Текст книги "Взгляд на жизнь, или Охота на птицу удачи"

11. Птичий рынок

Первая попытка завести собаку окончилась у меня неудачно. Это было в восьмидесятые годы. Мы тогда жили в Тушино. Я уже начал часто ездить на охоту и мне очень хотелось иметь собаку. Мне и раньше этого хотелось, но родители были категорически против, и их покой мне был дороже, а здесь мы уже жили самостоятельно и уговорить жену было гораздо проще.

Она всю жизнь боялась собак и не хотела иметь с ними дела, но я был планомерно настойчив, и сын уже подрастал, он тоже помог в этом. Ко всему прочему, дом наш был удачно расположен в этом отношении. Сразу за нашим микрорайоном начинался Алешкинский лес, где с удовольствием гулял народ с детьми и собаками. Уговорили, одним словом.

В один из выходных дней мы поехали на Птичий рынок. Сейчас его, по-моему, уже нет. Он тогда располагался за Таганкой, передвинутый туда с Трубной площади, а сейчас даже не знаю, где он может быть. Это конечно было безобразие и прелесть в одном флаконе.

Места на официальной площадке было слишком мало для всех желающих, и по выходным этот рынок расползался по соседним улицам и скверам. Еще не дойдя до «рынка» ты попадал в какую-то странную обстановку зоомагазина на церковной паперти. Люди, стоявшие здесь или сидевшие на раскладных стульчиках, напоминали нищих с положенными рядом шапками для мелочи. Только из этих шапок и коробок высовывались любопытные мордочки щенков или котят. В самых разных коробках, клетках, банках и проч. здесь были белки, морские свинки, хомячки, рыбы, крокодилы, змеи и самый разнообразный и даже экзотический корм для них. Некоторые люди жили этим миром, погружались в него с головой, они, казалось, тут и ночевали, потому что представить их в другой обстановке было сложно.

Но, такие как мы, пришедшие сюда что-то приобрести, сразу бросались в глаза своей чужеродностью. На таких сразу обрушивалась масса предложений. Можно было, конечно, придти сюда не для покупки, а просто посмотреть на это весёлое непотребство, но уйти отсюда без покупки было почти невозможно. Подходящего щенка мы так и не нашли. На самом деле, это нужно было делать через охотобщество или по объявлению в газете, но нам впарили попугая. Вместе с клеткой.

Большие попугаи Ары или Какаду дороги и неудобны в городской квартире. Они громко кричат и всячески хулиганят. Другое дело маленький волнистый попугайчик. Они бывают зеленого или голубого оттенка. Наш был голубой. Мы узнали, что волнистые попугайчики тоже разговаривают, как и большие, но говорят только самцы. Самцы отличаются от самок цветом роговицы – у самок над клювом нечто светло-коричневое, а у самцов темно-синее. Мы взяли самца, конечно.

По приезду домой, в спокойной обстановке мы поняли, что клетка нехороша. Даже учитывая, что клетку можно не закрывать, она всё равно была слишком маленькой. Наш попугай первое время стеснялся, но вылетал потихоньку, знакомился с квартирой и с нами. А мы его сразу начали учить говорить. Назвали мы его Парамоном (из пьесы Булгакова «Бег», шедшей в тот день по ТВ).

Примерно через неделю, уже не на Птичке, а в магазине, мы купили ему новую большую клетку с удобной кормушкой и купалкой. На удивление, попугаю купалка понравилась больше кормушки и даже игрушки с колокольчиком. После нескольких моционов с разбрызгиванием воды произошло чудо – наш попугай поменял пол. Я еще на Птичке заметил, что в клетках слишком много самцов – эти подлецы красят им роговицы в синий цвет!

Ну и что ж? Судьба. Стала у нас жить попугаиха с именем Парамоша. Она принимала живейшее участие в жизни общества. Садилась с нами за стол, помогала мне бриться, садясь мне на плечо или прямо на голову и выщипывая лишние волоски. И говорить пыталась, только это получалось у неё не слишком вразумительно.

Так что, собаку я себе взял со второй попытки и без всяких Птичьих рынков и без газет, и без охотобщества. Это произошло как-то само собой, просто поинтересовались у соседей по дачному поселку и получили щенка. Мы с ними не общались до этого, видели, но не общались. Видели в основном собаку, крупного ирландского сеттера. И в тот раз я приметил сначала пса, причём, издалека еще и заговорил с женой на свою любимую тему. Дескать, день рождения у меня скоро и лучшим подарком бы для меня был бы щеночек какого-нибудь спаниеля. Жена мне, как всегда, возразила, что мы не знаем, как это делается и где его искать не понятно. Всегда этот аргумент срабатывал, лень побеждала, но в этот раз дело было простое, даже делать ничего не пришлось, просто подождать, пока оно само к нам подойдёт.

Витя с Олей и с ними большой рыжий пёс шли к автомобильной стоянке, рядом с которой мы стояли. Они нам обрадовались ну просто как родным. Оно и понятно, сбагрить вот так сразу алиментного щенка не каждый раз удается. Но мы тогда были совсем не в курсе всех этих околособачьих дел. Потом-то мы познали всю эту кучу глупостей и гадостей, сопровождающих собачий бизнес. Но какой бизнес без греха?

Тот раз мы очень мило поболтали минут пятнадцать. Ольге вполне хватило этого времени, чтобы убедить мою жену в том, что собака в доме это очень хорошо, просто замечательно и, что лучшая в мире порода собак – это ирландский сеттер. В результате этого разговора я и поехал на следующий день на улицу Космонавта Волкова и привез на дачу это чудо в обувной коробке.

Кинг поскулил только первую ночь, а за следующий день полностью освоился в доме. Нам во многом повезло с первой собакой: и тем, что взяли его без хлопот, и тем, что прожил он у нас первый месяц на даче, без ковров и прочих домашних предметов, что могут пострадать от наличия в доме маленького щенка. Когда мы его перевезли в Москву, ему уже исполнилось три месяца, и он уже получил прививки, поэтому стал делать все свои дела на улице, как порядочный взрослый пёс.

Наши заводчики оказались очень активными и потихоньку вовлекли нас во все собачьи мероприятия: выставки, собрания, испытания. Я не планировал выходить с собакой в поле до осени – до открытия охотничьего сезона, но уже в мае мы всей семьёй жили в Белоомуте на специальной базе для натаски легавых собак.

12. Собачий омут

Это было нечто! Песня из бардовского репертуара. Поскольку я был с женой и двумя детьми, о том, чтобы жить в общей казарме с мужиками, не могло быть и речи. Я купил тогда большую палатку с предбанником (или холлом, как было написано в инструкции). Мы разместились в этой палатке и чувствовали себя распрекрасно.

Вот там, в Белоомуте, я волей-неволей и вошел в курс собачьего бизнеса. Многочисленные гуру этого дела, так называемые эксперты-кинологи, кормились исключительно за счет своих щенков и натаски их для получения полевых дипломов. Это была идейно завуалированная система вымогательства денег с лопоухих вновь прибывающих в эту систему граждан. Как чиновнику глубоко плевать на порученный ему участок работы, так и этим экспертам была по полному барабану чистота породы собак, о которой они так пеклись на словах. Вязки давались только своим или за деньги, то же было и с баллами на полевых испытаниях.

Не знаю, как для других, но для меня тогда размер таких выплат был смехотворно мал. Я, в сравнении с этими экспертами, был минирокфеллером. Они это знали и ждали от меня хоть слабенького, но золотого дождя – не дождались. Я не хотел давать им лишних денег из принципа.

Первое время мы бодро ходили в поля вместе со всеми и по инструкциям пытались учить свою собаку охотничьим навыкам. Чуть позже я понял, что всё это полная ерунда и нужно только для того, чтобы глупые начинающие собаководы убедились в тщете своих усилий и невозможности самостоятельно натаскать собаку. Поля, разрешенные к натаске, были совсем пустыми – птиц там не было, а без запаха птицы собака напрочь не понимает, чего от неё хотят. Собаки быстро устают от нервных команд и своих хозяев, зачем-то таскающих их на длинной веревке то в одну сторону, то в другую. Хозяева злятся, собаки тупят. И те и другие не знают, что им делать пока не догадаются заплатить добрым и опытным экспертам. Они их натаскают и обучат быстро и качественно.

Никогда не отдавайте своих собак в чужие руки! Натасканная «экспертом» собака никогда уже не найдет с вами полного взаимопонимания на охоте. Отдать собаку эксперту для натаски – это всё равно, что отдать невесту на первую ночь более опытному мужчине.

Но, как же быть? В Белоомуте поля, заселенные дупелями, были отведены для полевых испытаний и закрыты, а остальные совершенно не пригодны для натаски. Надо искать! На третий или четвертый день, я посадил своего пса в машину и поехал искать другие угодья. У меня была новенькая Нива с широкими колесами, какие редко кто тогда имел, и я мог ездить по полям куда захочу. Первый опыт оказался не очень удачным – я нашел уток в полевых канавах и мой пёс с азартом начал их гонять, что было полным безобразием. Первая же утка, взлетев, кувыркнулась в воздухе, как подбитая и упала вниз. Пёс радостно бросился за ней, но она тут же взлетела, изображая смертельную рану и трепыхая то одним крылом, то другим. Даже я поверил, что она вот-вот упадет. Да что я? Станиславский бы не удержался сказать: «Верю»! А пёс мой, еще совсем щенок разве мог не поверить?

В общем, убежал мой пёс бог знает куда, не слыша моих истошных криков и свистков, вернувшись, был всячески обруган и с позором посажен на заднее сиденье. А вечером, за ужином, ко мне подсел один из экспертов, некий Гламов, ответственный за селекцию ирландцев.

– Андрей, ты далеко ездил сегодня?

– А что?

– Тут, вообще-то, не везде можно… – он сказал это шепотом и поглядывая по сторонам, мол, разговор конфиденциальный.

– Я смотрел карту…

– Ты меня не понял, если хочешь, я завтра покажу тебе хорошее место, только никому…

– О чем речь! Могила.

Дело в том, что этот эксперт был инвалидом – больная нога не позволяла ему далеко ходить, а он взял уже в натаску молодую сучку. На следующий день мы с ним приехали на очень интересную большую поляну. Часть её была подболочена, остальное покрыто невысокой майской травкой. Вокруг труднопроходимый лес. Было яркое солнечное утро, болото слегка парило. В наличии дичи тут сомневаться не приходилось. Коростели трещали со всех сторон. Я уже знал тогда этот звук похожий на отзыв расчески, когда по её зубьям проводят линейкой.

Мы разошлись в стороны. Гламов со своей сучкой шел правее, чистым лугом, а я ближе к болоту. Впрочем, про Гламова, я тут же забыл. Через тридцать-сорок шагов из под носа моего пса вырвалась птица. Кинг не сорвался за ней, а присел на зад от удивления и обернулся ко мне, как бы спрашивая: «Что это было»? Да он теперь и не мог убежать за птицей, я его держал на хорде – длинной капроновой ленте.

Это был не коростель – это был дупель. Насиженное им за ночь место видимо излучало сладчайший для собаки запах. Кинг уткнулся в это место и так всасывал этот дух, что казалось засосет ноздрями всю траву. Я стоял рядом и терпеливо ждал. Нанюхавшись он как одурел, начал метаться из стороны в сторону, ища еще такого же запаха. Я задержал его, чтобы успокоить. Я что-то говорил ему, гладил его и чувствовал рукой сильную нервную дрожь. Удерживать его на месте дольше не имело смысла и я предоставил Кингу свободу (в пределах длины хорды). И что? Он сам, без всяких принуждений, пошел дальше совершенно правильными галсами, синусоидой или, как это называют собачники, «челноком».

Вторую птицу он так же спихнул носом, но по третьей уже сделал стойку. Теперь уже меня била нервная дрожь.

Стойка легавой! Это мечта охотника. Это поэзия без слов, одними чувствами. Это сама жизнь в её, пусть не очень гуманных, проявлениях. Это одновременная, обоюдная страсть собаки и человека. С тех пор прошло уже много лет, Кинг лежит под большим камнем недалеко от моего дома, но даже сейчас уже с другим псом, выходя в поле и видя стойку, я чувствую учащенные удары сердца, распирающие грудь, и спешу встать рядом… дело даже не в выстреле, тем более не в добыче. Попробую это объяснить несколько позже.

Кинг стоял в классической стойке. Голова вытянута вперед, правая передняя лапа полусогнута, хвост прямой. Он весь был как натянутая струна, щенячьи стати перестали бросаться в глаза – это был серьёзный пёс на охоте, на главном деле своей жизни!

– Пиль! – нас учили командовать по-английски, ведь и собака-то ирландская, островная, но пёс эту команду пропустил мимо ушей.

Хорошие собаки, вообще, переходя на обоняние, немного теряют слух. Чтобы быть услышанным нужно либо резко свиснуть, либо уж предоставить право собаке действовать самостоятельно, но снимать со стойки всё же нужно командой.

– Вперёд! Мать твою…

Пара шагов вперёд и я крепко держу хорду, но Кинг и не думает бежать, он провожает взглядом резко хлопочущую крыльями птицу и оборачивается ко мне.

– Что? И всё?

– Пока всё. Стрелять нам пока не разрешают, – это я объясняю ему наши действия.

Многие думают, что с собакой разговаривать бесполезно и глубоко не правы. Собаке, как и человеку, хочется понимать, что она делает.

Вот и вся натаска, собственно. Для хорошей охоты нужно пробудить в собаке охотничью страсть и сделать её послушной. А для обучения послушанию вовсе не надо выезжать в поле, да и поздно уже заниматься этим на натаске. Это дело нужно начинать сразу, как только привезли щенка домой и лучше без излишней строгости. То есть, строгость безусловно нужна, но главное с этим не переборщить, в этом случае пёс начнет вас бояться, а он должен не бояться, а уважать. Нужно играть с ним, разговаривать, требуя при этом выполнения определенных правил. Впрочем, и тут вмешиваются судьбоносные факторы. Не всё в наших силах.

Кинг получил первый свой полевой диплом, когда ему еще не было года. Полевые испытания собак это же игра, в общем-то, и меня всегда удивляла поразительная серьёзность экспертов при этом мероприятии. Выглядело это так:

Я веду Кинга на коротком поводке по слегка кочковатому с невысокой травой полю. Сзади слышу от одного из судей суровую команду остановиться. Останавливаюсь и оглядываюсь назад. За моей спиной стоят двое мужчин и одна женщина с очень серьёзными лицами. Я пытаюсь пошутить, но натыкаюсь на стену полного непонимания. Только что у машины мы вполне спокойно разговаривали, шутили, а тут я слышу деревянный голос одного из мужчин:

– Мы начинаем испытания ирландского сеттера по кличке Кинг…

Мне показалось, что это звучало примерно как: «Вы приговариваетесь к расстрелу, но… можем заменить эту меру на полевые испытания…».

– Пускайте собаку, – это уже женщина.

Я отцепляю карабин с ошейника. Кинг сначала садиться на попу и смотрит мне в глаза, только что тащил меня за собой, что я еле его удерживал, а тут сел и сидит.

– Что сел – пошли, сказали же.

Кинг легко бросается вправо, ловит ветер и бежит передо мной красивым челноком с амплитудой метров пятьдесят. Мы идем на слабый ветерок, набегающий то сильней, то тише. При очередном порыве ветра Кинг резко тормозит и чуть приседает на месте, потом сторожко начинает двигаться прямо на ветер и вдруг застывает в картинной стойке. Я медленно иду к нему. Слышу, что судьи занервничали.

– Ну что же… быстрей… сорвет, – они думают, что мне не слышно.

Оказывается они тоже люди, но я умышленно не спешу. Подошел, скомандовал. Птица ушла, Кинг за ней не побежал. Хорошо.

