Текст книги "Медицина и сострадание. Советы тибетского ламы всем, кто заботиться о больных и умирающих людях"

Во время третьего путешествия в горы я понял, что окончательно разочаровался в практике оказания неотложной помощи в своей стране. Что делать дальше, я не знал – будучи волонтёром, я не мог весь год оставаться в летнем поселении пастухов (круглый год там не жили даже шерпы), а в неотложку возвращаться не хотелось. Именно тогда я услышал про клинику CIWEC в Катманду, основанную в 1982 году западными врачами и предназначенную для оказания медицинской помощи иностранцам в Непале (аббревиатурой CIWEC обозначается Международная канадская консультационная группа по вопросам воды и энергетики – именно она изначально собрала средства для запуска клиники). Моё пребывание в горах окончилось с приходом зимы. Три дня я шёл пешком до взлётной полосы в Лукла и вылетел в Катманду. Я встретился с начальником медицинской службы клиники CIWEC, мне предложили должность, и я приступил к работе в августе 1983 года. Я планировал проработать там год или два, но в итоге остался на пятнадцать лет.

Это была первая в мире клиника для путешественников, предоставлявшая в стенах одного учреждения всю медицинскую помощь, необходимую иностранцам в развивающейся стране. CIWEC до сих пор остаётся самой загруженной в мире клиникой подобного рода. Путешественники, которые приходили к её дверям, часто были очень больны и испытывали колоссальное облегчение, встретив внутри западных врачей и высокие стандарты оказания медицинской помощи.

На второй год пребывания в Непале я добровольно вызвался работать с монахами из тибетского монастыря и стал по субботам вести приём больных оттуда. Настоятелем монастыря был Чокьи Ньима Ринпоче. Он родился в 1951 году, за год до этого китайцы вторглись в Восточный Тибет. В возрасте полутора лет его признали перевоплощением главы монастыря в Центральном Тибете. По мере того, как влияние китайцев и их бесчинства распространялись на запад в сторону Лхасы, жизнь монахов и лам все чаще подвергалась опасности. Тибетцы начали уходить из Тибета в Непал и Индию, и семья Чокьи Ньимы Ринпоче покинула Тибет в 1958 году. На следующий год сотни тысяч тибетцев оставили страну следом за Далай-ламой – ему пришлось спешно бежать из Тибета, чтобы избежать ареста китайскими властями.

Чокьи Ньима Ринпоче (Ринпоче – почётный титул, означает «драгоценный») получил монашеское образование в монастыре Румтек в индийском штате Сикким. Он одиннадцать лет учился в Румтеке под руководством главы линии передачи карма кагью, шестнадцатого Кармапы[2]2
  В тибетском буддизме четыре основные линии. Его Святейшество Далай-лама ассоциируется в основном с линией гелуг. Кармапа – глава основной ветви линии кагью. Две другие линии – ньингма и сакья.


[Закрыть]. Проведя последний год возле Кармапы в качестве его личного помощника, Чокьи Ньима Ринпоче по указанию учителя отправился в долину Катманду, чтобы построить там монастырь, а также помогать западным людям, заинтересованным в тибетском буддизме.

Когда я впервые встретил Чокьи Ньиму Ринпоче в 1984 году, ему было тридцать с небольшим лет – он был на год моложе меня. Он жил на верхнем этаже своего монастыря – массивного белокаменного сооружения, окнами выходящего на ступу Боднатх – важнейшее для буддистов место паломничества. В то время в монастыре было примерно восемьдесят монахов (сегодня их более двухсот пятидесяти). Личная спальня Ринпоче соединялась с большой приёмной. Каждую субботу, перед тем как начать осмотр монахов, я преодолевал четыре лестничных пролёта, чтобы увидеться с ним. Мы сидели на резных деревянных диванчиках в дальнем конце приёмной и пили чай, обсуждая последние новости. Чокьи Ньима Ринпоче часто приглашал меня пообедать с ним после того, как я заканчивал работу с монахами.

В Чокьи Ньиме Ринпоче я обнаружил зрелость, мудрость и сострадание, каких раньше ни в ком не встречал. Несмотря на то, что мы с ним были одного возраста, я стал относиться к нему как к отцу – человеку, который всегда готов дать добрый и уместный совет. Советы Чокьи Ньимы Ринпоче основывались на буддийской философии, и я стал замечать, что буддийский взгляд на вещи помогал мне справляться со сложными и болезненными ситуациями. Тибетскому буддизму меня обучал человек, одновременно достигший мастерства в философии и в практике медитации, поэтому его наставления были удивительно ясными и хорошо структурированными.

Многие тибетские ламы, встретившиеся мне в Непале, были воплощением глубокого сострадания, полного отваги. С каждым они были способны поделиться добротой и мудростью. Тяжёлые ситуации они воспринимали беспристрастно. Даже когда их собственной жизни угрожали неизлечимые болезни, их спокойная открытость всему происходящему и сострадание к другим оставались неколебимы. Они сохраняли милосердие, умиротворённость и полное бесстрашие даже в последние минуты жизни.

Однажды меня попросили осмотреть тибетского ламу, страдавшего от рака печени в последней стадии, он жил примерно в двадцати минутах езды от моей клиники. День подходил к концу; в это время и без того загруженные улицы Катманду сливаются в почти недвижимый поток людей, животных, дымящих грузовиков, машин и мотоциклов. У двери меня встретили взволнованные монахи и провели в комнату ламы. Глаза ламы сильно окрасились жёлтым: печень начинала отказывать, а от давления увеличенной брюшной полости на лёгкие ему было трудно дышать. Он поблагодарил меня за то, что я пришёл, и заметил, что мне было непросто добраться до него через пробки в это время дня. Несмотря на то, что этот человек испытывал невыносимую боль и едва мог дышать, он беспокоился о том, что мне пришлось ехать через пробки. На следующее утро он умер.

Вскоре я начал принимать не только монахов, но и тибетских беженцев. В основном это были молодые люди. Они пешком переходили Гималаи по перевалам высотой 6000 метров, спасаясь от китайского режима. Если им не везло и они попадали в бурю, у них не было возможности вернуться: в Тибете их ожидал арест, а нередко и пытки за неудавшуюся попытку побега. Последствиями многодневного пешего перехода без экипировки в условиях сильных снежных бурь были серьёзные обморожения. Пока я ухаживал за тибетцами – а многим требовалась ампутация пальцев на руках и ногах и месяц или два восстановительной терапии, – я выслушивал душераздирающие истории об арестах и пытках. Меня каждый раз удивляло, что какими бы ужасными ни были воспоминания, почти все беженцы говорили о произошедшем со спокойной отстранённостью и без заметного ожесточения.

Одну из историй я не могу забыть по сей день – её рассказал мне парень лет двадцати, его арестовали за развешивание плакатов, критикующих китайскую власть в Тибете. Каждую ночь холодной зимой его раздевали догола и отводили на крышу тюрьмы. Затем его окунали в ледяную воду и оставляли привязанным к столбу. Каждый раз он почти замерзал до смерти, но утром его уводили обратно в камеру и позволяли отогреться. На следующую ночь его ждала та же процедура.

В то время я встретил старого тибетского врача. Он пережил почти двадцать лет китайской тюрьмы, полных голода и невероятных лишений. Я спросил его, испытывает ли он обиду на китайцев. Он ответил: «Мои страдания в тюрьме были связаны с моей собственной кармой. Теперь они закончились. Если бы я убил китайского солдата, это бы не отменило случившегося со мной, а только создало бы причины для новых страданий в будущем. Так какой в этом смысл?»

Встречи с тибетцами зародили во мне страстное желание отправиться в Тибет и своими глазами увидеть страну, вырастившую этих невероятно сильных и духовно развитых людей. В 1987 году я наконец пересёк Гималаи и оказался на дороге, выходящей на высокогорное тибетское плато.

Развалины тысяч монастырей были похожи на плохо зажившие шрамы, оставшиеся на этой в остальном почти нетронутой земле. Китайцы попытались выбить из-под ног Тибета буддийский фундамент, и если судить по разрушениям, им это удалось на 90 процентов. Кроме того, на тот момент почти все великие буддийские мастера Тибета покинули страну, были арестованы или убиты.

По возвращению из Тибета я начал больше ценить возможность общаться с ламами, жившими в Непале. Доброта и щедрость моих ближайших наставников вызывали растущее чувство благодарности и признательности за то, что они мне давали. Искреннее желание стать похожими на них и взрастить в себе мудрость и сострадание помогло мне углубить медитативную практику. Какое-то время спустя я начал замечать, что отношения с пациентами стали меняться к лучшему. Теперь пациентам было проще рассказывать мне о наболевшем. Уместные слова поддержки стали приходить в голову сами собой. Я заметил, что начал терпимее относиться к раздражённым и разгневанным людям. Мне стало легче утешать серьёзно больных и умирающих пациентов. Иными словами, я нашёл способ стать таким врачом, каким всегда хотел быть.

Это понимание пришло ко мне не за одну ночь. Оно не было откровением; скорее, постепенной внутренней переменой. Теперь я был убеждён, что врач может научиться быть добрее и сострадательнее. Возникло желание попробовать организовать конференцию по проблемам сострадания в медицине для западной аудитории. Я поделился идеей с Чокьи Ньимой Ринпоче, и он согласился прочитать курс лекций для врачей и медсестёр, если я возьмусь за его организацию. Много лет я не оставлял эту идею, но возможность её осуществить возникла только в 1998 году, когда я вернулся в Соединённые Штаты – в Джексон-Хоул, штат Вайоминг.

Я решил, что курс лекций, посвящённый медицине и состраданию, должен иметь структуру медицинской конференции. Её участники должны были работать по учебному плану, получать академические баллы и сидеть за столами, как в студенческой аудитории, а не на полу на подушках, как это принято на буддийских учениях. Я подготовил брошюры и разослал их пятидесяти тысячам врачей и медсестёр. Я намеренно не включил в этот список врачей и медсестёр, уже связанных с буддизмом: мне было важно понять, может ли тибетский буддизм предложить что-то ценное большинству практикующих врачей и медсестёр. Для этого необходимо было вначале проверить идею на не имеющей отношения к буддизму аудитории.

Первая конференция «Медицина и сострадание» прошла в сентябре 2000 года при участии шестидесяти пяти врачей и сестёр. Второй курс лекций «Медицина и мудрость» в июне 2002 года собрал девяносто человек. Учения, приведённые в этой книге, представляют собой отредактированные записи этих двух конференций. После того как первое издание книги «Медицина и сострадание» увидело свет, в Гарвардской школе общественного здоровья в Бостоне прошла третья конференция, собравшая сто десять человек.

В учениях Чокьи Ньимы Ринпоче о медицине и сострадании мудрость тибетского буддизма изложена простым языком специально для врачей и медсестёр. Однако представленные здесь учения можно воспринимать как замечательное по своей доступности введение в наиболее глубокие понятия тибетского буддизма.

Практикующим врачам часто кажется, что у них просто нет времени на то, чтобы наполнить свою работу состраданием. Чокьи Ньима Ринпоче ясно даёт понять, что каждый может взрастить сострадательный настрой – искреннее желание облегчить страдания других, – и тогда сострадание будет проявляться вне зависимости от временных координат. Развивая сострадание, человек естественным образом расслабляется, что помогает ему мыслить яснее. Кроме того, это освобождает энергию, необходимую для решения проблем пациента.

Практикующим врачам часто кажется, что у них просто нет времени на то, чтобы наполнить свою работу состраданием.

Если врач приносит с собой в смотровую не только профессионализм, но и сострадание, пациенты ощущают это сразу, и им становится легче рассказывать о том, что их беспокоит на самом деле. Если пациент по-настоящему раскрывается, врач может помочь ему быстрее и в конце дня испытывает большее удовлетворение от проделанной работы. Если люди, ответственные за развитие системы здравоохранения, отвлекутся от планов по уменьшению затрат на оказание медицинской помощи и сосредоточатся на сострадании, пациенты наконец смогут получить то, что им действительно нужно. Если сделать сострадание одним из главных компонентов ухода за больными, возможно, удастся найти решение болезненного для современной медицины вопроса предоставления высокопрофессиональной медицинской помощи всем нуждающимся.

За несколько недель до первого курса лекций Чокьи Ньимы Ринпоче «Медицина и сострадание» в сентябре 2000 года началась сильная засуха на западе США. Пожары охватили многие штаты, и огонь окружал город, где должна была пройти конференция. Мы видели, что лесной пожар бушевал в национальном парке Гранд-Титон. Отряды пожарных были слишком разбросаны территориально, их силы были на исходе; специалисты утверждали, что огонь можно будет локализовать только с началом зимних снегопадов.

В тот день, когда Чокьи Ньима Ринпоче прилетел в Джексон-Хоул, чтобы провести курс лекций по медицине и состраданию, начался дождь. Он лил целый день. Это был первый ливень за два месяца. Дождь продолжался два дня и прошёл во всей западной части страны, гася пламя пожаров и облегчая работу пожарных. Чокьи Ньима Ринпоче прокомментировал это так: «В последнее время в Соединённых Штатах горело много лесов, но сейчас прошёл дождь сострадания, и это чудесно. Это не просто слова – ведь на самом деле дождь сострадания тушит леса, сгорающие в пламени гнева. Мягкий дождь сострадания гасит пламя гнева».

Если бы каждый из нас посеял семена, которые рано или поздно пролились бы мягким дождём сострадания, пламя гнева можно было бы усмирить во всем мире. Причём не только на словах, но и на деле. И с чего тут начать, как не с искусства исцеления, а именно – с медицинской практики.

Пролог

Чокьи Ньима Ринпоче

Задача этой книги – рассмотреть, как можно совместить сострадание с искусством врачевания. Как наилучшим образом объединить эти две движущие силы, и в чём ценность такого объединения? Сострадание – это настрой, определяющий отношение к потребностям других людей. Мы руководствуемся в жизни самыми разными принципами, но принцип сострадания наиболее благородный из всех и приносит наибольшую пользу другим. То, что сострадание важно, – это общепринятый факт. Понимание ценности сострадания не зависит от того, считаете ли вы себя духовным человеком и следуете ли той или иной религии.

В буддийской философии развитию сострадания уделено особое внимание. В буддийских учениях говорится о бодхичитте – «драгоценном просветлённом настрое добросердечия». Этот драгоценный просветлённый настрой проявляет себя как стремление помогать другим, преисполненное любви, внимательности и сострадания. Есть ли практический смысл в попытках развития доброты и сострадания, когда все вокруг, кажется, только соперничают друг с другом? Разве не разумно просто действовать в собственных интересах и интересах близких людей? Но если задуматься, именно из-за обстановки в современном мире со всеми его конфликтами необходимость учиться состраданию и упражняться в нём становится всё более и более актуальной. Ведь именно сострадание лежит в основе мира и благополучия.

В буддийской философии развитию сострадания уделено особое внимание.

Мой ученик доктор Дэвид Шлим много лет медитировал и изучал буддийскую философию. В результате он посчитал, что будет полезно поделиться с другими тем, чему он научился. Он рассуждал примерно так: «Я врач, и многие врачи чувствуют то же самое, что и я. Нам хочется служить другим, и мы хотели бы развить в себе любящую доброту. В буддизме учения о любящей доброте и мудрости представлены очень ясно». Он долго обдумывал это и снова и снова обращался ко мне с просьбой: «Я бы хотел, чтобы вы дали учение специально для профессиональных медиков – учение о медицине и сострадании. Вы сможете когда-нибудь прочесть подобный курс лекций?»

Я знаю, что для врачей эта тема очень важна, поэтому я нашёл время. Насколько это окажется полезно или бесполезно для вас, я сказать не могу. Я очень рад, что вы приложили усилия, чтобы приобрести эту книгу. Что заставило вас обратиться к ней? Вы испытываете доброту к тем, за кем вы ухаживаете, и хотите развить и углубить эту доброту и в себе, и в других. Это весьма, весьма достойная причина прочесть книгу о медицине и сострадании.

Я желаю вам счастья и здоровья, и пусть ваша мудрость и любящая доброта возрастают, подобно тому, как месяц, возрастая, становится полной луной. Таково моё пожелание, и об этом я молюсь.

Обзор

Глава 1
Природа человека

За последние двести лет мир, кажется, полностью изменился благодаря достижениям науки. Теперь возможно преодолевать огромные расстояния за очень короткое время. Практика медицины также сделала шаг вперёд благодаря научным открытиям. Была значительно усовершенствована хирургия, и сегодня излечению поддаются такие болезни, которые в прошлом было невозможно вылечить. Если бы люди, жившие несколько сотен лет назад, внезапно перенеслись в наше время, они бы подумали, что наши современные изобретения – какое-то волшебство.

И при том что большая часть этих открытий была крайне конструктивна и полезна, некоторые стороны развития технологий оказались разрушительными и пугающими. Произошли массовые геноциды, а сейчас постоянно присутствует угроза террористических актов с использованием ядерного и биологического оружия. Кажется, что добро и зло процветают бок о бок. Нужно разобраться, почему.

Все полезные и конструктивные изменения, с которыми мы сейчас имеем дело, стали возможны благодаря человеческому интеллекту. Ни одно из изобретений не свалилось на нас с неба. Технологическими достижениями мы обязаны не богам, и совсем не дьявол использовал их в разрушительных целях. Некоторые люди верят, что всё хорошее, что у нас есть, создано богами, а всё вредоносное и дурное – работа дьявола. На мой взгляд, дело обстоит иначе.

Позитивные результаты развития человеческой цивилизации – это продукт творческого ума человека. Разрушительные изобретения также возникают в человеческом уме. Если мы внимательно присмотримся к характеру любого человека, мы обязательно найдём в нём что-то доброе и хорошее. Если мы исследуем его ещё внимательнее, то обнаружим, что сострадание присуще каждому человеку, оно изначально заложено в человеческом уме. В некоторых людях мы обнаружим лишь семена сострадания, но тем не менее они там есть.

В то же самое время почти у каждого человека есть агрессивная и потенциально опасная сторона. Если мы зададимся вопросом «Какова природа этого человека?», то придём к выводу, что каждый из нас – смесь положительных и отрицательных качеств. Порой мы спонтанно испытываем чувство сострадания к другим, но потом нас внезапно охватывает гнев.

Любое существо, способное переживать опыт, называется чувствующим, или живым, существом. Базовое качество – способность переживать – в равной мере присутствует в каждом из нас. Если использовать аналогию, можно сказать, что наша основополагающая природа подобна воде. Воде свойственна влажность. Можно ли найти воду без этого качества, без влажности? Если вам удастся найти сухую воду, назвать её водой будет уже нельзя. Чистая вода выглядит сверкающе прозрачной. Однако встречается и мутная вода. Когда вода смешивается с грязью, она выглядит мутной, но при этом там же находится чистая вода. Если мы отфильтруем грязь, то получим чистую воду. То же самое происходит и внутри нас. Наша основополагающая природа чиста и прозрачна, но она может выглядеть замутнённой. Вода – удобный пример, потому что о качествах воды знает каждый из нас.

Теперь объединим пример и его значение. Подобно тому, как воде свойственно быть чистой жидкостью, наша основополагающая природа, в буддийской философии определяемая как «ум», обладает свойством сострадания. И хотя в целом мы и признаём, что это верно для любого человека, мы не всегда считаем, что это можно сказать о любом живом существе. Но даже у самых вспыльчивых и жестоких животных, например, тигра или леопарда, всегда есть кто-то, о ком они заботятся, кого они рады видеть, кого они любят и защищают. Наверняка вы смотрели фильмы про дикую природу и видели, как самки тигров и леопардов нежно заботятся о потомстве и учат детёнышей выживанию в джунглях. Если мы приглядимся внимательнее, то обнаружим, что все живые существа на том или ином уровне способны испытывать сострадание.

Способность к состраданию тесно связана с человеческим интеллектом. Этим двум аспектам нашей основополагающей природы свойственны невероятная сила и огромный потенциал. Работа человеческого ума может приводить к созданию удивительно полезных вещей. Ум способен открывать лекарства от болезней и вакцины, предотвращающие заражение миллионов людей. Теперь у врачей есть возможность проникать внутрь человеческого тела с помощью осциллографов и устройств отображения, которые позволяют вести лечение, не обращаясь к болезненной инвазивной хирургии.

Появились и другие полезные изобретения, например машина, которая может перевозить по воздуху четыреста человек сразу. В одно и то же время пассажиры едят, ведут беседы, спят, а кто-то сидит на унитазе. И при этом они вместе за один день перелетают из места, которое мы называем Востоком, в место, называющееся Западом. Это потрясает воображение. Как такое стало возможно? Это изобрёл не компьютер, и это не передано с небес божественной дланью. Только человеческий интеллект, использованный по назначению, способен создать изобретения, приносящие людям огромную пользу.

Способность к состраданию тесно связана с человеческим интеллектом. Этим двум аспектам нашей основополагающей природы свойственны невероятная сила и огромный потенциал.

Творцом всех этих технологических чудес является именно человеческий ум. Этот факт широко признан и вызывает большой интерес. В результате для молодёжи создано множество возможностей развивать ум и интеллект. Западная цивилизация ориентирована прежде всего на интеллект, способный производить всё более утончённые материальные ценности. Но как быть с другим аспектом человеческого ума – способностью проявлять сострадание – и качествами, сопровождающими этот процесс? Создаётся впечатление, что эти качества интересуют людей меньше, поэтому существует не так много возможностей для развития сострадания.

Если бы мы смогли достичь равновесия между развитием интеллекта с одной стороны и любящего, сострадательного ума с другой, мир стал бы гораздо более гармоничным и спокойным местом. Я чувствую, что в настоящий момент крайне важно прилагать больше усилий к систематическому развитию любви и сострадания. Разумеется, развивать любовь и сострадание было важно всегда, но именно в нынешнее время этому следует уделить особенное внимание. Если бы мы смогли довести развитие любви и сострадания до такого уровня, на каком находятся наши технологические достижения, это принесло бы неизмеримую пользу всему населению земного шара.

Если бы мы смогли достичь равновесия между развитием интеллекта с одной стороны и любящего, сострадательного ума с другой, мир стал бы гораздо более гармоничным и спокойным местом.

В буддизме сострадание означает искреннее желание облегчить страдание другого существа. Оно включает в себя желание устранить не только неприятные переживания, испытываемые существом в настоящий момент, но и их причины. Именно на подлинном желании помочь другим почувствовать себя лучше и не страдать основано сострадание.

Схожим образом, по буддийскому определению, любящая доброта – это пожелание счастья и причин счастья другому человеку. Это желание видеть другого человека благополучным и в добром здравии. Вы не только хотите, чтобы другие ненадолго стали счастливее, вы желаете, чтобы они обрели причины непреходящего счастья.

Любящая доброта и сострадание – это чувства, направленные на других. Испытывать любовь и сострадание к кому-то, кто нам нравится и кого мы уже знаем, например к близким друзьям, детям или родителям, кажется естественным. Сложнее испытывать любовь и сострадание к людям, которых мы не знаем, к людям, с которыми нас не связывают никакие отношения. Ещё сложнее испытывать спонтанную любовь и сострадание к тем, кто вредит нам, или к тем, кому, как нам кажется, мы не нравимся, кто нас критикует.

Для тех, кто стремится упражняться в сострадании, прежде всего важны намерение и мотивация. Чем чище, благороднее и обширнее наши намерения, тем лучше результат.

Возможно, вы встречали в жизни людей, которые плохо отзывались о вас или пытались очернить вас за вашей спиной. Такой человек мог быть груб с вами или наговорить вам жестоких, обидных слов. Крайне тяжело испытывать сострадание к тому, кто так поступает с вами. Согласно учению Будды, нам нужно стремиться развивать в себе любящую доброту и сострадание, не знающие границ, не сосредоточивая их только на знакомых и любимых людях. Тем не менее мы уже выяснили, что такое безграничное сострадание не проявится само по себе. Если мы не будем упражняться в нём и всем сердцем не устремимся к тому, чтобы быть сострадательными, мы не продвинемся дальше. Нам нужно упражняться в развитии любящей доброты и сострадания, чтобы в конечном итоге они проявлялись вне зависимости от каких-либо пристрастий или ограничений.

Может показаться, что такого отношения добиться невозможно, и так бы оно и было, если бы не одна ключевая составляющая буддийского учения, делающая это возможным. Будда учил, что нам нужно попытаться достичь состояния ума, которое описывают как «пустота, проникнутая состраданием». Хотя слово «пустота» и является самым популярным вариантом перевода, его можно заменить здесь словом «открытость»: мы говорим о чувстве открытости, проникнутом состраданием. Для некоторых людей это может прозвучать странно, а другим, напротив, будет достаточно легко понять смысл, стоящий за этими словами. Мы более подробно разберём это понятие позже, а сейчас нужно просто уяснить, что речь идёт не о каком-то религиозном качестве. Пустота – это то, что в абсолютном смысле является нашей основополагающей природой.

Для тех, кто стремится упражняться в сострадании, прежде всего важны намерение и мотивация. Чем чище, благороднее и обширнее наши намерения, тем лучше результат. Когда вначале мы выражаем желание помогать другим, мы вряд ли сразу сможем представить, как на самом деле справимся с этой задачей, да ещё и в крупном масштабе. И всё же, просто стремясь помогать другим существам, не думая о том, сколько их – а их бессчётное множество, – рано или поздно мы воплотим своё желание. Благодаря простому пожеланию или молитве «пусть я помогу огромному числу существ, не только людям, но всем существам» вы в конечном итоге осуществите своё намерение. К сожалению, точно так же действуют пожелания зла. Если долго придерживаться злого умысла, подпитывать его, превращая его в упорное намерение «да причиню я всем огромное зло», такое устремление тоже когда-нибудь сбудется.

Благожелательный настрой ума может облегчить страдание других существ, а злонамеренный – привести к огромному страданию. Поскольку вы читаете эту книгу, я полагаю, что вас интересует способность облегчать страдания существ. Для того чтобы научиться не причинять страдание и облегчать его, нам необходимо более подробно рассмотреть причины страдания.