Текст книги "Трактир «Ямайка»"

Глава 6

В ту ночь снова появились фургоны. Мэри проснулась от звука часов в холле, пробивших два, и почти сразу же услышала шаги у крыльца и негромкий низкий голос. Она тихо выбралась из постели и подошла к окну. Да, вот они – на этот раз всего два фургона, каждый запряжен одной лошадью, во дворе стоят не больше полудюжины человек.

Фургоны казались призраками в полумраке. Они были похожи на похоронные дроги, и люди тоже напоминали привидения. Им не было места в дневном мире, они бесшумно передвигались по двору, словно в каком-то причудливом танце из кошмарного сна. Было что-то зловещее в этих темных фигурах, в этих фургонах, тайком являвшихся по ночам. В этот раз они произвели на Мэри еще более глубокое и сильное впечатление, ведь теперь она понимала, чем занимаются эти люди.

Они – отчаянные головорезы, которые орудуют на большой дороге и привозят свою добычу в трактир «Ямайка». В прошлый раз, когда появились фургоны, один из них был убит. Может быть, сегодня ночью произойдет еще одно преступление и скрученная петлей веревка снова будет раскачиваться на балке на первом этаже…

Мэри, словно зачарованная, не могла отойти от окна. Ныне фургоны пришли порожняком, их нагружали остатками от прошлой партии товара. Мэри догадалась, что это – их постоянный метод. Добыча хранится в трактире несколько недель, а когда появляется возможность, фургоны забирают остаток груза и переправляют к берегам Теймара, оттуда он расходится дальше. Какая нужна мощная организация и сколько агентов должно быть рассеяно по окрестностям, чтобы присматривать за ходом дела! Может быть, в их операциях участвуют сотни людей, от Пензанса и Сент-Айвса на юге до Лонстона на границе Девона. В Хелфорде, если и заходила речь о контрабандном товаре, об этом говорили подмигивая, со снисходительной усмешкой: мол, трубочка табаку да бутылочка бренди с корабля в Фалмутском порту – это просто безобидная маленькая роскошь, которую не грех себе позволить.

А здесь все по-другому. Здесь контрабанда – мрачное, темное, кровавое дело, и, судя по всему, тут нет места подмигиваниям и усмешечкам. Если кого-то начинает тревожить совесть, тот получает в награду петлю на шею. Ни единого слабого звена не должно быть в цепи, протянувшейся от побережья до границы графства, этим и объясняется веревка, перекинутая через балку. Незнакомец заколебался – незнакомец мертв. С внезапным острым чувством разочарования Мэри подумала – уж нет ли своего особого смысла в сегодняшнем приезде Джема Мерлина. Сразу после него прибыли фургоны – странное совпадение. Он сказал, что приехал из Лонстона, а Лонстон находится на берегу реки Теймар. Мэри страшно разозлилась на Джема и на себя. Несмотря ни на что, уже засыпая, она думала о возможности подружиться с ним. Надо быть полной дурой, чтобы надеяться на это теперь. Два события, очевидно, связаны между собой, нетрудно догадаться – каким образом.

Джем, возможно, поссорился с братом, но все же у них одна профессия. Он прискакал в «Ямайку» предупредить хозяина, что нынче ночью может при быть обоз. Все очень просто. А потом ему стало жаль Мэри, и он посоветовал ей уехать в Бодмин. Здесь не место для девушки – так он сказал. Кому и знать, как не ему, ведь он сам из той же компании. Про клятое, злосчастное, беспросветное дело, куда ни посмотри – ни проблеска надежды, а сама Мэри застряла посреди всего этого с тетей Пейшенс на руках, которая все равно что малый ребенок.

Два фургона уже нагрузили, кучера забрались на козлы вместе со своими спутниками. Сегодня они быстро управились.

Мэри разглядела на крыльце широкие плечи и вдавленную в них голову дяди Джосса. Он держал в руке фонарь с прикрытыми заслонками. Фургоны с грохотом выехали со двора и, как и ожидала Мэри, повернули налево, в направлении Лонстона.

Мэри отошла от окна и снова улеглась в постель. Скоро на лестнице послышались шаги дяди Джосса, он прошел дальше по коридору к своей спальне. Сегодня в комнате для гостей никто не прятался.

Следующие несколько дней прошли безо всяких событий. Единственным транспортным средством, показавшимся на дороге, был лонстонский дилижанс. Он промчался мимо «Ямайки», как вспугнутый таракан. И вот настало ясное, морозное утро, когда земля покрылась инеем, а на небе в кои-то веки не было ни облачка. Торы четко вырисовывались на фоне беспощадно голубого неба. Степная трава, в обычное время бурая и жухлая, побелела и затвердела от мороза. Вода в колодце была покрыта тонкой корочкой льда. В застывшей грязи примерз ли коровьи следы, они теперь такими и останутся до следующего дождя. С северо-востока налетал легкий ветерок. Было очень холодно.

Мэри, приободрившись от ясного солнышка, решила устроить большую стирку. Засучив рукава выше локтя, она погрузила руки в корыто с горячей мыльной водой. Пышная пена ласкала ее кожу, создавая приятный контраст с резким морозным воздухом.

Мэри почувствовала радость бытия. Работая, она пела. Дядюшка уехал куда-то в степь, а без него Мэри всегда охватывало ощущение свободы. Здесь, за домом, она была немного защищена от ветра. Выжимая белье и развешивая его на веревке, Мэри увидела, что сюда как раз светит солнце, и рассчитала, что к полудню все должно высохнуть.

Вдруг нетерпеливый стук в окно заставил ее оглянуться. Мэри увидела, что тетя Пейшенс машет ей рукой, вся бледная и явно испуганная.

Вытерев руки о фартук, Мэри побежала к черному ходу. Не успела она войти на кухню, как тетя вцепилась в нее трясущимися руками и принялась что-то бессвязно лепетать.

– Тихо, тихо, – приговаривала Мэри. – Я не понимаю, что ты говоришь. Вот, сядь на стул, выпей воды, ради бога. Так что случилось?

Несчастная женщина раскачивалась взад-вперед на стуле, ее губы дергались, она мотала головой, указывая на дверь.

– Там мистер Бассат с Северного холма, – прошептала тетушка. – Я увидела его в окошко гостиной. Он приехал верхом, и с ним еще какой-то джентльмен. Ах, господи, господи, что же нам делать?

Пока она говорила, послышался громкий стук во входную дверь, потом пауза и снова град ударов.

Тетя Пейшенс застонала, кусая пальцы.

– Зачем он приехал? – воскликнула она. – Он никогда раньше не приезжал. Всегда держался в стороне. Он что-то услышал, я знаю, что услышал. Ах, Мэри, что нам делать? Что говорить?

Мэри попыталась наскоро собраться с мыслями. Она оказалась в трудном положении. Если это действительно мистер Бассат и если он – представитель закона, ей дарована возможность донести на дядю Джосса. Она могла бы рассказать о фургонах и обо всем, что видела с тех пор, как приехала сюда. Мэри посмотрела сверху вниз на дрожащую женщину рядом с собой.

– Мэри, Мэри, ради Христа, скажи, что мне говорить? – взмолилась тетя Пейшенс. Она схватила руку своей племянницы и прижала ее к сердцу.

В дверь молотили уже без перерыва.

– Слушай меня, – проговорила Мэри. – Нужно его впустить, не то он выбьет дверь. Постарайся взять себя в руки. Говорить совсем ничего не нужно. Дяди Джосса нет дома, а ты ничего не знаешь. Я пойду с тобой.

Тетка с отчаянием смотрела на нее глубоко запавшими глазами.

– Мэри, – прошептала она, – если мистер Бассат станет тебя расспрашивать, ты ведь ему не ответишь? Я могу на тебя положиться? Ты не скажешь ему про фургоны? Если с Джоссом что-нибудь случится, Мэри, я убью себя.

После этого спорить было невозможно. Мэри скорее согласилась бы отправиться в ад за вранье, чем причинить зло тетушке. Но ситуация требовала немедленных действий, хотя роль Мэри во всем этом оказывалась довольно дурацкой.

– Идем открывать, – сказала девушка. – Не стоит задерживать мистера Бассата. Не бойся, я ничего не скажу.

Они вместе вышли в холл, и Мэри отодвинула засов тяжелой входной двери. Перед ними были двое мужчин. Один из них спешился, это он колотил в дверь. Второй, рослый и плотный, в теплой куртке и плаще с капюшоном, сидел на красивой гнедой лошади. Он надвинул шляпу на самые глаза, но Мэри разглядела, что лицо у него обветренное и все в морщинах; по-видимому, ему было лет около пятидесяти.

– Что-то вы не торопитесь, а? – крикнул он. – Не слишком хорошо у вас встречают проезжих. Хозяин дома?

Пейшенс Мерлин подтолкнула племянницу. Мэри ответила:

– Мистера Мерлина нет дома, сэр. Вы хотите под крепиться? Я вас обслужу, пройдите, пожалуйста, в бар.

– Подкрепиться? Черта с два! – огрызнулся он. – Я знаю, что за этим в «Ямайку» не ходят. Мне нужно поговорить с хозяином. Эй, вы! Вы ведь его жена? Когда вы его ждете?

Тетя Пейшенс присела в реверансе.

– Прошу прощения, мистер Бассат, – проговорила она неестественно громко и отчетливо, словно ребенок, отвечающий наизусть урок, – муж уехал сразу после завтрака, и я не знаю, вернется ли он до вечера.

– Хм-м, – проворчал сквайр. – Черт, какая досада! Я хотел сказать словечко мистеру Джоссу Мерлину. Послушайте, добрая женщина, пусть ваш драгоценный муженек купил трактир за моей спиной, такие подлые штучки как раз по нем, не будем сейчас об этом говорить, но я не потерплю, чтобы мои земли стали притчей во языцех, чтобы о них говорили как о самой бесчестной, разбойничьей местности в наших краях!

– Я совершенно не понимаю, о чем вы, мистер Бассат, – ответила тетя Пейшенс, дергая ртом и комкая в руке ткань платья. – Мы живем очень тихо, уверяю вас. Вот и моя племянница вам то же самое скажет.

– Да перестаньте, не такой уж я все-таки дурак, – рявкнул сквайр. – Я уже давно приглядываюсь к вашему заведению. Дурная репутация не возникает из ничего, миссис Мерлин. Слава о трактире «Ямайка» уже дошла до самого побережья. Нечего притворяться. А ну, Ричардс, придержи мою лошадь, чтоб ее черти взяли!

Второй приезжий, по одежде похожий на слугу, взялся за уздечку, и мистер Бассат тяжело слез на землю.

– Раз уж я здесь, не помешает осмотреться, – сказал он. – И я вас предупреждаю, бесполезно мешать мне. Я – мировой судья, и у меня имеется ордер.

Оттолкнув женщин, мистер Бассат прошел в холл. Тетя Пейшенс рванулась было задержать его, но Мэри покачала головой и нахмурила брови.

– Пусть идет, – шепнула она. – Если мы попытаемся остановить его, он только сильнее разозлится.

Мистер Бассат с отвращением оглядывался по сторонам.

– Боже праведный, – воскликнул он, – здесь воняет, как в могиле! Как вы довели трактир до такого состояния? В «Ямайке» всегда все было попросту, без затей, но сейчас тут просто позорище какое-то. Даже мебели и то нет, одни голые доски.

Он распахнул дверь в бывшую общую гостиную и указал хлыстом на пятна плесени по стенам.

– Если вы не будете с этим бороться, дом скоро рухнет вам на голову. В жизни ничего подобного не видел! Ну давайте, миссис Мерлин, проводите меня наверх.

Пейшенс Мерлин, бледная и взволнованная, двинулась к лестнице, взглядом умоляя племянницу о помощи.

Сквайр очень внимательно осмотрел комнаты на втором этаже, заглянул во все пыльные углы, приподнял старые мешки и потыкал в картошку, все время отпуская неодобрительные замечания.

– И это вы называете трактиром? – говорил он. – Да у вас даже кошке негде было бы переночевать! Все здесь насквозь прогнило. Что все это значит, а? Вы что, язык проглотили, миссис Мерлин?

Бедняжка была не в состоянии отвечать. Она только трясла головой и дергала ртом. Мэри знала, что они обе думают об одном и том же: что будет, когда дело дойдет до запертой комнаты в нижнем коридоре?

– Трактирщица, кажется, на время онемела и оглохла, – сухо проговорил сквайр. – А ты, девушка? Можешь что-нибудь сказать?

– Я приехала сюда недавно, – ответила Мэри. – Моя мать умерла, и я приехала ухаживать за тетей. Она, как видите, не очень здорова. Она нервная и легко расстраивается.

– Неудивительно, живя в таком месте, – отозвался мистер Бассат. – Ну что ж, здесь больше не на что смотреть. Будьте добры, проводите меня снова вниз и покажите мне ту комнату, в которой решетки на окнах. Я заметил их со двора, хотелось бы взглянуть изнутри.

Тетя Пейшенс облизнула губы и посмотрела на Мэри. Говорить она не могла.

– Мне очень жаль, сэр, – сказала Мэри, – но если вы имеете в виду старую кладовку в конце коридора, боюсь, она заперта. Дядя держит ключи у себя, я не знаю, куда он их убирает.

Сквайр подозрительно переводил взгляд с одной на другую.

– А вы, миссис Мерлин? Разве вы не знаете, где ваш муж хранит ключи?

Тетя Пейшенс покачала головой. Сквайр хмыкнул и повернулся на каблуках.

– Ну, это легко поправить, – заявил он. – Мы мигом вышибем дверь.

Он вышел во двор позвать своего слугу. Мэри погладила тетю по руке и обняла ее.

– Постарайся не дрожать так сильно, – горячо зашептала она. – Сразу видно, что ты что-то скрываешь. Сейчас единственное спасение – притвориться, что тебе все равно, хоть бы он перерыл весь дом.

Через несколько минут мистер Бассат вернулся со своим слугой Ричардсом. Слуга широко ухмылялся, явно радуясь возможности что-нибудь сокрушить. Он нес с собой большой кол от изгороди, который нашел в конюшне и, видимо, собирался пустить в ход в качестве тарана.

Если бы Мэри не было так жаль тетю, она бы, наверное, порадовалась происходящему. Впервые она сможет увидеть запертую комнату. Но радость несколько умеряло сознание, что тетушка да и сама Мэри окажутся замешаны, если за дверью откроется что-нибудь неблаговидное. Впервые девушка задумалась о том, как трудно будет им доказать свою невиновность. Никто им не поверит после того, как тетя Пейшенс слепо защищала трактирщика.

Поэтому Мэри не без волнения смотрела, как мистер Бассат и его слуга взялись вдвоем за доску и принялись таранить дверь. Несколько минут дверь выдерживала их напор. Эхо от ударов раскатывалось по всему дому. Потом раздался треск ломающегося дерева, и дверь подалась. Тетя Пейшенс горестно вскрикнула. Сквайр, оттолкнув ее, вошел в комнату. Ричардс оперся о кол, вытирая пот со лба. Мэри заглянула в комнату через плечо слуги. Там, конечно, было темно; зарешеченные окна, завешенные мешковиной, не пропускали свет.

– Принесите свечу, кто-нибудь, – крикнул сквайр. – Здесь черно, как в яме.

Слуга достал из кармана огарок свечи, и скоро вспыхнул огонек. Слуга отдал свечу сквайру, тот вышел на середину комнаты, подняв свечу над головой.

Минуту стояла тишина. Сквайр медленно поворачивался, освещая по очереди все углы. Потом он разочарованно прищелкнул языком и обернулся к стоящей за его спиной маленькой группе.

– Ничего! – сказал он. – Абсолютно ничего. Трактирщик снова меня одурачил.

В комнате было пусто, если не считать нескольких смятых мешков, валявшихся в углу. Мешки были покрыты толстым слоем пыли, на стенах виднелась паутина. Мебели в комнате не было, камин был заложен камнями, пол, как и в коридоре, был вымощен каменными плитами. Поверх пустых мешков валялась скрученная петлей веревка.

Сквайр пожал плечами и вышел в коридор.

– Ну, на этот раз мистер Джосс Мерлин выиграл, – проговорил он. – В этой комнатке не хватит улик, чтобы казнить и кошку. Признаю свое поражение.

Женщины вышли за ним в холл, потом на крыльцо. Слуга отправился в конюшню за лошадьми.

Мистер Бассат, похлопывая себя по сапогу хлыстом, с недовольным видом уставился в пространство.

