Текст книги "Истории замка Айюэбао"

Вопрос поставил ее в тупик.

– То-то же! – Хромой топнул ногой: – Вот что я тебе скажу: ты не имеешь на это права!

Она прорыдала всю ночь, оплакивая измены возлюбленного и собственное бесправие. А на рассвете приняла окончательное решение: уйти отсюда, уйти от этого единственного «разработчика». Она обнаружила, что за три года, что она прожила в этом доме, ее вещей здесь набралось совсем немного, всё уместилось в один большой рюкзак. Шагая по проспекту, она чувствовала себя самым жалким существом на свете, практически сиротой.

4

Она сумела вернуться на прежнее место в той же организации и теперь работала в помещении, полном книг. Она собиралась вести максимально простой и тихий образ жизни, но снова просчиталась. Круглый год безлюдное и пустое, это место вдруг забурлило, от читателей не было отбоя, и все они выкрикивали один и тот же избитый лозунг: «Книги – ступени к прогрессу человечества». Посетители устраивались вдоль книжных полок или забивались в укромные уголки и никак не желали уходить. Из-за этого ей приходилось задерживаться на работе. К счастью, жила она в одноместной комнате в общежитии, так что по утрам и вечерам могла наслаждаться одиночеством. Посетители оставляли после себя самые разнообразные вещи: еду, предметы обихода, некоторые такие находки можно было хранить разве что в той шкатулке, при виде которой краснеешь со стыда. В архив зачастил один начальник отдела, но за всё время он практически не проронил ни слова. Она запомнила этого молчуна только потому, что обратила внимание на его большие миндалевидные глаза и стрижку – он был острижен почти налысо. Вскоре молчун пропал. Она стала узнавать, куда он делся, выяснила, что он уволился, и немного удивилась.

Год спустя руководство организации обеспокоилось вопросом ее личной жизни и сказало:

– Такая замечательная молодая женщина – и одна. Так не пойдет.

Шеф изъявил желание познакомить ее с неким «редких достоинств» субъектом, заявив, что она вообще-то хорошо его знает, он когда-то работал здесь, а потом уволился, чтобы заняться коммерцией, и теперь стал крупным начальником. По более детальным описаниям она узнала в потенциальном женихе того самого уволившегося начальника отдела и в глубине души вздохнула: как же быстро он стал другим человеком, будто по мановению волшебной палочки. Она попыталась вспомнить, как он выглядит. Ей нравились его неразговорчивость и по-детски огромные глаза. Больше всего ее теперь раздражали и настораживали чересчур говорливые повесы. Однако на предложение шефа она не ответила ни согласием, ни отказом. Тот стал напирать: такой шанс выпадает раз в тысячу лет, знаешь, сколько женщин мечтают быть с ним?

– Сколько же? – серьезно спросила она.

Шеф остолбенел, но затем ответил:

– В общем, очень много. Сама подумай и поймешь.

Они встретились. Мужчина был таким же, каким она его запомнила; он сдержанно кивнул, глубоко скрывая улыбку. Она была довольна знакомством. Расставшись с Хромым, днем она еще держалась, а вот по ночам часто рыдала, прикрыв лицо ладонями, и слезы просачивались сквозь пальцы. До чего соблазнительны были те бурные, страстные ночи! Теперь же она оказалась в другой крайности. Она чувствовала себя заброшенным, поросшим бурьяном рудником, который когда-то раскопали, опустошили и оставили. Она ненавидела того человека, ненавидела всех мужчин, обращавших на нее внимание, все их взгляды и вздохи были как под копирку, ничего нового: любовь, ненависть, жизнь, смерть. Однако этот мужчина не проявлял излишней любезности и вообще говорил мало. По ее просьбе он немного рассказал о себе: разведен, детей нет, занимается недвижимостью. Через две недели после знакомства он привез ее на своей машине в сад с озером и несколькими павильонами разных размеров. В саду находились люди в униформе, которые ухаживали за садовой растительностью. Она подумала, что он просто привез ее на прогулку, и только потом выяснилось, что он там живет.

Они решили пожениться. Она призналась ему: замужем никогда не была, но какое-то время жила с молодым человеком. Вопреки ее опасениям, он спокойно кивнул:

– Хорошо.

И они поженились. За несколько месяцев с момента их знакомства до первой брачной ночи они не сказали друг другу ни одного нежного слова – ни устно, ни на языке тела. Лишь когда дело дошло до настоящей близости, она узнала, что этот мужчина, косноязычный в речах, весьма проворен в деле. У него были крепкие ноги, худое тело, выдающаяся вперед грудина и выпирающие ребра, обтянутые бледной кожей. Кажется, только теперь она разглядела, что и лицо его покрывала бледность. Раньше она не обращала внимания на все эти физиологические особенности. Должно быть, его солидная внешность и чрезмерное богатство заслоняли то, что лежало на поверхности. Она сравнила его с хромоногим, который был крепко сколочен, но всё же нашла кое-какие поводы для радости. Она уже не рассчитывала пережить вновь ту бурю эмоций и страсти, поскольку была сыта сильными переживаниями и теперь хотела лишь обрести настоящую, стабильную семью, как у всех нормальных людей. Романтика авантюризма в прошлом, а впереди ее ждут спокойствие и благополучие.

В первую брачную ночь она поцеловала его так, как привыкла, и почувствовала у него во рту горьковатый привкус. Ее руки легко обвили его худое тело, она откинулась на спину в ожидании, как бы говоря: «Ну, начинай».

Он не произносил ни слова. Его точные и энергичные движения были порой неожиданны и заставали врасплох. Его сила сначала удивила ее, но потом она поняла, в чем дело: у него были крепкие и мощные ноги. Оказывается, он совершал долгие ежедневные пробежки у озера и минимум дважды в неделю ходил в горы. Иногда он обращался с ней так, словно за что-то ей мстил; казалось, что сейчас он в порыве ярости поднимет ее над головой и с размаху швырнет с крутого обрыва. Однажды, изучая его бледное лицо в лунном свете, проникавшем в комнату через щели в занавесках, она и впрямь заметила застывшую на нем злобу.

За глаза она прозвала его «тощий» и, вздыхая, бормотала: «Кто бы мог подумать, что такой слабый и хрупкий мужчина окажется таким жестоким! Хромоножка мой, на язык-то ты остер, да только по сравнению с Тощим не сильнее овечки!» Она старалась выкинуть из головы воспоминания о любовных утехах с «овечкой», но никак не получалось. До чего странные создания эти мужчины, до чего же они разные! Одни красивые, но бестолковые, а другие словом режут, как острым ножом. Как же ей хотелось поделиться своими мыслями и чувствами с этим человеком, с которым ей суждено прожить жизнь, но такой возможности не представлялось. Ее муж был с головой погружен в работу и все свои печали и радости хранил глубоко в душе. Только такие люди и способны всего за год выбиться в богачи. Позже она случайно узнала, что у Тощего есть дядя, который пользовался практически неограниченной властью. Тогда до нее дошло, откуда в этом человеке столько мощи и высокомерия. Еще больше ее удивляло и удручало то, что с ним она не могла даже пококетничать, и эта неудовлетворенная потребность скоро превратилась в тяжкий груз.

Однажды, когда она разбирала книжные формуляры, снизу донесся до боли знакомый рокот мотора. До окончания рабочего дня было еще далеко, вряд ли он приехал за ней. Это действительно оказался муж, а не водитель. Он неспешно прохаживался по читальному залу, дожидаясь, когда уйдет последний посетитель, а затем быстро запер дверь и, повернувшись к ней, сказал:

– Собирай свои вещи, больше ты сюда не вернешься.

До нее дошло: этот мужчина уже всё обсудил с ее начальством и отныне она здесь больше не работает.

– Что это значит? Мне же нужна работа!

Сощурив свои миндалевидные глаза и наклонившись к ней, он ответил:

– Другим можно, а ты работать не будешь!

Она остолбенела. Ей сразу же вспомнились слова Хромого. Эти двое, такие разные и внешне, и по характеру, произнесли одну и ту же фразу, слово в слово. Она понимала, что Тощий руководствовался теми же причинами, что и Хромой. Этот мужчина не допустит, чтобы его женщина работала под посторонними взглядами. Хромой в свое время детально изложил ей свои доводы: «Тебе нельзя быть на виду! Ты же можешь такую кашу заварить, тем более в нынешнюю эпоху открытости. Тебе можно находиться только в нелюдных местах, где, кроме тебя, никого не должно быть». Она возмущенно спросила:

– Ты что, решил меня под замок посадить?

– Под замок и под строгий надзор!

Тощий силой вывел ее с работы и увез на машине. С тех пор ее деятельность ограничивалась прогулками по саду и у озера. В саду работали одни женщины – они с ней почти не разговаривали. Рассматривая свое отражение в воде, она вглядывалась в причину своих несчастий: чуть полноватое телосложение, нет, скорее стройное тело с пышными формами; зад, пожалуй, великоват; спина и грудь вроде ничего, но кто-то говорит, что они слишком хороши; губы на одну десятую долю полнее, чем надо, так что некоторым так и хотелось их отшлифовать до нормального размера. Иногда ее тянуло утопиться в озере. Жизнь взаперти была равносильна медленной смерти.

– Я хочу работать, я должна заниматься тем, что мне нравится, – сказала она мужу в темноте.

Ночь скрывала злобное выражение на лице Тощего, но ни с чем не сравнимые негодование и ярость ощущались в его крепких конечностях: сконцентрировав в ногах всю силу, он поднял ее в воздух. Перекинув беспомощную женщину через плечо, он с силой поднял ее как можно выше и безжалостно швырнул вниз. Она почувствовала удар позвоночником о кровать. К счастью, матрас был пружинный, и это спасло ее от травмы. Она умоляюще застонала от боли, но это было только начало. С полуночи до самого рассвета он терзал ее, не жалея сил и при этом не издавая ни звука. Когда она, казалось, уже готова была испустить дух, он разминал ее обеими руками, приводя в чувство и заставляя ее в отчаянии открывать глаза. Перед самым рассветом она уставилась на него неподвижным взглядом.

Так прошел еще один год. Вместе с работницами сада она выбиралась в город за покупками и дважды, отделившись от сопровождающих, пропадала. Из-за этого поднимался настоящий скандал: ее разыскивали до тех пор, пока она сама не возвращалась домой – как ни в чем не бывало. Тощий дожидался ее, сидя в темной столовой, а перед ним стояла одна лишь пиала с бульоном. Когда она вернулась, у него словно гора с плеч свалилась. Забыв про ужин, он расстегнул на ней одежду и принялся осматривать ее. На ягодице он обнаружил едва заметную царапину. Придвинув ее к свету, он присмотрелся, глубоко втягивая воздух, обнюхал кожу и чихнул.

– Ага, – только и сказал он.

Онемев от испуга, она не осмелилась одеться. В столовую вошла горничная с подносом. При виде обнаженной госпожи и полностью одетого хозяина она застыла.

– Чтоб больше такого не было, – и он жестом выпроводил горничную.

Она объявила голодовку. Проведя много дней с пустым желудком, однажды ночью она наконец насладилась небывалой любовью супруга: муж покрыл нежными поцелуями каждый сантиметр ее тела и, похлопывая по выпуклым частям тела, толстым маслянистым пером там же начертал два размашистых иероглифа: «согласен», дата.

– Буйного жеребца не удержишь в стойле, ступай, – прошептал он ей на ухо.

