой кандидат. Все правильно. – Он встал, прошел к окну, посмотрел вниз.

– Мне непонятно, как они там договариваются, – проговорил Шульман, глядя ему в спину, – почему некоторые каналы выступают на стороне других кандидатов. Я в этом не разбираюсь. Но мой сын там работает, он в курсе, вот я и решил, что должен к тебе приехать. Не думаю, что у них все получится, как они задумали, но хотел тебя предупредить…

Виктор Викторович обернулся.

– Им нужно убрать президента и протащить своего кандидата, – пояснил он, – и вообще, в политике возможны любые союзы. Ничего личного, только политика. И еще экономика. Неизвестно, чего в большей мере. Огромные возможности, сумасшедшие деньги… А я не умею договариваться. И никогда не умел. Именно поэтому в молодости так и подставился… – Он подумал немного и добавил: – Сейчас тоже не смогу. Когда знаю, что прав, просто иду до конца. Такая у меня внутренняя установка, Лева.

– Знаю, – мрачно ответил Шульман. – Ты не меняешься. Каким был в молодости, таким и остался…

Воспоминания

Когда Витя пошел в школу, у него появилась мачеха – отец женился. Она по-своему заботилась о мальчике, старалась заменить ему мать. Но он, привыкший к одиночеству, предпочитал уходить из дома на весь день. Взяв с собой книги, где-нибудь прятался и увлеченно читал, погружаясь в более интересный и привлекательный, нежели окружающая действительность, выдуманный мир. Учился Витя в школе неровно: когда ему было интересно, делал уроки и получал за них отличные оценки, когда неинтересно – даже не заглядывал в учебники, хватал тройки. Много лет спустя психологи начнут утверждать, что наиболее интересный тип людей – это те, кто в школе получал разные оценки. С неуспевающими учениками все ясно, с отличниками тоже понятно. Они предсказуемы. А вот из учеников, которые получают то пятерки, то тройки, отличаясь нестандартным поведением, мышлением и любознательностью, впоследствии нередко вырастают лидеры. Но это откроют только через полвека после того, как в конце пятидесятых Витя Ермакович неровно учился в школе, удивляя педагогов, которые считали его достаточно способным мальчиком.

В восьмом классе Витя принял решение поступить в горный техникум. И тем же летом они с Колей отправились в Сальские степи, нанявшись пасти конские табуны. Они на всю жизнь запомнили июньские короткие ночи, желто-красное солнце на горизонте, купание лошадей, их характерный норов. Животные чувствуют человека, его поведение, его страх и решительность. Оказалось, что нельзя паниковать, когда лошади сбиваются в кучу, во главе которой может оказаться норовистая кобыла, как нельзя и проявлять чрезмерную жестокость, которая сразу сказывается на отношениях человека с животными. Может быть, именно тогда Витя Ермакович и понял, что существует некий баланс, которого надо придерживаться и в отношениях с людьми, стараясь не проявлять ни своей слабости, ни излишней строгости.

Пожалуй, это были лучшие дни его жизни. Он делился с лошадьми неровно нарезанными ломтями ржаного хлеба, чувствуя мягкое прикосновение конских губ, научился отличать животных, узнавая их по внешнему виду, характеру, манере поведения. По ночам они с Колей, глядя на звездное небо, раскинувшееся над ними, мечтали о будущем, фантазировали, каким станет мир через двадцать, тридцать лет. Как у всех людей, родившихся во второй половине двадцатого века, в их рассуждениях присутствовала некая мистическая цифра с тремя нулями, означающая начало нового века. Двухтысячный год казался невозможно далеким и невероятно интригующим. Они спорили до утра, отстаивая каждый свой вариант развития цивилизации. Коля считал, что к тому времени все изменится настолько, что не останется ни стран, ни границ, ни денег. Будет всеобщая утопия, про которую им рассказывали в школе. Более практичный Виктор полагал, что мир людей изменят новые технические усовершенствования. Впоследствии он часто вспоминал эти их споры под открытом небом, рядом с молчаливыми табунами лошадей. В далеком шестьдесят пятом все казалось таким простым и понятным.

