Текст книги "Игрушка из грязных трущоб"

Глава 9

– ПОШЛИ ВОН!

Дамир швырнул меня на кровать, а сам принялся бросаться всем подряд в испуганных рабынь, прогоняя невольниц из покоев. Всхлипывая, девушки уворачивались от ваз, подушек, фужеров и прочих предметов, что сыпались градом в их сторону, а затем голышом бросились к выходу. Пользуясь моментом, пока мужчина отвлёкся, я быстро скатилась с постели, плюхнулась на пол и забилась под кровать.

Отдышавшись, Дамир присел на корточки возле кровати и злобно рыкнул:

– ВЫЛАЗЬ!

Даже если бы захотела всё равно бы не смогла. От страха меня парализовало на месте.

– П-пожалуйста… П-пощадите, – взмолилась, тихонько застонав.

– Сучка! Да как ты посмела?! Сбежать! Прямо из-под моего носа. Я, значит, к тебе по-доброму? Накормил, отмыл… А ты, овца неблагодарная… ВЫЛАЗЬ, сказал!

– Н-не могу…

– А если помогу?

– Не надо… с-смилуйтесь.

– Хватит! Достала уже! – холодные руки сомкнулись на щиколотках… и меня резким рывком вытянуло из укрытия. – Овцой, неблагодарной себя возомнила? Тогда и будешь получать, как овца на пастбище! Ты посмотри, дрянь какая! Совсем не уважаешь своего Хозяина?

– Ч-что вы, ч-что вы… Я не хотела. К-клянусь!

– Поздно плакаться, шалавка. Наказания не избежать.

С этими словами он швырнул меня лицом на ковёр, предварительно сунув под живот подушку, а сам – пристроился сзади. Рывком стащил с себя брюки и ловко высвободил наружу страшное орудие пыток, которого я уже боялась до смертельной трясучки.

Только не это!

Отбиваться – бессмысленно. Паралич от страха в теле лишь усилился. Когда я ощутила дыхание этого чокнутого монстра на своей шее, наполненное алкоголем и травкой, то в полной мере поняла, насколько сильно налажала, решившись на этот дурацкий побег.

Дамир был под кайфом. Это значит, что он мог запросто перешагнуть грань сдержанности. Ещё тогда, когда мерзавец тащил меня за волосы по лестнице, я успела оценить его ужасные, бугрящиеся вены, со свежими точками от уколов, и чёрные, наполненные диким безумием глаза.

Обнажив ягодицы, вздернув край платья вверх, практически до самой шеи, несколько раз хорошенько шлёпнув ладонью по мягкой части бедра, находясь на пике самого настоящего звериного бешенства, мужчина гневно зарычал:

– Чертовка непослушная! Ничего-ничего, сейчас папочка займется твоим воспитанием.

Я забилась в холодном ознобе, морально готовясь к самому худшему. В этот момент я даже испытала некую благодарность отцу за то, что тот часто порол мою худосочную попу тяжёлым кожаным ремнём. Соответственно, мои ягодицы уже привыкли к подобного рода издевательствам, выработав «иммунитет» к побоям.

Тщательно помяв груди и бесстыже облапав промежность, резко хлестнув набухшим членом, будто кнутом, по изрядно вспотевшим бёдрам, Дамир обеими руками вцепился в мои ягодицы и развёл их на максимум в стороны, отыскивая узкий, ещё нетронутый вход в нежное тело.

Проклятье… Теперь я поняла, что задумал этот безумный ублюдок! Овладеть моей попой. Прямо сейчас. Без предварительной подготовки. Не дожидаясь вечера.

Я вздрогнула, напрягалась, и сразу же ощутила его острые, как шило, пальцы, которые уже вовсю шарили возле крохотной дырочки, заявляя на неё права, как на законную собственность. Подёргиваясь от предвкушения, Дамир, как чистокровный наркоман при виде сладкой дозы, глубоко выдохнув, потёрся пальцем о нежную кожу ануса, и, легонько надавив на колечко, вошёл. Я дернулась, но мужчина держал меня настолько крепко, что наверно даже не почувствовал сопротивлений, и молча продолжил разрабатывать заветную лазейку.

Затем он застыл. Готовясь вершить правосудие во имя наказания.

– Будем на сухую долбиться. Что б знала, как Хозяина гневать! – отстранившись, набирая разгон, он резко вставил свой толстый орган внутрь, как мне показалось, до самого упора.

А я, взвизгнув от феерической боли, ощутила, будто в меня въехал трактор. И, опустив голову вниз, моментально провалилась в тёмную бездну.

Хоть за это спасибо… Что мучиться долго не пришлось.

* * *

Очнулась я уже совершенно в другом помещении. В белом таком, в котором специфически пахло спиртом и таблетками. Сначала я обрадовалась, что может быть я умерла и попала в рай, так как кругом было тихо, спокойно и белым-бело, как в заснеженном лесу, но потом, услышав знакомый голос, вмиг протрезвела.

– Чёрт! Что же ты такого ужасного натворила, что он так сильно тебя порвал? – фыркнул Завир, исполняя некие манипуляции с моей пятой точкой. А именно – трогал меня там какими-то холодными, острыми палочками и периодически звенел металлической посудой.

Эти мерзкие звуки, а также прикосновения его костлявых рук к чувствительной зоне сфинктера, неимоверно сильно меня раздражали. Но к огромному удивлению я ничего не чувствовала. Лишь лёгкий холодок и горячее дыхание доктора в области ануса.

Осмотревшись, я поняла, что нахожусь в больничном крыле, и лежу животом на прохладном металлическом столе в операционной. Под моим животом – круглый валик. А в моих венах – катетеры. Ещё я увидела медсестру, что придерживала мои ноги во время хирургического вмешательства.

Сглотнув сухой ком в горле, я жалобно прохрипела:

– С-сбежать х-хотела.

Докторишка тут же прервался, выгнув дугой свои густые и поседевшие брови, поглядывая на меня с таким видом, словно на умалишенную:

– Дурочка! Хорошо, что только это сделал… А не по кругу пустил, развлекая своих верных псов. Или того хуже – живьём привязал бы к кобыле и галопом пришпорил через весь остров.

Я лишь хрипло выдохнула, прильнув щекой к прохладной поверхности стола, а лекарь продолжил:

– Я дам тебе обезболивающее. Поспи немного.

– Х-хорошо, – ответила вялым голосом.

– И да… Отныне ты больше не наложница Господина, а ничтожная поломойка. Будешь пахать на кухне, вылизывать клетки тигров, убирать кобылий навоз и драить сортиры головорезов в наказание за свою нелепую глупость. Были бы мозги, так бы и валялась с утра до вечера в кроватке до самой старости, не марая рученьки свои костлявые о какашки коровьи… Но нет же! Погеройствовать вздумала! Теперь вот, дерьмо подчищать будешь.

– Уж лучше дерьмом быть, чем шлюхой…

– Поумничай мне ещё тут! – Завир шлёпнул меня по бедру за пререкание. – Ладно, отдыхай. И да… Хотя бы неделю не попадайся Хозяину на глаза.

Лёгкий укол, подобно пчелиному укусу, и я снова в нирване.

* * *

Оправившись от травмы, я поняла, что до этого момента я жила в сказке и грех было жаловаться на жизнь. Ад начался после того, как я посмела бросить вызов монстру. Два дня я лежала вялым овощем взаперти, в клетке, пытаясь прийти в себя после очередного сумасшедшего шока. Попа больше не болела, но передвигаться по-прежнему было некомфортно. А на третий день меня с головы до ног завалили работой.

С раннего утра до темного вечера я пахала, как скот на поле и не понимала, как до сих пор дышала, при наличии таких-то звериных нагрузок? Пожалуй, единственным плюсом в моей чертовой жизни стало то, что я подружила с Розой. Забавной она всё-таки оказалась тёткой. Интересно, но когда-то и она была любимой шлюхой верховного Барона, первого основателя Трущб. То бишь, отца Дамира. Но с возрастом, Розу перевели на кухню, а её место заняла более молодая и свежая наложница.

* * *

Уже больше недели я работала, как проклятая: надраивала сортиры, чистила конюшни, убирала экскременты за тиграми, помогала Розе на кухне. За этот недолгий период мы тесно сдружились друг с другом. Потому что всю порученную работу я выполняла строго «на совесть»: трепетно и качественно, что не могло не радовать главную управляющую поместья.

Иногда тёмными вечерами мы тайком беседовали на самые разные темы. Тогда же, кухарка призналась мне в кое-какой тайне: Дамир намерено приказал Розе оставить дверь открытой, а самой на время удалиться. Ещё, он приказал постоянно добавлять в мою пищу обезболивающее в виде жидкой суспензии.

С ума сойти! Вот это новость. Очередной немыслимый шок!

В общем, из этого «дурдома» я уяснила одно – Дамир меня проверял. Проверял на верность. И я… не прошла проверку.

Но вот с обезболивающим как-то странно получилось.

Зачем ему всё это надо? Как будто в теле этого бесчувственного демона беснуют две противоположные силы. Ангельская и дьявольская. А может, данный человек просто болен? И иногда пытается сопротивляться своей болезни?

Загадка века.

* * *

Пропахав за похлебку ещё какое-то время, я поняла, что безумно устала, и уже готова была признать свою глупость. Кормили здесь плохо, выходных не давали, а вот работой – заваливали по самую макушку. Более того, я всегда старалась держаться в тени и не нарываться на неприятности. То есть – не попадаться на глаза головорезам. Потому что теперь я не числилась в особых «фаворитках» Господина. Мной мог пользоваться кто угодно.

Я часто наблюдала за тем, как бандюганы втихаря воруют прислужниц. Натягивают им мешки на голову и по-быстренькому имеют в подворотнях. Девушки не жалуются. Ведь здесь рабыни не имеют ни малейшего права даже на беззвучный выдох, потому что они родились и выросли в окружении мусора. К тому же, самым болтливым уже давно подрезали языки.

Здешние невольницы, проживающие на первых (самых низших) этажах особняка – уродливы и глупы. Некоторые даже имени своего не знают. Настолько жестоко наказала их судьба… Точнее, не судьба, а люди, к которым они попали по воле случая.

Со мной порой тоже случалось подобное гадство. Но меня не насиловали. А просто глумились поверхностно. Как, например, красивой фотографией из журнала с голыми женщинами, на которую просто спускали.

Люди Дамира, обычно, караулили меня около конюшни. Хватали за шею, толкали в сено и использовали как визуальную шлюшку, весело наяривая, постанывая, с ног до головы поливая моё тело своим отвратительным семенем.

А, может, ещё не всё потеряно? Может Дамир просто перебеситься и снова пожелает видеть меня в качестве постельной тряпки? Именно поэтому на мое тело до сих пор было установлено строжайшее табу.

* * *

Однажды, как обычно, после официального отбоя в покоях Хозяина, мы с Розой, уединившись на кухне, надраивали столовые принадлежности, мололи языками и попивали чай с просроченным печеньем.

Роза – единственная добрая душа, которой можно было вдоволь выговориться, как церковному батюшке, и ещё вкусняшку тайком урвать. Но порой от её «несладкого» характера можно было ждать чего угодно.

Так вот, настроение было более-менее хорошим, и я, привыкнув к новому статусу «уборщицы», неожиданно вдруг вспомнила прошлое, которое часто мерещилось мне страшными бессонными ночами. А именно то, как Дамир, в облике краснокожего демона, берет меня в разных позах, а перед моими глазами постоянно мелькает его уродливая маска, которую он срывает со своего лица во время надвигающегося оргазма. Далее, услышав свой собственный крик, на посиневших от ужаса губах, я лишаюсь сознания, так и не узнав, что скрыто под маской чудовища. И этот вопрос не даёт мне ни секунды покоя. В общем, набравшись смелости, убедившись, что на кухне только мы с Розой, я уверенно спрашиваю кухарку о наболевшем:

– Роз, а ты знаешь, что у Господина с лицом?

На что кухарка, от удивления, чуть было тарелку из рук не выронила:

– Совсем, что ли, сбрендила такое спрашивать? Язык не дорог? Если кто-то услышит, что мы с тобой сплетни по углам собираем, касательно внешности Господина, то нас моментально сделают немыми инвалидами.

– Ох, прости. Просто снятся сны всякие дурные. Думаю, если я узнаю правду, может быть хоть тогда успокоюсь. Он ведь… Он ведь… – Делаю паузу. Сглатываю. – Столько боли мне причинил… Никогда этого не забуду.

– Ну ладно, – женщина смотрит на меня с явным пониманием, – поведаю я тебе страшную тайну нашего Господина. Я ведь с самого рождения Дамира в этом притоне клятом бандюков развлекаю, включая его отца, скотину. Сколько всего я здесь натерпелась, словами не передать! – повариха делает тяжёлый выдох, словно переживает заново всю свою боль, и, хватаясь за сердце, продолжает, – Мать Дамира была больна. Каким-то безнадёжно страшным психическим недугом, вроде шизофрении, который появился у неё после родов. Когда у Наркобарона родился долгожданный наследник, мамаша, страшась своей «упитанной» внешности, до чертиков тронулась умом. За беременность Госпожа отрадно поправилась и считала себя не тоще годовалого телёнка. А когда почувствовала горечь измены мужа из-за своей изменившейся внешности, чокнулась окончательно, приказав всех красивых женщин, с которыми спал муж-изменник, тайно отравить. Благо, я в их число не входила, ибо красотой не блистала. Много тогда рабынь полегло… Жесть просто. Такие траты баснословные… Узнав о данном инциденте, Тагир, отец Дамира, не на шутку разгневался на супругу. Более того, если бы не ребёнок, он за подобную дерзость уже давно бы отправил Госпожу на виселицу. Но супруга Тагира была из благородных кровей, с чьими предками был заключён особый деловой договор. Чтобы вернуть прежнюю красоту, вместе с этим и признание любимого, сумасшедшая отправилась к ведьме, проживающей в глубоких таёжных лесах острова. Старуха околдовала мать Дамира, предложив совершить специальный ритуал для возвращения утраченной красоты. Ровно в полнолуние, в двенадцать ноль-ноль, она должна была наполнить кипятком, смешанным со специальной кислотой, большой серебряный чан и… бросить в это «зелье» собственное чадо, отобравшее самое дорогое, что есть у женщины… Её молодость и красоту. Безумица мгновенно согласилась, исполнив сей окаянный ритуал. Не задумываясь о страшных последствиях, она тотчас же пожертвовала собственным дитём, надеясь снова завладеть признанием мужа. Но ничего не вышло.

От этого чудовищного рассказа у меня волосы дыбом встали, а сердце набатом билось где-то в ушах. Роза, оглянувшись по сторонам, приблизилась ко мне практически к самому уху и перешла к эпилогу рассказа:

– В общем, дурочка сделала всё, как велела ведьма. Но за секунду до преступления в комнату, где совершался ритуал, ворвался Тагир и буквально выбил кричащего младенца из рук безумной. Практически за секунду до гибели. И за секунду до того, как женщина кинула бы его в кислоту. Но ребёнок всё же пострадал. Малыш ударился о край ванночки и часть кипятка, разбавленного кислотой ведьмы, всё же пролилась на его личико… Вот так вот Дамир и заработал своё уродство, благодаря неизлечимой болезни своей тронутой матушки и наплевательского отношения отца.

– М-да уж – нужные слова исчезли из мыслей. Я настолько сильно прониклась историей, что невольно поставила себя на место маленького Дамира. Слёзы потекли по щекам. Горло сдавило горечью. Ужасная судьба! Ужасный поступок матери! Мне стало невыносимо сильно жаль Дамира.

– А дальше, когда Дамир повзрослел, мальчика, из-за его ужасной внешности, постоянно преследовали проблемы: насмешки со стороны девушек, с которыми он рос, неприятие отца, изоляция от сверстников.

– Поэтому он и вырос таким… э-м-м… жестоким?

– Именно. Всё началась тогда, когда некие девушки, дочери друзей отца, во время очередного светского приема в поместье, грубо отвергли ухаживания Дамира. Они его унизили, назвав неполноценным уродом и прилюдно высмеяли. На что парень, получив глубокую психологическую травму, обернулся в настоящего бездушного монстра. Он попросил отца изготовить ему маску и больше никогда не появлялся без защитного лика. А тех глупых девушек, оскорбивших его честь, парень подкараулили в тёмном переулке и… избил, в ответ за грубость. Так Дамир поступал с каждым обидчиком. Пока не вошёл во вкус. С тех пор боль и избиение стали для мальчика некой страстью, своеобразным наркотиком. Возможно, тут ещё проявились гены матери-шизофренички.

– А что случилось с матерью?

– Мешок на голову, камень на шею… и в море рыбок кормить, в наказание за причинение вреда наследнику.

– Господи… Да у них, оказывается, вся семейка, чёкнутая!

– Не то слово… – Роза закатила глаза. – Вот такая вот, милочка, история.

– Ужас, а не история. Но почему Дамир не избавился от ожогов? Сейчас ведь существует столько современных методов.

Кухарка покачала головой:

– Частично исправили. Кислота проела кожу до костей. Даже самая современная пластика оказалась бессильной. К тому же, Дамир слеп на один глаз. Ни операция на глазах, ни операция на коже не завершились стопроцентным успехом. Кожу удалось восстановить частично. Поэтому Хозяин до сих пор носит маску. Некоторые специалисты твердят, мол, что прокляли мальчика. Ведьма прокляла. Расплачивается теперь, видать, Дамирка за грехи предков своих жестоких. Но я-то не верю в эту херню магическую. Хотя, кто знает. Вишь, ни одна операция не помогает. Сильно приелась, зараза бесова…

– А ты видела его шрамы? – я нервно сглотнула, крепко стиснув в руках тарелку, которую уже минут двадцать полировала полотенцем до самых трещин.

– Боже упаси! – женщина перекрестилась. – Мне, знаешь ли, жить ещё хочется. Того, кто хоть глазком посмеет взглянуть… ждёт страшная и мучительная смерть.

– Бывали случаи?

– Бывали. И не раз. Таковы законы. И этот – номер один в персональной конституции правил Дамира. Смерть всем, кто лицезреет его ужасную карму.

Глава 10

Его лицо – его карма… Так я поняла.

На самом деле – это ужасно. Судьба Дамира ужасна. Я ни в коем случае не испытываю никакой симпатии к мужчине, за исключением красоты его тела, но мне действительно жаль, что его родная мать настолько жестоко поступила с собственным сыном. Даже мои родители, были более лояльны. Хотя, живя с ними, я многого натерпелась. Начиная с унижений, заканчивая побоями. Пьяные или обколотые, они возвращались вечером с «работы» и срывали всю свою злость на единственном чаде. Таким образом, я являлась для родителей чем-то вроде куклы для битья. Поэтому во время издевательств Дамира не испытывала той максимальной боли, которую должна была испытать. Но во мне, по отношению к людям, не было ни капли ненависти. Напротив, я хотела изменить этот жестокий мир к лучшему. Став, например, учителем или медсестрой.

Кажется, я сошла с ума… Раз меня посетила жалость по отношению к собственному палачу. Вообще-то, мне вдруг неистово захотелось помочь Дамиру. Ведь, как говорят психологи телеканала «Истина», достаточно всего лишь поговорить с человеком, и ему станет легче. Возможно, с Дамиром никто не хотел искренне общаться, дружить, любить. Из-за отклонений в развитии психики, или же ужасному уродству. Как моральному, так и телесному.

* * *

Работа без выходных продолжалась. Дамира я не видела уже больше двух недель, но домогания со стороны бандитов весело продолжались. В основном я старалась реже покидать кухню и умоляла Риту до изнеможения загрузить меня дополнительной работой у плиты, так как там никогда не ошивались эти клятые бесы в масках, до зубов вооруженные автоматами и гранатами. Так продолжалось ещё кое-какое время. Каждый вечер я еле-еле доползала до своей клетки, падала без ног, закрывала глаза, засыпала. А когда открывала – начинался новый день. Мне казалось, что спала я не более секунды. И каторга начиналась снова.

Одной из моих обязанностей было чистить клетки. Поначалу я жутко боялась клыкастых монстров и ни за что не соглашалась подходить к Цезарю и Графине ближе, чем на метр. Но со временем привыкла, приловчилась. Животные на самом деле оказались весьма милыми и дружелюбными. Пока однажды прямо при мне к ним на растерзание не кинули провинившуюся рабыню. Которая, как и я, пыталась сбежать. Дамир намеренно приказал вершить правосудие именно в моём присутствии.

Её ужасные крики я буду помнить вечно. Для этого момента тварей специально не кормили четыре дня. После показательной казни я больше недели ни с кем не разговаривала. Даже с Розой. Молча выполняла свою работу, удалялась в «спалню», там засыпала в собственных слезах. Ведь на месте погибшей пленницы могла оказаться я.

К тиграм, на работу, меня тащили силой. Но со временем я всё же привыкла к новым обязанностям. Ведь если не можешь преодолеть свой страх – тогда попробуй с ним подружиться. Что я и сделала.

Зная, что животных периодически морят голодом, для определённых корыстных целей, я иногда пыталась подкармливать зверей, таская с кухни то обрезки какие, то кости, то мясные объедки.

План удался! Кошки привыкли к моему вниманию, и уже не казались такими страшными, а наоборот – оказались весьма милыми зверушками. Однажды Графиня приняла еду из моих рук… Они признали во мне друга. Ведь на мне… был такой же ошейник, как и на животных. Общаясь с хищниками, я кое-что поняла: не следует их бояться, стоит только зверю почувствовать страх, он становится ещё агрессивнее.

Прям как Дамир.

* * *

Сегодняшним утром мне нездоровилось. Дни «разгрузки» были самыми тяжёлыми. Два раза в неделю в особняк привозили продукты питания, которые лично мне «выпадала честь» принимать. Убивало лишь то, что свора выродков с мускулами, спокойненько мотали сопли на кулак, поглядывая над то, как хрупкая женщина-худышка таскает огромные мешки с картошкой. Более того, некоторых ушлёпков это, мать их, возбуждало! И как обычно, мерзавцы по-свойски наяривали своих гнилых червяков в ближайших кустах. Правда, меня их выходки больше не расстраивали. А уже… реально бесили!

Сегодняшним прохладным утром, в гордом одиночестве, я принимала очередную партию продуктов. Как вдруг, на втором заходе неловко потянула поясницу. Острая боль резко парализовала спину, буквально лишив меня способностей к передвижению.

Несколько минут я немощно лежала на траве, глядя в безоблачное небо, пытаясь не шевелиться в надежде на то, что боль отступит.

Но я ошибалась… Если не раскидаю продукты по полкам погреба вовремя, через тридцать минут меня ждёт наказание плетью.

– Чего разлеглась? – неожиданно, голубое небо поглотилось чёрной тучей… в виде хмурного Сатира. Парень буквально закрыл собой весь небосвод, скрестив на выпуклой груди свои здоровенные ручища, демонстрируя мне идеально крепкие и сильные бицепсы, нависнув точно над моим, влажным от слёз лицом.

– Т-тебе какое дело?

Надо же… Я впервые посмела огрызнуться головорезу. Глядя в глаза.

Да просто уже всё в край достало!

– Да забей! – он резко шикнул, собираясь убраться по своим делам.

– Стой. Можешь… э-м-м… помочь мне подняться?

С ума сошла?

Ты что, Мил, помощи у этого недоноска смеешь просить?

Да он вместо руки, разве что хуй свой плешивый протянуть сможет.

Удивлению не было предела, когда Сатир шустро протянул мне свою крепкую лаптю, облачённую в перчатку с обрезанными пальцами, а когда наши руки коснулись друг друга, рывком вздёрнул меня на ноги, прижав к твёрдой груди, на что из моего горла невольно вырвался вопль боли.

– Ты чего? – боец посмотрел на меня с непривычным недоумением, когда я, теряя равновесие, столкнулась лбом с его упругими рельефами.

– Да ничего, блин, спину потянула! А поосторожней никак? – взвизгнула в ответ, вкушая «удивительно приятные» ощущения в районе покалывающей пояснице. Такие, словно головорез мне не приподняться помог, а с автомата в спину пальнул. – Ну да, забыла, вы же по-другому не умеете. Природой не дано.

С чего это вдруг меня потянуло на конфликт? Похоже, вместе с растяжением позвонков, я и мозги тоже потянула.

Ну всё. Сейчас ударит. Или к тиграм бросит…

Но каково было моё удивление, когда голубые глаза Сатира, сверкнув странным блеском, наполнились не злобой, или агрессией, а наоборот – блеснули пониманием. Тогда же начали происходить непонятные вещи… На одно плечо он взвалил мешок картошки, на другое – меня, и деловито зашагал по газону в сторону кухни.

«Ну вот, на казнь понёс!» – зашипело подсознание.

Но оно ошиблось. Так как парень, осторожно усадив меня на крыльцо, быстро принялся разгружать прицеп, таская огромные мешки, словно пушинки, из кузова в кладовку. У меня аж челюсть отвисла при виде этой странной картины. Парень реально поломался, зачем ему мне помогать? Ничтожному мусору. А может, он просто принял вызов? И теперь пытаясь доказать, что он и не мудак вовсе, а нечто лучшее?

Я будто заворожённая глядела на то, как быстро он шныряет туда-сюда, обращаясь с грузом, как с резиновыми мячами. Но больше всего моё внимание привлекли его шикарные бицепсы, что ритмично напрягались во время нагрузок.

Вот это да! Что происходит? Я не верила собственным глазам.

Сатир был высоким и сильным юношей, с большими голубыми глазами, широкими плечами, крепкими ногами и приятным тембром голоса. Когда, разумеется, вёл себя как нормальный парень, а не безнравственный урод. Но его лица я никогда не видела. Как и лиц других бандитов, которые они скрывали под трикотажными «шапками», с прорезями для рта и глаз.

Наверно здешние мужчины носили маски, чтобы не вызвать ревность к их внешности «без изъянов» у предводителя. Тем самым они были солидарны с Хозяином. И тем самым, берегли себя от опасности. От зависти Дамир мог бы запросто казнить любого мужчину, который оказался бы слишком хорош внешностью, в отличии от него самого.

* * *

Работа была полностью выполнена меньше, чем за десять минут.

Ох! Новый рекорд!

Я безумно обрадовалась помощи, так как у меня ещё осталось немного времени на отдых. Может, и поясницу отпустит.

Отдышавшись, «спаситель» склонился над моим смущённым лицом, приблизившись на слишком интимное расстояние, заставляя меня до напряжения в затылке вжаться в стену. И вот тут-то я приготовилась к подвоху. Ведь бесплатный сыр… может быть только в мышеловке.

Несколько секунд он просто смотрел на меня, не моргая, словно гипнотизировал, и не мог, видимо, определиться с платой за помощь, а затем – резко выпалил:

– С тебя должок…

И быстро скрылся в кустах.

Ну мать вашу!

Я хлопнула себя по лбу, в который раз огорчившись в людях.

Что значит «должок»? Надрачивать на меня надоело, решил затребовать физический контакт? Не дождётся! Я ведь не просила его таскать мешки! Просто встать помочь. Хитрый гад. Как же ловко развёл…

Я попыталась было встать на ноги и вернуться к работе, как вдруг увидела шагающего ко мне навстречу Завира. И не одного. А с каким-то супер обезболивающим кремом.

И как это он догадался? Да и вообще, с чего бы ему жертвовать столь дорогое лекарство рабыне «низшего класса»?

Непонятно…

* * *

После «волшебной» мази мне значительно полегчало, и день прошёл более-менее благополучно. На следующее утро я убиралась в конюшне. Как вдруг, услышала чьи-то осторожные шаги.

Ну вот, опять какой-нибудь ублюдок пожаловал за очередной дрочильной дозой. Отбросив лопату в сторону, я резко развернулась вокруг своей оси, собираясь послать кретина куда подальше, но к сумасшедшему удивлению, за своей спиной я обнаружила Сатира.

– Я это… в общем… долг пришёл требовать! – его голос звучал как-то странно, более мелодично, стеснительно даже. А сам парень вёл себя как провинившийся школьник перед сердитым директором.

– Ну… давай, – мои руки уже было потянулись к пояску платья, как вдруг, он опешил.

– Не, не, не! Ты не так поняла! Я это, в общем… Вот!

А дальше, меня парализовало, как статую. Сатир быстро стянул маску с головы и небрежно бросил мне в руки. Еле успела словить.

– Залатай, а! Порвал маленько, – перед моими глазами предстал безумно симпатичный светловолосый парень с миловидными чертами лица и радушной белоснежной улыбкой. Как бы стесняясь, с ноткой неуверенности в голосе он добавил, – П-пожалуйста.

И быстро убежал. Так шустро, словно я в него гранатой шмальнула.

О, боги! Похоже, завтра ожидается снежная пурга.

Да что это с ним? С дозой переборщил? С чего, блин, такая вежливость? И где привычная озабоченность? Сатир явно приболел.

Надеюсь, он просто отравился опиумом, а не влюбился.

Крепко сжимая в руках «шапку» с разорванным швом на затылке, я грустно провожала взглядом удаляющуюся пышноволосую макушку парня. Во даёт! Он же мальчишка вовсе… На вид, ему не больше двадцати двух. Но тело бойца развито совершенно не по годам. На стероидах, наверно. Как могут такие миловидные мальчишки работать на такого ублюдка вроде Дамира? Им бы в кино сниматься, или моделями. Но никак не убийцами…

* * *

С тех пор, как я залатала шапку Сатира, он ещё теснее ко мне привязался. Иногда подолгу наблюдал, как я развешиваю бельё на улице, или вычесываю лошадей, ну, или играю с тиграми.

Что-то в его странном взгляде пугало, в хорошем смысле этого слова. Глаза стали светлее и добрее. Не такими, как были раньше. И не такими, как у его невменяемых «товарищей». Но когда парень вступился за мою честь перед другими головорезами, я не на шутку забеспокоилась.

Однажды, когда я снова разгружала товар, ко мне подскочили двое ушлёпков из личной свиты Господина, и, не упуская возможности передёрнуть, решили заодно и поглумиться. На этот раз недоноски подобрались уж слишком близко. Они буквально тыкались своими грязными обрубками в моё тело, всякий раз, когда я возвращалась к прицепу за мешками. Во время одной из ходок, я случайно споткнулась и упала животом на траву. Как вдруг, один из драчунов запрыгнул на меня сверху, обездвижил своим внушительным весом и под задорный хохот друзей, принялся изображать то, как он имеет мои ягодицы, тыкаясь своим мерзким обрезком в мои напряженные от страха бёдра.

В этот раз я не выдержала и… выругалась! Случайно.

От неожиданности бандит опешил, так как обычно я не обращала на мерзавцев никакого внимания, а тут вдруг… они реально достали!

Тогда, разозлившись, отморозок замахнулся на меня кулаком, чтобы ударить, но его удар перехватили чьи-то сильные руки.

Противный хруст… и я снова обрела способность дышать.

– Пошёл на хуй! – моим спасителем оказался до чёртиков разгневанный Сатир, который одним легким движением свернул ослу руку, а ногой отвесил щедрого пинка по пятой точке. Поражённые зрелищем ублюдки, разбежались кто куда. А я – так и осталась стоять в полной растерянности, не в состоянии выдавить из себя и звука. Сатир, как ни в чём не бывало, с гордой осанкой победителя принялся снова выполнять мою работу, таская в кладовку мешки с овощами. После работы я всё же нашла в себе смелость подойти к парню, выдавить слабую улыбку и сказать «спасибо».

На что юнец лучезарно улыбнулся в ответ. А его яркие глаза… сделались ещё ярче.

* * *

Казалось бы, жизнь начала потихоньку налаживаться. Поясницу я больше не травмировала, теперь всю тяжёлую работу за меня выполнял Сатир. Да и я, наконец, избавилась от постоянных визуальных домоганий со стороны чёртовых рукодельников.

Взамен для спасителя, в знак благодарности, я обычно готовила что-нибудь вкусненькое из еды, или же латала и стирала его портки. Роза позволила мне немного обучиться кулинарному мастерству. Так что мои обязанности расширились. Пока у меня не особо здорово получалось кулинарить, но я не сдавалась. Сатиру же моя похлебина очень нравилась, так как он улыбался до самых ушей, когда за обе щеки трескал очередной подгоревший пирог.