Тем не менее ей пришлось в тишине и молчании прождать еще больше трех месяцев. Если быть точнее, прошло сто дней с того момента, как она объявила голодовку, и однажды утром Тощий неожиданно сам повез ее в город. Оставив позади оживленные торговые кварталы, он остановил машину. Она увидела небольшое оригинальное здание бурого цвета – недавно открывшийся высококлассный книжный магазин с кафетерием, из которого доносился соблазнительный аромат кофе. Несколько девушек в униформе сновали по магазину, принимая посетителей. Это место пленило ее с первого взгляда. Она уже собиралась войти, но Тощий удержал ее и увлек к западной стороне здания с неприметной галереей, которая упиралась в лестницу, ведущую на второй этаж. Они поднялись по ступенькам, и он вручил ей ключи. После некоторых колебаний она отворила дверь. Перед ней предстал прелестный офис, примыкавший к огромному кабинету и спальне с собственной уборной. В помещении была дверь, которая вела в торговый зал на первом этаже. Она открыла эту дверь, и в офис ворвались ароматы свежезаваренного чая и кофе вперемешку с людскими голосами. Муж затворил дверь:

– Если тебе что-то понадобится, сотрудники сами к тебе поднимутся, – он указал на какую-то кнопку на столе.

Это был самый счастливый день за много лет. Сколько здесь книг – ей на всю жизнь хватит!

После ухода мужа она стала прохаживаться по своему просторному офису, листая новенькие книги. Стоило открыть дверь, как через нее с первого этажа долетали тихие разговоры и шорох шагов. Ступеньки, ведущие вниз, были застелены красным ковром, и она поняла, что по ним можно будет пройтись только после того, как внизу все разойдутся. Там, внизу, была для нее запретная зона. Однако теперь у нее наконец была работа. Этот ненавистный и в то же время прекрасный мужчина, с которым ей суждено было, возможно, прожить всю жизнь, в кои-то веки оказал ей милость, будто царь. Она влюбилась в это место так, что словами не передать, и готова была расцеловать этот дощатый пол. Магазин работал с девяти утра строго до шести вечера, хозяин заведения отказался от злосчастной ночной жизни. Без четверти шесть она нажала на кнопку у себя на письменном столе, и к ней сразу же поднялась молоденькая девушка с округлым лбом и, почтительно назвав ее директором, встала навытяжку, как солдат. Всячески маскируя свое неведение, она расспросила девушку, сколько в магазине сотрудников и каков ежедневный список дел. Девушка рассказала, что магазин открылся всего неделю назад, что она заведует сменой и что у нее есть заместитель; им сообщили, что директор магазина вступит в должность со дня на день, и обозначили жесткое правило: не пускать посетителей наверх.

– Весь персонал – женщины?

– Так точно.

Ровно в шесть все покинули магазин. Она совершила вылазку на первый этаж, прошлась рукой по стоящим рядами книгам и по неуклюжей барной стойке. Здесь всё выглядело так же аккуратно, как на втором этаже: деревянные полы были устланы коврами, а для удобства читателей кругом были расставлены столики и диваны. Погруженная в радостное созерцание, она не заметила, как кто-то спустился со второго этажа. Конечно, это был муж: он незаметно подкрался и обнял ее сзади. Он приехал, чтобы отвезти ее домой.

Теперь она могла каждый день ездить на работу. С сумочкой в руках она садилась в поджидавший ее у дверей автомобиль, и тот за считанные минуты доставлял ее в самый прелестный книжный магазин города. Машина бесшумно подъезжала к зданию с западной стороны, откуда она поднималась в свой офис. Здесь она чувствовала себя почти как дома. Здесь было всё, что нужно для жизни, вплоть до массажной ванной и спутникового ТВ, а также несколько спортивных тренажеров. Разница заключалась лишь в том, что книг здесь было в разы больше, а совсем близко, буквально под ногами, имелся целый лес книжных изданий – правда, она не могла туда спуститься в любой момент, когда пожелает. Работала она добросовестно: увлеченно и с огромным интересом просматривала все отчеты, которые ей приносила начальница смены, начиная детальным списком поступающих книг и заканчивая отчетами о ежедневном потреблении чая и кофе. Она старалась как можно реже нажимать кнопку у себя на столе, но ей было необходимо общение, тем более когда требовалось обсудить хозяйственные дела. Узнав, что среди сотрудниц неизбежно возникают трения, зависть и вызванные личными интересами ссоры, она сразу рассудила, что это неотъемлемая часть функционирования предприятия. Она вызывала девушек к себе по одной и дотошно расспрашивала, зачастую отходя от темы разговора. Она с радостью улаживала между ними конфликты, разделяла с ними их печали и относилась к ним с искренней заботой. Ей было интересно знать об их личной жизни, их друзьях, характерах, о том, сколько длятся их отношения и тому подобное. Иногда она задавала вопросы, которые вгоняли ее собеседниц в краску, а иногда прямо заявляла:

– В твоем возрасте надо потуже затягивать пояс.

А однажды, забывшись, проворчала:

– Если в магазин войдет хромой, который приволакивает ногу, не обслуживайте его.

В ответ на удивленные взгляды она поясняла:

– Даже среди непорядочных молодых людей есть книголюбы, одно другому не мешает.

Изредка с первого этажа доносились перебранки между посетителями, и тогда ей казалось, что без нее там никак не обойтись. Уже положив руку на створку двери, она, поразмыслив, останавливалась. Стоя у двери, она прислушивалась и убеждала себя, что такие перебранки являются неотъемлемой частью развития и процветания заведения: как говорится, из песни слов не выкинешь.

5

В глубине души она прекрасно понимала, что сумела избежать ошибки только благодаря сверхчеловеческой воле, а если однажды она ее совершит, то двойное наказание неизбежно: ярость Тощего и проблемы, которые потом вовек не расхлебаешь. Это не требовалось ни проверять, ни доказывать, всё и так было предельно ясно. Чтобы наполнить конкретным смыслом свое пребывание на втором этаже магазина, она с головой ушла в работу, лично разработала совершенно бесполезный и бессмысленный «бизнес-план», а также «Правила поведения для персонала», в которые то и дело вносила поправки и дополнения, включая мелочи и детали, к примеру, как кивать и улыбаться незнакомым посетителям. Помимо словесных наставлений и демонстраций на личном примере, после шести часов, когда в магазине никого не оставалось, она раскладывала в торговом зале памятки. Одна из них гласила: «Своевременно проветривайте в этом углу, здесь воняет газами». Сотрудникам, готовившим кофе за барной стойкой, она оставила другую записку: «Здесь не должно быть никаких ваших личных предметов, в том числе волос». В опустевшем торговом зале она бродила в зоне для отдыха, в читальной зоне, среди книжных стеллажей. Это было самое счастливое время дня, только в эти моменты она по-настоящему ощущала вкус жизни. Она заставляла приехавшего за ней водителя дожидаться ее у галереи с полчаса, а то и дольше, прикрывала глаза и дышала полной грудью, вдыхая еще остававшиеся в фильтрованном воздухе ароматы. Только недавно затихшие торопливые шаги, одышка и шушуканье, скользящие туда-сюда взгляды, заигрывания и поцелуи – всё это вновь возникало перед глазами. В конце концов она в полумраке еще раз проверяла каждый угол, на ощупь, цепляясь за поручни, пошатываясь, как пьяная, поднималась по лестнице к себе и с дипломатом в руках покидала офис.

