Текст книги "200 тысяч маленьких удовольствий"

– Э-э, м-м, ну да. Просто слышимость плохая, – соврал Семен Филиппович, краснея от натуги напрягши свою память. – Как поживаете …шь, Оксаночка, – сделал попытку попасть в лад он.

– Семочка, – промурлыкал с укором голос, – вчера я весь вечер тебе объясняла, что Ксения и Оксана это разные имена.

Семен Филиппович задумался: в первом приближении разницы никакой.

– Ксюшенька, извини, это я от волнения, – уже лучше, отметил по себя он.

– А отчего ты волнуешься?

– Услышал твой голос журчащий как ручей, и сразу сердце мое потеряло покой, – хорошо.

– Я польщена. Как прошла твоя встреча с банкирами?

«С банкирами? Какими банкирами? Где ж это я так проврался?».

– С банкирами?.. Ну, не так, как хотелось, могло быть и лучше. Эти подлецы украли с моего счета пятьдесят тысяч долларов. И не хотят возвращать, сволочи. Можно сказать, обули меня до последней нитки, – Семен Филиппович аж сам открыл рот, поражаясь глобальности своего вранья. «Эка финта я выписал».

– Семочка, не расстраивайся. Для тебя же это такие пустяки, – меркантильно-обеспокоенно произнес бархатный голос Ксении.

– Ок… Ксюшенька, ну конечно же. Я уже об этом и вспоминать более не смею.

– Семочка, ты мой герой! Честно сказать, не ожидала я встретить в этом скучном казино такого, как ты, – настоящего мужчину, человека большого полета.

– Хе-хе-хе, – после некоторой паузы порадовался за себя Семен Филиппович, не сразу сообразив, что речь про него. – Ну что ты. Это же я так, по скромности своей. Ты не подумай, что я такой застенчивый, просто мысли все мои были нацелены на этих чертей – банкиров. А так я очень даже веселый человек, – Семен Филиппович пытался выражаться обычными, не к чему не обязывающими фразами. Он уже понял, что заарканил эту красотку в казино своей пьяной брехней и прочими прелестями, источаемыми им в свинообразном состоянии. Чего он вчера выдавал в этом казино, при каких обстоятельствах с ней познакомился, наговорил ли лишнего – Семен Филиппович вспомнить не мог.

– Ты это серьезно? – Ксения была реально удивлена. – Ты меня заинтриговал. Интересно, каким же ты бываешь, когда ведешь себя нескромно? Надеюсь, я скоро это узнаю, – игриво закончила она.

Семен Филиппович слегка вспотел.

– Как прикажешь, моя королева, – «какой я молодец». – Ксюш, ну скажи мне честно, что же все-таки тебя удивило в моем поведении? – Семен Филиппович решил идти другим путем.

– Ну-у, Сем, я как-то сразу поняла, как увидела тебя, что ты можешь все. Даже когда ты только начал играть фишками по пять долларов, я сразу почувствовала в тебе опытного игрока, оценивающего ситуацию.

«Потому что меньше не было. Так, это я еще помню. Как же все-таки она выглядит?»

– А вот когда ты снова появился, – продолжал женский голос, – ты показал, на что действительно способен. И тогда я сказала себе: вот он, мужчина, который знает цену жизни. Ну разве это не удивительно?

«А вот этого я уже не помню. А вдруг какая-нибудь корова? Чертова халявная выпивка».

– Ксюш, будучи рядом с тобой даже черти становятся подобны богам.

– Ха-ха-ха, – звонко рассмеялась Ксения, оставшись весьма удовлетворенной словообразованием, исходившим от ее нового знакомого. – Сем, какой ты милый.

– Ну что ты, – засмущался он. – Право, вчера я был чрезмерно серьезным, все же игра на деньги, нельзя проявлять излишние эмоции – иначе не поймут.

– Но ты так потешно колдовал, чтобы выпало твое число, скакал на месте, шаманил вокруг стола, падал на пол, дрыгая ногами, улюлюкал. И что удивительно – все молчали, никто слова не сказал, не сделал ни единого замечания, даже когда ты радостно укусил за попу официантку, та даже поблагодарила, мол – никто еще ее так не кусал приятно за попу. А когда ты попытался украсть, конечно же в шутку, у своего соседа фишку, выгнали взашей именно возмущающегося соседа, а не тебя. Тогда я уже точно знала, что ты авторитетный человек, чуждый каких-либо комплексов.

«Еще бы замечания, выгнали – столько денег просадил», – проворчал про себя Семен Филиппович.

– Ксюш, все это пустяки, вчерашний день уже прошел, о сегодняшнем думать нужно.

– А у меня есть предложение сходить в ресторан, – игриво внесла Ксения.

– Скажи-ка, необыкновенная, а у тебя всегда такие чудесные предложения? – заигрывающе спросил Семен Филиппович.

– Всегда, Сем, для тебя всегда. Кстати, спасибо тебе большое за денежку, что ты выделил мне на колечко, оно тебе понравится.

– Пустяки, что уж там, – как можно спокойней произнес он, где-то далеко соображая, сколько же оно стоит.

Семена Филипповича несло на крыльях влюбленности к забытой им изысканной и таинственной красавице, уже нарисованной в его воображении. Он ходил по квартире из угла в угол, предвкушая завтрашний день, когда он встретится с Ксенией. Семен Филиппович был уверен в том, что она – его судьба, его любовь, его будущее. В том, что она должна оказаться красавицей, он нисколько не сомневался. У них будет трое детей – два мальчика и одна девочка. Красиво поженятся, отправятся в свадебное путешествие на морском лайнере, приобретут недвижимость и заживут широко и красиво. Теперь нужно обстоятельно подготовиться… Живет он у друга детства, временно, пока в его новых апартаментах делают ремонт. Так, теперь насчет работы – надо узнать точнее, что он уже успел ей натрепать, и развить эту тему. В конце концов, женщине все равно, откуда берутся деньги, лишь бы их наличие не вызывало никаких сомнений. Да, и обязательно обновить свой гардероб – приличный костюм, рубашка, часы, обувь – он начинал привыкать к роскошной жизни, нужно поддержать свое реноме. И вот еще что, почти самое главное – сегодня больше не пить, лучше выспаться от души.

Десятый день

Уже полчаса Семен Филиппович крутился у зеркала. Эх, красавец – хорош, ай да хорош. И костюм лучше прежнего, и прическа, и взгляд уверенный какой-то, даже наглый немножко. Хотя мандраж терзал его крепко – лишь бы не оплошать, не сглупить. Уж очень переживал он, что не узнает ее, а не узнает точно, потому как не помнил образа ее совершенно. Пренеприятная ситуация может случиться. Хоть бы одно гламурное воспоминание – ничего. «Ладно, упрусь мордой в меню – сама меня найдет».

Еще целый час до свидания. Семен Филиппович был абсолютно готов и не знал, куда себя деть. «Даже выпить нельзя», – ворчал он. Все ради будущего, ради молодой семьи своей. В дверь позвонили, Семен Филиппович озадаченно крякнул. Увидев Федора в дверной глазок, Семен Филиппович расцвел.

– Ха, – помпезно громко хакнул он, чтобы было слышно за дверью, и распахнул ее настежь.

Федор был не один, а с двумя женщинами. Он скрупулезно просчитывал варианты и нецензурно матерился про себя, уверенный, что зря сюда пришел. В любой другой ситуации Семену Филипповичу стоило бы схватиться за голову – такое богатство выбора, еще две женщины. Но сейчас он схватился за голову по причине иного свойства. Опустив нижнюю челюсть до предела, он хлопнул два раза глазами, вот так – раз, два, промычал членораздельное «му», тем самым полностью объясняя ситуативный ряд и свое отсутствие в лоне семьи в течение n-го количества дней, прикинув путь к дальнейшему отступлению и скорейшему последующему бегству. Мгновеньем позже Семен Филиппович сидел, запершись в туалете. С Федором пришла его жена с подругой – женой Семена Филипповича, каким-то чудом, не попавшие под всевидящее око дверного глазка. Пока Семен Филиппович был недоступен, били Федора. Испытанное пытками, бренное тело Федора смиренно принимало уготованное ему судьбой.

