Текст книги "Бывшие. Боль и любовь"

Глава 7

Стон вырвался из моего рта. Вспышка. Запрокинула голову назад. Из глаз брызги слёз, внизу живота острые волны тока и конвульсии.

Меня сейчас разорвёт на кусочки. В меня тараном врезался его огромный толстый член, лишая невинности.

– Твою мать!

Я ничего толком не успела понять. Боль, сладость, какая-то пульсация внизу живота и горячая жидкость, что полилась из меня прямо по ногам.

– Двигайся! Я кончаю! Не испорть оргазм!

Вяземский, вцепившись в мои ягодицы, начал на скорости меня раскачивать и таранить, опуская на себя со шлепками. Вверх и вниз. Вверх и вниз.

– Больнооо…

– Я трахаю тебя, малышка! Да, я ТЕБЯ трахаю! Ты моя! Наконец-то моя!!!

Замахнулся и звонко шлёпнул по попе.

– Не успел войти, а уже кончил. Полный звездец, прикинь, да?

Толчками резкими и порывистыми он уверенно проталкивался в меня, пробивая преграду, и заливал лоно спермой.

– Раздвигай ноги шире, я только начал! Сейчас полетаем!

Падаю. Несусь вниз со свистом. Из рая меня кидает в ад. Но потом взлёт, и опять в космос. Так, эмоциональными качелями, на повторе. Наполненными то кайфом, то болью, то ненавистью, то бешеным желанием.

– Ты узкая! Ты слишком узкая, почему?! Как будто девственница!

– Пожалуйста… Вяземский… Илья…

Он трахал и трахал меня, всё быстрей и быстрей, несмотря на то, что кончил. Но он готов был кончить второй раз. Третий. И даже десятый.

Его это не останавливало. Член продолжал стоять крепким колом и жадно вонзался в меня, уже практически на всю длину.

Присутствие большого инородного объекта, сильно растягивающегося меня, быстро приводит в трезвость.

От аппетитов Вяземского я пришла в ужас. Он будто лет десять к женщинам не притрагивался. Он превратился в дикое животное. Сошёл с ума.

– Илья… Хочу ещё! Скажи… нет, не говори! А кричи! Кричи моё имя, малышка!

Вдруг он дёрнулся, выйдя из меня, перевернул меня на живот, подмял под себя, начал трахать сзади, уткнув щекой в подушку.

Я вдыхала его запах, которым пахли простыни, которым была пропитана эта чертова подушка, и снова возбуждалась, несмотря на то что мне было больно и у меня всё пекло, горело.

– С ума сойти, ты голая, такая красивая! Охрененные формы, сладкая фигурка – теперь это всё моё! Варя, ты теперь моя! И хрен ты от меня теперь отделаешься! Ты женой моей станешь, поняла?! Я просто в ахуе от тебя…

А я просто в шоке.

Но мне хотелось ещё. Хотелось дойти до финала, даже несмотря на дискомфорт. Я мечтала о разрядке, ведь это всё было невыносимо!

Терпеть было мучительней вдвойне, нежели терять девственность.

Вяземский пружинил резко, набирая скорость и, казалось бы, вообще перестал себя контролировать.

Тяжёлые, влажные, скоростные шлепки наполнили палату. Он врезался в меня сзади, немного приподняв вверх попку, бился пахом о подпрыгивающие от резких ударов лобка ягодицы.

Схватил за волосы, намотал на кулак. Наклонился, уткнувшись в мою шею. Илья провёл языком по шее, смачно облизав нежную кожу, покрывшуюся мурашками, дойдя до уха, укусил за мочку, втянул её в рот и пососал.

– Илья… Я…

Не могла говорить внятно, голос сел. Наверно от шока. Уткнувшись носом в подушку, сопела и молча терпела, не понимая свои внутренние ощущения.

Что мне хотелось больше всего?

Ударить его. Оттолкнуть. Всё лицо негодяю ногтями расцарапать?

Или взять инициативу в свои руки и самой его хорошенько трахнуть, прокатившись на нём сверху?

У Вяземского была великолепная эрекция. Сто процентов, многие девчонки только о такой мечтают. И его шлюхи летают в раю, когда их жарит такой большой король член.

Вяземский облизал свои пальцы, просунул руку между моих ног, накрыв ладонью клитор. Сжал.

– А-а-а-а-х…

Опять тягучий импульсный прострел заколошмаил всё тело в дрожи и конвульсиях. Я начала громко стонать и хватать ртом воздух как рыба, выбросившаяся на сушу.

Это было ярко! Приятно! Хорошо…

– Ты течешь, Варя… Блять, ты очень влажная. Хочу оттрахать тебя жестко, прям выебать хочу. А ты? Рискнешь?

Что? Разве то, что было до этого, это не жёстко?!!

А что тогда, по его мнению, жёстко?!

Илья продолжал ритмично вколачиваться в меня сзади, осыпая поцелуями мою шею, плечи, спину. Внезапно застонал и кончил, наполняя спермой моё лоно. И опять внутрь меня. А я не смогла… Что-то горячее и покалывающее нарастало внизу живота, но быстро затухало. И так периодами.

Мне чего-то не хватало до финала. Стеснение всё же брало вверх. Мне было стыдно признаться ему, что я девственница, да ещё и лежу перед ним в такой позе – попой кверху, широко раздвинув ноги.

Он видел меня ВСЮ! Он – первый мужчина, перед которым я предстала полностью голой, без одежды.

Он, похоже, слишком голоден был, даже не заметил моего секрета.

Это я виновата. Не стоило прогонять ту шлюху, вот к чему всё это привело – пострадала я сама.

У Вяземского неделю не было женщин.

Но кто же знал, что он такой ненормальный секс-маньяк, а секс для него как наркотик?

Может хоть сейчас он меня отпустит, после второго оргазма подряд?

Я опять ошиблась и была поражена его мужским способностям. Рыкнув, Илья перевернул меня на бок, уложив в следующую позу, и снова нанизал на член, одним махом ворвавшись в лоно.

– Буду драть! Всю ночь на члене вертеть!

В третий раз он трахал меня на боку, настойчиво натирая клитор властными, круговыми движениями его мокрых, перепачканных моей смазкой пальцами.

Второй рукой схватил грудь. Ненасытно сжал, защипнув пальцами сосок, и я закричала, не в силах отдышаться:

– Хватит! Всё, хватит Вяземский!

Всё зашло слишком далеко…

Мне слишком много для первого раза.

Он может трахать меня так всю ночь и убить своим напором.

– Я же девственница!

* * *

– Что ты сказала?

Только эти слова его остановили. Он замер позади меня. Немного назад отклонился и вышел. Я почувствовала облегчение. Сумасшедшая наполненность во влагалище исчезла, но низ живота всё равно словно горел и ныл, как во время обильных женских дней. Болезненных.

Потом запустил руку между моих ног поглубже, провёл по складкам пальцами, дёрнул за верёвочку настенного светильника и поднёс их к свету.

В палате стало очень тихо…

Я слышала только дикое биение своего сердца и его частое, охрипшее дыхание.

– Блять, Варя… Ты это… Ты… Блять! Почему не сказала?!

– Я пыталась!

Он больше меня не держал. Мягко разжал свои сильные руки, а я на ноги вскочила, подхватывая с пола халат.

Господи, так было стыдно…

Я голая перед ним, да ещё и в крови. Как мне пережить всё это? Ведь я – его лечащий врач, а он – мой пациент.

Пока одевалась, взгляд невольно зацепился за смятое, скомканное одеяло на кровати.

На простынях тоже увидела пятна моей девственной крови…

– Какого хера ты не сказала?! Вот какого?! Ненормальная, блять!!!

Сейчас начнёт материться, психовать. Всё как обычно. Это же Вяземский, его ничто не исправит.

Илья бросился к окну, подхватывая с тумбочки пачку сигарет, распахнул его и закурил.

– Пиздец, просто пиздец… Ты понимаешь, что я только что натворил? Ты понимаешь?!

Он прорычал это страшным, нечеловеческим голосом и обернулся.

– Почему не отвечаешь?

В этот момент я уже прикрывала за собой дверь и, пытаясь сдержать рыдания, бежала в сторону ординаторской.

Забежав туда, я закрылась в сан узле, бросилась в душевую кабинку, включив напор горячей воды. Опустилась на пол, обхватив колени руками и разрыдалась.

Вяземский не просто меня получил. Он меня поимел. Он меня жёстко оттрахал. Отжарил как шлюху со зверским аппетитом и сам даже этого не понял.

Он был в состоянии аффекта… А я будто под чем-то.

Что я ему вколола?! Неужели я перепутала ампулы?

Мне нужно было продержаться ещё два часа, потом придет Анька и заступит на смену вместо меня.

Я мыла себя в душе. Смывала потёки крови на ногах и всхлипывала – я не понимала, что со мной произошло. Почему я пришла к нему почти голая и сама охотно на него залезла?

Почему стонала от невообразимого удовольствия и целовала его? Почему позволяла ему трогать себя, ласкать? Насаживать на член и долбить на бешеной скорости?

В голове не было ни единого ответа.

У меня вообще голова болела и раскалывалась как орех…

Хотелось просто взять и умереть.

Вышла из душа, оделась. Одежда, что висела на сушилке, практически высохла. Голова вновь стала ясной после такой-то встряски и бодрящего душа. Увидев своё бельё, я вдруг вспомнила об успокоительном уколе, что всадила Вяземскому. А что если…

Побежала к мусорному ведру, искать ампулу – но я не успела. Санитарка уже всё убрала.

Тогда я выскочила на улицу, рванула к мусорным бакам.

Господи, я должна была это помнить… Должна! Я точно помню, что это был за препарат, но вдруг я распереживалась и все равно взяла не тот?!

Ампулу я так и не нашла.

Так что не исключено, что во всём этом ночном треше виновата я…

Но как объяснить моё возбуждённое состояние? Я не понимала.

Когда пришла Ленка, я пытался выглядеть как обычно, но моя душа разрывалась. Сдав смену, схватила свою сумочку и побежала к выходу.

Мне больше никогда не хотелось сюда возвращаться.

Я провела два дня дома. Стрельников слово сдержал, и перечислил на карту небольшую премию, на которую я накупила себе сладостей, чтобы хоть немного притупить поганое настроение.

Павел Степанович написал, у него всё хорошо, стал отцом двойни – двух мальчиков. То есть, многодетным отцом. У Стрельникова ещё двое – мальчик и девочка. Теперь ему будет ещё веселей.

Я валялась на диване, завернувшись с головой в плед, и депрессовала, поедая шоколад, втыкая в дурацкие, сопливые сериалы…

Живот ныл. Немного кровило. Во вторник придётся идти к гинекологу. Такой первый раз я точно запомню на всю жизнь.

Я до сих пор в шоке от самой себя. Не могу себя простить и понять, как я могла повести себя так беспечно? Как какая-то шлюха. Подстилка больничная. Мне стыдно!!!!

Не успела зайти домой, мой телефон был атакован сотней сообщений и звонков.

«Варя, это я… Нам надо поговорить. Ответь на звонок».

Прочитав сообщение, быстро его удалила. Через пять минут пришло ещё одно.

«Варя, возьми трубку, сейчас же!!!»

И это сообщение тоже отправилось в корзину.

«Гадина! Если не ответишь, я сбегу с клиники и приеду к тебе домой!!!»

Удалила всё!

И кинула номер в чёрный список.

Глава 8

У меня было всего два выходных, в понедельник пришлось вернуться на работу. Разумеется, я не отошла за столь короткое время. Жила на успокоительном чае, шоколаде, сериалах. Много спала.

Каким образом я заставила себя выйти из дома – загадка. Меня мотивировали только слова Стрельникова, которые я повторяла словно мантру, чтобы не превратиться в слабачку.

В дверях ординаторской столкнулась с Анькой.

– Ох, – обмахнулась она ладошкой, – ну и ночка выдалась. Вымоталась капец как!

– Неужели новых больных сложных привезли?

– Ну так, – прошла к шкафу с одеждой, покручивая бёдрами, достала оттуда свои повседневные вещи. – Есть парочка буйных и оооочень ненасытных.

Аня хихикнула. Сняла халат, я заметила, у неё вместо колгот чулки. Да и халат короче обычного. Ну и ну!

Стрельников нам такие запрещает, но его сейчас нет, он занят своими новорожденными детьми. В честь чего такой маскарад?

Отвернулась, продолжая заниматься своими делами. Моя смена начнётся через пять минут, а я ещё не переоделась в форму.

У Аньки затренькал телефон, она переключилась на разговор с подругой и стала рассказывать ей, что хочет сделать новые губы и ресницы, уже записалась к мастеру на вторник.

– Пока, Ань.

Попрощалась с ней, она только хихикала, увлечённая своей стрекотнёй, и даже на секундочку не удосужилась на меня взглянуть.

Обхожу все палаты по списку, делая пометки в рабочем журнале, замираю напротив палаты с цифрой 1. Её я оставила на потом.

Что ж, вдохнув поглубже, вхожу.

Я вхожу и даже не смотрю на него, смотрю в пол, пряча глаза под ресницами, двигаюсь на автомате. Думаю, как обычно, валяется на кровати, будто у нас тут курорт, но, не успев войти, как на меня нападают.

Вяземский…

Хватает за руку жёстко, дёргая к себе, и с сумасшедшей сильной стискивает в тисках.

– Варя… – шепчет он, уткнувшись мне в плечо, и часто дышит, жадно вдыхая запах моего тела.

Караулил. Всю ночь у двери стоял, что ли?

– Ты тут… Если б ты знала, как адски сильно я волновался… Ты кинула меня в Ч.С? Я же сдох почти. Сам себя задавил изнутри. Мне так жаль! Всё, что ночью случилось… я был не в себе, не контролировал пыл… блять! Варь, ну что мне сделать, чтобы унять эту блядскую боль и чувство вины?! Это всё сжигает меня. Я в аду горю!

Он на колени опускается и носом в мой живот утыкается. Трётся. Пальцами горячими в поясницу впивается, властно и мёртво.

– Прекратите, – мой голос срывает. Глаза наполняются влагой. – Вдруг кто-то войдёт, а Иванова на колени пациентов ставит. Встаньте! Сейчас же!

Не слышит. Что-то бормотать продолжает, прикрыв глаза и меня только сильнее обнимает, я уже дышать не могу. Гореть начинаю. Боже, какой он горячий. Мало того что сильный, массивный, ещё и жаром пылающий.

– Илья! Встань!

Только, когда имя своё слышит из моих уст, размыкает руки за моей спиной и поднимается медленно. Берёт мою руку очень нежно, погладив… что-то блестящее и тонкое на неё опускает.

Присматриваюсь, понимаю, браслет. Тонкий, изящный сплав, инкрустированный маленькими цветными камушками, переливается радугой, что завораживает глаз.

– Это тебе, – выдыхает с волнением. – Здесь золото, бриллианты…

– Заберите.

Снимаю и бросаю на его кровать.

– Ложитесь, нужно вас осмотреть.

Чувства внутри меня кипят, бурлят, искрят. Тело мгновенно отреагировало на прикосновение Вяземского ознобом, головокружением, учащённым пульсом. Внизу живота жаркие спирали закрутились. Низ живота сладко и приятно сжался.

В глубине души меня тронуло то, как он меня встретил. Какие теплые слова говорил, как поглаживал и дышал в моё плечо, а потом носом о живот тёрся. Меня пробивало на слёзы, но я веду себя как робот. Железный, черствый, без души и сердца.

Я дрожу. И он дрожит.

Колошматит дико обоих.

По щеке, всё-таки, скатывается одинокая слеза…

– Любое твоё слово, я всё для тебя и ради тебя сделаю. Только скажи! Я больше не буду такой сволочью, обещаю. Пальцы себе отрежу, если ещё хоть раз тебе больно сделаю… Рожу в мясо набью! Насмерть с разбега об стену биться буду, пока не упаду и не подохну, захлебнувшись в собственной крови, потому что не могу без тебя, потому что мне страшно за тебя, потому что… я, блять, люблю тебя!

– Прекрати!!!

– Вот, – руки вытягивает передо мной, вскрикиваю. – Я чуть сам себя не убил, когда понял, что стал первым у тебя. И это всё… не так должно было быть…

Он сбил свои кулаки почти до костей…

За его спиной вся стена в крови. Он бился ими об стену. Страдал и сходил с ума. Чувство вины практически сожрало его душу.

– Ты идиот. Ты, Илья, просто больной, вспыльчивый идиот, не знающий меры.

Отпустила его руку. Подошла к боксу с медицинскими принадлежностями и достала оттуда зеленку, бинт.

Вяземский бесшумно оказался за моей спиной. Его горячие ладони опустились на мои плечи, крепко сжав. Горячий шёпот, горячее прерывистое дыхание, легло на мои волосы, пробралось даже под кожу головы, вызывая рой мурашек. И он тихо сказал:

– Может и так. Но я идиот, который влюбился в тебя до беспамятства… Если ты меня не простишь, я прямо сейчас выпрыгну из окна. Я не смогу это пережить, Варь. Ты не представляешь как меня ломает, как я себя ненавижу и презираю за то, что сделал тебе больно. Проще не жить.

* * *

– Ладно, – сглатываю нервно, – забудем. Просто дай мне нормально работать – это всё, что я прошу.

Пришлось сказать именно так, иначе он бы от меня не отстал.

– Хорошо.

Отпускает с хриплым вздохом. Я принимаюсь обрабатывать его ужасные раны на руках и мне самой от этого больно, всякий раз, когда я к ним прикасаюсь ваткой.

Дую.

Как маленькому ребенку. Опять не контролирую себя. Моё тело и душа, иной раз, живут своей жизнью, а он наслаждается всем, что я делаю. Каждым моим движением, взглядом, вздохом.

– Ты очень красивая. Я готов смотреть на тебя часами без остановки. Хочу любоваться тобой всю жизнь. Сколько смотрю на тебя, Варь, не могу насытиться. Ты – моя доза. Я – твой наркоман.

Кусая губы, промолчала. Взгляд в сторону отвела.

– У меня есть ещё пациенты.

Оставляю Илью одного, он молча смотрит мне вслед, когда я выхожу в коридор. Возвращаюсь ближе к вечеру, но до конца дня продолжаю думать о нём. Илья, на удивление, ведёт себя тихо. Он лежит на кровати, отвернувшись к окну, о чём-то думает.

Непривычно видеть его таким. Ужасно!

А где пошлые шуточки, где приставания и язвительные фразы?

Меня начинает подъедать совесть. Грустно становится. Он не разговаривает со мной больше. Лежит в одной позе, будто погружён глубоко в себя. Это настораживает и даже пугает. Будто в бездушное растение превратился.

Его рана почти зажила, через день-два можно выписывать.

Наверно, мы с ним больше никогда не увидимся.

Наверно, так будет лучше.

Провожу осмотр, он продолжает играть в молчанки, молча лежит и смотрит на меня, когда я склоняюсь над ним и осторожно отклеиваю пластырь на груди, касаясь пальцами горячей смуглой кожи…

Вспышка перед глазами! Мелькают картинки нашей ночи, как он трогал меня везде. Наклонив над кроватью, наполнял собой и мощными, быстрыми толчками. Жёстко целовал, сминая губы, и двигался, присваивая, делая своей.

Чертовщина какая-то в душе происходить начинает. Я роняю ножницы. Коробочку от пластыря через десять секунд роняю. Пальцы трясутся, а пульс разгоняется до предельной скорости и мелкие капельки пота покрывают мой лоб.

Не могу сосредоточиться, всё буквально из рук валится, я погружаюсь в тёмные омуты – падаю на дно его хищных глаз, когда он смотрит на меня с видом моего единственного собственника.

Прощаюсь с Вяземским и убегаю домой. Работа на сегодня закончена.

На третий день, будучи дома, я просыпаюсь с мыслями, что не могу жить вот так вот.

Мне кажется, на полном серьёзе, у меня появились сильные чувства к Илье. Я думаю о нём больше, чем о чём-либо другом. И, сколько бы не пыталась, это неконтролируемые порывы, на которые я не могу повлиять.

В моей голове всё время он.

В моем сердце и душе тоже всё время он…

И меня мучил и нехорошие сны. Будто я ему не тот препарат вколола, у организма пошла сильная побочная реакция и я нас обоих едва не угробила.

Нет, не могу так!

Вскакиваю на ноги, начинаю на работу собираться.

А вдруг это я виновата, действительно?

Думаю, нам все же стоит поговорить?

Завтра Вяземского выпишут, может стоить сходить с ним в кафе? Ну просто… просто попробовать? Узнать его получше. Пообщаться, погулять.

Он всё-таки стал моим первым. Ничего страшного не случиться, если мы несколько раз попробуем посидеть в кофейне или прогуляться по вечернему городу.

Я совсем не знаю Вяземского!

Его вкусы, увлечения, чем занимается – мы никогда не общались на личные темы. Неужели я собираюсь нарушить своё обещание о запрете связи личного характера между врачом и пациентом?

Он хороший, он искренний – я это чувствую. Лишь строит из себя высокомерного, плохого парня. Ну так, для имиджа. Не секрет, что хорошим девочкам нравятся плохиши.

Подойду к нему сегодня и скажу, что я остыла. Что мы и правда можем попробовать пойти на свидание.

Я не иду сегодня на работу, как обычно, а бегу.

Быстрее в ординаторскую! Переодеться!

Не успеваю войти, слышу голоса, и застываю на пороге у приоткрытой двери.

– Ты че счастливая такая, Ань?

– Колись давай!

Диалог девчонок-болтушек цепляет с первого слова. По пищеводу хлынула горечь.

– Только никому, обещаете?

– Могила!

– Я с Вяземским переспала!

– Да ты шутишь!!! Обалдеть!

– Врёшь!

– Не вру, по нему разве не видно, что он самец? Холостой, красавчик, денежный мешок. Любит мальчик развлечения и красивых девочек с большими титьками, – хвастается она, а я на стену наваливаюсь и мир сплошь тёмными пятнами покрывается, ноги подгибаются.

– Ой девчонки, это ураган!!! Он бешеный, он зверь какой-то! Он меня не трахал! Он меня ебал! В прямом смысле этого слова! Нагнул, и как… Я такого ещё никогда не испытывала, он монстр секса, прикиньте!!! Хоть рвать у меня уже давно нечего, но я на полном серьёзе думала на куски раздерёт! Аппетит у него зверский, секс-машина лютая, без тормозов!

Больше не могла ни слова от Аньки слышать, я рыдала. Рыдала беззвучно, горько, потоком слёз.

И побежала к выходу…

Хватит с меня. На работу я больше не выйду. Увольняюсь и плевать, что сделает Стрельников.

Мне очень, очень больно…

А потом стало ещё больней, когда через месяц тест на беременность показал две полоски…