За несколько лет она волей-неволей пару раз нарушала запреты, но, к счастью, нарушения эти были незначительными и не повлекли за собой необратимых последствий. Она ездила на работу каждый божий день, включая воскресенья, невзирая на запреты и уговоры супруга. Этот устоявшийся ритм, эта привычка были для нее очень важны. Всё, что происходило в здании ее магазина, она знала до мельчайших деталей; вся, даже самая мизерная прибыль, чрезмерные расходы на воду и электричество фиксировались с точностью до тысячных долей, что чрезвычайно удивляло и пугало начальницу смены. Благодаря такому основательному, не допускающему халатности поведению начальства, хоть и чересчур оторванного от масс, в коллективе наконец выработалась более строгая и в то же время теплая атмосфера, выделявшая магазин среди других организаций в сфере обслуживания и сделавшая его знаменитым. Покупатели считали за честь посетить его, и даже личности, не отличавшиеся особым благородством, любили заглянуть сюда на чашечку чая. Этот знаменитый книжный магазин даже рекламировался в СМИ, но никаким СМИ не удавалось взять интервью у его хозяина. Говорили, что директор этого прекрасного, утонченного заведения – очень несчастливый человек, что он больной калека с уродливым лицом, почему и боится показываться на людях.

Репортеры пытались расспросить сотрудниц магазина, но те, будто сговорившись, отделывались общими фразами вроде: «Это обычный человек, просто дел по горло и постоянные разъезды», «Наш магазин совсем крошечный, и у директора есть дела поважнее».

Воскресные отлучки жены разжигали в Тощем любопытство, и однажды он внезапно нагрянул к ней на второй этаж. Он застал ее с красной кистью в руках: она делала пометки в библиографическом списке, а сбоку от нее лежал наполовину прочитанный томик стихов и стояла чашка крепкого ароматного чая. Еле удерживаясь от желания заговорить, он долго наблюдал за ней, а затем спустился с западной стороны магазина, но чуть позже снова поднялся с двумя только что купленными книгами. Открыв титульный лист с проставленной на нем печатью о покупке, он заставил жену поставить подпись. Мелкие иероглифы, написанные ее детским наивным почерком, взволновали его, и, не обращая внимания на ее протесты, он заключил жену в объятия. Как и прежде, не издавая ни звука, он с тоской стискивал ее упругую плоть. Сил у него было даже больше, чем раньше; это тело без единой жировой складки действовало твердо и решительно, глаза смотрели задумчиво. Наконец он вернулся к письменному столу и залпом осушил чашку остывшего чая. Когда он ушел, тихонько притворив за собой дверь, она продолжала лежать, и из глаз ее тонкими ручейками текли слезы.

Вслед за таким вот воскресеньем, конечно же, пришел понедельник, прекрасный день, наполненный ярким солнечным светом и не предвещавший ничего дурного, – напротив, всё вокруг сулило прекрасное начало. Улавливая каждый звук, доносившийся с первого этажа, она могла различить всплеск каждой капли кофе. Она слышала, как сотрудницы шумно вдыхали, когда брызги обжигающего кофе попадали на кожу. Когда в магазин входили новые посетители, девушки приветствовали их чуть громче обычного, а когда приходили знакомые лица, они издавали звук, похожий на выдох. Когда посетители берут с полок книги, чтобы просто полистать, а не купить, это напоминает дружбу без брака. Каждое утро первые два часа после открытия ее слух бывал особенно чуток, а затем уже сосредотачивался на других занятиях. Она шагала и бегала трусцой по беговой дорожке, пока тело не разогревалось. Если вдруг по неосторожности ей случалось вспотеть, то она обязательно мылась в ванной, до неприличия просторной. В эти моменты она частенько вспоминала те старые добрые времена, когда ее кокетливая походка приводила всех в полное восхищение и изумление, а к ее стройной шее и плечам были прикованы многочисленные взгляды. Разумеется, вскоре в ее памяти возникал образ Хромого – только сейчас она начала понимать, каким поверхностным, но, в сущности, добрым он был. Сейчас, когда всё осталось в прошлом, ей казалось, что он был хорошим, хотя и распутным парнем, с которым ей было по пути. По сравнению со следующим ее спутником жизни Хромой не был так мрачен и суров, с ним она могла резвиться вовсю, ничего не стесняясь. Да, он был ревнив, но градус его ревности был невелик, как у разбавленной гаоляновой водки. Порой он доходил до такой степени развратности, что у нее от страха краска отливала от лица: сначала он напугал ее, напялив маску оборотня с оскаленной пастью, а если бы она не была начеку, он обесчестил бы ее при первой же встрече. Это был отпрыск семьи казенных служащих, мало того развратный, так еще и неамбициозный, без каких-либо далеко идущих перспектив в профессиональном плане. Судя по его тогдашним «подвигам», с тех пор как они расстались, за все эти годы у него должно было быть не меньше сотни любовниц. Она вспоминала ночи без сна, проведенные с ним, и понимала, что эти безрассудные, полные распутства, яркие и насыщенные дни ушли в прошлое безвозвратно. Прошло лето, за ним пожаловала осень. Осенью так тоскливо и одиноко – что же будет зимой?

