Текст книги "100 великих архитекторов"

АНДРЕА ПАЛЛАДИО
(1508—1580)

Во второй половине XVI века венецианская архитектура выдвинулась на такой же высочайший уровень, что и живопись того времени, благодаря Палладио.

Андреа ди Пьетро делла Гондола, прозванный Палладио, родился 30 ноября 1508 года в Падуе. Он формировался как архитектор в среде, где серьезно занимались гуманистическими науками. Палладио был учеником Фальконетто, его поддерживал и направлял Джан Джорджо Триссино, который сам занимался архитектурой и, будучи ученым, всячески проповедовал точку зрения Аристотеля на трагедию.

Он стал практикующим архитектором достаточно поздно – около 1540 года. Вместе с Триссино Андреа попал в 1541 году в Рим. Молодые годы он потратил на получение блестящего классического образования и на поездки по Италии, во время которых он производил обмеры античных построек. Только проделав эту работу и получив в свое распоряжение всю «мудрость древних», сведения об опыте античной архитектуры, Палладио почувствовал себя достаточно подготовленным к самому главному – непосредственному проектированию.

Все творчество Палладио пронизано сознанием двух вещей того, что классический идеал – это высший и безупречный образец гражданской жизни, и того, что к конкретному воплощению этого идеала можно приблизиться, исходя из практических запросов и специфических условий, учитывая местоположение и назначение здания. Таким образом, Палладио хотя и руководствовался тем пониманием античности, которое было выдвинуто Мантеньей, но в своем подходе скорее приближался к Веронезе, к его живому пониманию настоящего.

Совместное творчество этих двух мастеров стало одним из самых знаменательных явлений XVI века. В виллах, построенных Палладио и расписанных Веронезе и его учениками, живопись и архитектура органично сочетаются друг с другом не только в силу того, что они оба руководствуются едиными идейными принципами. В первую очередь это объясняется значительным сходством их визуального восприятия, одинаковым пониманием изобразительного пространства как конкретного места для обитания.

В понятие обитания здесь вкладывается высокий идейный и гражданский смысл, оно должно быть свободно от устаревших догм и тормозящих факторов, необоснованных темных страхов. Неудивительно, что архитектура Палладио считалась идейным образцом в тех странах и в те времена, где и когда великие понятия достоинства и свободы человека ставились во главу угла: в первую очередь в просветительской Англии.

Однако архитектура Палладио отнюдь не выражает олимпийское спокойствие. Творчество Палладио, великого теоретика, может служить образцом и для работы архитектора-практика, ибо в каждом его произведении проявляется идеальность практического и историчность настоящего.

Палладио в основном работал в двух городах – Виченце и Венеции. Он спроектировал одно общественное здание, много частных палаццо и театр в Виченце, несколько церквей в Венеции, а также многочисленные виллы в прилегающих областях, в особенности на холмах вокруг Виченцы.

Для венецианских мастеров гражданская архитектура по своей важности стояла на первом месте, в отличие от Рима, где главенствующее положение занимала культовая архитектура. Поэтому в Венеции градостроительная идея лежит в основе каждого затевающегося строительства. Палладио хочет придать ей облик величественного города в память о римском происхождении. После поездок в Рим в 1545 и 1547 годах он работает над проектом реконструкции Палаццо Публико (начатого в 1549 году). Скрыть готическое здание ратуши, где заседают городские власти, за выполненным в классическом стиле фасадом, превратив его в римскую городскую базилику, означало для Палладио решить облик такой важной части города как центр, одновременно и в классическом, и в современном духе.

Вряд ли можно представить себе что-либо ближе по своему замыслу к идеям Мантеньи. Это же можно сказать и про мощный монолит здания и его колонн, расположенных по три по углам, что создает структуру достаточно воздушную, но вместе с тем и внушительную.

Создавая в Венеции церкви Сан-Джорджо Маджоре (1565—1576) и Иль Реденторе (1577—1592), Палладио отошел и от традиционной планиметрической схемы построения христианской культовой архитектуры. Внутри они просторные и светлые, с боковыми капеллами, со следующими одна за другой плоскостями стен и сводов, белизна которых подчеркивается еще более светоносными частями интерьера. Предназначены эти церкви не для благоговейного уединения, а скорее для совершения обряда при ярком солнечном свете, при большом стечении народа, без всякой таинственности. Поскольку совершение богослужений является одной из сторон жизни города, внешний вид церквей определяется их местоположением в пространстве, в городском окружении. Если смотреть от Пьяццетты, церковь Сан-Джорджо, по ту сторону Бачино ди Сан-Марко, служит как бы задником, или, лучше сказать, легким занавесом, подкрашенным розовым и белым, в прозрачном серо-голубом мареве лагуны и неба – преобладающие тональности города.

Архитектурной доминантой города является собор Сан-Марко. Его купола кажутся сделанными из перламутра, необычайно высокая колокольня, решенная в красном и белом цветах, выделяется на фоне неба. С ними издали перекликаются колокольня и сферической формы купол, легкий и прозрачный, как стеклянный шар, церкви Сан-Джорджо.

Необходимость распределить массу по горизонтали, чтобы создать впечатление большей легкости, как бы растворить ее, сосредоточив внимание на цвете, сказывается, прежде всего, в плане здания: короткий и широкий неф, объемный трансепт с закругленными крыльями, длинная апсида, элементы, составляющие внутреннее пространство церкви, не соединены между собой, а лишь намечены. Классические членения стен призваны остановить и усилить поток света на больших белых плоскостях. Главный неф и трансепт как бы собирают свет, они словно постепенно сокращаются в размерах по направлению к линии горизонта, за средокрестием.

Палладио добился максимального осознания света, но не в ущерб рациональному классическому подходу, смог передать сложное идейное содержание через непосредственное восприятие формы, осуществить на высочайшем уровне единение архитектуры и окружающего пейзажа, цивилизации и природы, которое было вдохновителем всего венецианского искусства периода чинквеченто.

Многие из воздвигнутых Палладио в Виченце зданий выходят на Корсо; Базилика – это сердце Виченцы, а Корсо, проложенная на месте древней римской дороги, – ее главная артерия. Их фасады в то же время являются стенами этой улицы, решенной как архитектурное целое, открытое для транспорта, стремящееся вдаль, с небом вместо свода. Все эти дома строились один за другим на протяжении тридцати лет, и каждый имеет свое лицо, оригинальное расположение различных элементов классической морфологии. Для Палладио эта улица была идеальным местом, где проходила жизнь города, что еще раз подчеркивается в его последнем произведении – театре Олимпико, на монументальной сцене которого открываются, в подчеркнутой перспективе, улицы с величественной архитектурой.

Задуманные как перспектива улицы, фасады построенных Палладио зданий рассчитаны на точку зрения или вдоль центральной оси Корсо, – и тогда они выстраиваются в анфиладу, – или же фронтально, снизу вверх. Почти у всех нижняя часть здания решена просто, как пьедестал или цоколь, и лишь выше, там, где проем улицы лучше освещен, размещаются колонны и пилястры.

Палладио создал формы, восходящие к теории и истории и несущие в себе смысл, вложенный в них, безусловно, еще в древности. Однако они кажутся такими непосредственными и конкретными в световом и даже цветовом решении, что производят впечатление чего-то совершенно нового и современного. Зрительное впечатление от каждого отдельного решения отличается ясностью, точностью и законченностью целого. В тот же миг возникает живое и непосредственное осознание настоящего момента, глубины истории, абсолюта вечности. При помощи различных особых образов нам передается ощущение всеобъемлющего космоса.

Заказчиками Палладио были в большинстве случаев представители знатных семейств Виченцы. Часто те же семейства, для которых Палладио проектировал новые палаццо в городе, заказывали ему загородные виллы. Таким образом, палаццо и вилла являются двумя проявлениями одной и той же социальной действительности. Городской дом должен вписаться в уже существующие пространственные рамки с учетом общего облика улицы. Вилла же расположена в пейзаже, открытом со всех сторон. Палаццо по отношению к улице – это, прежде всего, фасад, то есть плоскость.

Нередко Палладио приходилось спорить с заказчиком, который и сам не всегда знал, что ему нужно: в проекте необходимо «принять во внимание того, кто хочет строить, и не столько то, что он может выстроить, сколько то, что ему к лицу… Однако часто архитектору приходится считаться не столько с тем, что нужно было бы соблюсти, сколько с желанием того, кто дает деньги».

Виллы Палладио совсем не похожи ни на замки, ни на места, предназначенные исключительно для увеселений и развлечений. Они представляют собой большие загородные дома с примыкающими подсобными помещениями. Планировка здесь открытая, сделана с учетом особенностей ландшафта и климата; их залы – не для официальных приемов, они пронизаны духом гостеприимства и созданы для светской жизни, балов и концертов.

Образец загородной постройки – вилла «Ротонда» возле Виченцы (около 1552 года). Здесь классические формы храмовой архитектуры перенесены в загородную усадьбу. Архитектор мастерски использовал в обычном жилом доме классические детали храмовой архитектуры – высокий подиум, портик, фронтон и ротонду. Они придают зданию величественность и благородство.

Центральный круглый зал виллы окружен прямоугольниками комнат. Таким образом, план «Ротонды» объединяет две геометрические фигуры с символическим значением: квадрат, олицетворяющий власть земную, и круг, воплощение духовного начала. Пролеты лестниц скрыты стенами, которые служат опорами для купольного зала-ротонды.

Древние греки и римляне пристраивали портик только к главному фасаду. А Палладио расположил колонные портики с фронтонами на каждом из фасадов, что придало композиции законченную симметрию, особенно впечатляющую с дальнего расстояния.

Высокий цоколь, характерный для архитектуры храмов и крепостей, усиливает композиционную симметрию виллы «Ротонда» и подчеркивает торжественное величие здания.

Вилла графов деи Тиени – жилище людей, которые могут позволить себе соединять приятное с полезным. Судя по размерам двора, выполняющего и хозяйственные, и «представительские» функции, в поместье должна была кипеть деловая жизнь и развлечения. В одном из флигелей – погреба и амбары, в другом – конюшни. Посреди главного дома – парадный зал на всю высоту здания. Верхний проем освещает не только зал, но и лестницы. Все комнаты высокие, просторные. Фасад украшен «парадным» коринфским ордером. Даже служебные галереи, соединяющие дом с хозяйственными постройками, оформлены как парадные колоннады великолепного ионического ордера.

Палладио придавал важное значение, говоря современным языком, «функциональности планировки». «Нужно сугубо заботиться не только о равных частях постройки, – лоджиях, залах, дворах, парадных комнатах, лестницах, просторных, светлых и легких для подъема, – но и о том, чтобы и самые мелкие и невзрачные части были удобно расположены для обслуживания главных и более значительных».

Отдельный пассаж Палладио посвящает проблемам ориентации помещений, причем рассматривает все аспекты проблемы – в зависимости от времени года или времени суток. Комнаты, которыми больше пользуются летом, должны быть «велики и просторны и обращены на север, а предназначенные для зимы – обращены на юг и запад и скорее меньших размеров, чем первые, ибо летом мы ищем тени и ветра, а зимой солнца и, кроме того, небольшие комнаты нагреваются легче, чем большие». Комнаты, которые используются одинаково активно весь год, «должны быть обращены на восток, на зелень и на сад».

Проблемы ориентации оказываются напрямую связаны с выбором участка. О наиболее удачном месте дома Палладио снова говорит с точки зрения практики и эстетики: «Будет очень удобно и красиво, если удастся построиться на берегу. Река будет обслуживать дом и скотину, не говоря о том, что летом она дарует прохладу и прекраснейший вид, а угодья, сады и огороды – душа и отрада виллы – будут орошаться с великой пользой и красотой». Он рекомендует избегать стоячей воды, как крайне вредной для здоровья, и внимательно следить за солнцем, чтобы избегать перегрева. Размещение построек на участке Палладио уподобляет расположению комнат в доме: «участок должен быть разбит таким образом, чтобы одна часть не мешала другой».

Стремление к соразмерности и симметрии, характерное для многих произведений Палладио, определяет план всего здания и каждого из фасадов. Правильные формы и строгая композиционная симметрия придают законченный вид зданию.

В 1570 году Палладио опубликовал «Четыре книги по архитектуре». Эта книга – итог эпохи небывалого расцвета архитектуры Возрождения, она содержит полный свод знаний, доступных тогда архитекторам. В ней есть обмеры важнейших исторических сооружений, проекты построек Палладио – ведущего архитектора своего времени. Трактат дает массу практических рекомендаций по строительству, и главное – в нем полностью изложена великолепная система пропорционирования, разработанная Палладио и составившая его прижизненную и посмертную славу.

Долгое время принципы, изложенные в трактате, воспринимались зодчими как практическое руководство. В течение трех веков архитекторы у Палладио черпали наиболее важные сведения и рекомендации о том, как проектируются все виды сооружений и что делает их облик гармоничными. К нему обращались французские классицисты, его теория положила начало развитию английского романтического стиля – «палладианства». В начале XX века к нему обратились неоклассики, а в России его влияние продолжилось до середины века – архитектура «сталинского классицизма» строилась по канонам Палладио.

И даже сегодня, когда архитектура полностью изменилась, трактат Палладио не утратил своего значения в процессе формирования художественного вкуса. Правила пропорционирования, столь важные в эпоху Ренессанса, и сегодня влияют на восприятие построек, и теория Палладио дает ключ к управлению этим важнейшим творческим инструментом – она «воспитывает глаз», учит видеть гармонию и несовершенство, находить способ добиваться лучшего и исправлять недостатки.

Скончался Андреа Палладио 19 августа 1580 года.

ХУАН ДЕ ЭРРЕРА
(ок. 1530—1597)

Уроженец селения Мобельян провинции Сантандер в Астурии Хуан де Эррера прошел сложный жизненный путь, в котором преобладала не столько творческая, сколько придворная и военная карьера. Но Хуан де Эррера сумел подчинить обстоятельства жизни неуемной тяге к знаниям.

Получив прекрасное гуманитарное и философское образование в Вальядолидском университете, Хуан де Эррера сочетал глубокое увлечение архитектурой с обстоятельными занятиями точными науками особенно математикой.

Состоя в личной свите тогда еще инфанта Филиппа, а затем, участвуя в военных экспедициях, он посетил Фландрию, Германию и дважды Италию, где глубоко изучил произведения античности великих зодчих итальянского Возрождения. Аналитический, философский характер мышления Хуана де Эрреры, выдающегося теоретика архитектуры, не препятствовал тому, что в своей деятельности он обнаружил себя отличным и опытным практиком, обогатившим искусными изобретениями и новшествами технику строительства Эскориала, названного испанцами восьмым чудом света.

16-е столетие в истории Испании – эпоха наивысшего расцвета огромной колониальной империи. Победа над турками в битве 1571 года при Лепанто повысила престиж испанского флота в глазах Европы. Испанская армия, которая не столь давно под командованием герцога Альбы обагрила кровью земли мятежных Нидерландов, внушала страх. В портах Нового Света трюмы тяжелых галионов загружались слитками золота и серебра. Иностранцы отдавали должное строгой выдержке испанских дипломатов и их умению хранить государственные тайны. Испанский этикет, язык, мода распространились к концу столетия при европейских дворах.

