Текст книги "Время нашего страха"

При этих словах Сипакова все мужчины взглянули на Тамару. Она повернулась и ушла на кухню.

– Тяжелый у неё характер, – вздохнул Ледков. – Что советуешь нам делать, Ким? Снять охрану вообще? Но это может быть очень опасно. А если это не цирк, а реальная угроза? И такой «Монте-Кристо» действительно существует?

– Твои охранники всё равно нас не защитят, – твердо заявил Ким. – Да и Тамара психует, говорит, что никуда не сможет ездить, нервничает, плачет. Пока вы приехали, она мне целую лекцию прочла о вреде чужих глаз, которые наблюдают за нашей семьей. В общем, ребята, извините, но нам такие охранники не нужны.

– М-может, мы тебе хотя бы м-машину пока дадим, – предложил Петунин в наступившей тишине, – у т-тебя же нет автомобиля.

– За машину спасибо, – рассудительно ответил Ким. – Это было бы очень кстати. Только не такую навороченную, как у тебя, а обычную, чтобы мы могли с ней справиться.

– Чем круче машина, тем легче она в управлнии, – вставил Ледков. – Но если хочешь, мы найдем тебе такой же «Пежо», как ваш. Сумеете управиться?

– Конечно, сумеем, – обрадовался Ким, – вот за это спасибо. А наблюдателей уберите. Они нас будут только нервировать.

Ледков кивнул в знак согласия и взглянул на Дронго, словно приглашая его к разговору.

– А вы сами никого не подозреваете? – поинтересовался Дронго.

– Нет, никого. Я стараюсь об этом даже не думать.

Тамара снова появилась на пороге кабинета.

– Идемте, ребята, на кухню пить кофе, – предложила она. – И ни слова больше об этих «гориллах». Уберите их раз и всегда. А я своего мужа сама буду охранять. Ни одного киллера к нему не подпущу, можете быть уверены.

– Пошли, – улыбнулся Сипаков, поднимаясь со своего места, – у нас такой хороший кофе.

Они вышли в коридор.

– Подождите, – вдруг сказал Дронго.

Он заметил, как она напряглась. Ошибиться было невозможно. Она явно испугалась, словно ожидая какого-то разоблачения.

– Что? – быстро спросила она. – Что вы хотите?

– Чаю, – улыбнулся гость. – Можно попросить вас заменить мне кофе на чай?

– Разумеется, – было заметно, как она осторожно перевела дыхание. Её явно волновал и этот неожиданный визит, и сотрудники частного охранного агентства, которые так некстати появлялись у неё за спиной. Ни один из мужчин даже не мог предположить, что в этот день они последний раз видят живого Кима Сипакова.

Глава шестая

Вечером он вернулся к себе домой. Информации было много, но она была разрозненная и словно рассыпанная на кусочки. Он прошел на кухню, включил чайник и уселся за стол, размышляя о сегодняшнем дне. Итак, цифра «три». Ким Сипаков и его супруга. Он типичный ученый-сухарь, которого мало что в жизни интересует кроме его книг и работы. С женщинами ему сложно, хотя и живет со своей Тамарой. Она более сильная женщина, очевидно, руководит своим мужем, направляя его. После режиссера, с которым у неё не сложился первый брак, она сама выстраивает свой второй, оберегая его от постороннего вмешательства. И оберегает достаточно серьезно, если так категорически не пускает в свою жизнь чужих людей. Если она что-то скрывает, а похоже, что дело обстоит именно так, тогда понятно, почему она так нервничает из-за этих охранников.

Нужно поговорить с этим режисером, её мужем, подумал Дронго. Нужно будет найти его и переговорить. Теперь следующая «цифра». Геннадий Данилович Ледков. Бизнесмен, у которого могут быть свои соперники или конкуренты. Нужно проверить, кто такой Ладо Дарчиев. Обязательно выйти на любовницу Ледкова. Она может знать о своём друге гораздо больше, чем тот сам о себе. Поговорить с его супругой. Что ещё? Встретиться с Александром Казберуком ещё раз. Попытаться понять, какие отношения были у Ледкова с убитыми друзьями. Может, он поручал им какие-нибудь разборки? Один – бывший боксер, другой – охранник. Очень возможно.

Зазвонил телефон, и Дронго подошел к аппарату.

– Добрый вечер, – услышал он знакомый голос Эдгара, – как у тебя дела? Сумел поговорить со следователем?

– Лучше бы не говорил, – ответил Дронго. – Она считает, что Низамова задушил кто-то из его знакомых, а его друг, впавший в депрессию, выбросился из окна. У него в крови нашли остатки антидепрессантов.

– Может, она права?

– Ты много знаешь мужчин, которые кидаются в окно из-за смерти своих друзей детства?

– А если он перегнул палку с наркотическими препаратами? Он ведь был фармацевтом, такое вполне возможно.

– Тогда Сипакову нечего опасаться. Сумел узнать что-нибудь про этого Хомичевского?

– Он достаточно известная личность, но в России он уже лет семь не появлялся. По данным информационного центра МВД, у них есть его отпечатки пальцев. Он был достаточно колоритной фигурой в воровском мире. Но уехал на Украину в середине девяностых, где получил тюремный срок и остался. Больше о нём ничего не известно.

– Нужно его найти, – предложил Дронго. – Я думаю, будет правильно, если вы с Леней Кружковым поедете в Харьков, попытаетесь найти хотя бы какие-нибудь следы этого Толика. И заодно проверить его данные в МВД Украины. У тебя же есть знакомые в Киеве.

– Постараемся, – ответил Эдгар. – Тогда завтра мы вылетим в Киев, а уже оттуда в Харьков.

– Будьте осторожны, – попросил Дронго. – Здесь не тот случай, когда нужно лезть на рожон. Он бандит, а не джентльмен.

– Это я помню. – Вейдеманис попрощался и положил трубку.

Дронго вернулся на кухню. Налил себе чай. И в этот момент снова позвонил телефон. Тот самый городской телефон, на котором работал автоответчик. Он прислушился. Говорила… говорила Тамара, супруга Кима Сипакова. Она позвонила ему сама и теперь надиктовывала номер своего мобильного телефона на его автоответчик, чтобы он ей перезвонил. Удивленный этим неожиданным звонком, Дронго подошел и взял трубку.

– Я вас слушаю.

– Хорошо, что вы оказались дома, – торопливо произнесла Тамара. – Извините, что я сегодня так нервничала. Я узнала номер вашего городского телефона у Гены Ледкова и решил вам перезвонить. Я вас не побеспокоила?

– Нет. Я вас слушаю.

– Мне не хотелось при ребятах… В общем, мне нужно с вами переговорить. Это не телефонный разговор. Скажите, куда мне приехать. Ребята пригнали нам машину, и я за рулем.

– Не нужно никуда приезжать, – сразу решил Дронго. – Может, лучше я к вам приеду?

– Нет, так тоже нельзя, – возразила Тамара. – Я не хочу, чтобы о нашем разговоре узнал Ким. Мне нужно с вами встретиться и переговорить, но так, чтобы об этом никто не узнал.

– Тогда давайте встретимся где-нибудь в кафе или в ресторане. Рядом с вашим домом есть небольшое кафе. Когда сегодня мы въезжали во двор, я заметил вывеску. Может, встретимся там?

– Нет, – возразила она, – это прямо на углу нашего дома. Там меня все знают. Может, лучше я подъеду и мы поговорим в машине?

– Хорошо, – сдался он. – Тогда через полчаса я буду ждать вас у своего дома. Вы знаете адрес?

– Нет.

– Запишите. И не торопитесь. Даже если вы попадете в пробку. Какая у вас машина? Они пригнали «Пежо»?

– Да, точно такая же модель, только белого цвета.

– Договорились. Я буду вас ждать.

Дронго положил трубку и нахмурился. Значит, он был прав. У этой дамы есть свой «скелет в шкафу», какая-то тайна, в которую она не хочет посвящать чужих. И тем более друзей своего мужа. Именно поэтому она так нервничала, узнав, что за ними организовали наблюдение.

Через полчаса он уже ждал её на улице. Она подъехала, немного опоздав, что было привычно по московским меркам. Дронго уселся в салон, на переднее сиденье, отодвинув его до конца. В таких машинах он чувствовал себя несколько скованно, сказывались его крупные габариты.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться. – Она вырулила автомобиль вправо, вливаясь в общий поток машин.

– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил он.

– Я хотела с вами поговорить, – повторила Тамара. – Вы считаете, что Киму угрожает серьезная опасность?

– Возможно, угрожает. Пока шансы равны. Но я бы не сказал, что пятьдесят на пятьдесят. Скорее пятьдесят один, что ему угрожает опасность.

– Откуда взялся лишний шанс?

– Моя интуиция. Достаточно необычное дело.

– Это не ответ.

– Другого пока нет.

– Когда вы ушли, я вспомнила, где про вас слышала. Моя подруга, муж которой известный адвокат, рассказывала про вас. Они называли вас «гением сыска». И я решила, что нужно поговорить с таким гением, как вы.

– Надеюсь, что они пошутили, – пробормотал Дронго. – Я всего лишь обычный эксперт, занимающийся расследованием различных уголовных дел.

– У вас хорошая репутация, – усмехнулась Тамара. – Как правило, в криминально-уголовной среде мало людей, которых хвалят. Тем более муж моей подруги. Он такой циник. И вообще считает, что в этой среде нет приличных и порядочных людей.

– Возможно, он прав. Ежедневно сталкиваясь с человеческой подлостью и низостью, трудно оставаться бесстрастным. Соприкасаясь с этой грязью, почти невозможно оставаться чистым. Извините, что я заговорил столь высоким слогом.

– Ничего. Вы слышали про моего первого мужа?

– Конечно.

– И наверняка считаете, что это он послал нам конверты с написанными на них цифрами. Такой великолепный режиссерский ход. Я видела, как вы все на меня посмотрели, когда Ким сказал, что Хомичевский был типичным уголовником, без всякой фантазии. Вы считаете, что у моего первого мужа могло хватить фантазии на подобные темы? Или вы насмотрелись его фильмов и решили, что он такой, каким был один из его героев?

– Я не такой знаток творчества вашего бывшего супруга, – мягко ответил Дронго.

Она горько усмехнулась.

– И на этом спасибо.

– Я пока не знаком с вашим первым мужем, – продолжал Дронго. – Но хотел бы познакомиться. И не для того, чтобы проверить его алиби. Просто интересно пообщаться с этим человеком.

Она искоса взглянула на него.

– Я дам вам его телефон, если хотите. Только звоните ему лучше после двух часов дня. Он типичный «сова», обычно ложится спать часов в семь утра. По-моему, сейчас он выехал куда-то на съемки. И не назначайте встречи в ресторанах, иначе его сильно развезет. Он уже дважды зашивался, но всё без толку.

– Творческий человек… – примиряюще заметил Дронго.

Она нажала на тормоза.

– Это не оправдание, – жестко заметила Тамара. – Это не оправдывает человека, если он не может себя сдерживать. Не все творческие люди обязательно алкоголики. Совсем не обязательно…

Он видел, как она нервничает. Реакция на его слова была явно неадекватной. Неужели она до сих пор любит своего первого мужа, если так переживает из-за него?

Она свернула с трассы, въехала в какой-то переулок. И остановила автомобиль. Посмотрела на своего спутника испытующе, словно решая, стоит ли продолжать разговор. И всё-таки решилась

– Я хотела с вами встретиться и переговорить. Мне не нужны эти охранники, которые будут следить за нашей машиной и за нами… – Она замолчала, словно собираясь с мыслями. – Дело в том, что у нас в семье несчастье, – вдруг призналась она, – очень большое несчастье. Мой сын… – Она замолчала. Дронго видел, как ей тяжело, и терпеливо ждал, понимая, что сейчас нельзя её перебивать или торопить.

– Мой сын, – повторила она более решительно, – он сейчас в Москве. Мы поместили его в больницу…

– Что-нибудь серьезное?

– Даже более серьезное, чем вы думаете. Ему двадцать пять лет, и он уже законченный наркоман. Врачи говорят, что это отцовские гены. Аркадий тоже иногда баловался наркотиками, но алкоголь вытеснил всё, в том числе и легкие наркотики. А у сына не вытеснил. Он приучился с детства. Сначала нюхали какой-то клей, потом покупали какую-то травку. Я сама во всём виновата, не придавала этому значения. Мне казалось, что такого просто не может быть. Мой мальчик и вдруг наркоман. Сейчас понимаю, что вела себя очень глупо. И просмотрела сына. У него была врожденная предрасположенность к такого рода забавам. Сын наркомана и алкоголика. Аркадий казался мне почти неземным существом. Он был известным режиссером, а я наивной дурочкой, студенткой. За мной ухаживал наш однокурсник. Мы с ним встречались два года, и я ждала ребенка. Но потом встретила Чистовского. Он тогда был одним из самых популярных режиссеров, пресса восторгалась его фильмами. В общем, я сделала аборт и ушла жить к Аркадию. Потом мы поженились. Уже через год у меня был мальчик. Мне тогда казалось, что всё будет хорошо. После сына мы хотели девочку. Но через два года у меня был выкидыш. Потом ещё один. Я винила в этом только себя. Мне и в голову не могло прийти, что нужно потребовать у мужа завязать с его пристрастием к алкоголю. Потом врачи мне сказали, что нам нужно вместе с мужем пройти комплексное обследование и лечение. Только тогда я всё поняла.

Она достала сигарету и торопливо закурила. Потом, спохватившись, протянула пачку сигарет Дронго, но тот покачал головой. Он не курил.

– Больше детей у нас не было. Я просто не могла их себе позволить, – продолжала Тамара, – а сына я проглядела. Он рос в Киеве, у бабушки. И сейчас я перевела его в Москву. Он лежит в больнице, где его пытаются лечить. Никто об этом не знает. Никто, кроме меня и Кима. Вот почему я так не хотела, чтобы за нами следили. Это моё личное горе, и совсем не обязательно, чтобы об этом узнали и все остальные. Вы меня понимаете?

Он кивнул.

– Поэтому я решила с вами встретиться и узнать, насколько велика опасность. Может, я не права? Может, нужно вернуть этих охранников?

– Вы хотите моего совета?

– Поэтому и приехала к вам.

– Я думаю, что лучше вернуть. Всё определится в течение ближайших нескольких дней. А вы можете ездить в больницу без мужа. Они ведь приставлены к нему, а не к вам. В их обязанности не входит ваша охрана.

– Понятно. – Она потушила сигарету. – Я позвоню Гене и скажу, что согласна.

– Так будет правильно, – согласился Дронго. – И давайте вернемся. Я думаю, вам не стоит надолго оставлять мужа. Он сейчас дома?

– Да. Мы решили сегодня не ездить на дачу.

– Кроме вас кто-то живет на даче?

– Нет. Больше никого. Иногда приходит соседка тетя Света, помогает с уборкой, кормит наших собачек.

– У вас есть собаки на даче?

– Две овчарки. Очень добрые и симпатичные существа. Без нас обычно скучают. Но перевозить их в городскую квартиру невозможно. Они заполняют всё пространство. Я пыталась, но у нас ничего не вышло. На даче им гораздо лучше.

Дронго понимающе кивнул. Обратно они возвращались молча. Каждый думал о своём. У дома Дронго она мягко притормозила

– Спасибо, – сказала она на прощание, протягивая руку, – и за то, что выслушали, и за то, что молчали.

– До свидания. – Дронго пожал ей руку и вышел из салона автомобиля.

Уже дома, принимая горячий душ, он вспомнил её слова о сыне. Как много скрытых «скелетов» у каждого из нас, в который раз подумал Дронго. Было грустно и пусто. Он физически чувствовал приближение надвигающейся катастрофы, и это его волновало. Он вспоминал перипетии этого длинного дня, пытаясь зацепить факт, который казался ему важным. И вдруг вспомнил слова Вакуленко. Она сказала, что в комнате погибшего Низамова они не нашли ни одной бутылки. Он точно помнит, что она об этом сказала. Почему убийца выбросил все бутылки из комнаты? Откуда такая ненужная забота о чистоте? Или ему было важно, чтобы в доме не осталось чужих отпечатков пальцев? Тогда почему и кто это сделал?

Эти мысли не давали ему покоя, когда он отправился спать. А на следующий день произошли события, которые стали потрясением для всех участников этого запутанного дела.

Глава седьмая

Утром он вызвал машину, чтобы отправиться в туберкулезный санаторий, где погиб Байрам Низамов. Санаторий находился довольно далеко от центра города, в ста тридцати километрах, и ехали туда около двух часов. Когда наконец они добрались до санатория, было уже около часа дня. У въезда в санаторий они остановились. Высокая ограда вокруг санатория и тяжелые металлические ворота. Дронго задумчиво смотрел на ворота, пока водитель беседовал со сторожем, объясняя, зачем они приехали. Сторож отказывался их пропустить на территорию санатория, пока не получит указание руководства.

В это неурочное время главного врача не было, а его заместитель ушел на обед. Дронго не стал настаивать. Можно было подождать. Ждать пришлось минут тридцать или сорок. Наконец появился заместитель главного врача. Он был среднего роста, плотный, коренастый, с короткими мощными руками и узкими глазами азиата. Часто моргая, он пригласил гостя в свой кабинет. Они прошли через калитку рядом с воротами. Дронго обратил внимание на камеру, стоявшую над воротами. Здание административного корпуса было метрах в пятидесяти от ворот. Они вошли в здание, прошли по коридору. На дверях кабинета заместителя главного врача Дронго прочел табличку с именем хозяина: «Мухтар Ибадович Куркутов».

– Вы приехали из Москвы? – поинтересовался Куркутов, усаживаясь за свой большой стол, на котором не было ни одного листа бумаги. Было полное ощущение, что хозяин появляется в своём кабинете очень редко.

– Я представитель одного из свидетелей, – пояснил Дронго, протягивая свои документы, – его адвокат.

Куркутов, почти не читая, вернул их гостю.

– Я думал, вы опять из прокуратуры или из милиции, – улыбнулся он. – У нас здесь столько разных гостей побывало. А больше никого не бывает. У нас санаторий такого профиля, что сюда посторонние люди стараются даже не заезжать. Боятся заразиться. Хотя я работаю здесь уже двадцать пять лет и не заболел.

– Людей можно понять, – спокойно заметил Дронго.

– Конечно, можно, – согласился Куркутов. – Если бы не это убийство, у нас вообще был образцовый санаторий.

– Вы хорошо знали убитого?

– Он у нас работал два года, нет, даже больше. Хороший был работник, дисциплинированный, аккуратный. Мы его уважали… – заученными фразами начал Куркутов.

– Ваши сторожа работают круглосуточно или сменяясь каждые двеннадцать часов?

– Сутки работают, а двое дома. У нас обычно работают старики-пенсионеры, мы даже не хотели принимать Низамова, считали, что он слишком молодой для нас, хотя ему уже было за сорок. Но, знаете, в таких случаях ничего нельзя заранее решать. Может, человеку нужна именно такая работа, чтобы немного успокоиться, уйти в себя. У нас восемь лет назад один кандидат наук работал. Сутки дежурил, а в другие дни в институте преподавал. Говорил, что здесь платят больше, с учетом надбавок. И я его понимал.

– Что же в этом хорошего? – печально спросил Дронго. – Кандидат наук и преподаватель института вынужден работать сторожем в туберкулезном санатории. Хотя, когда, вы сказали, это было? Восемь лет назад. Я даже могу вам точно сказать, что это случилось сразу после августа девяносто восьмого. Верно?

– Кажется, да, он устроился на работу в сентябре. А как вы угадали?

– Я не угадывал. Тогда было сложное время.

– Поэтому мы никому и не отказываем. У нас по штату положено иметь двух сторожей каждые сутки, но найти столько нормальных мужчин очень трудно. Кто-то прогуливает, кто-то уходит в запой, и нам приходится его увольнять. Поэтому мы решели брать трех сторожей и доплачивать им полштата. Так удобнее. И люди у нас солидные, почти не пьющие.

– Низамов пил?

– Никогда его пьяным не видел. Иногда, наверно, пил, но очень умеренно.

– А в тот день, когда его убили?

– Тоже не пил. Во всяком случае я не видел.

– К нему кто-то пришел?

– Видимо, да. Но мы никого не видели. Сторожа ночуют в своих помещениях, и это убийство произошло ночью. У нас весь санаторий утром на ушах стоял, все чуть с ума не сошли.

– А к Низамову часто ходили чужие?

– Никогда не ходили. Я во всяком случае никого не видел. У нас не такое место, чтобы сюда ходить на экскурсию. И чужие здесь не бывают.

– Вы можете показать мне, где произошло убийство?

– Пойдемте, – сразу согласился Куркутов, легко поднимаясь из-за стола.

Они вышли из здания. Мимо проходила пожилая санитарка. Она немного хромала.

– Тетя Маня, пройдите и посмотрите третий корпус, – крикнул ей Куркутов. – Там никто не убирал сегодня с утра.

– Убирали, – возразила санитарка. – Там утром Зина работала.

– Не убирали, – разозлился Куркутов. – Я сам проверял. Скажите им, чтобы убрали.

– Они убирали, – снова упрямо возразила тетя Маня.

Куркутов махнул рукой и пошел дальше. У входа в санаторий находилась небольшая сторожка. Они подошли ближе, из сторожки вышел высокий мужчина лет шестидесяти пяти. У него были седые кустистые брови, резкие, грубые черты лица, тяжелый подбородок и почти не тронутая сединой шустая шевелюра.

– Добрый день, Мухтар Ибадович, – поздоровался он, протягивая руку.

– Здравствуйте, Всеволод Константинович. – Куркутов пожал руку вышедшему и представил его своему спутнику: – Это руководитель их бригады. Начальник нашей хозяйственной части. А это наш гость из Москвы. Опять по делу Низамова.

– Понимаю. – У завхоза была военная выправка, и он был одет в старые армейские брюки и защитного цвета рубашку. – Чем могу быть полезен?

– Вы вышли из комнаты, когда увидели, как мы к вам подходим? – уточнил Дронго.

– Да, конечно. У нас из окон хороший обзор. И в сторону дороги, и в сторону санатория, – махнул рукой Всеволод Константинович. – Но над воротами ещё установлена камера.

– Значит, вы можете увидеть любого, кто к вам подходит, и с любой стороны. А если ночью?

Вместо ответа Всеволод Константинович показал на фонари, стоявшие по обе стороны от дома.

– Ночью тоже всё видно. Вы, наверно, думаете, что кто-то чужой прокрался к Байраму и его задушил. Только это чушь, и я сразу об этом сказал. И следователю, которая сюда приезжала. И сотрудникам милиции. Никто чужой здесь появиться не мог. Низамов бы его увидел. Он был очень дисциплинированный и надежный человек. К работе относился добросовестно. Никогда не спал и не пил. По положению я иногда должен их проверять. И я всегда их проверял. Моя квартира отсюда недалеко, за дорогой. Все знают, что я даже ночью могу приехать и проверить.

– А где сейчас сторож?

– Пошел смотреть наши трансформаторы, – пояснил Всеволод Константинович. – Он ещё и электрик по совместительству. Они вдвоём с Мишей, – пояснил он, уже обращаясь к Куркутову, – а я его пока подменяю.

– Можно войти внутрь? – спросил Дронго.

– Конечно. – Всеволод Константинович посторонился, пропуская гостя в сторожку.

Большая просторная комната. Три окна, выходившие в разные стороны. Кровать, небольшой старый телевизор, кажется, ешё допотопная «Юность», столик, холодильник, несколько стульев. Ешё один черно-белый телевизор установлен на полочке, прибитой к стене. Нет, это не телевизор, понял Дронго. Сигнал с камеры поступает на этот монитор. Достаточно аскетическая обстановка.

– Вот здесь его и задушили, – показал на кровать Всеволод Константинович. – Хорошо, что у нас люди смелые, не верящие в приметы. Но кровать мы всё равно поменяли. Никто не хотел оставаться в комнате со старой кроватью.

– А куда дели старую кровать? – поинтересовался Дронго.

– В третий корпус отнесли, – вмешался Куркутов, – просто кровати поменяли. Больным все равно, на какой кровати спать, а у нас это зарегистрированный инвентарь.

– Понимаю. – Дронго прошел по комнате. Отсюда действительно можно было увидеть любого, кто появился бы рядом с санаторием, даже на большом расстоянии. Выходит, что Низамов должен был знать своего убийцу. Только в этом случае он бы подпустил его так близко.

– А если появляется чужой, что должен делать сторож? – спросил Дронго.

– Сразу сообщить кому-то из дежурных врачей, – доложил Всеволод Константинович, – у них прямая связь. Вот этот черный телефон. Просто поднять трубку. И там сразу сработает второй аппарат. Или позвонить кому-то из руководства, если днем.

– У вас есть камера и монитор, – показал Дронго, – а запись ведется?

– Нет, – ответил Всеволод Константинович, – у нас нет такой аппаратуры. Хорошо, что купили в прошлом году камеру и монитор. А записывать мы пока не можем.

– Средств не выделяют, – вставил Куркутов. – Откуда у нас такие деньги, чтобы записывать всё, что там происходит? Но сторож всё видит. Он бы не пустил на территорию санатория чужих.

– Я обратил внимание, как они работают. Нас тоже не пустили. А ворота всегда закрыты?

– Всегда. Но калитку обычно оставляем открытой, чтобы сторож не бегал туда и сюда. На ночь закрываем.

– А если Низамова задушил кто-то из ваших пациентов? – предположил Дронго.

– Мы всех проверяем, – ответил Куркутов, – каждого из наших пациентов и каждого врача, санитаров, всех сотрудников. Нет у нас таких душегубов. Нет и не может быть. И врагов у Низамова не было, это я точно знаю.

– Тогда выходит, что он нарушил ваши правила. Пустил сюда чужого человека, который и задушил его, – предположил Дронго.

– Выходит, что так, – помрачнел Куркутов.

– Не мог он сюда чужого пустить, – резко возразил Всеволод Константинович, – я вам докладывал. Он не стал бы никого пускать. Может, кто-то из его знакомых пришел, только тогда он бы его пустил.

– Вы сказали об этом сотрудникам прокуратуры? – уточнил Дронго.

– Сказал, конечно. И следователю вашему сказал. Этой бабе, у неё такая украинская фамилия…

– Вакуленко…

– Да, правильно. Вот ей и сказал. Низамов бы не пустил сюда чужого. Никогда. Я за это отвечаю. А убил его какой-то знакомый бомж, который зашел к нему и повздорил с ним. Вот как всё было.

И теперь ясно, почему Людмила Алексеевна так убеждена в своей версии, – подумал Дронго.

– Говорят, они вместе выпивали? – спросил он у Всеволода Константиновича.

– Никаких бутылок не нашли. И пропали наши стаканы. Четыре стакана.

– Думаете, что гостей было трое?

– Не обязательно. Просто кто-то чужой унес все стаканы. Все четыре стакана.

– Зачем?

– Не знаю. Но кто-то унёс. И все бутылки вынес. Когда сдавали смену Низамову, там были две пустые бутылки. Когда приехали сотрудники милиции, их уже не было.

– Наверно, их забрали, чтобы сдать и получить деньги, – недовольно вставил Куркутов. – В общем, с этим убийством всё понятно. Видимо, Низамов нарушил наши правила и не сообщил о появлении на территории санатория постороннего лица. Чужой вошел к нему в комнату, они вместе выпили, возможно, поспорили, и это закончилось трагически для Байрама. Вот и всё.

– А раньше Низамов нарушал ваши правила?