Об этом она боялась даже думать. В моменты отчаяния и уныния она звала Хромого по имени, мечтая погрузиться на дно водоема и захлебнуться.

Внезапно с первого этажа донеслись пронзительные крики. Расплескивая воду, она выскочила из ванны. Внизу и впрямь слышалась какая-то возня, и шум нарастал. Кричала начальница смены и еще одна сотрудница – та, что заведовала кофемашиной. Затем закричала девушка с чуть хрипловатым голосом и огромными глазами, которая обычно за весь день не произносила ни слова. Всё говорило о том, что дело принимало серьезный оборот. Раздраженная, не в силах больше терпеть, она поняла, что в магазин наведался какой-то негодяй, который, вероятно, уже давно вынашивал какой-то злодейский план. Если рассуждать трезво, разумнее всего, конечно, вызвать полицию или же просто позвонить водителю – это был самый простой способ уладить дело. Но она не задумывалась об этом. Даже не вытершись как следует, она оделась и бросилась к лестнице, ведущей на первый этаж, но дверь так и не открыла. Из торгового зала донеслись мужские голоса и ругань. Минут через десять с лишним в дверь постучали.

– Кто там?

– Госпожа директор, это я! – ответил ей голос начальницы смены.

Она поспешно открыла дверь. Начальница смены с растрепанными волосами и в порванной одежде, бросив многозначительный взгляд на лестницу, ведущую вниз, показала на свою грудь и выпалила:

– Они меня лапали!

Пламя гнева обожгло лицо директрисы; не задумываясь больше ни о чем, она резко распахнула дверь и затопала вниз по ступенькам.

На первом этаже царил хаос. Посетителей было еще не так много, но ругань стояла несусветная. Внезапно все звуки стихли. Взгляды всех присутствующих обратились к спускавшейся со второго этажа женщине. Как воры, вдруг повстречавшие полицейского, все испуганно застыли. Среди публики были три хулигана лет двадцати, которые по праву носили звание самых бесстыжих парней в городе. Их безжизненные физиономии преобразила ехидная усмешка, и они, не обменявшись даже взглядами, почти синхронно раскрыли жадные рты, из которых потекла слюна:

– Ай-яй! Вот это… О-хо!

Нетерпеливо потирая руки и притопывая ногами, они загалдели:

– Господи, что же делать-то!

– Вот я бы сейчас ух!

– Вот так манна небесная!

– Вот теперь нам точно конец!

Она не понимала, о чем конкретно они говорят, но сразу разглядела в них разнузданных подонков. Один из парней, с небольшой бородкой и головой в форме зубчика чеснока, прокричал ей:

– Кто же так обслуживает клиентов? Кофе пролили прямо в ширинку, у меня там теперь ожоги!

Его дружки присоединились к скандалу, сопровождая речь неприличными жестами. Она поочередно бросила на каждого пристальный взгляд, словно стараясь запомнить их лица, и затем, шагнув в сторону парня, жаловавшегося на ожог, сказала:

– Да неужели? А ну сними брюки, я гляну.

Не ожидавший такого поворота чесночноголовый, оглянувшись на своих приятелей, спрятался за их спинами. Те пришли в замешательство, но затем дружно вытолкнули его вперед:

– Ну, снимай же, пойди наверх и сними.

С ледяным выражением лица она обратилась к стоявшей рядом начальнице смены:

– Позвони в полицию, пусть приедут и освидетельствуют ожог, запри двери и не выпускай их!

Она полностью пришла в себя и, отдав распоряжение, сунула стоявшей рядом девушке номер телефона водителя.

Нетрудно догадаться, что было дальше: молодые хулиганы были наказаны со всей строгостью, но больше всех пострадала сама директор. С тех пор множество людей узнали, что же за место этот магазин: в нем десятки тысяч единиц литературы, крепкий кофе и ароматный чай, а еще в нем обитает истинная красавица. В слухах, передаваемых из уст в уста, ее красота утратила конкретный облик и превратилась в нечто прекрасное, способное потрясти чье угодно воображение, завоевывать страны и покорять города. Фактически это было не так; она вовсе не обладала идеальной, безупречной красотой, просто в ее облике сконцентрировались те черты, которые были способны сокрушить всё вокруг: невыразимая притягательная сила исходила от каждой клеточки ее тела смутным неделимым потоком, и невозможно было приписать это обольщение, эти чары какой-либо конкретной части ее тела. В ее присутствии мужчины лишались дара речи, зато их память становилась необычайно восприимчивой. Ее присутствие повергало их в болезненное состояние, близкое к лихорадке. Они всеми силами старались отделаться от волнения и дискомфорта, возникавших при первом же взгляде на нее, и искали возможность задержать на ней свой взор. Эти действия не зависели напрямую от степени благовоспитанности мужчины, а представляли собой не более чем естественную физиологическую реакцию. Итак, они стали приходить. Они покупали книги, пили чай и старались подольше задержаться в магазине. Потом разочарованно уходили, чтобы через некоторое время, не сговариваясь, появиться здесь вновь. Самый большой соблазн был скрыт от глаз, лакомый кусочек был совсем рядом, да только его было не достать: та, что была заперта в женских покоях, больше не показывалась. Должностные лица, патрулируя кварталы города, заглядывали в магазин, но всё безрезультатно. Единственным, кто добился своего, был инспектор пожарной безопасности: под предлогом проверки пожарного оборудования он осмотрел весь магазин целиком и беспрепятственно поднялся на второй этаж. При виде женщины-директора он побледнел от страха и пробормотал:

– Очень опасно, слишком небезопасно!

Со временем продажи в книжном возросли до небывалых высот. Раньше, судя по отчетам, которые приносила начальница смены, в магазин забредала в основном молодежь, составлявшая половину посетителей, другая же половина состояла из людей среднего возраста и пожилых читателей. Теперь же костяк постоянной клиентуры изменился: в него вошли работники государственных учреждений и интеллигенция. Более или менее обеспеченные предприниматели пачками скупали разнообразную литературу и неустанно осаждали офис директрисы в надежде получить автограф. Один пожилой профессор с предрасположенностью к апоплексии, купив книгу, изучил обстановку и наконец, опершись на посох, уселся на камень у западной стены здания и стал терпеливо ждать. Хозяйка второго этажа появилась лишь поздно вечером, когда стемнело; приехавшая за ней машина ожидала ее уже целый час. Водитель взял у нее сумку и, проходя мимо старика, нарочно нагнулся, закрывая собой женщину от посторонних глаз, что спровоцировало гневный стук посохом по асфальту. Директор проявила трогательное сострадание: аккуратно раздвинув молодых людей, она самым непринужденным образом вышла в первый ряд и простояла перед стариком добрых три минуты. Тот окинул ее мутным взглядом с головы до ног и прошамкал своим щербатым ртом: