Текст книги "Тождественность любви и ненависти"

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. РЕАЛЬНОСТЬ

Дронго внимательно слушал своего собеседника.

– Вы сильно ушиблись? – спросил он.

– Достаточно сильно. На правой ноге была гематома, я получил сильный удар по почкам, на правой руке кровоподтек. Но главное – остался жив.

– Это была случайная авария? Что сказали в милиции?

– Я специально звонил и узнавал. Абсолютно случайная авария. Водитель грузовика тоже пострадал, но не так сильно. Я даже подумал в какой-то момент, что это могла быть подстроенная авария. Ведь с нами отказались поехать оба юриста. Хотя я их хорошо понимаю. Юристы не любят принимать участие в подобных «мероприятиях». Им нравится сам процесс обсуждения, они получают удовольствие от своего крючкотворства. В конечном счете им важен результат, а не наши застолья. Но они, конечно, не стали бы планировать наше устранение, хотя бы потому, что мы вместе с Касаткиным платили им огромные деньги.

– Где этот водитель?

– Насколько я знаю, он сейчас в городе. Дает показания в прокуратуре и в милиции. Несчастный парень, нужно было видеть, в каком он был состоянии.

– Версию покушения вы исключаете?

– Абсолютно. Это было бы просто невозможно. Рассчитать удар таким образом, чтобы убить именно сидевшего на заднем правом сиденье пассажира. И чтобы другие не пострадали. Просто невозможно. Но цыганка сказала мне об этом за пять часов до аварии. Возможно, она каким-то образом смогла действительно все это предугадать.

– И вы решили поверить в ее предсказания?

– А что мне остается делать? – спросил Чхеидзе.

– Два дня истекают сегодня ночью. Вот почему я нашел вас. Все говорят, что вы лучший специалист в городе по расследованию различных криминальных происшествий. Может, вам удастся не допустить моей смерти. Логика против мистики, интуиция против гадалки.

– И больше ничего не произошло за эти два дня?

– Конечно произошло, – кивнул Давид Георгиевич. Он помолчал. – Собственно еще и поэтому я вас позвал. После аварии я был в таком состоянии, что ничего не мог сообразить. Меня привезли в больницу и начали осматривать. Оказалось, что ничего серьезного. Но я торопил врачей, чтобы вернуться в отель. Хотел послать Лиану, чтобы она нашла эту старую цыганку и привела ко мне. Мне хотелось узнать про следующее предсказание. Когда человеку в моем положении говорят подобные вещи, нужно думать о своем будущем. Прямых наследников у меня нет. Во всяком случае я так полагал до недавнего времени. И все мое имущество отойдет моему племяннику, сыну моей сестры, который сейчас учится в Бостоне. Нужно сказать, что он умный мальчик и деньги его интересуют менее всего. Он учится на биолога, хотя сейчас это не самая модная профессия.

– Сколько лет вашему племяннику?

– Двадцать два.

– Он знает, что является вашим наследником?

– Знает, конечно. Но подобные вещи его действительно не волнуют. Другое поколение, другие интересы. Мы были совсем другими. Более голодными, более злыми, более жадными, если хотите. А они совсем другие. Деньги нужны им постольку-поскольку. Он знает, что всегда заработает себе на хлеб и поэтому не очень волнуется. А количество нулей на банковском счете его вообще не интересует.

– Счастливое поколение, – согласился Дронго. – Может, потому, что мы с вами были больше циниками. Мне вообще кажется, что поколение сорокалетних – это поколение циников. Абсолютных циников, успешно поменявших прежние идеалы на новые. Это ведь в основном бывшие комсомольские секретари и младшие научные работники, которые сделали себе карьеру и успешный бизнес в новых условиях.

– Вы намекаете на меня?

– Нет. Я воообще не намекаю. Просто знаю. Я ведь тоже из этого поколения. Мы абсолютные циники, не верящие ни во что. Следующее поколение – это разочарованные молодые люди, которые еще не знали «прелестей социализма». А уже двадцатилетние – это совсем другое, «капиталистическое» поколение со своими запросами и идеалами. Самые продвинутые, уже гораздо более западные, чем мы с вами.

– Возможно, вы правы, – согласился Чхеидзе, – во всяком случае если вы думаете, что он заинтересован в моей смерти, то ошибаетесь. Ему гораздо приятнее получать от меня денежные переводы, чем заниматься моими проблемами.

– Он ваш единственный племянник? И вы ему помогаете?

– Да. Мы с сестрой очень любим друг друга. Я ведь потерял отца, еще когда учился в МВТУ. И у нас были определенные трудности, мама не могла высылать мне столько денег, чтобы я мог более-менее сносно питаться. Хотя тогда цены были совсем смешные. Приходилось иногда фарцевать. В начале восьмидесятых самым ходовым товаром были американские джинсы. Мы брали их у иностранцев по пятьдесят или сто рублей, продавали за двести пятьдесят. Очень рискованные операции, но на одни проданные джинсы можно было существовать целый месяц. Мне было достаточно трудно, один раз меня едва не забрали в милицию. Поэтому я помогаю своему племяннику как могу. Чтобы у него не было никаких проблем. Но стараюсь не портить мальчика.

– Что было дальше, – спросил Дронго, – вы нашли свою цыганку?

– Конечно нет. Было уже достаточно поздно. Лиана с Гюнтером несколько раз спускались вниз, чтобы встретить мою цыганку. Вебер ее видел и наверняка запомнил. А Лиана должна была с ней поговорить, он не знает русского языка.

– И вы сидели один в своих апартаментах?

– Нет, конечно. Здесь все время дежурили охранники. Самойлов тоже слышал все эти предсказания цыганки. И он тоже был в шоке. Только, в отличие от меня, он не мог просто сидеть и ждать, что потом произойдет. Он сразу взял на себя все заботы и проблемы компании. Он ведь первый вице-президент и, значит, обязан заниматься всеми вопросами после смерти президента. Я даже подумал, какое совпадение. Двенадцать лет назад я был на его месте, когда убили руководителя нашей компании Петросяна. Я тогда тоже сразу заменил его. Самойлов собрал совещание уже через два часа после смерти Касаткина. В общем молодец, так и нужно было действовать. У них большая компания, свои проблемы, полторы тысячи человек, которые получают зарплату и зависят от руководства. Он сразу меня заверил, что все контракты и договоры остаются в силе. Я больше беспокоился за предсказание цыганки, чем за свои деньги. Если она окажется права, то все мои миллионы мне просто не понадобятся. Я их не успею ни вложить, ни потратить. Ужасно обидно, если подобное произойдет. Очень обидно.

– Не успеете потратить свои деньги. Только поэтому?

Чхеидзе неприятно усмехнулся.

– Вам не говорили, что вы злой человек? – спросил он у Дронго.

– Иногда говорят. Когда разговариваю с очень богатыми людьми. Не нужно обижаться. Я спросил не для того, чтобы вас оскорбить, а чтобы понять ментальность вашего характера.

– Я переживаю, что не успею осуществить задуманное, – пояснил Давид Георгиевич, – я уже давно достаточно богатый человек и успел получить в этой жизни все, что может дать богатство. Красивые женщины, хорошие дома, путешествия по всему миру, лучшие рестораны. Судя по тому, что вы обедали в «Ротонде», вы тоже не аскет?

– Нет, – согласился Дронго, – но свои деньги я зарабатываю несколько иным способом, чем большинство богатых людей в России. – Он подумал немного и добавил: – И в Грузии, и в Азербайджане. Но в «Ротонде» мне понравилось, это правда.

– Вот видите, – кивнул ему Чхеидзе, – к хорошей жизни быстро привыкаешь. Но цыганку мы не нашли. И я почувствовал легкую панику. А тут еще позвонила Ирина.

– Какая Ирина?

– Ирина Миланич, главный редактор известного журнала. Которая помогла вас найти.

– Разве ее фамилия Миланич? – удивился Дронго. – Кажется, раньше у нее была другая фамилия?

– Раньше у нее была своя фамилия, – кивнул Чхеидзе, – а потом она взяла фамилию мужа и под этой фамилией стала известным журналистом. Неужели вы ничего не знаете?

– Не знал, – признался Дронго, – мы много лет не встречались. Я даже не знал, что это она тот самый журналист. Хотя часто встречал ее фамилию на различных мероприятиях и в журналах. Даже не предполагал, что она и есть та самая молодая женщина, с которой я был знаком много лет назад.

– Значит, и я мог вас удивить, – удовлетворенно сказал Давид Георгиевич, – я попросил ее помочь мне. Но до этого произошло столько разных событий.

– Тогда давайте по порядку. Почему она вам позвонила? Вы были раньше знакомы? Она сказала мне, что вы давние приятели.

– Очень давние, – грустно кивнул Чхеидзе, – мы знакомы уже почти четверть века. Можете себе представить? Даже страшно подумать. Я тоже не знал, что она и есть та самая Ирина. Пока в прошлом году не увидел ее фотографию в журнале. В колонке главного редактора. Даже не поверил своим глазам, так она изменилась. И сразу попросил найти номер ее телефона, чтобы поговорить с ней. Такое невозможное совпадение. Через столько лет. Мы договорились, что встретимся, когда я буду в Москве. И перед приездом я ей позвонил, сообщив, что буду в «Национале». Когда мы вернулись из больницы, она мне сразу позвонила. Я был в таком растерянном состоянии, что очень обрадовался ее звонку. Мы не виделись с ней целую вечность. Несколько раз собирались встретиться, но каждый раз из-за чего-то встреча срывалась.

Дронго подумал, что тоже не виделся с Ириной много лет. И обязательно позвонит ей, как только отсюда выйдет. Он так боялся увидеть ее изменившийся и постаревшей. Но если она та самая Ирина Миланич, о которой он много слышал, то она просто великолепно сохранилась. Как такое могло быть? Почему он не узнавал в этой женщине свою прежнюю знакомую? Он помнил другую Ирину, не такую уверенную в себе, не столь цепкую, жесткую, деловую.

– И она приехала к вам? – спросил он неожиданно для себя чуть дрогнувшим голосом, словно ревнуя к своему прошлому. Или к будущему.

– Да, – почему-то вздохнул Чхеидзе, – она приехала в тот вечер ко мне. Я думаю, что мои сомнения усилились еще больше после ее приезда. И мои страхи.

– Почему страхи? – уточнил Дронго.

– Я же сказал вам про два дня, – напомнил Чхеидзе, – и больше всего я боюсь, что мой таймер времени уже начал свой отсчет. И среди подозреваемых, возможно, Ирина не самый последний человек.

– Вы подозреваете, что она может желать вас убить? – изумленно спросил Дронго. – И после этого вы просили ее найти меня?

– Я не подозреваю именно ее. Она всегда мне очень нравилась. Но моя история отношений с Ириной, возможно, станет прелюдией к будущей трагедии.

Дронго вспомнил о своей встрече в Румынии. Очаровательная молодая женщина, уже тогда обладавшая сильным характером. Было ясно, что она сумеет сделать карьеру и станет хорошим журналистом. Она была наблюдательной, обладала чувством юмора, умела быстро принимать решения. Ему было тогда только двадцать семь лет. А сколько ей было в восемьдесят шестом? Двадцать три или двадцать четыре года? Летом ей еще не исполнилось двадцать четыре, ведь она родилась в ноябре. Кажется, они об этом тоже говорили. Она была совсем молодой. Как странно, что Чхеидзе тоже не видел ее много лет. Такое совпадение немного пугало. И сильно смущало. Он незаметно вздохнул. Это случилось в восемьдесят шестом году, в Мангалии.

МАНГАЛИЯ. РУМЫНИЯ. ПРОШЛОЕ

Все началось еще на вокзале. Двадцатого июля восемьдесят шестого года. Ходить по Киеву было сложно. Он все время чувствовал, как ему больно глотать. Возможно, это всего лишь ему казалось. Но он привык доверять своим ощущениям. После недавней трагедии в Чернобыле он ощущал присутствие радиации в воздухе почти физически. Хотя понимал, что это могли быть лишь его субъективные ощущения. Но глотать все равно было больно.

На вокзале он стоял на перроне, ожидая, когда придет поезд, направлявшийся из Москвы в Бухарест. Когда мимо прошел состав, он обратил внимание на молодую и симпатичную женщину стоявшую в тамбуре в форме проводницы. Выяснилось, что это как раз его вагон и он должен разместиться в первом купе, рядом с купе проводников. После того как состав миновал государственную границу с Румынией, она переоделась в какую-то серебристую спортивную форму. Он запомнил ее красивое имя. Надежда. По странной логике судьбы она работала без сменщицы. Когда все улеглись спать, он вышел в коридор. Сначала они просто разговаривали. Потом перешли в ее купе. Все было как-то нормально и естественно, словно так и должно было быть. И он остался в ее купе. Никогда в жизни, ни до, ни после, он не встречал таких красивых женщин, работающих на железной дороге. Она была похожа на западную стюардессу, словно сошедшую со страницы рекламного журнала. Утром они попрощались. Он забрал свой чемодан и, выходя из вагона, тепло попрощался с женщиной. Уходил он, шагая мимо длинного состава вагонов к зданию вокзала. Когда он вдруг обернулся, то увидел, что она идет за ним. Это его удивило. Он много раз вспоминал потом этот эпизод, понимая, каким бесчувственном эгоистом он оказался в это мгновение. Повернувшись, он еще раз с ней попрощался. Кажется, даже протянул ей руку. И она пожала ему руку, странно улыбаясь и глядя ему в глаза. Может, она хотела что-то сказать, но так и не сказала. И он снова пошел дальше. В двадцать семь лет можно быть симпатичным молодым человеком и абсолютным дураком. Ночью она сказала ему, что обратила на него внимание еще тогда, когда он стоял на пероне, выделяясь среди остальных.

В Бухаресте он пересел на поезд, идущий к побережью. И почти всю дорогу дремал – сказывалась бессонная ночь накануне. В Мангалию он прибыл поздним вечером. Номер в отеле его уже ждал. На этом курорте было так много советских туристов, что, казалось, он прибыл на советский курорт в Сочи или в Ялту. Повсюду слышалась русская речь. Хотя трудности и перебои с поставками продуктов уже тогда ощущались. Румынский лидер Чаушеску принял программу, согласно которой его страна должна была в течение нескольких лет выплатить все свои государственные долги. Страна задыхалась под бременем подобных обязательств. Самое поразительное, что Чаушеску своего добился. Через несколько лет Румыния выплатила все свои государственные долги. А потом свергла своего лидера и расстреляла его вместе с супругой.

Уже утром Дронго узнал, что ему следует провести на этом курорте несколько дней, чтобы дождаться, пока в Констанце появится Дершовиц. Делать было нечего. Он ходил по курорту, наблюдая за веселыми отдыхающими, знакомясь с представителями разных туристических групп, прибывающих сюда из Москвы, Тбилиси, Баку, Одессы, Новосибирска, Риги, Тюмени.

Днем за обедом он обратил внимание на молодую женщину, появившуюся за соседним столом. На ней было белое платье, ладно сидевшее на ее стройной фигуре. У женщины была темная короткая стрижка, серые глаза, чувственные губы, нос с горбинкой. Удивительно красивое, запоминающееся лицо аристократки. Позже он узнает, что ее отец-профессор был из потомственного рода российских дворян. Он несколько раз оборачивался, чтобы ее увидеть. Она заметила, как он на нее смотрит. И сама несколько раз поворачивала голову, глядя на него с каким-то непонятным чувством удивления и радости. После обеда он вышел на аллею, где прогуливались все отдыхающие. И сразу увидел новенькую. Ему было только двадцать семь лет. Он был молодым и наглым. Но, возможно, она осталась на аллее именно для того, чтобы познакомиться с ним. Тогда он об этом даже не подумал. Подойдя к ней, он сразу спросил:

– Вы только недавно приехали?

Она взглянула на него и через секунду спросила:

– Это новый способ знакомиться или вам действительно интересно?

– Мне интересно, – кивнул Дронго. Хотя тогда его так еше не звали.

– Я журналистка. Прилетела только сегодня утром. Собираю материал «из жизни отдыхающих». И мне дали только два дня. А вы кто?

Ответ на этот вопрос всегда представлял для него некоторую сложность. Уже тогда он не пытался отвечать искренне.

– Я юрист, – ответил он, – прилетел сюда на отдых.

– Вам здесь нравится? – поинтересовалась она.

– Вы спрашиваете уже как журналист или вам интересно? – он вернул ей тот самый вопрос. Она оценила его находчивость. Усмехнулась. Протянула руку.

– Ирина.

Он назвал свое имя. Настоящее имя, которое мог тогда еще называть. Они улыбнулись друг другу.

– Вы приехали с группой или отдыхаете как индивидуальный турист? – спросила она.

– Я приехал с группой, – соврал он во второй раз.

– И вы первый раз в Румынии?

– Да, – он соврал в третий, искренне надеясь, что больше не будет лгать. И задал свой вопрос:

– Вы тоже первый раз прилетели сюда?

– Верно, – она улыбнулась, – но я уже бывала в Европе. В Венгрии и в Болгарии.

– Это не совсем Европа, – заметил Дронго, – знаете, как обычно говорят, курица не птица, а Болгария не заграница.

– Еще говорят, что женщина не человек, – вспомнила Ирина.

– Я обычно так не говорю, – возразил он, – и вам понравилось в этой Европе?

– Очень, – восторженно сказала она. – София очень красивый город, и там такие прекрасные люди. А Будапешт просто настоящее чудо. Он мне ужасно понравился. Из наших городов мне так нравятся только Киев и Ленинград.

– Ленинград мне тоже нравится, – согласился Дронго, – а в Баку вы были?

– Нет. Никогда не была. Мне говорили, что это очень красивый город.

– Как и все города, расположенные у моря, – сказал Дронго, – в них всегда особая, неповторимая атмосфера. Например, на Лазурном берегу во Франции или на побережье Адриатического моря в Югославии.

– Неужели вы везде были? – спросила она. – Это так здорово. Я больше всего на свете люблю путешествия.

Он не стал уточнять, что тоже любит путешествовать, но отправляется в разные страны совсем по другим причинам.

– Говорят, что море и солнце благотворно действуют на женщин, – заметил Дронго, – они становятся чуточку безумнее и намного более раскованнее, чем в обычной обстановке. Об этом писали еще Мопассан и Куприн.

– Не почувствовала, – ответила Ирина, – или у вас большой опыт общения с женщинами?

– Не знаю, – признался Дронго, – большой опыт был у Мопассана и Куприна. А я только учусь.

– Вы забавный, – заметила она, – а где вы остановились?

– На двенадцатом этаже в девятом номере, – сообщил он. – А вы где?

– В соседнем отеле. Только у меня есть напарница, женщина лет сорока пяти. Она все время скорбно молчит, словно я вселилась в ее личную квартиру. Я обычная журналистка и мне полагается только одно место в двухместном номере.

Это было советское изобретение, когда двух посторонних людей могли поселить в обычном двухместном номере.

– Значит, у меня лучшие условия, – заметил Дронго, – и по законам логики мы должны подняться ко мне в номер.

– Почему должны? – поинтересовалась она.

– У меня второе место свободно, – пояснил Дронго, – и мы можем спокойно переговорить.

– А разве нам мешают разговаривать здесь? – лукаво спросила Ирина.

– Там просто удобнее. Кроме того мы должны отметить наше знакомство.

– Неужели вы пьющий человек? – с шутливым отвращением сказала она. – Никогда бы не подумала.

– Мы можем выпить лимонад. Но у меня есть чудесный рижский бальзам. Не обязательно напиваться при знакомстве.

Она взглянула на него и вдруг улыбнулась еще раз.

– Вы напоминаете мне одного человека, моего знакомого. Тоже с Кавказа. Несколько лет назад мы были с ним очень близки. У вас нет родственников в Тбилиси?

– Есть, – улыбнулся Дронго, – но похожих на меня нет. Насколько я помню. Хотя нельзя исключить, что где-то ходит мой двойник. Это тем более вероятно, что бабушка у меня грузинка. Она менгрелка.

– Вы похоже на моего знакомого, – задумчиво сказала Ирина. Она как-то испытывающе взглянула на него. – Вы, наверно, по гороскопу Овен?

– С чего вы взяли?

– Мой друг тоже Овен. Родился в конце марта. Сумасшедший напор, безумная энергия и он большой ребенок. Вы тоже такой?

– Не знаю, – усмехнулся Дронго, – по-моему, все Овны немного похожи друг на друга. А вы кто по гороскопу?

– Скорпион.

– Говорят, что это самый сексуальный знак для женщин, – заметил Дронго.

– А самый сексуальный для мужчин, это, конечно, Овен, – рассмеялась она. – Теперь я знаю, как вы соблазняете женщин. Пойдемте, – неожиданно согласилась она, – я должна попробовать ваш бальзам.

Они поднялись в его номер. Он достал бутылку бальзама, разлил темную жидкость в два стакана. Они переплели руки, чтобы выпить на брудершафт.

– За вас, – сказал Дронго.

– За вас, – повторила она как эхо, пригубляя напиток.

Они стояли слишком близко и рядом друг с другом. Он чувствовал ее грудь под своим локтем.

– Что теперь? – спросила она, когда они опустили стаканы.

– После того как мы выпили на брудершафт, нужно поцеловаться, чтобы скрепить нашу дружбу. Такой порядок.

– Ну раз такой порядок, – она усмехнулась.

Поцелуй был долгим. Потом они молча разделись. Следующие два часа они были как юные партнеры, которые впервые познают друг друга. Наконец они взглянули на часы. Было около четырех.

– Я вернусь к себе, – сказала Ирина, – а то моя соседка начнет искать меня по всему курорту.

– Когда ты уезжаешь?

– Послезавтра утром, – улыбнулась она, – но я надеюсь, что мы еще увидимся за ужином сегодня вечером.

Когда она ушла, он отправился принимать душ. Вечером они действительно увиделись. Она сидела за столом и место рядом с ней было свободно. Дронго прошел и уселся рядом. У соседки, сидевшей около нее, вспыхнуло лицо, но она ничего не сказала. Это была дородная женщина с одутловатым лицом. Очевидно, она страдала от избыточного давления.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Дронго, – я представитель Интуриста на этом курорте. И обязан интересоваться мнением отдыхающих. С Ириной мы уже говорили, сегодня мы поможем ей подготовить репортаж о ночном отдыхе отдыхающих. Некоторые советские туристы позволяют себе не ночевать в своих номерах, ходят по ночным клубам, даже по разным ночным дискотекам. Возвращаются в гостиницы иногда в два или в три часа ночи. Это так не соответствует моральному облику наших туристов.

– Правильно, – поддержала его гостья, – нужно выводить таких людей на всеобщее обозрение. Клеймить их посредством нашей печати. Пусть культурно отдыхают, а не прыгают на дискотеках. Некоторые даже позволяют себе оставаться в чужих номерах.

– Не может быть, – сказал Дронго, – какой ужас. Мне интересно будет узнать ваше мнение. Откуда вы прилетели?

– Из Тюмени, – строго ответила женщина.

– Очень хорошо. Что вы думаете о еде? Она вам нравится?