– Нет.

– Но тогда почему вы полагаете, что в этом случае он их нарушил?

– Но кто-то его убил, – ответил Куркутов. – Или вы действительно считаете, что его убил один из наших пациентов? Вы знаете, как себя чувствуют наши больные. Они не смогут задушить здорового мужчину.

– На подушке никаких следов не нашли?

– Не нашли. Никаких отпечатков пальцев.

Дронго ещё раз оглядел комнату.

– А где он жил? – поинтересовался Дронго. – Он ведь приезжал сюда из Москвы?

– Да, у него там была комната в коммунальной квартире.

– Что? – переспросил Дронго, замерев от неожиданности. – Что вы сказали?

– У него была комната в коммунальной квартире, – повторил Куркутов. – А разве вы не знали? Он сдавал свою квартиру и жил в этой коммуналке. У него была своя двухкомнатная квартира в Москве, но он её сдавал. И жил в обычной коммуналке. Так ему было удобно. К тому же он получал неплохие деньги. Говорят, за аренду квартир в центре города сейчас платят сумасшедшие деньги. Может, он деньги с собой привез и его поэтому убили? Я так следователю и сказал. Она потом приезжала, через несколько дней. И сказала нам, что деньги Низамов получал переводом, сразу в банк. И не снимал денег ни в тот день, ни раньше. Значит, убили его не из-за денег.

– Нет, – задумчиво произнёс Дронго, – конечно не из-за денег. Теперь мне понятно, почему убийца приехал именно сюда.

– Что вы сказали? – не понял Куркутов.

– Убийца не мог ждать. И он не мог застать Низамова одного в квартире, понимая, что в коммунальной квартире у него не будет шансов уйти незамеченным. Всё было точно просчитано. И это убийство никак не связано с деньгами.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – признался Куркутов.

– Я сам ещё не всё понимаю, – закончил Дронго, – но вам всё равно большое спасибо за помощь. И извините меня, что оторвал вас от дел.

– Ничего, – сказал Куркутов на прощание, – у нас почти не бывает гостей.

Дронго пожал руки обоим мужчинам и вышел из комнаты. По дороге в Москву у него было мрачное настроение. Теперь он не сомневался в том, что Низамова убили не просто так. Убийца точно знал, что не сможет появиться в коммунальной квартире. Значит, всё было рассчитано. Низамов появлялся в санатории только на сутки. И потом двое суток находился дома. Его нужно было застать именно в момент дежурства. Из комнаты унесли все бутылки и стаканы. Последний факт более важен. Если принять за основу версию Вакуленко, то бутылки можно сдать, но стаканы нигде не принимают. А значит, убийца был достаточно осторожен. Получается, что он заранее готовился, всё просчитывал. А Людмила Алексеевна немного смошенничала. Она сказала про бутылки, но ничего не сказала про стаканы. А это меняет всю ситуацию.

В Москву он приехал в пятом часу дня. И отправился обедать, рассчитывая переговорить с Ледковым после шести. Но спокойно пообедать ему не дали. Едва он сел за столик и сделал заказ, как позвонил его мобильный телефон.

– Д-добрый день, – услышал он привычное заикание Петунина, – г-где вы находитесь?

– Обедаю в ресторане. Что случилось?

– П-приезжайте скорее к Гене. П-прямо сейчас. В-вы нам о-очень нужны.

– Вы можете сказать, что случилось?

– М-могу. Убили Кима Сипакова. К-когда вы приедете?

– Как убили? – ошеломленно спросил Дронго. – Что вы говорите? Где это случилось? Когда?

– П-приезжайте быстрее, – повторил Петунин.

– Сейчас приеду, – Дронго убрал телефон и поднялся из-за стола, подзывая официанта. Он расплатился за обед.

«Всё так и должно было быть», – обреченно подумал Дронго, выходя из ресторана.

И только тогда он вспомнил, что отпустил машину. Голосуя на дороге, он ругал себя за беспечность, убежденный в том, что все они виноваты в смерти Кима Сипакова, – получившего цифру «три» в проклятом конверте.