Теперь, когда сохранение мирового господства стало столь актуальным для габсбургской державы, сама идея абсолютной власти приобрела особое значение. Все, что выдвинула новая эпоха, должно было воплотиться в подчеркнуто монументальных формах, требования величия и достоинства стали символом времени. Впервые в европейском искусстве официально-репрезентативное начало получило такое четкое и всеобъемлющее выражение, впервые художественный образ строился, прежде всего, на эффекте авторитарности.

Вторая половина XVI века стала новым этапом в истории испанской культуры. И образ Эскориала вместил в себя содержание целой исторической эпохи.

Сооружение ансамбля, начатое в 1563 году, велось под непрестанным личным наблюдением короля. Ни один чертеж не проходил без его утверждения. Все, что касалось Эскориала, решалось этим царственным волокитчиком с исключительной быстротой. Следует отметить (не в пример другим затеям эпохи) прекрасную организацию работ. Были ассигнованы колоссальные средства. Строительство отличалось невиданным размахом. В создании Эскориала участвовала не только вся Испания, различные области которой поставляли мрамор, сосновый лес, кованые решетки, церковную утварь, кресты, светильники, лампы, вышивки и ткани, но и другие страны Европы, а также американские колонии, откуда везли золото и драгоценные породы дерева. В течение двадцати лет шло строительство Эскориала. С выступа в гранитной скале, называемого «Креслом короля», Филипп II наблюдал, как камень за камнем воздвигалось его любимое детище.

Местоположение Эскориала было выбрано после долгих и тщательных обследований долины Мансанареса специальной комиссией. Хосе Сигуэнса писал: «Король искал пейзаж, способствовавший возвышению его души, благоприятствующий его религиозным размышлениям». Селение Эль-Эскориал близ опустевших железных рудников привлекало удачными климатическими условиями – расположением на южных склонах Сьерры, обилием горных источников и великолепным строительным материалом – светло-серым гранитом.

Строительство Эскориала Филипп II поручил Хуану Баутисте де Толедо, своему главному архитектору. Но строительство Эскориала принесло зодчему немало огорчений, вероятно, и ускоривших его смерть в 1567 году. Постепенно имя Хуана де Толедо отошло на второй план и почти стерлось из памяти испанцев. Хуан де Эррера, его молодой талантливый помощник, который возглавил строительство в 1567 году, и стал общепризнанным создателем Эскориала.

Хуан де Эррера не только существенно изменил первоначальный замысел Хуана де Толедо, но и подчинил все сооружение единой во всех деталях новой образной системе. План Эскориала – прямоугольник с четырьмя башнями (высота 56 метров) по углам – обнаруживает близость к планам старых испанских алькасаров. Такие дворцы-крепости, воздвигаемые в древних городах Испании, составляют наследие национальной архитектуры, восходящее к далеким истокам.

Предложенный Хуану де Эррере план ансамбля с ее точными параметрами представлял собой как бы те исходные данные, с помощью которых он должен решить сложнейшую архитектурную задачу. И зодчий решил ее блестяще.

Следуя стремлениям короля к простоте, строгости и авторитарности Хуан де Эррера увеличил все здание, удвоив число этажей, и объединил четыре фасада на одном уровне общим карнизом. Он достиг редкой соразмерности четкого силуэта и объемно-пространственной композиции всего комплекса. Так, Хуан де Эррера очень верно нашел пропорциональное соотношение между куполом собора, угловыми башнями и горизонталями сильно протяженных фасадов. Решение этих колоссальных пятиэтажных фасадов – одно из самых смелых новшеств испанского зодчего. Выразительность фасадов строится на подчеркнутом лаконизме гладкой, словно уходящей в бесконечность плоскости стены. Часто расположенные окна и горизонтальные тяги здесь – не украшения, а необходимые элементы композиции, подчиненные общему широкому движению, его единому, мерно повторяющемуся ритму.

Многочисленные постройки Эскориала, выдержанные Хуаном де Эррерой в одном монументальном стиле, включены в четкую геометрическую систему архитектурного комплекса. Дух ясной математической логики пронизывает образ Эскориала, определяет язык его пропорций, ритмический строй детали и формы, сведенные к простым геометрическим телам – кубу и шару. Нельзя не восхищаться мастерством архитектора, так глубоко почувствовавшего идеалы своего времени, а также своеобразием его личности, примечательной во всех отношениях.

Самый обширный и архитектурно безупречный внутренний двор Эскориала – созданный Хуаном де Эррерой, так называемый Двор евангелистов, примыкающий к собору с его южной стороны, а на востоке – к Монастырю. В плане он образует квадрат со стороной сорок пять метров. Двор окружает двухъярусная крытая галерея, обрамленная в нижнем ярусе полуколоннами дорического, а в верхнем ярусе – ионического ордера.

Двор евангелистов был самым крупным красивым монастырским патио, включенным в композицию Эскориала. Его название произошло от так называемого Колодца евангелистов, воздвигнутого Хуаном де Эррерой в 1586 году в центре двора в виде небольшого храмика. Возможно, зодчий вдохновлялся Браманте, хотя и переосмыслил итальянский прообраз глубоко по-своему. Это увенчанное куполом и световым фонарем сооружение украшено балюстрадой и в нишах – статуями евангелистов работы Хуана Монегро. Храм обладает сложным и прихотливым очертанием, как бы предвосхищая динамичные композиции барокко. Однако и здесь Хуан де Эррера сохраняет единство стиля, умело связывая постройки со всем ансамблем.

Принцип движения составляет основную концепцию пространства в эскориальском комплексе. Помещения строятся по центральным осям, связь между ними осуществляется путем длинных непрерывных переходов – клаустро. Ритм архитектурной композиции идет в горизонтальном направлении. Система пространства Эскориала, его протяженность объясняют вытянутые формы залов и покоев, в чем-то схожих с теми же обходными галереями и освещенными, подобно аркадам, с правой либо с левой стороны часто расположенными окнами. В непрестанном продвижении есть оттенок иллюзорной активности. Это – одна из главных особенностей архитектурного образа Эскориала.

Западный, входной фасад ансамбля – одно из лучших созданий Хуана де Эрреры. На плоском фасаде расположены три входа – главный, в центре, идет в собор, боковые – в коллегию и монастырь. Главный портал – это увенчанный фронтоном двухъярусный фасад иезуитской церкви, исходным образцом для которой служила знаменитая Иль Джезу. Исконно испанский контраст декоративного, пластически богатого пятна и гладкой стены переосмыслен Хуаном де Эррерой, его портал не приставлен, а слит с ней, включен в ее иррациональную динамику. Выразительно в данном случае выглядят излюбленные зодчим колонны, массивные тела которых словно не в силах оторваться от стен, обрести завершенную пластику своих форм. Три портала – боковые меньшей величины и более скромные, как и все здание, объединены общим замыслом.

Стоит вспомнить, что Эскориал был не просто монастырем и королевской резиденцией, усыпальницей монархов и теологическим училищем. По замыслу Филиппа II Эскориал превратился в цитадель католической религии. В эпоху контрреформации главный алтарь Эскориала, олицетворявший священное таинство, приобрел подчеркнуто мистический смысл.

Стиль Хуана де Эрреры, названный «безорнаментальным», не препятствовал украшению стен и сводов Эскориала монументальными росписями. Их создавала большая группа приезжих иностранных мастеров.

Огромные массы здания с его великими объемами, как и вся его простая и безупречно правильная композиция, производят сильное впечатление. Современниками строительства Эскориала, для которых архитектура Древнего Рима служила высшим воплощением концепции величественного, испанский памятник признавался сооружением, равноценным памятникам античности.

Эскориал стал памятником и великому испанскому архитектору Хуану де Эррере, скончавшемуся 15 января 1597 года.