– Не нравится, – сообщила отдыхающая, – кормят однообразно и скудно. Хотя хлеба дают много. Но все равно не нравится...

Ирина с трудом сдерживала смех. Они вместе поужинали и Дронго, выслушав все претензии отдыхающей из Тюмени, пообещал ей, что к следующему сезону все недостатки будут устранены.

– Приезжайте к нам следующим летом и вы увидите, как здесь все переменится, – заверил свою собеседницу Дронго. Ирина уже кусала губы, чтобы не рассмеяться.

Когда они вышли, Ирина спросила:

– Что ты наплел ей про ночных отдыхающих? При чем тут мой репортаж?

– Всегда поражаюсь человеческой неблагодарности, – пробормотал Дронго, – я подарил тебе целую ночь. Теперь эта строгая женщины убеждена, что ты всю ночь будешь собирать материалы о нерадивых туристах, которые позорят высокое звание «строителей коммунизма».

– Ты всегда все продумываешь заранее? – подозрительно спросила Ирина. – Откуда такая изощренность в столь молодом возрасте?

– Завтра я сообщу ей, что ты нашла нескольких молодых людей, которые пытались пройти на нудистский пляж. Ты станешь героем в ее глазах.

– А сегодня? – у нее была прежняя лукавая улыбка.

– Сегодня ты придешь ко мне через десять минут, после того как я отсюда уйду. Ровно через десять минут, чтобы нас не видели вместе с холле нашего отеля. И учти, что я думаю прежде всего о тебе.

– Оценила. А почему ты так уверен, что я обязательно приду? Я ведь могу «перепутать» номер и оказаться в постели другого мужчины. Здесь хватает молодых людей с идеально развитой мускулатурой.

– Если ты говоришь о моем теле, то спасибо за комплимент. А если о других... Ты знаешь, я не умею ревновать. У меня просто не получается.

– Почему? – она остановилась, глядя на него. – Тебе все равно, нравишься ты женщине или нет? Возможно, у кавказских мужчин существует некий комплекс своего превосходства. Вам кажется, что женщины должны быть счастливы только потому, что вы обращаете на них внимание? Неужели ты тоже так думаешь?

– Не поэтому. Я просто считаю недостойным вести себя подобным образом. Как молодой петушок. Если у женщины нет мозгов, зрения, души, сердца, то не стоит ей ничего доказывать. В конечном счете она сама должна сделать свой выбор. И ничего навязывать женщине просто не нужно. Возможно, что я неправ. Но скажи мне, каким образом я могу повлиять на твой выбор, если ты захочешь отправиться к другому мужчине? Я должен ворваться туда и доказывать тебе, что я лучший? Никогда в жизни. У меня есть гордость.

Он отметил тогда, что она говорит обобщая, и сделал вывод, что у нее уже был печальный опыт общения именно с «кавказским мужчиной», который не сумел или не захотел ее понимать. Но спросить об этом он тогда не решился.

– Тебе не кажется, что таким образом ты можешь многое потерять. Женщинам иногда нравится, когда мужчины их ревнуют, – неожиданно возразила Ирина.

– Не думаю. Женщинам нравится, когда их любят. Расул Гамзатов гениально сказал, что настоящие мужчины дерутся только в двух случаях. За свою землю и за своих любимых женщин. Во всех остальных случаях дерутся петухи. Если женщине я не нравлюсь, то не желаю быть петухом, чтобы понравиться.

– Смешно, – сказала она, – будем считать, что ты меня уговорил. Возможно, я приму правильное решение и поднимусь к тебе, чтобы доказать выбор моей души, сердца, мозгов и зрения. Я правильно все запомнила?

Оба рассмеялись. Она пришла к нему ровно через девять с половиной минут. И осталась на всю ночь. Он всегда старался быть предупредительным и нежным по отношению к любой партнерше в постели. Может, потому, что ему нравилось, когда им было хорошо. А может, причины были в его подсознании, ведь впервые встречаясь с женщиной, еще в очень молодом возрасте, он постарался быть тактичным и деликатным. И это укоренилось в нем на всю жизнь. Уже под утро он разбудил ее, чтобы она смогла вернуться к своей строгой соседке. Она отбросила простыню, и он невольно залюбовался ее обнаженным телом.

