Текст книги "Чжуанцзы (перевод Л.Д. Позднеевой)"

– Ах! Заранее этого не узнаешь! – воскликнул Никого не Стесняющий. – Я расскажу тебе лишь об основном. О мой учитель! О мой учитель![64]64
  «О мой учитель!» – имеется в виду Дао. Вариант этой речи в устах самого Чжуанцзы см. в главе 13.


[Закрыть] Крошишь всю тьму вещей, но не вершишь справедливости. Взращиваешь тьму поколений, а не милосерден. Ты старше самой отдаленной древности, а не стар. Покрывая и поддерживая и небо и землю, отливаешь и высекаешь тьму форм, а не проявляешь мастерства. Вот в чем я и странствую.

Янь Юань сказал:

– Я, Хой, продвинулся вперед.

– Что это значит? – спросил Конфуций.

– Я, Хой, забыл о милосердии и справедливости.

– Хорошо, но это еще не все.

На другой день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:

– Я, Хой, продвинулся вперед.

– Что это значит? – спросил Конфуций.

– Я, Хой, забыл о церемониях и о музыке.

– Хорошо, но это еще не все.

На следующий день Янь Юань снова увиделся с Конфуцием и сказал:

– Я, Хой, продвинулся вперед.

– Что это значит? – спросил Конфуций.

– Я, Хой, сижу и забываю о себе самом.

– Что это значит, «сижу и забываю о себе самом»? – изменившись в лице, спросил Конфуций.

– Тело уходит, органы чувств отступают. Покинув тело и знания, я уподобляюсь всеохватывающему[65]65
  Всеохватывающий (датун) – одно из определений Дао.


[Закрыть]. Вот что означает «сижу и забываю о себе самом».

– Уподобился всеохватывающему – значит, освободился от страстей; изменился – значит, освободился от постоянного. Ты воистину стал мудрым! Дозволь мне, Цю, последовать за тобой.

Носильщик и Учитель с Тутового Двора были друзьями. Однажды, когда дождь лил целых десять дней, Носильщик сам себе сказал:

– Как бы с Учителем с Тутового Двора не случилась беда!

Он захватил с собой еду и отправился кормить друга. У самых ворот дома Учителя Носильщику послышались то ли плач, то ли пение. За ударом по струнам циня последовали слова:

 
О отец!
О мать!
О природа!
О люди!..
 

Слабевший голос спешил допеть строфу.

– Почему пел ты такую песню? – войдя к нему, спросил Носильщик.

– Я искал того, – ответил Учитель, – кто довел меня до такой крайности, но не знаю – кто. Неужели отец и мать желали мне такой бедности? Небо ведь беспристрастно все покрывает, а земля беспристрастно все поддерживает. Неужели небо и земля были пристрастны ко мне, сделав меня бедным? Я искал, кто это сделал, но не мог никого найти. Значит, то, что довело меня до такой крайности, – судьба.

Глава 7
Достойный быть предком и царем

Четырежды обратившись к Наставнику Юных с вопросами и четырежды услышав «не знаю», Беззубый подпрыгнул от радости[66]66
  Имеется в виду диалог этих же героев в гл. 2.


[Закрыть], пошел и сообщил об этом Учителю в Тростниковом Плаще. Тот сказал:

– Теперь-то ты это понял? Ведь роду Владеющих Тигром[67]67
  Род Владеющих Тигром (Ю Юй) – род мифического героя Ограждающего (Шуня).


[Закрыть] далеко до рода Великих[68]68
  Комментарий отождествляет этот род с родом Готовящего Жертвенное Мясо (Фуси), но его характеристика («спал спокойно, пробуждался довольный») относится ко временам другого мифического героя – Священного Земледельца, где более развернуто представлена та же даосская утопия.


[Закрыть]. Человек из рода Владеющих Тигром таил в себе милосердие, чтобы привлекать людей и завоевывать сердца, но еще не начал делать различие между человеческим и нечеловеческим[69]69
  Речь идет о различиях между субъективным и объективным, искусственным и естественным.


