Текст книги "Книга и меч. Записи о доброте и ненависти. Том 2"

Глава 3. Услаждающая слух мелодия

第一三回琴韻朗朗聞雁落

Менее чем через сутки герои прибыли в городской округ в провинции Цзянсу, Сюйчжоу. Во главе провинции стоял член ордена Красного цветка. Он устроил воинам теплый прием, и, отдохнув, они продолжили путь. Где бы они ни оказывались, везде были люди Ордена. Герои решили путешествовать, сохраняя анонимность. Вскоре они прибыли в столицу китайской провинции Чжэцзян, Ханчжоу, и остановились в доме у Ма Шаньцзюнья, главы этой провинции. Его поместье находилось у подножия Одинокой горы, там открывался чудесный вид на озера и горы.

Ма Шаньцзюнь успешно торговал шелком и имел два крупных предприятия. Ему было около пятидесяти. В свое время он познакомился с Вэй Чуньхуа, и тот привел его в орден Красного цветка. Видимо, тот оценил его нрав и воинственную натуру. Ма Шаньцзюнь предстал перед героями в шелковом цветастом халате и черной шерстяной накидке. Он производил впечатление очень богатого человека, с детства привыкшего к роскоши. Многие могли бы принять его за мягкого чиновника, но внешность обманчива: Ма был очень храбрым бойцом. Вечером на приветственном ужине герои рассказали ему о своих намерениях спасти мастера Вэня.

– Я немедленно отправлю людей выяснить, в какой тюрьме находится мастер Вэнь, и тогда мы сможем обдумать план действий, – сказал Ма.

Он приказал своему сыну Мао отправить кого-нибудь на разведку.

На следующее утро сын сообщил, что его люди осторожно расспрашивали о Вэне во всех тюрьмах и военных штабах в этом районе, но не смогли найти его следа.

Чэнь Цзялуо созвал всех на собрание, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Ма Шаньцзюнь сказал:

– У нас везде есть свои люди. Если бы он находился в общественной тюрьме, мы бы об этом уже знали. Есть опасения, что власти прячут его.

– Сначала нужно выяснить, где держат мастера Вэня, – сказал Чэнь. – Господин Ма, прошу, продолжайте отправлять людей на разведку. Сегодня же я попрошу даосского мастера, Пятого брата и Шестого брата отправиться в губернаторский ямэнь[3]3
  衙門 [yámén] ямэнь – учреждение в дореволюционном Китае: место для приема посетителей, а также судейский зал, тюрьма, казначейство и оружейный склад.


[Закрыть]. Но главное сейчас – не поднимать шум, никто не должен знать, что мы делаем, поэтому о боях не может быть и речи.

Даосский мастер и братья Чанг отправились в путь в полночь и вернулись четыре часа спустя. Они сообщили, что ямэнь тщательно охраняется по меньшей мере тысячей солдат с факелами на страже. Несколько патрульных офицеров являлись офицерами второго и третьего ранга, они были в красных фуражках. Лазутчики долго ждали, но войска ни на йоту не ослабили бдительности, и у них не было другого выбора, кроме как вернуться.

– Последние несколько дней вокруг Ханчжоу патрулируют особенно строго, – сказал Ма. – Офицеры ямэня проверили все игорные притоны и бордели, многие были арестованы без веской на то причины. Может ли это быть как-то связано с мастером Вэнем?

– Не могу сказать наверняка. Может, приехал приближенный императора, и поэтому чиновники стали устраивать показательные аресты? Им ведь нужно продемонстрировать, что они усердно работают, – предположил Сюй.

– Я ничего не слышал о приезде приближенных императора, – возразил Ма.

На следующий день Чжоу Ци попросила родителей сводить ее посмотреть знаменитое озеро Сиху[4]4
  西湖 [xīhú] досл. «западное озеро» – озеро Сиху (г. Ханчжоу, провинция Чжэцзян).


[Закрыть]. Господин Чжоу согласился и попросил Сюя сопровождать их.