– Так не хочется уходить, – призналась она. – Ты знаешь, я сейчас подумала, что у меня давно не было ничего подобного. Честное слово. Я уже несколько месяцев не живу со своим мужем и подала на развод.

– Я не знал, что ты замужем.

– Ты просто не спрашивал, – улыбнулась Ирина.

– Да, – согласился Дронго, – я не спрашивал. А ты ничего не говорила. И поэтому я не считал себе вправе приступать к подобным расспросам.

– Я уже давно не замужем, – ответила она, – вот такая замужняя женщина без мужа. Уже месяцев шесть у меня никого не было.

Он молчал, понимая, что ей нужно выговориться. Ирина вздохнула. Она даже не думала прикрываться.

– Спасибо тебе, – неожиданно произнесла она, – я только сейчас поняла, какую большую глупость сделала в своей жизни. Вышла замуж за человека, которого не любила и не уважала. Все получилось как-то неожиданно, спонтанно. Уехал человек, которого я любила. А я была совсем молодой дурочкой. Мне еще не было и двадцати двух. А этот был рядом. Все время рядом. Привычку приняла за любовь. И согласилась выйти замуж. А потом опомнилась дура и поняла, что я наделала. Но было поздно. Два года вычеркнула из своей жизни.

– Тебе нет еще двадцати четырех лет, – легко посчитал Дронго, – и ты смеешь говорить подобные вещи? У тебя жизнь только начинается. Все еще впереди. И большая любовь, и настоящее чувство.

Она натянула на себя простыню.

– Ты меня не понял, – задумчиво произнесла Ирина.

Он понимал, о чем она говорит. Но в это утро ему менее всего хотелось думать о ее чувствах и переживаниях. Все было так просто и так хорошо. Он готовился к встрече с Дершовицем и не готов был обсуждать ее семейные проблемы. Это потом, пройдя через тяжелые испытания, смерть друзей и гибель любимой женщины, он изменится. Станет другим. Начнет понимать людей, относиться гораздо терпимее к своим собеседникам, пытаясь услышать, что они хотят ему сказать, и прочувствовать их боль. Но тогда он был совсем другим.

– А почему ты рассталась со своим другом? – спросил он. – Ты могла бы с ним объясниться, и он бы тебя понял. Чтобы не выходить замуж за другого.

– Он не старался, – грустно ответила Ирина, – я пыталась ему что-то объяснить, но он даже не пытался меня услышать. Такой сильный мужчина, уверенный в своей правоте. Внимательный в постели и бесчувственный в других вопросах.

– А может, он считал проявление чувств некой слабостью? – предположил Дронго. – У южных мужчин подобное случается. Это только в кино они стоят на коленях и поют серенады. А в жизни они иногда боятся высказать свои чувства. Показаться смешным, слабым, незащищенным. Пиросмани мог завалить площадь цветами, но ему трудно было сюсюкать, объясняясь в любви.

– Ты меня не понял, – повторила Ирина уже другим голосом.

Он не ответил ей. В таком молодом возрасте у мужчин мозги устроены совсем иначе. Ей невозможно было рассказать про Надежду, с которой он встречался только два дня назад. Невозможно рассказать, что у него два дня назад была встреча с другой женщиной, которая ему очень понравилась. И с которой тоже не было никаких обязательств и взаимных расчетов. Так легко жить, когда у тебя нет взаимных обязательств. И так трудно брать на себя ответственность. Она бы его просто не поняла. Да и ни одна другая женщина его бы не поняла. Он встретил Ирину на этом курорте и ему было с ней хорошо. В тот момент ни о чем большем он даже не помышлял. Потом он часто вспоминал этот разговор и ему было стыдно за свое поведение. Но это было спустя много лет...