Семен Филиппович уже принял решение, и сейчас внимательно прислушивался к звукам, издаваемым дружной компанией во главе с телом Федора. Наконец, дождавшись, когда звуки уйдут в дальнюю комнату и путь окажется открытым, Семен Филиппович рванул что есть мочи к выходу.

– Молодой человек, вы не меня ждете? – к этому моменту Семен Филиппович уже так устал отгонять назойливого официанта от себя, пытающегося отобрать у него меню, которое Семен Филиппович успел запечатлеть в своей памяти на века, начиная от «свинины по-татарски», заканчивая салатом «сталичний», что был готов к любой мерзости, не заставившей себя долго ждать. Закаленный подлянами, происходящими с ним в последнее время с частотой укуса комара в районе Среднесибирской возвышенности в период полового созревания flores chamomillae33
  Ромашка обыкновенная (лат.)


[Закрыть], он все же поднял напуганно бровь. Такого он не ожидал: «Мамонтихи-2» он уже не перенесет. «Что творит водка с моею эстетикой!» – возмутился про себя он.

– Ну, если вы правильно произнесете пароль, то у меня не остается выбора, – не свойственно ему мудро ответил Семен Филиппович.

– Пароль? – смутилась желеобразная гора. – Это вы, Карл Мейерхольдович?

– Нет, я не Карл и тем более не Мейерхольдович, – почему-то обрадовался за себя Семен Филиппович.

И тут он увидел небесное создание, движимое неуловимым, волшебным ветром в его сторону. Она смотрела на него, именно на него глазами, наполненными нежностью и теплотой. Семен Филиппович смущенно отвел взгляд в сторону – не может быть, чтобы такая красавица нашла в нем хотя бы одну крупицу привлекательности. Он почувствовал, что она слишком близко подошла к нему. Набравшись смелости, он вновь посмотрел в ее сторону. Она остановилась у его стола и, казалось, была несколько смущена. Лишь мгновенье длилась эта пауза. Сделав шаг ему навстречу, она наклонилась и нежно поцеловала Семена Филипповича в щеку, открыв пред ним неиссякаемые просторы своего декольте.

– Семочка, привет, – игриво произнесла она.

«Свят, свят, свят», – Семен Филиппович радостно проглотил слюну. В одно мгновенье перед ним пронеслась вся его жизнь. Высокая эффектная блондинка с божественным бюстом почти сказала, что хочет его. Сердце запылало жаром любви. Только бы не показалось.

– П-п-привет, – иссохшими губами пролепетал он.

– Ты почему такой смурной? Мужчина моей мечты не должен хмурить бровки.

– Да я… Никак не могу поверить, что знаком с богиней.

– А если я поцелую тебя, ты поверишь?

– Что будете заказывать? – подвернулся под руку подлый официант.

– Ой, я так проголодалась, – с высокого на пошлое переключилась Ксения и углубилась в меню, моментально забыв об обещанном поцелуе.

За весь вечер Семен Филиппович выпил лишь пару бокалов доселе неизвестного ему французского вина. Но даже любовь, поселившаяся в сердце, не смогла смягчить того ужаса, отразившегося в его глазах, по понятной причине не наполненных алкоголем, при виде счета, принесенного услужливым гадом-официантом. Ксения знала толк в меню. Вечер был подпорчен.

Ксению распирало в разные стороны, и она уже выбрала несколько удачных на ее взгляд направлений: ей хотелось отдохнуть в казино или потусоваться в модном ночном клубе, ну и совсем «накрайняк» – съездить в боулинг. Семен Филиппович же хотел хлопнуть стакан водки. Он был зол на себя за то, что никак не мог унять раздражение. Но он сумел справиться и с этим. Ему никак нельзя было падать лицом в грязь. Галантность – вот его конек, благородство – его составляющая. Джентльменом он был, им и останется. А джентльмену негоже тащить девушку, которую он полюбил всем сердцем, сразу в постель. Здесь нужна феерия, эпатаж и романтика. И потому, несмотря на все томные вздохи и нежные слова, настроенные на продолжение банкета, «чтобы не тратить на эту змею ни цента», Семен Филиппович решил отправить Ксению домой, сославшись на то, что у него впереди деловая встреча.

Одиннадцатый день

Эту ночь Семен Филиппович спал плохо. Все казалось, что Ксения сказала ему «да», а он, дурак, отправил ее на такси домой. Рассвет Семен Филиппович встретил окончательно злой и вконец неудовлетворенный. Номер, который он снял в гостинице, взамен квартире Петра, запаленной его женой, слабо относился к фешенебельным, но с точки зрения слышимости не уступал фонендоскопу. Семен Филиппович точно знал, что на этом этаже удовлетворены были все, даже те, кто нашел приют у его двери. Он еще раз пожурил себя за окончательно созревшего в нем жмота. Сейчас бы и выспался на пуховой перине, и Ксения – нареченная его, сказала бы три раза «да».

Утром он решил сменить гостиницу. Взял номер люкс с приставкой «полу» – дважды. Ну какой же он жмот после этого?! Душа требовала мести и разврата. Сначала позвонил жене на работу, надеясь, что на работе она постесняется применить свое пролетарское языкознание на деле. Напрасно. Галантный, благородный джентльмен, которому, право, чужды мысли о случайном сексе с воспитанной леди, узнал, что он является совершенно другим человеком. Правда, этого нарисованного джентльмена практически мгновенно завалил сам же Семен Филиппович, толково объяснивший своей жене, что и она не совсем еще окрепла в смысле диалектического развития… Наматерившись вдоволь, Семен Филиппович решил понежиться в гламуре путем общения с Ксенией. Но и здесь его ожидал такой облом, о котором он и думать не смел. Ксении, конечно же, не понравилось такое окончание вчерашнего вечера. Она понимает – бизнес есть бизнес, но ведь она, нежная и ранимая девушка, требовала лишь любви и внимания после посещения какого-нибудь модного места. Как же ей понравился день позавчерашний, когда галантный, благородный джентльмен Семен Филиппович затащил возлюбленную свою в арендованный им на час туалет казино и воспользовался ее девичьей невинностью. Это было что-то, такого сумасшедшего секса, страсти и оргазма она доселе не испытывала… Семен Филиппович своими глазами увидел кондрашку – из этого всего он не помнил ровным счетом ничего! Это издевательство, надругательство над святая святых – чувствами Семена Филипповича! Мало того, что рассказанное Ксенией открыло ему новые просторы, так еще и вчера, он, уже владеющий всеми просторами, остался наедине с руками-помощницами в вертепе разврата, единственный и неповторимый неудовлетворенный, благородный козел и галантный дебил.

Спустя час Семен Филиппович уже спал, убаюканный бутылкой водки. Ксения приехать отказалась. Уперлась коза рогами, мол, дела – подруга приехала. Семен Филиппович затаил обиду и бутылку водки. Водка закончилась, обида осталась.

Уже вечером его разбудил телефонный звонок. Ксения с подругой ждали его в модном кабаке.

С Ксенией Семен Филиппович, прибывший спустя час в кабак, держался подчеркнуто официально – дескать, я обижен и ситуацию контролирую. Пара рюмок конька, упавших на старые дрожжи, подчеркнули его индивидуальность. Семен Филиппович крепко врал и наглядно домогался подруги Ксении. Ксения была зла, ее подруга не очень, ее вполне устраивали офшорные счета Семена на Каймановых островах. К моменту, когда брехня дошла до Каймановых островов, Семен Филиппович уже пытался облапать каждую из пассий отдельной рукой. Как обычно, женская солидарность победила: незаметно подсунув свой номер Семену Филипповичу, подруга вместе с Ксенией покинула ресторан «с гордо поднятой головой». Семен Филиппович остался наедине со счетом и руками-помощницами.