[Закрыть]. Человек из рода Великих спал спокойно, пробуждался довольный, мнил себя то конем, то буйволом. Знания его были достоверными, чувства – надежными, свойства – настоящими. Он даже не подошел к различию между человеческим и нечеловеческим.

Цзянь У встретился с Безумцем Встречающим Колесницы, и тот его спросил:

– Что сказал тебе Начало Полудня?

– Он мне сказал: «Когда сам правитель образцово выполняет правила и обряды, никто не осмелится его ослушаться и все преобразуются», – ответил Цзянь У.

– Это свойство ложное, – ответил Безумец. – Применить его к управлению Поднебесной все равно что пытаться перейти вброд море[70]70
  Образное отрицание возможности преобразования мира с помощью конфуцианских «правил и обрядов».


[Закрыть], проложить русло для Реки или заставить комаров перенести гору. Разве мудрец своими знаниями способен управлять внешним миром? Если сам он, став образцом, начал действовать, то добьется воистину лишь того, чтобы выполнялись его дела. Ведь птица, спасаясь от стрелы, привязанной на бечеве, улетает ввысь; а мышь, когда ее выкуривают или выкапывают, роет нору глубоко под Священным холмом. Неужто у правителя знаний меньше, чем у этих тварей?

Корень Неба[71]71
  Тянь Гэн – название звезды, которое Чжуанцзы делает именем своего героя для отрицания воли Неба, предопределяющей все, что совершается на земле: Корень Неба сам не знает, что делать с Поднебесной. Другой герой – Безымянный, по-видимому, олицетворяет само Дао.


[Закрыть], прогуливаясь на солнечном склоне горы Темно-красной, дошел до реки Заросшей Осокой. Тут он случайно встретился с Безымянным и обратился к нему с вопросом:

– Дозвольте спросить, что нужно сделать для Поднебесной?

– Иди прочь, невежда! – ответил Безымянный. – Что надоедаешь вопросами! Я готовился к общению с тем, что творит вещь, как к себе подобным, а пресытившись, собирался подняться на птице неведомых далей за пределы всех шести стран света, странствовать в царство небытия, пребывать в бескрайних просторах. К чему тревожишь мое сердце вопросом об управлении Поднебесной?

Но Корень Неба повторил вопрос, и Безымянный ответил:

– Наслаждайся сердцем в бесстрастии, соединись с эфиром в равнодушии, предоставь каждого естественному пути, не допускай ничего лишнего, и в Поднебесной воцарится порядок.

Ян Чжу встретился с Лао-цзы и спросил:

– Можно ли сопоставить с мудрым царем человека сообразительного и решительного, проницательного и дальновидного, который без устали изучает Путь?

– При сопоставлении с мудрым, – ответил Лао-цзы, – такой человек выглядел бы как суетливый мелкий слуга, который трепещет в душе и напрасно утруждает тело. Ведь говорят: «красота тигра и барса – приманка для охотников»[72]72
  В этой поговорке выражен антиконфуцианский тезис.


[Закрыть]; «обезьяну держат на привязи за ее ловкость, а собаку за умение загнать яка». Разве можно такого сопоставить с мудрым царем?

– Дозвольте спросить, как управлял мудрый царь? – задал вопрос Ян Чжу, изменившись в лице.

– Когда правил мудрый царь, успехи распространялись на всю Поднебесную, а не уподоблялись его личным; преобразования доходили до каждого, а народ не опирался на царя; никто не называл его имени, и каждый радовался по-своему. Сам же царь стоял в неизмеримом и странствовал в небытии.

В Чжэн был Колдун по имени Цзи Сянь. Точно бог, узнавал он, кто родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а кого беда, кого долголетие, кого ранняя смерть, и назначал каждому срок – год, луну, декаду, день. Завидев его, чжэнцы уступали дорогу.

Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись же, обо всем рассказал учителю с Чаши-горы:

– Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.

– Я открывал тебе внешнее, еще не дошел до сущности, – ответил учитель. – Как же тебе судить об Учении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда же возьмутся цыплята? Думая, что постиг Учение и можешь состязаться с современниками, ты возгордился, поэтому он и прочел все на твоем лице. Приди-ка вместе с ним сюда, пусть на меня посмотрит.

Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. Когда они вышли, Колдун сказал Лецзы:

– Увы! Твой учитель скоро умрет, не проживет и десяти дней. Я видел странное – пепел, залитый водой.

Лецзы вошел к учителю, зарыдал так, что слезами оросил одежду, и передал ему слова Колдуна.

– В тот раз я показался ему поверхностью земли, – сказал учитель, – без побегов, без движения. Ему, видимо, почудилась какая-то преграда в источнике моей жизненной энергии. Приди-ка снова с ним сюда.

Назавтра Лецзы снова явился с Колдуном. Когда они вышли, Колдун сказал Лецзы:

– Счастье, что твой учитель встретился со мной. Ему лучше, полностью появилась жизнь. Я заметил, что энергия проникает через преграду.

Лецзы вошел к учителю и передал ему все.

– На этот раз я показался ему в виде неба и земли, куда нет доступа таким понятиям, как «Имя» или «Сущность». Но источник энергии исходил из пяток. Вот ему и почудилось, что мне лучше. Приди-ка снова с ним сюда.

На другой день Лецзы снова явился с Колдуном к учителю. Когда они вышли, Колдун сказал Лецзы:

– Твой учитель в тревоге. Трудно читать на его лице. Успокой его, и я снова его навещу.

Лецзы вошел к учителю и передал ему все. Учитель молвил:

– На этот раз он узрел во мне Великую Пустоту без малейшего предзнаменования чего-либо и принял ее за признак равновесия жизненных сил. Существует всего девять названий глубин. Я же появился в трех: в виде глубины водоворота, стоячей воды, проточной воды. Приди-ка снова с ним сюда.

На другой день Лецзы вместе с Колдуном снова явился к учителю. Не успел Колдун занять свое место, как в растерянности пошел прочь.

– Догони его, – велел учитель.

Лецзы побежал, не смог его догнать, вернулся и сказал:

– Не догнал! Он куда-то исчез! Потерялся!

– Я показался ему зародышем, каким был еще до появления на свет, – сказал учитель. – Я предстал перед ним пустым, покорным, свернувшимся в клубок. Он не понял, кто я, какой я, видел то увядание, то стремительное течение. Вот и сбежал от меня.

Тут Лецзы решил, что еще и не начинал учиться, вернулся домой и три года не показывался. Готовил пищу для своей жены, свиней кормил будто людей, в резьбе и полировке вернулся к безыскусственности. В других делах не принимал участия. Лишь телесно, словно ком земли, возвышался он среди мирской суеты, замкнутый, целостный, и поэтому познал истину до конца.

Не поступай в услужение к славе, не становись сокровищницей замыслов, не давай делам власти над собой, не покоряйся знанию.

Постигая все до предела, будь бесконечен; странствуя, не оставляй следов; исчерпывая дарованное природой, ничего не приобретай; будь пустым и только.

Настоящий человек пользуется своим сердцем словно зеркалом. Не следует за вещами, не идет им навстречу, им отвечает, но их не удерживает. Поэтому преодолевает вещи, но остается невредимым.

Владыкой Южного океана был Поспешный, владыкой Северного океана – Внезапный, владыкой Центра – Хаос. Поспешный и Внезапный часто встречались на земле Хаоса, который принимал их радушно, и они захотели его отблагодарить.

– Только у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека, чтобы видеть, слышать, есть и дышать, – сказали они. – Попытаемся их ему проделать.

Каждый день делали по одному отверстию, и на седьмой день Хаос умер.

Глава 8
Перепонки между пальцами ног

Перепонки между пальцами ног и шестой палец на руке даются от природы, но для человеческих свойств излишни. Опухоль и зоб вырастают на теле человека, но для природного они излишни. Милосердие и справедливость во многих предписаниях распределяются между всеми пятью внутренними органами. Однако они не отвечают истине природных свойств. Как перепонки между пальцами ноги – добавочное бесполезное мясо, а шестой палец руки – добавочный бесполезный палец, так и многое внешнее подобно перепонкам и шестым пальцам для свойств всех пяти внутренних органов. Излишние милосердие и справедливость вызывают многие предписания, как слушать и смотреть.