Когда Виктор вернулся домой, отец впервые с уважением посмотрел на повзрослевшего сына, который заработал достаточно денег, чтобы начать самостоятельную жизнь. Он успешно сдал экзамены в техникум, поступив туда на год раньше своего приятеля. Все, казалось, шло по накатанной колее…

Считается, что Бог посылает человеку ровно столько испытаний, сколько тот может вынести. В семнадцать лет Виктор Ермакович уже работал автослесарем на том самом металлургическом заводе, на котором трудилась половина их города. А еще через три месяца его арестовали.

Страна готовилась отметить пятидесятилетие Великой Октябрьской революции, Украину награждали орденом Октябрьской Революции. Во время подготовки к столь знаменательному событию традиционно проводились различные кампании, в том числе и по укреплению социалистической законности. Правоохранительные органы отчитывались за выполнение своеобразных планов по успешной борьбе с преступностью. При этом отчетность велась по нескольким показателям. Если сокращалось общее количество преступлений против личности, это считалось хорошим признаком – значит, стало меньше убийств, квартирных краж, грабежей, случаев уличного хулиганства. Но если падали показатели раскрываемости преступлений, совершенных против государственной собственности, это выглядело серьезным упущением в работе милиции и прокуратуры. Руководство партии и государства априори исходило из убеждения, что такие преступления как всегда существовали, так и существуют. Именно поэтому снижение количества выявленных экономических преступлений признавали плохой работой правоохранительных органов. Выходит, они недостаточно выявляли случаи коррупции, расхищения социалистической собственности, халатности, предпринимательской деятельности.

Вот под такую кампанию и попал семнадцатилетний автослесарь металлургического завода Виктор Ермакович. Интересно, какой страшный ущерб мог нанести государству молодой парень, только несколько месяцев проработавший на производстве? Однако в годы тотального дефицита любые запасные детали, оставленные для своевременного ремонта заводских аппаратов, легко переквалифицировались на украденные у государства. Следствие длилось несколько месяцев. Учитывая, что автослесарь не мог сам достать детали, а брал их у кладовщика, преступление попало под более тяжкую статью – не просто хищение социалистической собственности, а хищение, совершенное группой лиц.

И следователи, и прокуроры, и судьи понимали, что молодой человек невиновен. Но некоторую халатность кладовщика и руководителя хозяйственного отдела переложили на парня, еще не имевшего никакого жизненного опыта. Даже прокурор старался ему помочь – вытащить из этой тяжкой и нелепой ситуации, в которой молодой Ермакович оказался невольно. Но, попав под пресс проводимой кампании, Виктор был изначально обречен. По такой статье нельзя было закрыть дело и тем более оправдать человека, иначе прокуроров и судей тоже обвинили бы в нерадивом исполнении их обязанностей и потворстве самому страшному преступлению, какое только было в Уголовном кодексе шестидесятых годов, – хищению социалистической собственности. В случаях за подобные преступления давали даже высшую меру наказания. Виктор получил минимальный срок – три с половиной года лишения свободы.

Это было больно, несправедливо и страшно. Молодого парня отправили в исправительную колонию, находившуюся в Кременчуге, далеко от дома, где он должен был провести такой невероятно долгий срок.

Тогда ему казалось, что вся его жизнь рухнула. В устоявшейся советской системе человек, имеющий судимость, был обречен на ничтожное существование в дальнейшем. Его не принимали на хорошую работу, не выдвигали по службе, не выпускали за границу, ему неохотно разрешали учиться в высшем учебном заведении, не давали рекомендации в партию, не позволяли даже близко подходить к предприятиям, связанным с государственными секретами. Одним словом, человек, отбывший наказание, все равно оставался до конца своих дней изгоем.

В колонии его встретили недружелюбно. Вот тогда-то он и усвоил еще один очень важный урок: никогда никого не просить, ни о чем не спрашивать, держаться независимо и ни перед кем не сгибаться. Последнее особенно не понравилось местному рецидивисту. Нигде не любят независимых людей. Независимый индивид – всегда вызов системе. И неважно, какая это система – государственная диктатура, тоталитарное государство или власть «пахана» в колонии. Человек, не встроенный в нее, бросает ей вызов. Ведь винтик, не завинченный до конца, может вызвать аварию всего механизма. Именно поэтому все диктаторы так не любят свободомыслящих людей.

Однажды вечером сразу четверо парней случайно оказались за сараем, где проходил Виктор. Ему было восемнадцать, им гораздо больше. И хотя он был высокого роста и достаточно физически развит, чтобы справиться с каждым из них, тут понял, что против четверых ему не выстоять. Можно было позвать на помощь, вырваться, закричать. Но это было не в его характере. Поэтому он поднял тяжелую палку и прислонился к стене сарая, ожидая их нападения. Четверо против одного. Они надвигались с молчаливым чувством уверенного превосходства, как стая волков, травящих оленя. Но Виктор чувствовал себя спокойно. Возможно, потому, что был уверен в своих силах. А может, потому, что знал, как нужно себя вести, не нарушая местного «кодекса чести». И это ощущение собственной силы и правоты своих действий перед лицом непосредственной угрозы он запомнил навсегда. Четверо нападающих увидели выражение его глаз и тревожно переглянулись. Было очевидно, что им все представлялось несколько иначе.

Четверо против одного. Однажды в школе Виктор дрался сразу с тремя взрослыми ребятами, но тогда рядом с ним был Коля. Ощущая в руках тяжелую палку, он неожиданно усмехнулся – уже знал, что не уступит этим подонкам. Они заметили его улыбку. И неожиданно замерли, поглядывая друг на друга. Среди них не было лидера, готового первым ринуться в драку.

– Подходите, ребята, – еще шире улыбнулся Виктор, – давайте…

Бандиты снова переглянулись. Одно дело – запугать и избить несчастного молодого парня, впервые попавшего в колонию, и совсем другое – драться с крепким мужчиной, готовым к такой борьбе. Они вдруг поняли, что он не уступит, будет биться до смерти – прочитали эту решимость в его глазах. Трусливые животные, привыкшие нападать стаей, бандиты ожидали безвольной покорности жертвы, но никак не готовности к сопротивлению. Вот и застыли молча, не понимая, что им делать.

– Да ну его к черту, хлопцы! Себе дороже. Пусть «старики» сами с ним разбираются, – наконец сказал один из них. Он был старше остальных. Его правую щеку перерезал небольшой, но глубокий шрам, очевидно, полученный еще в подростковом возрасте. Этого уголовника почему-то называли Алеутом, и он гордился своей кличкой. Вероятно, она была связана с какой-то криминальной историей из его сибирского прошлого, так как внешне он не был похож не только на представителя далекого сибирского народа, но и вообще имел выпученные глаза. Алеут посмотрел на стоящего перед ним Виктора, оглядел своих подельников. На них нельзя было положиться.

Каждый из них видел палку в руке Виктора – тяжелую палку в руке рано повзрослевшего мужчины. Они понимали, что первый же из них, кто отважится напасть, получит такой удар, что может остаться инвалидом на всю жизнь. Возможно, второго удара уже не будет – они его не допустят. Но кто-то первый должен подставиться под удар. А подставляться никому не хотелось.

Недовольно ворча, уголовники разошлись. Слух о несостоявшейся драке сразу распространился по всей колонии. Такие новости облетают всех быстро. Виктора после этого стали уважать, все понимали, что этот высокий и крепкий парень сумел выстоять и победить. А потом слух дошел и до руководства колонии. Офицеры уже приглядывались к Ермаковичу. Они знали, что его «тухлая» статья – всего лишь недоразумение, случившееся с молодым человеком. Поэтому вскоре начальник колонии подписал ходатайство о его досрочном освобождении. С учетом отбытого срока и за примерное поведение Виктора освободили уже через год.

Выходя из колонии, он обернулся и посмотрел на запирающиеся за ним ворота. Он был уверен, что больше никогда не попадет в тюрьму, не позволит себя подставить. В восемнадцать лет все кажется очень ясным и правильным. Ему не хотелось больше думать о случившемся. Виктор был уверен, что эта тяжкая часть его жизни навсегда осталась позади, о ней следует забыть. И даже предположить не мог, что все обернется иначе…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации