Текст книги "Грани безумия. Том 2"

– Это я виноват в ее смерти, – выдохнул он, с трудом выталкивая слова в тишину.

Плечи Альса едва заметно вздрогнули, закаменели, его ладонь отдернулась, и Лучано торопливо заговорил, холодея от ужаса не успеть, не сказать самого важного, единственного, что могло бы… нет, не оправдать его в глазах Альса, но, может быть, хотя бы объяснить, почему не вышло поступить иначе!

– Альс, ми аморе! Выслушай меня, прошу! Потом хоть на плаху, хоть на каторгу отправь, воля твоя, и в мыслях не упрекну. Помнишь, в той избушке ты спросил, на кого я работаю, а я ответил – на королеву? Это была правда, но не вся verita… не вся истина! Ее величество действительно приказала тебя охранять, но еще – убить синьорину. А чтобы я не ослушался, повесила на меня проклятие. Альс, сейчас я не лгу, клянусь… чем угодно клянусь, слышишь?

Альс молчал, и Лучано безмолвно возблагодарил всех Благих и Баргота разом за то, что не видит его лица.

– Это проклятие, – продолжил он, – подарил ей когда-то грандсиньор Бастельеро, она сама так сказала… Впрочем, неважно. Я не смог, понимаешь?! Просто не смог. Охранял тебя… сначала – потому что так мне было велено, потом – потому что сам этого хотел. Да ты сам все помнишь! Но убить синьорину… нашу Айлин… Я не смог! А когда мы вернулись, я постарался объяснить ей, что синьорина… что она совсем не такова, как думает королева. Что она считает тебя братом, а ты ее – сестрой. Что она не угроза ни власти Беатрис, ни ее планам на тебя. Королева поверила мне… Тогда – поверила. А потом… после того как она потеряла ребенка… Меня позвали к ней, едва я вернулся из Вероккьи, я даже одежду переменить не успел – и получил повторение заказа. «Как можно быстрее, – сказала она. – Мне не будет покоя, пока Айлин жива!» Я согласился. Надеялся выиграть время, сообщить тебе или канцлеру, хоть кому-то, но выдал себя, и тогда она спустила проклятие с цепи. Я даже из дворца выйти не успел, не то что добраться до кого-то! В то утро… я действительно умер и чудом вернулся из преддверия Садов. Меня убила она. Ты же помнишь, Альс? И тогда… нет, не тогда, а когда я вернулся, я обо всем рассказал лорду Бастельеро. Потому что я отказался, но приедет другой Шип. И еще один. Или не один. Сколько потребуется. Помнишь того убийцу из Итлии? Он приехал не ради меня, о нет! Его вызвали на случай, если я откажусь… Он уже примерялся, как проникнуть в дом синьорины, сам признался в этом…

Он беспомощно смолк. Слова продолжали тесниться на языке, но пересохшее, словно после целого дня на жаре, горло отказывалось их выпускать.

– Кто может подтвердить ваши слова? – очень тихо спросил Альс, и Лучано словно окатило ледяной водой.

Альс обращался к нему будто к чужому!

– Лорд Бастельеро! – истово выдохнул он. – Альс, ты… Ты мне не веришь?! Но я клянусь! Думаешь, я лгу? Тогда я и лорда Бастельеро мог обмануть… Дункан! Грандсиньор Роверстан… Альс, он же нас лечил, он заглядывал в мой разум! Он видел все это в моей памяти, спроси его! Альс… Ваше величество!

Его речь звучала все бессвязнее, но сейчас Лучано совершенно не было до этого дела. Он думал, что готов ко всему, боялся, что Альс его не простит, и все же это оказалось невыносимо жутко! Хуже, чем проснуться в могиле! Хуже, чем что угодно! Потому что его сердце, вывернутое наизнанку и брошенное под ноги, даже не растоптали, а просто отодвинули ногой, словно что-то не слишком опасное, но противное.

– Дункан… – медленно повторил Аластор. – Нельзя доверять человеку, выдавшему чужую тайну. Он должен был молчать и промолчал. Значит, в нем я не ошибся. А вы, лорд Фарелл…

Он замолчал, по-прежнему не поворачиваясь.

– Запомните этот день, – уронил он наконец после невозможно долгой паузы. – Запомните как следует и учтите: если вы солжете мне снова… Даже один раз, даже в самой мелочи, даже из самых дружеских чувств, сочтя, что так будет лучше… Клянусь, я больше не стану слушать ни одного оправдания. Ни одного слова. Я не отниму у вас ни поста, ни титула, но похороню нашу дружбу так, что ее не воскресит и самый лучший некромант. Вы слышите меня, лорд Фарелл? Решайте сами, подданный вы мне или друг.

– Альс… – простонал Лучано, опуская голову. – Прости! Я виноват! Я знаю, что виноват! Но я не хотел сделать тебе больно! Я только хотел спасти Айлин. Даже не себя, Претемной клянусь!

– Будь это иначе, я бы с тобой не разговаривал, – холодно сказал Аластор и встал, в последний момент покачнувшись и схватившись рукой за спинку кресла.

– Альс! – Лучано вскочил, готовый кинуться, чтобы поддержать или броситься перед ним на колени – он сам не знал. – Что ты…

– Помолчи, – тем же холодным, как речная полынья голосом, велел Аластор. – Сейчас просто помолчи.

Дернул за шнурок и велел появившемуся пажу: – Лорда Аранвена и леди Аранвен ко мне. Сейчас же. И скажи леди, чтобы взяла все необходимое для вызова призрака.

– Да, ваше величество, – пролепетал паж и умчался так, словно за ним сам Баргот гнался.

Лучано его понимал, он и сам предпочел бы еще раз встретиться с Барготом, чем увидеть такого Аластора. Отступив к стене, он сплел пальцы, отчаянно пытаясь понять, что происходит. Альс хочет вызвать чью-то душу! Беатрис, кого же еще… Для этого он зовет грандсиньору Немайн, королевскую некромантку, а канцлер ему зачем?!

«Например, чтобы подписать одному не в меру говорливому Шипу приговор, – подумалось отстраненно, и Лучано понял, что даже не боится. Если это цена за то, чтобы Альс пришел в себя, так тому и быть. Только бы Айлин это не повредило! – вспыхнуло вдруг в его разуме гораздо живее. – Она беременна, если я… если меня казнят или станут пытать, вдруг она это почувствует? Нет, Аластор не захочет рисковать ею. Если меня до исполнения приговора закрыть в темнице – это ведь будет безопасно, м? И отравиться нельзя… тоже из-за Айлин. И еще из-за него самого. Проклятый аркан! Неужели вместо веревки, которую бросили утопающим, он станет нашей удавкой? Не хочу! А впрочем, теперь не мне решать… Все равно люблю его, – подумал он с горечью. – И ни в чем не буду винить. Только… что он решит?! Несколько минут назад мне казалось, что я его вижу насквозь, а теперь понимаю, как это было глупо. Я совсем его не знаю! Думал, он впадет в бешенство, как тогда… с братом Айлин или синьорами на Совете… Но если это ярость, то ледяная, как самая холодная зима в Дорвенанте… Лучше бы кричал. Дал по физиономии, да хоть избил! Только не смотрел так… словно на пустое место!

Пока он думал, Аластор принялся расхаживать от стены к стене упругими короткими шагами, словно разминаясь перед поединком, и Лучано не выдержал:

– Альс, пожалуйста, не молчи! Я понимаю, что ты злишься…

– Да, – яростно бросил Альс, не переставая мерить комнату, но у Лучано сердце запело от этой злости: все лучше, чем жуткое равнодушие! – Я просто в бешенстве! Проклятье, Лу, почему ты мне не рассказал все это раньше? Если уж не до свадьбы… Хотя какого проклятого демона ты не сделал этого еще тогда?! Но хотя бы потом, когда вернулся с этих Троп, чтоб их Баргот побрал! Мне, а не Бастельеро?! Опять решил, что так будет лучше?! Но я – король, чтоб эту корону тоже Баргот побрал! Это я должен был решать, что делать, и отвечать за решение – тоже я, ясно тебе?!

– Перед свадьбой? – растерялся Лучано. – Альс, но ведь ты дал слово жениться, а я думал, что у меня получилось ее отговорить… да и что бы изменилось?!

– Что?! – рявкнул Аластор, останавливаясь и поворачиваясь к нему. – Не знаю! Может, и ничего! А может, и все! Может, я смог бы объяснить ей, что я – не ее бывший муж! Может, смог бы обезопасить вас! Может, взял бы с нее клятву, что она тебя не тронет! Показал бы ее разумникам! Дал бы ей ту проклятую клятву, о которой она молила! А теперь я никогда не узнаю, изменилось бы что-то или нет! Никогда, понимаешь?!

Лучано обреченно кивнул. И как стоял, так и стек по стене, сев прямо на ковер. Да, теперь он понимал. Сам ненавидел всю жизнь, когда за него что-то решают, оставляя это право одному-единственному человеку – мастеру Ларци. Но с чего он решил, что может выбрать за Аластора? Потому что хотел как лучше? Благими помыслами выстелена дорога в Бездну! Этого ему Альс не простит… Причем тоже – никогда. Хотя он что-то говорил про ложь, что если Лучано солжет еще раз…

Казнить, выходит, не собирается. И даже оставит при себе. Наверное. Но если в самом деле даст ему последний шанс, а Лучано упустит и его… Нет, пожалуй, Альс его действительно не убьет. Может быть, даже не прогонит. В конце концов, и лорд Фарелл и Фортунато – оба принадлежат ему! Один по решению гильдии, второй – потому что дал вассальную клятву. А главное, потому что сам обещал не покидать… Но если Аластор окажется для него не другом, а повелителем… Благие Семеро, как же страшно это будет!

Он же станет самым лучшим господином на свете! Требовательным, но бесконечно справедливым, даже великодушным… Станет давать задания, не позволять же пылиться такому ценному инструменту как мастер Шип, а потом будет награждать за их выполнение, как одного из своих людей. Щедро награждать! Как Бастельеро после Разлома. Наградил так, что грандсиньор, пожалуй, предпочел бы опалу, а то и более суровое наказание. Вот и с Лучано будет так же… Невыносимо даже думать!

– Прости, – выдавил он с трудом. – Я понимаю… И больше никогда… Клянусь… тобой и Айлин. Только ее не вини… Она не знала, что королева приказала во второй раз…

– А в первый – знала? – с обманчивой мягкостью уточнил Аластор, и Лучано прикусил язык, понимая, что снова сделал это поздно. Лучше бы сам зелье немоты выпил! – Она знала, зачем ты едешь с нами? Оба приказа?

– Алессандро ей рассказал, – равнодушно от чудовищной усталости отозвался Лучано, обнимая колени руками. – Помнишь моего личного призрака? Эта тварь была рядом, когда твоя… когда ее величество давала мне задание. Ну и выложил все синьорине, пытаясь перетянуть ее на свою сторону. Да, она знала, что я должен ее убить. С самого первого дня, как мы встретились. Но… она все равно не собиралась возвращаться. И взяла с меня клятву, что я не позволю тебе умереть, когда она шагнет в Разлом. Ни от демонов, ни от своей руки, если ты сдуру решишь, что виноват. – И опять не удержался, потому что слова слетали с языка немыслимо легко, будто под зельем правды: – Хорошо она тебя знает, правда? А я вот не знал… совсем.

Неизвестно, что бы он еще вывалил мрачному, как зимнее небо, Аластору, но тут дверь наконец открылась…

– Милорд, миледи! – коротко бросил Аластор церемонно поклонившемуся канцлеру и присевшей в реверансе грандсиньоре. – Мне нужны ваши услуги. Леди Аранвен, вы можете призвать душу моей жены?

– Мне понадобится материальная связь, – невозмутимо сообщила грандсиньора некромантка. – Если позволите послать за прядью ее волос…

– Не нужно, у меня она есть.

Аластор рванул из-за воротника рубашки небольшой золотой медальон, щелкнул крышкой, протягивая. Лучано не было видно, что там, но грандсиньора Немайн кивнула.

– Этого вполне достаточно, ваше величество. – Она взяла медальон у него из рук, запустила туда пальцы и что-то пощупала: – Взято еще при жизни, я полагаю? Очень хорошо… Перейдем в другую комнату или проведем ритуал прямо здесь?

– Как можно быстрее, – бросил Аластор, наливаясь тяжелым лихорадочным нетерпением, едва ли не более пугающим, чем недавнее равнодушие. – Лорд Ангус, вы пока можете присесть. С вами я поговорю потом.

– Да, ваше величество.

Степенно склонив голову, канцлер опустился в свободное кресло у кровати, посмотрел в сторону так и сидящего у стены Лучано, однако ничего не сказал, только сложил руки на набалдашнике трости, которой уперся в пол. Лучано так же равнодушно подумал, что в Итлии в такой трости непременно прятался бы клинок, но зачем грандсиньору канцлеру такие сложности? Он словом убьет куда вернее, чем кто-то другой – рапирой. А ведь Аранвену тоже предстоит держать ответ перед Альсом… В бешенстве или нет, Аластор ничего не забывает! И вряд ли он поверит, что канцлер ничего не знал. Ох, плохо-то как! Ответить перед ним самому – это правильно! Однако подставить под его гнев самого грандсиньора Аранвена…

Тем временем королевская некромантка готовилась к вызову призрака так же размеренно и невозмутимо, как и все, что она делала. Выглядело это… благопристойно, если так можно сказать про магию, еще и подобного толка. Необходимые принадлежности почтенная дама принесла с собой в маленькой сумочке, такой же белоснежной, как и ее траурные одеяния, только расшитой жемчугом. Лучано показалось, что узор складывается в какие-то руны. Расставив по комнате семь фиолетовых свечей, грандсиньора зажгла их магическим огоньком и соединила меловыми линиями, начертив сложную фигуру прямо на ковре. Линии получились едва заметные, однако грандсиньору это не смутило. Вслед за свечами из сумочки появилось несколько кристаллов дымчатого кварца и крошечная жаровенка, уже заполненная углями, которую некромантка быстро разожгла, положила на нее крошку благовония и несколько волосков. Над углями тут же поднялся тоненький дымок ладана, потом запахло паленым волосом. А некромантка что-то быстро прошептала, сделала шаг назад с напряженно застывшим лицом, и Лучано смутно удивился – это и все? Похоже, грандсиньора Немайн и вправду прекрасный мастер своего дела, потому что цену вот такой кажущейся легкости и простоте в любом ремесле он давно знал.

Несколько ударов сердца протекли в полной тишине, а потом случилось это. Не было ни беззвучного грома, ни даже порыва ветра – Беатрис просто появилась в центре звезды, и Лучано на какой-то ужасный миг показалось, что она жива! Через бесконечно долгое мгновение он понял, что смутно видит сквозь алый шелк ее платья кресло с канцлером и медленно выдохнул.

Беатрис огляделась – так растерянно, словно ее только что разбудили, увидела Аластора и, ахнув, прижала руки к лицу.

– Ваше величество, попрошу вас спрашивать как можно быстрее, – с бесподобной невозмутимостью промолвила грандсиньора Немайн, однако Лучано, готовый смотреть куда угодно, лишь бы не на болезненно исказившееся лицо Альса, заметил, как она побледнела. Нет, белоснежное лицо не изменилось, однако губы, не тронутые косметикой, словно стали еще тоньше.

– Да, миледи, – деревянно кивнул Альс, не отрывая взгляда от лица жены. – Беа… Это правда, что ты приказала Лучано Фарелли убить… леди Бастельеро?

Призрак отшатнулся так, словно его ударили.

– Леди Бастельеро? Леди Бастельеро?! – вскрикнула она гневно. – Ты думаешь о ней, а не о том, что меня убили?.. – И вдруг метнулась к самой границе звезды с невозможной быстротой. – О, ми аморе… мой Аластор… Прости! Прости меня! Да, я приказала это сделать! Мне была невыносима мысль, что ты можешь выбрать ее, ведь вы были так близки! Я все бы отдала, лишь бы быть тебе не только женой и возлюбленной, но и другом! Но… О, прости меня, молю! Я не хотела, не хотела тебя покинуть! Но эти кошмары… Мои мальчики… Мои бедные мальчики! Они умирали на моих глазах снова и снова, я больше не могла вынести это! Прости, ми аморе! Я любила тебя… и сейчас люблю…

– Я прощаю, – шепнул Аластор так тихо, что Лучано едва услышал эти слова. – Прощаю, Беа. Пусть тебе будет тепло в Садах. Прости и ты меня, если сможешь. Я… тоже очень тебя любил, клянусь. И не бойся, я позабочусь о девочках. Миледи…

Немайн, поняв невысказанный приказ, взмахнула рукой. Беатрис еще что-то говорила, но ее уже не было слышно – рот открывался беззвучно, а само видение поблекло, растворяясь в воздухе. Аластор не отрывал от нее взгляда до последнего мгновения, и Лучано до судорожной боли сплел пальцы, отчаянно желая помочь, но понимая, что он сейчас последний, кого Аластор хочет и может видеть.

– Благодарю, миледи, – проговорил наконец Аластор в той же полной тишине. – Ваша помощь была неоценима. Полагаю, мне нет нужды просить вас хранить эту тайну.

– Рада служить вашему величеству.

Почтенная дама снова присела в реверансе, и Аластор, вздохнув, уронил:

– Вы свободны, миледи. Лорд Фарелл, помогите…

Помочь?! О, сколько угодно! Взлетев на ноги, Лучано бросился к звезде, торопливо собрал огарки свечей, кристаллы, жаровенку… Принес грандсиньоре, и она поблагодарила его кивком, а потом положила все в сумочку и выплыла за дверь, такая же невозмутимая и величественная, как всегда.

– Милорд Ангус, что вам известно об этом деле? – повернулся Аластор к Аранвену.

Лучано затаил дыхание, ожидая ответа канцлера. Знал бы заранее, что так получится, постарался бы предупредить! Но грандсиньор отозвался совершенно спокойно, будто королевский гнев не чувствовался в спальне тяжелым предчувствием грозы:

– Полагаю, самое важное, ваше величество. Некоторые детали я мог упустить, но в целом дело состоит в том, что ее покойное величество Беатрис наняла убийцу для леди Айлин Бастельеро, своей мнимой соперницы за вашу благосклонность. Тем самым она совершила коронное преступление исключительной тяжести, поскольку убийство дамы из Трех Дюжин, вдобавок беременной наследником рода, в высшей мере непростительно и карается смертной казнью по закону о защите крови. Далее мне известно, что она собственноручно убила с помощью проклятия известного вам лорда Люциана Фарелла, который выжил только благодаря немыслимому стечению обстоятельств. Мне также известно, что лорд Фарелл предупредил лорда Бастельеро об опасности, которая угрожает его жене и еще не рожденному наследнику, после чего лорд Бастельеро наложил на вашу супругу ответное проклятие. В результате него она покончила с собой, будучи в помутнении рассудка. Согласно тому же закону, лорд Бастельеро не подлежит наказанию, поскольку защищал свой род и его продолжение. Однако если вы пожелаете дать этому делу ход…

Лучано на миг показалось, что канцлер произнес это не без тайной надежды. Интересно, почему? Хотя все просто! Его сын влюблен в Айлин, а вдова – это совсем не то же самое, что замужняя женщина. Вдова может выйти замуж во второй раз…

И снова молчание повисло в спальне удушливой пеленой. Канцлер терпеливо ждал, а Лучано и вовсе притаился у стены, боясь привлечь к себе внимание движением, словом или взглядом. Однако Аластор, едва размыкая губы, уронил, тяжело выговаривая каждое слово:

– Не пожелаю. Бастельеро защищал свою жену и ребенка, у меня нет права винить его в этом. Случись все иначе… Если бы я мог это предотвратить… Но вышло как вышло, и его казнь уже ничего не изменит. Милорд Ангус, я приказываю вам хранить молчание об этом деле. Лорд Бастельеро получает мое прощение… – Он запнулся, а потом исправился: – Нет, не прощение. Помилование. Но сам он ничего не должен об этом знать. И я клянусь всеми Благими, что это последний раз, когда я спускаю Грегору Бастельеро какую-то вину. Сегодня все счеты между нами закрыты, и больше я ему ничего не должен ни за Дорвенант, ни лично за себя.

– Да, ваше величество, – склонил канцлер седовласую голову. – Какое наказание ожидает остальных участников этого дела? Признаю, что совершил непростительный поступок, скрыв от вас правду, и не смею оправдываться.

– Перестаньте, милорд, – поморщился Аластор. – Что мне вас, казнить, что ли? И с кем я останусь? С Логрейном и Сазерлендом? Считайте, что тоже помилованы. Но на тех же условиях! Как и лорд Фарелл!

Он коротко глянул в сторону Лучано, у которого закололо где-то внутри. Опять лорд Фарелл! Как чужака! А вдруг теперь только так и будет?! С другой стороны, раз уж он помиловал Бастельеро… Значит, все понял, верно?! То, что это последнее помилование, грандсиньор некромант, в отличие от них с канцлером, не знает. И это важно. Насколько Лучано известен характер Альса, узнает об этом Бастельеро, лишь когда королевский гнев обрушится на него при следующем проступке самой тяжелой мерой.

– Да, ваше величество, – снова кивнул Аранвен не благодаря, но очень почтительно.

– Ступайте, – велел Аластор, тяжело вздохнув и садясь в кресло, скорее даже оседая. – Не беспокойтесь, я… не натворю никаких глупостей. Пришлите лейб-лекаря, пусть даст снотворное, а завтра… вернемся к делам.

– Ваше величество!

Поклон канцлера, вставшего из кресла, был очень низким и… благоговейным, другого слова Лучано при всем желании не смог бы подобрать. Более подходящего мгновения ждать не стоило, и Лучано тоже шагнул от стены, подхватил Перлюрена, который незаметно выбрался из-под кровати и теперь внимательно нюхал испачканный мелом ковер.

– Монсиньор, – сказал Лучано тихо и очень ровно, – надеюсь, завтра вы уделите время и мне? Главарь разбойничьей шайки сегодня вечером будет допрошен. Однако уже нет сомнений, что лорд Логрейн, опекун своей племянницы Клариссы, виновен во множестве преступлений…

– Завтра, – согласился Аластор. – Жду вашего подробного доклада, лорд Фарелл. – И добавил, пока у Лучано тревожно и болезненно тянуло внутри от этого обращения: – Кстати, я получил письмо из Итлии. Мой бывший тесть желает видеть тебя и просит нанести ему визит как можно скорее. К этой просьбе присоединяется его высочество Джанталья, который гостит у Риккарди… Странное письмо. Теперь я думаю, что тебе лучше не ехать. Я найду для Риккарди причину тебя не отпустить.

«Нужен! – возликовало глупое измученное сердце, тут же пустившись в радостный галоп. – Я ему все-таки нужен! Не гонит, не отпускает и даже готов защищать! О Всеблагая, за что мне столько милости! И каким же я буду мерзавцем, если в благодарность поссорю его с Риккарди?!»

– Я думаю, – осторожно сказал он вслух, – их высочества торговых принцев интересует… не это дело. Джанталья в нем и вовсе ни при чем. Полагаю, речь пойдет об одной истории, которую я рассказал им во время прошлого визита. Это дело гильдии, к Дорвенанту оно не относится совершенно. А вот если я не поеду, Риккарди может заподозрить неладное. Лучше дать ему то, что он хочет, это гораздо безопаснее.

– Хорошо, сам решай, – устало бросил Аластор и откинул голову на высокую спинку кресла. – Но помни, что я тебе говорил. Друг или подданный – выбирать только тебе.

Слова застряли в горле, и Лучано только поклонился, прежде чем выйти, прижимая к себе Перлюрена.