Поэтому излишне острое зрение ведет к смешению всех пяти цветов, к изощренности в орнаменте, ослеплению темными и желтыми расшитыми царскими одеждами. Не так ли было с Видящим Паутину Издали? Излишне тонкий слух ведет к смешению пяти звуков, к изощренности в шести тонах, пристрастию к музыкальным инструментам из металла и камня, шелка и бамбука, колоколам и шести полутонам. Не так ли поступал Наставник Куан? Излишнее милосердие ведет к отказу от свойств, к скованности человеческой природы во имя славы, к тому, чтобы все в Поднебесной дули в свирели и били в барабаны, прославляя недосягаемый образец. Не так ли поступали Цзэнцзы и Хронист Ю?[73]73
  Цзэнцзы (Цзэн Шэнь) – ученик Конфуция; Хронист Ю – заслуживший похвалу Конфуция. Отрицание положительных героев конфуцианской школы и ее тезисов о «милосердии», «справедливости» здесь достигается уподоблением их излишним «перепонкам», «зобу» и т. п.


[Закрыть]

Излишества в спорах ведут к нагромождению фраз, будто черепицы или узлов на веревке, к наслаждению тождеством и различием, твердостью и белизной, безудержными бесполезными словами ради минутной славы. Не так ли поступали Ян Чжу[74]74
  Одно из немногих выступлений Чжуанцзы против знаменитого древнекитайского философа Ян Чжу, близкого к раннему даосизму.


[Закрыть] и Мо Ди?

Все эти учения с перепонками и шестыми пальцами не составляют подлинной истины в Поднебесной. Подлинная истина в том, чтобы не терять природных свойств. Следовательно, при объединении уничтожаются перепонки, а при разделении – лишние пальцы. Однако длинное не должно считаться излишним, а короткое – недостаточным. Хотя лапки утки коротки, но попробуй их вытянуть – причинишь боль; хотя ноги у журавля длинны, но отруби их – причинишь горе. Если не отрезать то, что от природы длинно, не удлинять то, что от природы коротко, не нужно будет и устранять боль. Ах, сколь противны человеческой природе милосердие и справедливость! Сколько боли причиняет людям милосердие!

Тот, кому разрежут перепонку между пальцами, заплачет; тот, кому откусят лишний палец, закричит. У одного – излишек, у другого – недостаток, а боль у обоих одинаковая. Современные милосердные с засоренными глазами печалятся о бедах мира, а немилосердные, насилуя природные свойства, алчут богатства и почестей. Ах, сколь противны человеческой природе милосердие и справедливость! Сколько шуму они вызвали в мире со времен трех династий![75]75
  Династии Ся, Шань-Инь, Чжоу – традиционное обозначение древнейшего периода истории Китая – от последних веков III тысячелетия до первых веков I тысячелетия до н. э.


[Закрыть]

Тот, кто с помощью крюка и отвеса, циркуля и наугольника придает вещам надлежащую форму, калечит их природу; тот, кто с помощью веревок и узлов, клея и лака укрепляет вещи, вредит их свойствам. Тот, кто заставляет людей изгибаться в обрядах и танцах, оберегать милосердие и справедливость, чтобы внести успокоение в умы Поднебесной, лишает их постоянных свойств. У всех вещей Поднебесной есть постоянные свойства. К постоянному относится то, что скривилось без крюка, выпрямилось без отвеса, округлилось без циркуля, стало квадратным без наугольника; что соединилось без клея и лака, связалось без веревки и тесьмы[76]76
  Пример доказательства по аналогии: «обряды» и «музыка» используются конфуцианцами, чтобы калечить природу человека, как крюк, циркуль и прочий инструмент используется плотником для того, чтобы калечить природу вещей.


[Закрыть]. Так все в Поднебесной, увлекая один другого, рождаются и не знают, почему рождаются; одинаково обретают и не знают, почему обретают. Такой порядок был и в старину, и в наше время, он не может быть нарушен. Как может связанный милосердием и справедливостью, точно клеем и лаком, веревкой и тесьмой, наслаждаться природными свойствами? Они вводят весь мир в заблуждение. Небольшое заблуждение изменяло направление; великое заблуждение изменяло человеческую природу. Откуда это известно? С тех пор как Ограждающий из рода Владеющих Тигром смутил Поднебесную своим призывом к милосердию и справедливости, каждый по принуждению поспешил следовать за милосердием и справедливостью. Не изменилась ли из-за появления милосердия и справедливости и человеческая природа?

Попытаемся высказать об этом суждение.

Со времен трех династий каждый человек в Поднебесной из-за вещей изменял свою природу. Ничтожные люди жертвовали жизнью ради наживы, мужи – ради славы, военачальники – ради рода, мудрецы – ради царства. У этих людей различные занятия, различные призвания, но, жертвуя собой, они причиняли своей природе одинаковый вред.

Так, Раб и Рабыня вместе пасли стадо и оба потеряли своих овец. Спросили Раба, что он делал? Оказалось, что читал дощечку с записью гадания. Спросили Рабыню, что она делала? Оказалось, что играла в кости. Занимались они различными делами, но оба одинаково потеряли овец. Так, Старший Ровный, жаждавший славы, умер у подножия горы Первого Солнца; разбойник Чжи, жаждавший поживы, умер на вершине Восточного Кургана. Смерть их вызвана различными причинами, но оба они равно сократили свою жизнь и причинили вред своей природе. Почему же следует восхвалять Старшего Ровного и порицать Чжи?

Из тех, кто в Поднебесной жертвует собой, одни делают это ради милосердия и справедливости, тогда их обычно величают благородными мужами; другие – ради имущества и богатства, тогда их обычно прозывают ничтожными людьми. Жертвуют собой одинаково, почему же становятся благородными или ничтожными? Разбойник Чжи так же сократил свою жизнь и повредил своей природе, как и Старший Ровный, откуда же появилось между ними различие, как различие между ничтожным и благородным?

Умение подчинять свою природу милосердию и справедливости, даже столь совершенное, как у Цзэнцзы и Хрониста Ю, я не называю сокровищем; умение подчинять свою природу всем пяти вкусам, даже столь совершенное, как у Юйэра, я не называю сокровищем; тех, кто подчиняет свою природу всем пяти звукам даже столь совершенно, как Наставник Куан, я не называю чуткими; тех, кто подчиняет свою природу всем пяти цветам даже столь совершенно, как Видящий Паутину Издали, я не называю зоркими. Я называю сокровищем обладание не милосердием и справедливостью, а лишь своими свойствами. Я называю сокровищем не обладание милосердием и справедливостью, а лишь предоставление свободы своим природным чувствам. Я называю чутким не того, кто слышит других, а лишь того, кто слышит самого себя. Я называю зорким не того, кто видит других, а лишь того, кто видит самого себя. Ведь смотрит на других тот, кто не видит самого себя; овладевает другими тот, кто не владеет собой, такой завладевает тем, что принадлежит другим, а не тем, что обрел он сам; стремится к тому, что пригодно для другого, а не к тому, что пригодно для него самого. Ведь те, кто стремится к пригодному для другого, не стремятся к пригодному для них самих. Они одинаково порочны, пусть это даже Старший Ровный или разбойник Чжи! Мне стыдно перед природными свойствами, поэтому я не осмеливаюсь упражняться в милосердии и справедливости с первым и не решаюсь предаваться порокам с последним.

Глава 9
У коня копыта

У коня копыта, и он может ступать по инею и снегу. Шкура защищает его от ветра и холода. Он щиплет траву, пьет воду, встает на дыбы и скачет. Такова истинная природа коня. Ему не нужны ни высокие башни, ни огромные залы.

Но вот Радующийся Мастерству сказал:

– Я умею укрощать коней.

И принялся подстригать им гриву, подрезать копыта, стал их палить и клеймить, взнуздывать и стреноживать, запирать в конюшне и загоне. Из каждого десятка погибали два-три коня. Он стал укрощать их голодом и жаждой, пускал рысью и галопом, заставлял держать строй. Спереди им угрожали удила и шлея, сзади – кнут и хлыст. Коней же погибало более половины.

Гончар сказал:

– Я умею лепить из глины.

Круги у него соответствовали циркулю, а квадраты – наугольнику.

Плотник сказал:

– Я умею обрабатывать дерево.

Изгибы у него соответствовали крюку, а прямые линии – отвесу.

Разве своей природой глина и дерево стремятся соответствовать циркулю и наугольнику, крюку и отвесу? Но все же мастеров славили из поколения в поколение:

– Радующийся Мастерству умел укрощать коней! Гончар и Плотник умели обращаться с глиной и деревом!

Это ошибка тех, кто правил Поднебесной.

Я думаю, что мастер, управляя Поднебесной, поступил бы иначе. Постоянное в природе людей то, что они ткут и одеваются, возделывают землю и питаются, – это и называется их общим свойством. Некогда они были едины, не делились на группы, и это я называю естественной свободой. Поэтому во времена, когда свойства были настоящими, ходили медленно и степенно, смотрели твердо и непреклонно. Тогда в горах еще не проложили дорог и тропинок, на озерах не было лодок и мостов; все создания жили вместе, и селения тянулись одно за другим. Птицы держались стаями, звери ходили стадами, травы росли со всей пышностью, а деревья – во всю свою длину. Поэтому можно было гулять, ведя на поводу птицу или зверя, вскарабкаться на дерево и заглянуть в гнездо сороки или вороны. Да, во времена, когда свойства были настоящими, люди жили рядом с птицами и зверями, составляли один род со всеми существами. Разве знали о делении на благородных и ничтожных? Ни у кого одинаково не было знаний, никто не нарушал своих свойств, все одинаково были свободны от страстей, и это я называю безыскусственностью. В безыскусственности народ обретал свою природу.

Когда же появились мудрецы, то умение ходить вокруг да около прихрамывая стали принимать за милосердие; умение ходить на цыпочках – за справедливость, – и все в Поднебесной пришло в замешательство. Распущенность и излишества стали принимать за наслаждение; сложенные руки и согнутые колени стали принимать за обряды. И все в Поднебесной стали отделяться друг от друга.

Кто сумел бы, не повредив дерева, вырезать жертвенную чашу? Кто сумел бы, не повредив белого нефрита, выточить скипетр и булаву? Как ввести милосердие и справедливость, не нарушив природных свойств? Как ввести обряды и музыку, не отбросив естественных чувств? Кто сумел бы создать орнамент, не спутав всех пяти красок? Кто заставил бы пять звуков, не спутав их, отвечать шести трубочкам? В том, что ради сосудов искалечили дерево, вина мастеров; в том, что ради милосердия и справедливости нарушили природные свойства, вина мудрецов.

Пока кони жили на просторе, они щипали траву и пили воду. Радуясь, сплетались шеями и ласкались, сердясь, поворачивались друг к другу задом и лягались. Только в этом и состояли их значения. Но когда на коней надели ярмо, украсили им морду изображением луны, они научились коситься и выгибать шею, упираться и брыкаться, ломать ярмо и рвать поводья. Поэтому в том, что кони приобрели подобные знания и научились разбойничьим повадкам, виноват Радующийся Мастерству.

Во времена рода Пламенных Помощников народ жил, не зная, что ему делать; ходил, не ведая куда. Человек набивал себе рот и радовался, похлопывая себя по животу, и отправлялся гулять. В этом состояли все его способности. Но когда появились мудрецы, они ввели преклонения и поклоны, обряды и музыку для исправления формы поведения в Поднебесной; вывесили для общей радости милосердие и справедливость, чтобы внести успокоение в умы Поднебесной. И тут народ принялся ходить вокруг да около прихрамывая и так пристрастился к знаниям и к соперничеству в погоне за наживой, что его нельзя было остановить. В этом также вина мудрецов.