– Вам крупно повезло, миссис Мерлин, – проворчал он. – Если бы в этой треклятой кладовке я нашел то, что ожидал, ваш муж завтра уже сидел бы в тюрьме графства. А так…

Он снова раздраженно прищелкнул языком и не договорил.

– Шевелись, Ричардс, что ты копаешься? – заорал сквайр. – Все утро, что ли, мне здесь торчать? Чем ты там занимаешься, бездельник чертов?

Слуга показался из конюшни, ведя в поводу двух лошадей.

– А теперь послушай меня, – сказал мистер Бассат, нацелившись хлыстом на Мэри. – Может, твоя тетушка и лишилась языка, а заодно и мозгов, но ты-то, надеюсь, понимаешь нормальную английскую речь. И ты станешь утверждать, будто ничего не знаешь о делишках своего дяди? Отвечай-ка: кто-нибудь когда-нибудь заходил сюда, днем или ночью?

Мэри посмотрела ему прямо в глаза:

– Я ни разу никого не видела.

– Ты бывала раньше в той запертой комнате?

– Нет, никогда в жизни.

– Как ты думаешь, почему он ее запирает?

– Даже не представляю.

– Ты никогда не слышала ночью во дворе стука колес?

– Я очень крепко сплю. Меня ничто не разбудит.

– Где бывает твой дядя, когда отлучается из дому?

– Не знаю.

– Тебе не кажется несколько своеобразным завести трактир у большой дороги, а потом запереть его на все замки и не пускать туда ни прохожих, ни проезжих?

– Дядя вообще своеобразный человек.

– Настолько своеобразный, черт подери, что половина местных жителей не смогут спать спокойно, пока его не повесят, как повесили его отца. Можешь передать ему это от меня.

– Обязательно передам, мистер Бассат.

– И тебе не страшно здесь жить? Соседей не видать и не слыхать, а в доме одна эта полоумная?

– Все проходит.

– Я смотрю, ты неразговорчива. Ну а я не хотел бы иметь таких родственничков. Лучше увидеть свою дочь в могиле, чем живущей в одном доме с таким человеком, как Джосс Мерлин.

Сквайр взобрался на лошадь и взял в руки поводья.

– Еще одно! – крикнул он, сидя в седле. – Ты не видела здесь младшего брата твоего дяди, Джема Мерлина из Треварты?

– Нет, – спокойно ответила Мэри, – он никогда сюда не приезжает.

– Не приезжает, говоришь? Ладно, пока мне от вас больше ничего не нужно. Всего хорошего.

Двое всадников выехали на дорогу и двинулись вниз по склону, а потом вверх, на следующий холм.

Тетя Пейшенс первой вернулась в кухню и рухнула на стул в полуобморочном состоянии.

– Ах, да приди же в себя, тетя, – устало вздохнула Мэри. – Мистер Бассат уехал, ничего здесь не узнал, потому и разозлился. Если бы он нашел в кладовой целую бочку бренди, вот тогда было бы из-за чего расстраиваться. А так – вы с дядей Джоссом благополучно выпутались.

Мэри налила в стакан воды и выпила одним духом. Ей было безумно трудно держать себя в руках. Она солгала, чтобы спасти шкуру дяди Джосса, в то время как каждая ее клеточка рвалась разоблачить его преступления. Пустота заветной кладовки не удивила ее, ведь не зря здесь на днях побывали фургоны, но увидеть эту гнусную веревку, ту самую, которая болталась тогда на балке, было уже выше ее сил. А пришлось смолчать ради тети. Это было отвратительно, по-другому не скажешь! Что ж, теперь назад дороги нет. Она стала одной из них. Мэри налила себе еще воды, цинично размышляя о том, что, может быть, в конце концов ее повесят рядышком с дядей Джоссом. Мало того что она лгала, чтобы спасти его, думала Мэри, все больше разъяряясь, она еще солгала, чтобы спасти его брата Джема! Джем Мерлин должен быть ей благодарен. Она сама не знала, почему солгала о нем. Скорее всего, он никогда об этом не узнает, а если и узнает, примет как должное.

Тетя Пейшенс все еще стонала и хныкала, сидя у огня, но Мэри была не в настроении утешать ее. Она решила, что сегодня уже достаточно потрудилась на благо семьи. Нервы ее были на пределе. Если она пробудет в кухне еще хоть минуту, то закричит от злости. Мэри снова отправилась к своему корыту, стоявшему около курятника, и в бешенстве сунула руки в грязно-серую мыльную воду, которая к этому времени успела окончательно заледенеть.

Джосс Мерлин вернулся около полудня. Мэри услышала, как он вошел в кухню, где жена тотчас обрушила на него потоки слов. Мэри осталась у корыта. Пусть тетя Пейшенс сама ему все расскажет. Если он позовет и ее, она пойдет в дом, а пока спешить некуда.

Мэри не могла разобрать, о чем они говорят, но голос тетушки звучал высоко и пронзительно, а дядя время от времени резким тоном задавал вопросы. Вскоре он поманил Мэри из окна. Девушка вошла в кухню. Дядя Джосс стоял у очага, широко расставив ноги, мрачный, как грозовая туча. Он сразу заорал на Мэри:

– А ну, выкладывай! Что ты мне расскажешь? Тетка твоя только сыплет словами, и все без толку. Сорока и та трещит разумнее. Я хочу узнать, что за чертовщина у вас тут творится?

Мэри в нескольких словах объяснила ему, что про изошло утром. Она ничего не пропустила – толь ко промолчала о вопросе сквайра по поводу брата трактирщика – и под конец передала слова мистера Бассата о том, что люди не смогут спокойно спать, пока Джосса Мерлина не повесят, как и его отца.

Трактирщик слушал молча. Когда Мэри закончила, он ударил кулаком по столу и с руганью отшвырнул стул на другой конец комнаты.

– Проклятый проныра! – орал Джосс Мерлин. – Какое он имеет право вламываться ко мне в дом? Дуры безмозглые, про ордер мирового судьи он все врал, нет такой штуки! Дьявол, если бы я был дома, я бы его отправил назад, в Норт-Хилл, в таком виде, что собственная жена его бы не узнала, а если и узнала, не знала бы, что с ним делать! Лопни его глаза! Я ему покажу, кто командует в нашем графстве! Он у меня в ногах будет ползать, ваш мистер Бассат! Говорите, он вас напугал? Я его заживо сожгу в его собственном доме, если он опять примется за свои штучки!

Джосс Мерлин ревел во все горло. Мэри не боялась его таким; она понимала, что все это одна показуха. Вот когда он начинал говорить тихим голосом, почти шепотом, тогда он был по-настоящему страшен. А сейчас, хотя он рвал и метал, было видно, что он сильно напуган и совсем не так уверен в себе, как обычно.

– Дайте поесть, – приказал дядя Джосс. – Мне нужно опять уйти, время дорого. Кончай ныть, Пейшенс, не то я тебе всю рожу разобью. Мэри, ты сегодня молодец. Я этого не забуду.

Племянница посмотрела ему прямо в глаза:

– Уж не думаете ли вы, что я сделала это ради вас?

– Да мне плевать, ради кого, главное – результат. Хотя такой слепой дурак, как этот Бассат, все равно ничего бы не нашел, у него от рождения голова не из того места растет. Отрежь мне хлеба да сиди помалкивай. Знай свое место!

Обе женщины молча сели за стол. Обед прошел тихо. Едва закончив есть, трактирщик поднялся на ноги и, не сказав ни слова, направился в конюшню. Мэри ожидала, что он возьмет своего коня и снова уедет, но минуты через две дядя Джосс вернулся на кухню, вышел оттуда в сад и перелез через изгородь в поле. Мэри смотрела, как он пересек пустошь и начал подниматься по крутому склону, ведущему к Толборо-Тору и Кодде. С минуту девушка колебалась, обдумывая план, который внезапно сложился у нее в голове. Вдруг наверху послышались тетины шаги, и Мэри приняла решение. Она дождалась, когда за тетей закроется дверь спальни, сбросила фартук, схватила с вешалки свою теплую шаль и кинулась вслед за дядей через поле. Добежав до конца поля, она скорчилась у каменной ограды, пока далекая фигурка дяди Джосса не скрылась за гребнем холма. Тогда девушка выскочила из укрытия и побежала по его следам, выбирая дорогу среди кочек и камней. Затея, конечно, была совершенно безумная, но Мэри захватило бесшабашное настроение. Ей необходимо было как-то отвести душу после утреннего молчания.

Она задумала проследить за Джоссом Мерлином (разумеется, незаметно). Может быть, так она узнает, куда и зачем он отправился. Мэри ни минуты не сомневалась, что приезд сквайра изменил планы трактирщика и именно с этим связано его неожиданное путешествие пешком по Западной пустоши. Еще не было и половины второго, погода – идеальная для прогулки. Крепкие башмаки и короткая, до щиколоток, юбка позволяли не бояться пересеченной местности. Под ногами было достаточно сухо, земля затвердела от мороза. Для Мэри, привыкшей к влажной гальке на хелфордских берегах и к грязным лужам на скотном дворе, переход через вересковую пустошь не представлял особых проблем. Мэри не зря столько бродила по окрестностям. Сейчас она старалась держаться возвышенных участков и, как могла быстро, следовала по пятам за дядей Джоссом.

Через несколько миль она начала понимать, что поставила себе трудную задачу. Чтобы дядя ее не заметил, она должна была держаться в отдалении, а он шел так быстро и такими громадными шагами, что Мэри скоро сильно отстала. Уже прошли тор под названием Кодда, и теперь трактирщик повернул на запад, к низине у подножия Браун-Уилли. При всем своем могучем росте он сейчас казался черной точкой на фоне бурой пустоши.

От перспективы карабкаться вверх чуть ли не на тысячу триста футов[4]4
  Около 400 м.


[Закрыть] Мэри на минуту растерялась. Она остановилась и вытерла пот с лица. Чтобы было удобнее, она распустила волосы, предоставив им развеваться на ветру. Чего ради хозяин трактира «Ямайка» холодным декабрьским днем собирается лезть на самую высокую гору Бодминской пустоши, Мэри не могла себе представить, но, раз уж она зашла так далеко, не возвращаться же ни с чем! Мэри решительно зашагала дальше.

Под ногами начало чавкать. Утренний иней здесь уже растаял и превратился в воду. Вся низина впереди была мягкой и желтой от зимних дождей. Холодная липкая жижа просачивалась в башмаки, подол юбки намок и разорвался в нескольких местах. Мэри подобрала повыше юбку, подвязав ее на талии лентой для волос. Девушка упорно шла по следу дяди Джосса, но тот уже успел привычной дорогой пройти самое вязкое место и теперь едва виднелся среди черного вереска и громадных валунов у подножия Браун-Уилли. Потом он исчез за гранитным утесом и больше не появлялся.

Невозможно было определить, какой дорогой дядя Джосс перешел через болото, слишком быстро он скрылся. Мэри пришлось самой отыскивать себе путь, увязая в грязи на каждом шагу. Теперь она поняла, как глупо было пускаться в такую авантюру, но какое-то бессмысленное упрямство не давало ей отступить. Мэри не знала, каким путем дяде удалось пройти через трясину, даже не замочив ног, но у нее, по крайней мере, хватило ума не лезть напрямик, а обойти гиблое место вокруг. Сделав крюк мили в две, она более или менее благополучно преодолела самый трудный участок, зато окончательно заблудилась и теперь даже не надеялась снова догнать дядю.

И все-таки она решила взобраться на Браун-Уилли. Мэри то спотыкалась, то поскальзывалась на влажном мху, то карабкалась на зазубренные гранитные утесы, громоздившиеся на пути. Время от времени вспугнутый ею дикий горный баран выбегал из-за валуна и таращил глаза на девушку, топая копытцем. С запада наползали тучи, отбрасывая на равнину стремительно бегущие тени. Скоро тучи со всем закрыли солнце.

На горном склоне было очень тихо. Один раз из-под самых ног Мэри с пронзительным криком взлетел ворон и умчался прочь, хлопая широкими черными крыльями и хрипло, возмущенно каркая.

Когда Мэри добралась до вершины, вечерние тучи уже сгустились и все вокруг посерело. Далекий горизонт терялся в полумраке, редкий белый туман курился над болотами. Мэри чуть ли не час поднималась на тор с самой крутой и неудобной стороны. Скоро стемнеет. Вся ее затея оказалась напрасной: сколько хватало глаз, вокруг не было видно ни одного живого существа.

Джосс Мерлин давно исчез из виду. Может быть, он и не поднимался на тор, просто обошел подножие скалы, пробрался через заросли вереска и россыпь мелких камней, а потом двинулся дальше по своим делам, то ли на восток, то ли на запад, и затерялся среди холмов.

Теперь его уже не найти. Самое разумное – поскорее спуститься с тора кратчайшей дорогой, иначе ей придется провести зимнюю ночь в степи, с пучком засохшего вереска вместо подушки, под сомнительным прикрытием неприветливых гранитных скал. Какой нужно быть дурой, чтобы отправиться в такую даль декабрьским днем, ведь она знала по опыту, что на Бодминской пустоши не бывает долгих сумерек! Тьма здесь наступает быстро и внезапно, без предупреждения, как только зайдет солнце. Опасны также туманы, которые поднимаются от сырой земли и закрывают болота белой стеной.

Мэри упала духом, все ее возбуждение прошло. Она начала кое-как спускаться по крутым склонам тора, поглядывая одним глазом на болота внизу, а другим – на угрожающе надвигающуюся тьму. Прямо под нею находилось нечто вроде пруда или колодца; говорили, что здесь берет начало река Фоуи, которая где-то там, вдали, впадает в море, и что это место нужно обходить как можно дальше, потому что почва вокруг ненадежная, болотистая, а сам колодец не имеет дна.

Мэри стала забирать влево, чтобы обойти это место. Когда она наконец спустилась на равнину и величественная вершина Браун-Уилли осталась позади, тьма и туман уже завладели вересковой степью, и Мэри поняла, что совершенно не представляет, в какую сторону нужно идти.

Что бы ни случилось, главное – не терять головы. Не поддаваться панике! Если не считать тумана, погода хорошая, сегодня не так уж холодно. Рано или поздно она наткнется на какую-нибудь тропу, которая выведет ее к человеческому жилью.

Болота ничем ей не грозят, если держаться возвышенностей; и вот Мэри снова подоткнула юбку, плотно закуталась в шаль и решительно зашагала вперед, то и дело пробуя землю ногой и осторожно обходя кочки, казавшиеся на ощупь слишком мягкими и податливыми. Через несколько миль стало ясно, что местность в этой стороне ей незнакома: путь неожиданно пересек ручей, которого не было по дороге сюда. Если идти вдоль берега, она опять окажется в низине, поэтому Мэри рискнула перейти вброд и замочила ноги выше колен. Она не стала расстраиваться из-за промокших чулок и башмаков; счастье еще, что ручей не оказался глубже, ведь тогда пришлось бы перебираться вплавь, и она промерзла бы насквозь. Дальше дорога как будто пошла в гору. Это было удачно: под ногами твердая земля. Мэри отважно двинулась вперед и, пройдя, как ей показалось, бесконечное расстояние, в конце концов вышла на проселочную дорогу, которая вела вперед и немного вправо. Здесь явно проезжали повозки, а где может пройти повозка, там сумеет пройти и Мэри. Худшее позади! Тревога немного отпустила, и Мэри почувствовала, насколько она устала.

Она еле волочила ноги, ставшие как будто чужими; ей казалось, что глаза у нее ввалились. Девушка побрела дальше, низко опустив голову и бессильно уронив руки. Как порадовали бы ее сейчас высокие серые трубы трактира «Ямайка» – наверное, в первый и последний раз в жизни. Постепенно дорога стала шире, и вдруг ее пересекла другая, поперечная колея. Несколько минут Мэри стояла неподвижно, не зная, какое направление выбрать. И тут она услышала лошадь, которая дышала тяжело, как будто в запале, и приближалась из темноты слева.

Копыта глухо стучали по земле. Мэри застыла на середине дороги. Ее нервы, словно туго натянутая струна, отозвались на это внезапное явление. Скоро лошадь вынырнула из тумана вместе со всадником – две призрачные фигуры, какие-то нереальные в полумраке. Заметив Мэри, всадник повернул лошадь, подняв ее на дыбы, чтобы не растоптать девушку.

– Хэлло, – воскликнул он, – кто тут? Вам помочь?

Он нагнулся с седла и, всмотревшись, удивленно вскрикнул:

– Женщина! Боже, что вы здесь делаете?