– А теперь по перемещенной птице.

Это еще проще. Дупель далеко не уходит от места посадки. Но сработали мы его чуть хуже, Кинг прошел слишком близко, чуть не спугнул.

Мне наивному судьи запретили подходить к себе – совещание. По окончанию совещания подозвали. После объявления баллов и поздравления с дипломом судьи по очереди высказали свои замечания и пожелания начинающему собаководу. Последней взяла слово женщина.

– Хорошо… всё вроде хорошо, Собака воспитанная, послушная, только вот хозяину надо подтянуться…

– Что такое? – я с придурковатым видом смотрю на неё.

– Посерьёзней надо быть… и вот еще… команда «Пошел, мать твою…» как-то не очень соответствует духу испытаний, следующий раз используйте, пожалуйста, команду «Пиль».

13. Охота пуще неволи

Первый выход на охоту с Кингом у меня случился где-то в районе Солнечногорска. Витя, хозяин папаши моего пса повез нас на военную охотничью базу. Был жаркий день в самом начале августа. Хоть я много раз убеждался в обратном, но всё равно от военной базы непроизвольно ждешь какой-то повышенной дисциплины, порядка. Этот раз не был исключением. В том смысле, что опять убедил в обратном.

Егерь нас не ждал. Охота открылась только блатная – с легавыми собаками, до общего открытия было еще две недели и егерь, не смотря на дневное время, спал вдребезги пьяный. Об этом нам сообщил Витя, выйдя с базы. Мы приехали на двух машинах: три собаки и три с половиной охотника. В том смысле, что мы с Витей и своими псами были сами по себе, а Света, сроду не бравшая в руки ружья, для огневой поддержки своей собаки взяла моего приятеля Акимыча.

То, что егерь оказался недееспособным, нас даже обрадовало – никто мешать не будет, а куда идти, Витя знал. Но радость оказалась преждевременной, пока мы расчехляли ружья, этот деятель проснулся и всё-таки поплелся за нами. Хуже того – он прилепился ко мне. Всю жизнь не люблю общаться с пьяными, даже если сам выпивши. Егерь шел у меня за спиной и что-то бубнил. Хорошо хоть оружия с собой не взял. Но всё равно, я иногда вынужден был останавливаться и отвечать ему, хотя речь его была мало понятной.

Мои заводчики, пользуясь свободой, ушли вперед. Кинга я не отпускал далеко, думая, что еще не добрались до места. И вдруг мой пёс не больше десятка шагов передо мной резко крутанул вправо и застыл в мертвой стойке. Не может быть! Только что здесь прошли люди и две опытнейших собаки: заслуженная сука Керри и вообще чемпион породы Тиль.

Может не может, но скинул ружьё с плеча и подошел к Кингу и послал его вперёд. С двух-трех метров от собачьего носа из-под маленького кустика с неожиданно громким хлопаньем крыльев вылетел красавец тетерев. Не знаю, как кому, но мне тетерев кажется самой красивой птицей в нашей местах. Этого я рассмотрел во всех подробностях и лирообразный хвост и красное пятно бровей у клюва. В те поры я посещал еще стенд и привык довольно точно стрелять по мелким тарелочкам, а в такую большую цель промахнуться невозможно, но я всё же не стал нажимать на спуск, повел стволом за улетающей птицей и опустил ружьё. Не знаю, как Кинг, но я чувствовал себя довольно погано. Сзади подошел егерь и громко икнув спросил:

– Ну… и что ты не стал стрелять?

– Тетерев, лицензия же нужна…

– Да? Какая на хер лицензия?

Я ничего не ответил, но он понял всё по моему взгляду.

– А-а-а… меня постеснялся? Ну, ты иди… я тут посижу, отдохну… – но сесть у него не получилось, сразу лег, подняв грязный палец вверх, он всё же добавил, – Нельзя обижать собачку! – и тут же захрапел.

Тетеревов мне больше не попадалось, но я не расстраивался, потому что на первой охоте важна не добыча, а правильная постановка собаки на выстрел, которого пес может испугаться, ну и мало ли еще какие неожиданности могут быть. Я вышел на широкое поле, поросшее довольно высокой, уже подсохшей травой с жесткими будыльями. Собаку стало почти не видно.

Первого дупеля Кинг нашел почти сразу. Птица после выстрела упала мёртво метрах в двадцати. Я заметил место падения и, как учили кинологи, задержал собаку на месте, успокоил и потом только пустил искать и Кинг ничего не нашел! Более того, я сам истоптал замеченное место с тем же результатом.

Вторую птицу я сбил уже ближе и пса не задерживал. Эффект тот же. На третий раз, опять оставшись с пустыми руками, я сел на траву и задумался. Что делать? А псу эти мои проблемы были до лампочки – он же привык к тому, что нужно только поднять птицу, а дальше, хоть трава не расти. Кстати о траве, мне нужно было кровь с носу показать Кингу сбитую птицу, чтобы он начал понимать цель охоты, а в этой высокой траве она исчезает бесследно.

Дальняя сторона поля была скошена, и я отправился туда. Там бродили мои заводчики с Акимычем. Подойдя к ним, я поинтересовался их успехами, хотя не слышал с их стороны ни одного выстрела.

– Нету птицы, – с какой-то злобой ответил Витя, – а ты что там стрелял?

– Сбил три штуки, а найти не могу.

– Стрелять нужно лучше…

– Это я-то стрелять не умею? – нервы у меня тоже были близки к срыву и мы сцепились во взаимных оскорблениях.

– Хватит ругаться, петухи, – попыталась примерить нас подходившая к нам Света, – Вы на собак-то хоть посмотрите!

Я нехотя обернулся на своего пса.

– Да он в стойке!

– Какая стойка? Нету здесь птицы, – Витя продолжал противоречить по инерции. В этот момент, пробегавший мимо Кинга Тиль, резко повернулся и стал рядом, – Ого! Точно!

Мы быстро подошли к собакам. Я так и не понял, кто дал команду, но тут же выстрелил. После неудачных поисков в высокой траве и гнусных обвинений в неумении стрелять, я не мог ждать больше нескольких долей секунды. Вылетевшая совсем близко птица, буквально лопнула в воздухе красным шариком.

– Ты что делаешь? Охотник хренов!

– А что я виноват?…

– А кто виноват? Почему из-под Тиля птицу бьёшь?

– Я стрелял из-под Кинга…

Мы не сразу заметили, что обе собаки продолжают стоять в стойке. Тут уж и приторможенный Акимыч присоединился. Я сбил обе птицы очень далеко, стреляя уже после промахов Вити с Акимычем. Я тогда стрелял очень уверенно после тренировок на круглом стенде.

– Ну и кто из нас стрелять не умеет?

– Посылай Кинга искать, добыча ваша, – Витя был строгим приверженцем правил.

– Вот это фигли-мигли… устрой нам, Витенька, мастер-класс, покажи, как работает чемпион породы, – я улегся на травку сам и положил рядом Кинга.

Вы будете смеяться, но чемпион породы ничего не нашел, хоть и в скошенной траве. И Кинг чуть позже не нашел. Нашла толстая тюлипутя Керри. С тремя собаками мы тщательно облазили весь этот кусочек поля. После того, как я дал понюхать Кингу еще теплого дупеля, он нашел останки первой птицы: голову с длинным клювом и кусок ноги.

Вот такая получилась дурацкая первая охота с легавой собакой. Оно собственно, чаще всего так и бывает. Правильные охоты можно по пальцам пересчитать. Буквально минут через пятнадцать после этого я и со стрельбой оскандалился. Сделал четыре или даже пять выстрелов подряд по шумовому дупелю, но так и не попал. Света с Акимычем, шедшие рядом со мной, легли на землю, боясь, что я в азарте попаду в них. Я тогда еще не чувствовал большой разницы между дупелем и стендовой тарелочкой, не понимал, что в птицу, которой не судьба сегодня умереть попасть невозможно.