Сюй потерял своих родителей, когда был совсем маленьким, и с тех пор одиночество стало ему верным другом. То, что господин Чжоу и его жена вдруг стали относиться к нему как к сыну, а также то, что у него появилась такая прелестная невеста, очень радовало его. Он был очень счастлив, и братья не могли этого не замечать.

Чэнь также отправился на прогулку к озеру вместе с Синь Яном. Они немного погуляли, потом сели вдвоем на мосту и стали смотреть на глубины озера и горы. Бамбуковые и древесные заросли на склонах холмов были темными и густыми, мириады листьев ярко блестели. Воздух был влажным и затянутым дымкой, а красивые горные вершины окутаны облаками. В юности Чэнь несколько раз бывал на озере Сиху, но тогда не смог оценить его красоту.

Он думал про себя: «Юань Чжунлан[5]5
  袁中郎 [yuánzhōngláng] Юань Чжунлан (1568–1610) – китайский писатель, который создал одно из самых известных произведений, посвященных цветам, – «Книгу цветов», – где подробно описал флористические представления китайцев того времени, дал советы по размещению цветов в доме и в саду, рассказал о сочетании различных видов.


[Закрыть], впервые увидев озеро Сиху, сравнил его с первой встречей Цао Чжи[6]6
  曹植 [cáozhí] Цао Чжи (192–232) – древнекитайский поэт, один из наиболее известных поэтов своего времени. Автор знаменитой оды «Фея реки Ло» («Ло шэнь фу»).


[Закрыть] со своей возлюбленной. Поэт тогда сказал: „Эти горы прекрасны так же, как ее лик, цветы яркие и мягкие, как ее щеки. Эта красота опьяняла и будоражила“».

Только сегодня Чэнь осознал красоту гор и воды, цветов и деревьев. Он полдня наслаждался красотой природы. Вскоре Чэнь заметил экипаж, направлявшийся к храму Прибежища Души, в пятистах футах над ними.

– Давай поднимемся туда, – сказал он Синь Яну.

Прямой дороги на вершину не было, но благодаря навыкам кунг-фу они быстро достигли вершины. Они смотрели в небо, наслаждаясь тишиной и уединением леса.

Вдруг они увидели двух крупных мужчин в синих халатах, идущих им навстречу. Проходя мимо, эти двое оценивающе посмотрели на Чэня и Синь Яна.

– Учитель, они мастера кунг-фу, – прошептал Синь Ян.

Навстречу им вышли еще двое мужчин, одетых точно так же. Они обсуждали красоту пейзажа и, судя по их акценту, были маньчжурами. Всю дорогу по тропинке Чэнь и Синь Ян то и дело встречали бойцов в синих одеждах, всего их было, наверное, тридцать или сорок, и все они смотрели на Чэня с удивлением.

У Синь Яна закружилась голова при виде такого количества умелых бойцов. Чэню стало любопытно.

– Может быть, какое-то тайное общество или школа боевых искусств проводит здесь собрание? – предположил Чэнь.

– Но Ханчжоу – территория ордена Красного цветка. Если бы здесь проводили собрания, нас бы поставили в известность, – сказал Синь Ян.

«И почему они так странно смотрят на нас?» – подумал Синь Ян.

Вскоре они повернули, и до них донеслись звуки лютни. Кто-то играл на этом музыкальном инструменте и пел песню. Голос незнакомца был мягким и приятным, шум водопада ничуть не портил мелодию, а только дополнял.

 
«Да пребудет мир на небесах и на земле,
Да будет благо и удача на протяжении четырех царствований!
Народ ждет, чтобы поприветствовать императора,
Знамена процветания и вина развеваются в каждой деревне,
Стоит императорским слугам лишь показаться!»
 

«Эти стихи неплохо звучат и явно льстят императору», – подумал Чэнь.

Они направились в сторону, откуда доносилась музыка. Мужчина, одетый как чиновник, играл на лютне. На вид ему было около сорока. Рядом с ним стояли два сильных бойца, одетых в синие халаты, один из них – сгорбившийся старик.

Чэнь внимательно рассматривал музыканта. Все в его облике, осанке и манере поведения казалось ему знакомым. И чем дольше Чэнь смотрел на него, тем сильнее осознавал, что знал этого человека.

Музыкант и его компания настороженно смотрели на Чэня и Синь Яна. Мужчина сыграл еще одну мелодию и отложил лютню.

Чэнь поаплодировал.

– Я впервые слышу эту музыку. Вы сами ее написали?

– Да, я ее сочинил недавно. Что скажете? – спросил он.

– Блестяще! Строчка «Знамена процветания и вина развеваются в каждой деревне» особо запала мне в душу, – ответил Чэнь.

Мужчина был в восторге от такой реакции на свое произведение.

– Вы запомнили целую строчку. Я польщен. Пожалуйста, подойдите и присядьте рядом.

Чэнь воздержался от комментария, что песня уж слишком восхваляет императора. Он подошел, поклонился и присел. Мужчина внимательно смотрел на Чэня, изучая его.

– Поднимаясь на вершину, мы встретили много людей, и все они смотрели на меня с удивлением. Теперь вы смотрите на меня точно так же. У меня что-то с лицом? – сказал Чэнь.

Мужчина рассмеялся.

– У меня есть друг, и вы с ним очень похожи. Все, кто ходит тут, мои люди, и, думаю, они просто были немного озадачены.

– Так вот оно что! Но также меня не покидает ощущение, что мы с вами знакомы. Мне кажется, что мы уже где-то встречались, но не могу вспомнить, – сказал Чэнь.

– Интересно. А как вас зовут?

Имя Чэнь Цзялуо было хорошо известно во многих кругах, он не хотел раскрывать незнакомцу свое настоящее имя, поэтому небрежно сказал:

– Лу Цзячэнь. А вас, господин?

Мужчина на мгновение задумался.

– Меня зовут Дунфан. Я из провинции Хэбэй. Судя по вашему акценту, я бы предположил, что вы тоже родом их этих мест.

– Да, – сказал Чэнь.

– Я давно слышал, что живописная природа юга ни с чем не сравнима, – продолжал человек, называвший себя мастером Дунфаном. – Сегодня я в этом убедился. Здесь не только великолепные пейзажи, но и, очевидно, много талантливых людей.

По его речи Чэнь понял, что это был непростой человек. Он наблюдал за тем, с каким почтением старик и двое других слуг обращались с ним, и задавался вопросом, кто же он такой.

– Вы, похоже, очень хорошо разбираетесь в музыке. Вы не откажетесь сыграть мелодию? – мужчина протянул Чэню лютню.

Чэнь протянул руку и легонько перебрал струны, обнаружив, что тон лютни идеально настроен. Этот инструмент был похож на антикварный. Казалось, что ей около тысячи лет. Чэнь был удивлен.

– Я недостоин играть на таком инструменте, – сказал он.

Он проверил настройку, затем заиграл простую, но старинную известную мелодию. Дунфан внимательно слушал композицию.

– Вы когда-нибудь бывали в приграничных районах? – спросил он, когда мелодия закончилась.

– Я только что вернулся оттуда, – сказал Чэнь.

– Ваша игра вызывает в воображении бескрайнюю пустыню. Я слышал эту мелодию много раз в своей жизни, но никогда не слышал, чтобы ее исполняли с таким чувством, – прокомментировал мужчина.

Чэнь понял, что его собеседник хорошо разбирается в музыке, и был очень доволен.

– Есть кое-что, о чем я хотел бы вас спросить, – продолжил Дунфан.

– Не стесняйтесь, спрашивайте.

– Вы случайно не из семьи чиновников? Кто ваш отец и какой пост вы занимаете?

– Мой отец давно скончался, а я обычный человек, без какого-либо звания, – ответил Чэнь.

– Но вы, очевидно, очень талантливы. Может быть, учителя не оценили ваших способностей?

– Нет, дело не в этом, – ответил Чэнь.

– Главнокомандующий провинцией Чжэцзян – мой друг. Если вы хотите, я могу организовать вашу встречу, он вам поможет.

– Спасибо вам большое за столь великодушное предложение, но я не хочу получать звания и становиться чиновником.

– Неужели вы собираетесь всю жизнь вот так скитаться? – удивился Дунфан.

– Я предпочитаю «волочить хвост по грязи»[7]7
  曳尾于泥涂耳 [yè wěi yú ní tú ěr] «Волочить хвост по грязи» – цитата из даосской притчи Чжуан Цзы. Здесь: быть простым, обычным человеком.


[Закрыть]! – ответил Чэнь.

Выражение лица Дунфана внезапно изменилось, и двое слуг в синих халатах сделали шаг вперед. Секунду он молчал, потом громко рассмеялся:

– Вы очень благородный человек. Такие простые люди, как я, не могут с вами сравниться, – сказал он.

Они стояли и смотрели друг на друга оценивающе. В обоих было что-то особенное, выдающееся.

– Вы, должно быть, слышали много новостей за время вашего долгого путешествия в мусульманских районах, – сказал Дунфан.

– Когда я прибыл к реке Хуанхэ, застал сильное наводнение и много бездомных.

– Мне сказали, что беженцы в Ланьфэне разграбили зерновые склады, предназначенные для западной армии. Вы что-то знаете об этом? – спросил Дунфан.

Чэнь вздрогнул от неожиданности и задался вопросом, откуда он мог это знать. После инцидента в Ланьфэне они немедля направились на юг.

– Что-то такое припоминаю, – сказал он. – У пострадавших от наводнения не было ни одежды, ни еды, и местные власти ничего не делали, чтобы помочь им. Они были вынуждены пойти на преступление, чтобы выжить, и в данных обстоятельствах этот поступок простителен.

Дунфан некоторое время молчал.

– Все не так однозначно. Я слышал, что орден Красного цветка – зачинщик бунта, – беспечно заявил Дунфан.

– Орден Красного цветка? Кто это? – спросил Чэнь, изображая удивление.

– Это преступное сообщество. Неужели вы ничего о нем не слышали?

– У меня нет времени на эти мирские дела.

– Ничего страшного. В любом случае они не представляют угрозы.

– Почему вы так думаете?

– Император твердо восседает на троне, он очень грамотно управляет страной. Как только он наймет талантливых бойцов, орден Красного цветка исчезнет в мгновение ока.

– Я ничего не смыслю в управлении, поэтому, пожалуйста, не смейтесь, если я скажу какую-нибудь глупость. Но, по моему скромному мнению, большинство судебных чиновников – пьяницы и обжоры. Я сомневаюсь, что они смогут справиться с такой задачей, – сказал Чэнь.

Пока он говорил, Дунфан и трое его сопровождающих побледнели.

– Таково ваше мнение, – ответил Дунфан. – Эти мои друзья обладают более чем посредственными способностями в боевых искусствах. Если бы вы изучали боевые искусства, вы бы знали, что я не преувеличиваю.

Дунфан указал пальцем на свою компанию.

– У меня не хватает сил даже для того, чтобы связать цыпленка, но я всегда испытываю величайшее уважение к бойцам-героям, – сказал Чэнь. – Это ваши бойцы? Интересно, не могли бы вы попросить их продемонстрировать свои способности?

– Покажите этому мастеру Лу один из ваших приемов, – сказал Дунфан слугам.

– Спасибо, – сказал Чэнь.

Один из слуг сделал шаг вперед. Он стал демонстрировать технику Коготь великого орла[8]8
  大力鹰爪功 [dàlì yīng zhǎo gōng] Коготь великого орла – прием, основанный на захвате и удержании противника пальцами, разрывании мышц, ломании костей.


[Закрыть]. Чэнь был удивлен, увидев, что старик знает кунг-фу.

«И почему такой человек решил стать слугой Дунфана? Он мог бы стать если не лидером боевой школы, то хотя бы высококлассным мастером», – подумал Чэнь.

Чэнь быстро раскрыл веер перед Синь Яном, когда старик резко бросился на него, и старик сразу отступил. Поскольку его хозяин относился к Чэню по-дружески, было бы крайне неуважительно напасть на тех, к кому он благосклонен. Старик взглянул на Чэня, гадая, знает ли тот кунг-фу. Чэнь начал слегка обмахиваться веером, полностью расслабившись, как будто это движение секунду назад было чистым совпадением.

– Навыки кунг-фу этого господина неплохие, несмотря на его молодость. Где вы его нашли? – сказал Дунфан, указывая на Синь Яна.

– Он не владеет кунг-фу, – ответил Чэнь. – Но он бросал предметы в насекомых и птиц с тех пор, как был маленьким, и у него это неплохо получалось.

Дунфан понял, что это неправда, но не стал докапываться. Он посмотрел на веер Чэня.

– Что за каллиграфия на вашем веере? Можно мне взглянуть? – спросил он. Чэнь передал ему веер.

Дунфан увидел, что на веере отрывок из «Песни о золотой нити», написанной Налань Синдэ[9]9
  纳兰性德 [nàlán xìngdé] Налань Синдэ (маньчж. Нара Синде, 1655–1685) – маньчжурский поэт. Сын высокопоставленного маньчжурского чиновника. Очень рано показал блестящие способности к наукам (получил докторскую степень в двадцать один год), а также к поэзии на китайском языке в жанре стихов для пения. Способствовал также росту престижа новой династии у китайских интеллектуалов.


[Закрыть].

– Человек, у которого не было бы такого благородного характера, как у вас, был бы недостоин этой вещи. Где вы это взяли?

– Я купил его в книжном магазине за десять золотых.

– Если бы вы заплатили в десять раз больше, я бы все равно считал это выгодной сделкой, – ответил Дунфан. – Такие вещи, как эта, обычно передаются из поколения в поколение в великих семьях. Конечно, удивительно, что вы смогли так легко купить ее в книжном магазине.

Чэнь знал, что Дунфан ему не поверил, но ему было все равно. Он слегка улыбнулся.

– Налань был великим поэтом. У него был несравненный талант, его слог был божественен. К сожалению, он умер молодым, но в его стихотворениях можно найти подсказки, раскрывающие его личность.

После этого он остановил свой взгляд на Чэнь Цзялуо, будто намекая, что молодые люди, гордящиеся своими талантами, могут плохо кончить.

– Мне очень нравится этот веер, – сказал Дунфан. – Интересно, могу ли я попросить вас продать его мне?

– Если вам он нравится, я был бы рад подарить его вам, – ответил Чэнь.

Дунфан принял веер, поднял древнюю лютню и подарил ее Чэню.

– Точно так же, как отличившемуся бойцу должен быть подарен драгоценный меч, так и эта лютня должна принадлежать вам.

Чэнь знал, что лютня очень ценна, и ему было интересно, почему этот человек решил обменяться подарками так скоро после их знакомства. Но, будучи сыном высокопоставленного чиновника, он видел много сокровищ и не был ими ослеплен. Он поклонился Дунфану в знак благодарности и велел Синь Яну поднять лютню.

– Если я когда-нибудь смогу что-нибудь сделать для вас в будущем, пожалуйста, приезжайте в Пекин с этой лютней и просто попросите меня, – сказал Дунфан. – Почему бы нам не спуститься с холма вместе?

– Прекрасная мысль, – сказал Чэнь, и они вместе отправились в путь.

Когда они прибыли в храм Прибежища Души, несколько человек внезапно вышли им навстречу. Один из них был одет в парчовую мантию, внешне очень похожий на Чэнь Цзялуо, он был примерно того же возраста, немного красивее, но гораздо худшего телосложения. Когда эти двое встретились, оба были удивлены.

– Разве он не похож на тебя, брат Лу? – спросил Дунфан. – Это мой племянник – Кан. Кан, подойди и познакомься с мастером Лу.

Вдруг женский голос крикнул издалека:

– Чэнь Цзялуо!

Повернувшись, Чэнь увидел, что Чжоу Ци, ее родители и Сюй Тяньхун только что вышли из храма Прибежища Души, и она была удивлена, внезапно увидев двух Чэнь Цзялуо. Чэнь Цзялуо сделал вид, что не видит ее, и отвернулся. Сюй Тяньхун прошептал Чжоу Ци:

– Не смотри туда.

– Брат Лу, кажется, мы стали хорошими друзьями с нашей первой встречи. Мы еще встретимся. До свидания, – сказал Дунфан.

Они поклонились друг другу, и Дунфан ушел, охраняемый несколькими десятками мужчин в синих одеждах.

Чэнь Цзялуо повернул голову и слегка кивнул. Сюй Тяньхун понял и сказал Чжоу Чжунъину:

– Глава дал мне задание, а вы можете еще побыть здесь немного.

Сюй Тяньхун поспешно извинился перед господином Чжоу и Чжоу Ци и последовал за Дунфаном и его спутниками.

Ближе к вечеру он вернулся и дал свой отчет.

– Этот человек долгое время плавал по озеру, а затем отправился в ямэнь главнокомандующего провинцией, – сказал Тяньхун.

Чэнь рассказал ему о своей встрече с Дунфаном, и они вдвоем решили, что он, должно быть, очень высокопоставленный чиновник, либо генеральный инспектор Империи, либо член семьи, близкой к императору.

– Интересно, может ли его приезд иметь какое-то отношение к Четвертому брату, – размышлял Цзялуо. – Я думаю сегодня вечером в одиночку отправиться в ямэнь главнокомандующего, чтобы все выяснить.

– Было бы лучше взять кого-нибудь с собой на всякий случай, – ответил Сюй.

– Спроси брата Чжао Баньшаня, – сказал Цзялуо, – он из провинции Чжэцзян, так что должен кое-что знать о Ханчжоу.

В девять часов Чэнь Цзялуо и Чжао Баньшань отправились в ямэнь главнокомандующего. Вскоре они оказались у стены ямэня. Они заметили две фигуры, патрулировавшие крышу неподалеку, и присели на корточки, чтобы понаблюдать некоторое время. Баньшань подождал, пока они оба повернутся спиной, затем метнул камень в дерево, находившееся в нескольких десятках метров от него. Услышав шум в ветвях, охранники быстро пошли на разведку, дав членам Ордена возможность бесшумно перелезть через стену в ямэнь.

Чэнь Цзялуо и Чжао Баньшань спрятались в тени и наблюдали за главным двором. К своему удивлению, они обнаружили, что он ярко освещен факелами и несколько сотен солдат стоят на страже. Еще одной странностью было то, что так много солдат могли вести себя так тихо. Когда они двигались, то ступали легко, на цыпочках, и единственными звуками, которые можно было услышать, были стрекот цикад и редкое потрескивание горящих факелов.

Чэнь Цзялуо понял, что попасть внутрь было невозможно. Он махнул рукой Чжао Баньшаню, и они вдвоем отступили, прячась от охранников на крыше. Они остановились за стеной, чтобы обсудить, что делать дальше.

– Нам придется вернуться и придумать какой-нибудь другой план, – прошептал Цзялуо.

В этот момент боковые ворота ямэня со скрипом отворились, и появился офицер, сопровождаемый четырьмя солдатами. Пятеро прошли по улице несколько сотен метров, а затем повернули обратно, очевидно, на патрулирование.

– Нападай, – прошептал Чэнь.

Чжао Баньшань выскользнул из тени и метнул три дротика – трое солдат тут же упали на землю. Чэнь последовал за ним с двумя своими шахматными фигурами, поразив офицера и оставшегося солдата. Они быстро оттащили пятерых в тень, стащили форму с двух убитых мужчин и надели ее на себя.

Они подождали, пока стражники на крыше отвернутся, затем перепрыгнули через стену и зашагали по освещенному факелами двору. Чэнь Цзялуо и Чжао Баньшань прошли во внутренний двор, который патрулировали исключительно высокопоставленные военные чиновники, командиры и генералы. Дождавшись подходящего момента, члены Ордена запрыгнули под карниз одного из зданий, затем повисли на стропилах, затаив дыхание. Как только стало ясно, что они не попались, Цзялуо перекинул ноги через балку и свесился к окну. Он смочил оконную бумагу и заглянул внутрь, в то время как Баньшань был на страже рядом с ним.

Поняв, что не сможет войти, Чэнь Цзялуо сделал жест Чжао Баньшаню и отступил, после приземлился у стены и вполголоса сказал:

– Вернемся и найдем другой путь.

Чжао Баньшань согласился. Вскоре ворота открылись, и вышел военный офицер, а за ним четыре солдата. Они тоже патрулировали.

В это время вошел другой чиновник и поклонился сидящему человеку. Чэнь Цзялуо был ошеломлен и подумал: «Это церемония встречи с императором. Может быть, император прибыл в Ханчжоу?»

Пока он задавался этим вопросом, услышал, как чиновник сказал:

– Главный секретарь провинции Чжэцзян, Инь Чжангай, прибыл для встречи с вами.

«Значит, это действительно был император, – подумал Чэнь. – Неудивительно, что охрана была такой внушительной».

– Я послал войска для подавления восстания в мусульманских районах, – сказал император. – Я слышал, вы возражаете против этого приказа.

Чэнь Цзялуо нахмурился: голос императора показался ему странно знакомым.

– Я заслуживал бы смерти, посмей я возражать вашей воле, – сказал Инь, продолжая кланяться.

– Я приказал главе провинции Чжэцзян доставить шесть тысяч тонн зерна для нужд армии. Почему ты ослушался моих приказов? – сказал император.

– Я действительно не посмел бы. Но урожай в Чжэцзяне в этом году был очень скудным. Народ испытывает некоторые трудности, и временно невозможно обеспечить такое количество продовольствия, – сказал Инь.

– Значит, «народ испытывает некоторые трудности»? Армия остро нуждается в продовольствии. Ты предлагаешь мне сказать им, чтобы они там голодали?

– Я не смею советовать вам, – дрожащим голосом сказал Инь.

– Говорите, – потребовал император.

– Высокая цель Вашего Величества распространять просвещение и цивилизацию имеет далеко идущие последствия. Варвары-мусульмане на самом деле не стоят жертв вашей армии. Как говорили древние: «Солдаты – это орудия насилия, к которым добродетельный человек должен прибегать только в крайнем случае». Вы могли бы отменить кампанию, и весь мир был бы благодарен вам за великодушие, – сказал Инь.

– Люди недовольны, потому что я решил провести эту кампанию, верно? – холодно спросил император.

Инь поклонился еще ниже. Его лоб к этому времени был уже весь в крови. Император коротко рассмеялся.

– У тебя твердый лоб и сильный стержень. Иначе бы ты не посмел мне перечить, – сказал император.

Он обернулся, и Чэнь вздрогнул: император был тем самым мастером Дунфаном, которого он встретил ранее в тот день. Хотя Чэнь Цзялуо обычно хорошо контролировал свои эмоции, в этот момент он не мог не покрыться холодным потом.

Император сказал:

– Вставай! Оставь здесь свою шляпу!

Инь Чжангай поклонился еще несколько раз, встал и отступил назад. Император обратился к остальным.

– В делах Иня определенно должны быть какие-то нарушения. Я хочу, чтобы главнокомандующий провел тщательное расследование и проинформировал меня о результатах. Его не должны покрывать ни по каким бы то ни было причинам! Его преступления должны быть уличены!

Чиновники хором выразили согласие.

– А теперь оставьте меня. Распорядитесь, чтобы шесть тысяч тонн зерна были собраны и отправлены немедленно.

Чиновники поклонились и удалились.

– Скажи Кану, чтобы он пришел ко мне, – добавил император.

Слуга вышел и через мгновение вернулся с двойником Чэня. Он стоял перед шестым маньчжурским правителем династии Цин Цяньлуном, не выражая никакого почтения, что сильно отличалось от раболепных манер чиновников.