Двенадцатый день

Проснувшись, Семен Филиппович позвонил Ксении, чтобы та приехала. Ксения, как и его жена, недалеко отошла от пролетариата. Прослушав продублированную информацию о себе, Семен Филиппович на этот раз попросил прощения. Узнав, что «нет ему прощенья» и что она, Ксения, лучше на эшафот или в объятья к последнему алкоголику, чем к нему, Семен Филиппович пошутил, что он и есть последний. Как оказалось, этого мало и похода в ювелирную лавку ему не избежать. После общения с Ксенией Семен Филиппович позвонил ее подруге. Здесь им были восхищены и польщены его вниманием. А еще Ксюша, хоть и подруга, – стерва, пустышка, плохая хозяйка и меркантильная сука. Да-да, конечно, о друзьях такого говорить непринято, но для всеобщего блага, она – лучшая подруга – более не может утаивать этого факта. Получив сполна объективную и единственно верную информацию о себе от совершенно незаинтересованного человека – подруги Ксении, Семен Филиппович пристально всмотрелся в свое отражение в зеркале. Действительно, божественный лик проявлялся отчетливо. СЕМЕН ФИЛИППОВИЧ цепанул звездняка. Он набрал жене, чтобы та – дура, уяснила для себя, что она – курица, а он – никакой не петух, а напротив – орел. Рассматривая данный диалог как концептуально новое явление, а именно – виртуальную реальность, жена Семена Филипповича на данном временном отрезке летела на сверхзвуковом лайнере, запершись в туалетной кабинке – съела что-то не то. А где-то снизу парил орел, гордо взирая с высоты своего полета на окружающую его действительность. И надо же так метко нажать на слив! Как оказалось, звездняк – явление временное. Бросив трубку, Семен Филиппович еще долго ругался, плевался и репетировал монологи, которые в дальнейшем приведут его к безапелляционной победе над этой гнусной курицей.

Остаток дня он провел в походах по ювелирным лавкам. Вечером пригласил обеих дам в ресторан, дабы определить для себя, кто же из подруг ему ближе. Семен Филиппович был весьма учтив, внимателен, почти трезв и обстоятелен. К закрытию ресторана он совсем запутался, так и не определившись с выбором близкой по духу подруги жизни – хотелось обеих.

Дни тринадцатый, четырнадцатый, пятнадцатый, шестнадцатый и семнадцатый

Все дни прошли в одном ключе: Семен Филиппович ухлестывал за обеими. Ходил по ювелирным, кабакам, концертам, клубам, поочередно ухаживая то за одной, то за другой. Подруги терпели друг друга только лишь в присутствии Семена Филипповича. Он одаривал девушек подарками, а их любовь к нему с каждой новой побрякушкой становилось все более бесконечной. Семен Филиппович продолжал названивать жене, оттачивая свои выступления. Жена же в течение всего времени ничем новым его не удивила: каким он был, тем же и остался.

Семен Филиппович купил себе ноутбук, чему был несказанно рад и теперь козырял им на каждом шагу, тем самым несколько смущая своих подруг уже давно привыкших к таким игрушкам. Все дни Семен Филиппович крепко держал себя в руках – почти не пил, не пакостил и даром не проказничал. Подруги списывали все это на его чудачество. Сам Семен получил от каждой из своих пассий по подарку. От Ксении он получил шикарные часы швейцарского происхождения, от ее подруги – перстень небывалой красоты. Крепко его любили. За подтверждение этой крепкой любви (за часы и за перстень) Семен Филиппович выложил немалые деньги. Сказать по правде, он не понимал: чем та хрень, которую ему подарили, отличается от той, которая стоит на два порядка дешевле. Но на это он махнул рукой – потом дорасту. Самое трагичное, что по прошествии всех этих дней, несмотря на беспрецедентно бесконечную любовь к нему, ни одна из подруг ни разу не сказала ему «да». Правда, Ксения один раз сыграла с ним в ладушки. Что-то он делал не так. Его терпению пришел конец. Завтра он возьмет быка за рога.

Восемнадцатый день

Трагедия.

Такого Семен Филиппович ни как не ожидал.

Закончились деньги.

Как обычно, он зашел в камеру хранения к своей ячейке. Соблюдая осторожность, открыл ее и сразу в пакет рукой, туда-сюда – а денег-то и нет. Во второй, третьей и четвертой ячейках ждало очередное разочарование. Он долго не мог прийти в себя: вытряхивал пакеты, засовывал в них голову, ощупывал их вдоль и поперек. Нет, деньги никак не хотели появляться. Семен Филиппович был в смятении – пришла пора жениться. Ценой неимоверных усилий он выбрал Ксению – приличная девушка не будет с кем попало играть в ладушки. А он, как воспитанный мужчина, должен поговорить с ней начистоту. Мол, неустойчивые тенденции рынка привели к некоторому снижению его активов и значительная часть их ушла на реорганизацию производства, амортизацию и на взятки. Не стоит впадать в отчаянье, ничего страшного, какие пустяки. Просто денег нет. Но они будут – потом и, может быть, еще больше.

Выслушав Семена Филипповича, Ксения, как опытный стратег, сделала для себя определенные выводы – это чучело, очевидно, ее проверяет, но где она прокололась со своей непосредственной меркантильностью, вспомнить не могла. Стоило выдержать некоторую паузу, провести, так сказать, рекогносцировку местности. Время все расставит по своим местам.

– Сем, что бы там ни случилось, знай, что у тебя есть я. Ты мой герой, а для героя не существует серьезных проблем. У меня сейчас, к сожалению, мало времени, – резко обрубила тему она, – мама заболела, нужно съездить навестить ее. Но ты звони, не забывай. Хорошо?

– Ксюш, не спеши, удели мне часик внимания. Ты бы знала, как же хочется теплоты. Давай отдохнем душой и телом, – приступил к задуманной затее Семен Филиппович.

Ксения быстро сообразила, что ее собираются поиметь на халяву. Ее это сильно возмутило.

– Сема. Как тебе не стыдно?! Думать о таких вещах, когда у меня такое горе. Мать моя умрет не сегодня – завтра. А он со своими грубыми намеками. Нет, ничего у тебя не выйдет. Ты меня обидел, мне нужно собираться.

Ксения ожидала, что он начнет извиняться, успокаивать ее, предложит помощь… Ну, финансовую, конечно. Ничего такого, напротив – сам надулся как бобер. «Я теряю его, – мелькнуло у нее в голове. – Надо замять эту тему. А то, не дай бог, врет насчет денег. Потеряю, блин, дурака-спонсора».

– Семочка, – примирительно нежно произнесла она и чмокнула его в губы, – ну извини меня. Я вся на нервах. Испереживалась за маму. Ты должен меня понять…

Через десять минут Семен Филиппович уже шел по улице. Как назло, погода была под стать настроению – моросил дождь, так липко и неприятно. Как-то нехорошо было на душе. Вроде и замяли с Ксенией они этот инцидент, и извинилась она десять раз. И чувства у нее глубокие… Да только почему-то было противно от всего этого. Ведь он знал, знал наверняка, так же, как знают наши хоккеисты, что американский арбитр их засудит, что врала она – с начала и до конца. Не хотелось в это верить, но ничего противопоставить этому предположению он не мог. Быть может, только ее подругу…

– Я так и знала! Это ж надо, какое мурло! – на все кафе, куда пригласил ее Семен Филиппович, произнесла подруга Ксении, услышав историю о закончившемся наличие денежной массы. – Ты вытащил меня из постели, чтобы поведать мне это дерьмо? Пошел-ка ты, Сема, куда подальше. Тупоголовый недоделок. Надо Ксюхе рассказать, вот она посмеется. Столько времени на него потратили, а он вон чего учудил.

После этой зажигательной речи Семену Филипповичу показалось, что разговор о женитьбе и уж тем более о том, как бы затащить ее скорее в свой номер, будет как бы не к месту. Он снисходительно улыбнулся и пожелал ей любви. Она покрутила указательным пальцем у виска. На том и расстались.

Вечерело. Не переставая моросил дождь, заполняя сумрачной тоской открытые пространства. Семен Филиппович который час бродил по пустынным аллеям парка. Эта погода, пустота, эта осознанность одиночества как никогда были близки ему сейчас. Он не думал о времени, проведенном в этом парке, о мерзкой сырости, пропитавшей его целиком, о своем уже далеко не крепком здоровье… Он толком не помнил, как он оказался здесь и по какой причине выбрал именно этот маршрут. Он знал лишь одно – нельзя ему в номер, в четыре стены одиночества. Иначе он падет, сдастся – вселенская тоска овладеет его душой и уже ни за что не выпустит из цепких своих объятий.

Наконец его мысли стали обретать некую форму и направленность. Он взглянул на себя как сторонний зритель, бесстрастный и справедливый, которому не присущи эмоции и сострадание к развитому эгоизму индивида. И тогда все эти дни, когда он был владельцем огромного состояния, растаявшего на глазах, показались ему пустым, глупым комком, никчемным и несуразным, где ему была выделена пусть даже главная, но далеко не лучшая роль. Будто бы все его тайные желания и помыслы, не реализованные в течение всей его неяркой жизни, родились на свет в искаженной, неприглядно безликой форме, где не осталось места доброму, светлому, теплому.

Горечь о потерянных деньгах сменилась апатией, которая в свою очередь уступила место отрешенным размышлениям об окружающей действительности, основанных на ощущениях, прошедших сквозь призму собственного восприятия. Семен Филиппович медленно приходил в себя. Быть может, действительно, что дано одному – не дано другому? Ведь как бы он ни старался, сколько бы средств ни вкладывал в достижение той или иной цели, сколько бы ни приложил усилий, чтобы вылезти из той ухабистой колеи, именуемой его жизнью, у него так и не получилось ровным счетом ничего! Ничего, пустота, ни одной верно решенной задачи. Полный ноль. Видимо, так судьбой положено: и с деньгами, и с женщинами, и с удачей, и со здоровьем, и с другими прелестями жизни – кому они нужны, у того они обязательно имеются, и распоряжается он ими соответственно. Ну а другого обеспечь тем же (как сталось с Семеном Филипповичем) – результат окажется неизменным, как ранее говорилось – ноль. Всепоглощающий ноль. Возможно, верно, что бог в каждом из нас и каждый сам себе судья, пишущий свою историю далеко вперед, того не подозревая, проецируя свое будущее, награждая себя тем или иным событием или же наказывая за что ни попадя. Выражаясь математическим языком – величина греха согрешившего прямо пропорциональна осознанию им этого греха. Семен Филиппович глубоко вздохнул:

– Да ну их к черту, эти деньги! – произнес он громко. – Еще посмотрим, кто кого.

Буквально за несколько мгновений он для себя все решил.

Быстрым шагом он направился к себе домой – просить у жены прощения. Он не собирался валяться у нее в ногах, моля пустить его обратно. Нет, он просто попросит у нее прощения, потому что вел себя как свинья. Мрачна и ужасна всепоглощающая бытовуха, он поддался ее козням, он был слаб и всю слабость свою выместил на жене, а она лишь женщина, что с нее взять. Он бы убил за одно Клавдию Лаврентьевну, но вроде где-то было сказано, что это криминально, хотя никаких морально-этических преград он не видел. С работы его, конечно же, уволят – ради бога: «Найду другую». Ну а все остальное – неизменно, все по-прежнему. Только вот он уже не тот, и никогда уже не будет тем, кем был прежде.

Оказавшись у двери своей квартиры, он ни секунды не колеблясь позвонил. Не было ни криков, ни истерик, ни прочих состояний нестабильности. Жена молча впустила его в дом. В то время как ее дражайший осваивал жизнь обеспеченных людей, она, по совету мудрых подруг, попыталась устроить себе личную жизнь, найти не такое завалящее и устаревшее. После ознакомления с рынком последних усовершенствованных моделей она еще раз убедилась, что все мужики козлы, эгоисты, паразиты, бездельники, алкоголики, прелюбодеи, прохиндеи, свиньи, тупоголовые засранцы, чревоугодники и еще раз козлы и что крест-то ее не так уж тяжек, а мужик не так уж завалялся и не так уж обветшал.

Уже добрых полчаса они молча сидели на кухне. Кроме произнесенного Семеном Филипповичем прощения ничто не нарушало тишины. Даже Клавдия Лаврентьевна, звонко щелкающая по пульту большим пальцем в поисках благородного сериала, крепилась, остатками ума своего осознавая всю драматичность момента.

«А не так уж и глупа жена. Ни одного вопроса, пустых слов – где был, что делал… Ни к чему они, не нужны они сейчас», – подумал он.

– Есть хочешь? – нарушила тишину жена.

– Может, позже, когда дети возвратятся с прогулки.

– Дождешься их, – пожаловалась она.

– Ничего. Схожу в магазин, куплю пока чего-нибудь.

На оставшиеся деньги Семен Филиппович набрал целую гору различных деликатесов, выпивки и других редко употребляемых ранее его семейством продуктов.

На этот раз он открыл дверь своим ключом. У двери его встретила жена, помогла снять пиджак. Клавдия Лаврентьевна продолжала смотреть напряженно телевизор. Выгрузив продукты, он зашел в зал поприветствовать Клавдию Лаврентьевну – его обуяли старые добрые чувства ненависти к нежно любимой теще:

– Добрый вечер, Клавдия Лаврентьевна, – приближаясь к нирване, произнес Семен Филиппович.

Теща зло ухмыльнулась – видимо, тоже была рада встрече.

– Клавдия Лаврентьевна, а вот книги, что вы недавно случайно обронили, – Семен Филиппович махнул в сторону книжной полки, покрывающей стену от пола до потолка, – вы читали?

– Да. Читали, читали. Не глупей других. Гоголей, Моголей, Пушкиных там всяких.

– А насчет зарубежных классиков, скажем Байрона?

– Читали, читали, намедни перечитывали.

У Семена Филипповича засосало под ложечкой. Он вытащил книжку из ряда и быстро перелистал ее. Сто долларовая купюра сама выпорхнула из книги пред изумленным взором Клавдии Лаврентьевны.

– Невнимательно же вы читаете классиков, – съехидничал Семен Филиппович, подобрав купюру с пола.

Был поздний вечер. Дождь нечасто стучал в окна. Семен Филиппович сидел в одиночестве на кухне с початой бутылкой водки и парой бутербродов с красной икрой. Семья уже спала. Клавдия Лаврентьевна внимательно изучала классиков. Наполнив до краев граненый стакан, Семен Филиппович тяжело вздохнул. Его душу все же щемило – не так часто выпадает такая удача, стать обладателем целого состояния… И вот судьба – не дано ему быть богатым, против нее не попрешь.

– Да, – произнес громко он, перебирая пальцами стакан, – вот тебе и кренделя. Эх, как бы хотелось начать все сначала, то-то бы я развернулся. Ну и дурак же ты, Сема… Кхе! – кхекнул он и залпом осушил стакан.

Через десять минут Смен Филиппович уже спал, мучительно разыскивая во сне запрятанный им в стогу сена парашют на фашистской территории. А на кухне сохли два недоеденных бутерброда, пока их запах не отвлек Клавдию Лаврентьевну от увлекательного занятия – порчи книг.