Текст книги "Во власти бури"

Чтобы остановиться, нужно было рассчитаться с долгами, а чтобы сделать это, нужно было выиграть много. Другого пути не было – так он думал. К тому же Клив Максвелл не отказывал в кредите. До тех пор, пока Тристан не запутался, как муха в паутине.

И почему он не послушался отца? Отец! Старый мудрый отец, потративший целую жизнь на то, чтобы вывести лошадь, способную обогнать ветер! Только теперь он понял, что отец знал куда больше о скачках, чем он, Тристан, мог узнать за всю жизнь. Как глупо! Надо было пойти к отцу еще до того, как долги выросли до небес. Возможно, тогда все обернулось бы иначе. Отец был бы жив, Ариадна бы не скрылась с последним жеребцом из новой породы «Норфолк», а над ним самим бы не висел дамоклов меч.

Тристан спрятал лицо в ладони, вспоминая ужас отца в ответ на его рассказ о Кливе Максвелле. Уж он тогда не пожалел красок, чтобы нарисовать истинное лицо негодяя.

Но поздно. Сейчас Ариадна двигалась навстречу судьбе так же неотвратимо, как когда-то он сам.

«Господи, помоги найти ее!» – в отчаянии думал Тристан. Сам он был обречен, но сестру еще можно было спасти.

Он снова поднял почти пустой стакан и уныло уставился в окно, разглядывая проезжих. Медно-рыжая масть. Не такая уж редкая штука у лошадей, не то что среди людей, пусть даже сам жеребец был уникален. За последние полчаса мимо проехало по меньшей мере пять гнедых лошадей. Один мерин, другой – крепкий шотландский пони, запряженный в тележку фермера, три были верховыми, и вид каждой заставлял Тристана приподниматься на стуле. Но Шареба-эр-реха видно не было. Вот и сейчас мимо катилась коляска, влекомая гнедым жеребцом отличных статей. Его задние ноги были перебинтованы – должно быть, нарывы. В коляске сидел какой-то простолюдин с сыном-подростком.

Тристан, лорд Уэйбурн, скорчил гримасу и выругался.

С минуту он продолжал смотреть в окно, потом заказал еще сидра.

– Знаете, доктор, что я думаю? Если уж человек вынужден зарабатывать себе на пропитание, лучше ветеринара работы не найти. Ваша жизнь, должно быть, разнообразна и интересна. А чувство выполненного долга! Повторяю, вы просто кудесник! Стоило вам осмотреть ногу Шареба, и раз! – он уже не хромает. Вы просто чудо!

– Благодарю.

– Не только по своим способностям, но и внешне.

Колин лишь с улыбкой покачал головой.

К этому моменту они уже были в пути около часа. Надвигался вечер, солнце садилось, и лучи его то били из-за деревьев, то исчезали, так что веселые солнечные зайчики бегали по лоснящемуся крупу Шареба. Отлогие склоны уходили вниз по обе стороны дороги, за ними вставали другие холмы, кое-где испещренные движущимися точками пасущихся овец или коров за тонкими черточками оград. Лишь немногие облачка нарушали чудесное однообразие синевы над головой.

– Я весьма ценю вашу похвалу, – подумав, сказал Колин, – но моей заслуги нет в том, что ваша лошадь больше не хромает.

– То есть все дело было в повязке?

– Все дело в том, что одному не в меру хитрому жеребцу надоело тянуть экипаж.

– Вы хотите сказать, что он просто разыграл спектакль?!

– И превосходно, должен сказать. Я почти поверил, но, к счастью, он забыл, какая именно нога охромела.

– Перестаньте! Шаребу не пришло бы в голову притворяться. Он ангел!

– Люцифер тоже ангел, только падший.

– Доктор! Прошу вас выказывать больше уважения к своему пациенту. Это же надо – сравнить достойное, чистое помыслами животное с самим Сатаной! Ужасно, не так ли, Шареб?

Жеребец вскинул голову и коротко заржал, словно соглашаясь.

Проехали еще полмили. Мало-помалу нежелание Колина и дальше выслушивать дифирамбы «дорогому Максвеллу», однообразие пейзажа, а также чересчур много эля, выпитого на постоялом дворе, навеяли на Ариадну сонливость, с которой она поначалу попыталась бороться. Интересно все-таки, как ему удалось вылечить Шареба, сонно размышляла она. Конечно, насчет спектакля – это просто шутка, что же еще? Он, должно быть, маг и волшебник. Сначала тот пес, теперь Шареб…

И каким удобным выглядит это широкое плечо… так и манит склониться.

– Доктор!

– Я уже вздрагиваю, когда слышу этот оклик.

– Мне кажется, я слишком много съела и выпила за обедо-о-ом… – Ариадна прикрыла рукой рот, не сводя взгляда с манящего плеча Колина. – Просто засыпаю, и все тут. Может быть, если вы расскажете о своем жеребце, это поможет мне разогнать дремоту. Он много значил для вас, не так ли?

– Да, – согласился Колин, и лицо его омрачилось.

Ариадна помолчала, стараясь держать глаза открытыми.

Ее мучил вопрос: очень ли доктор рассердится, если она немного поспит у него на плече?

– А как его звали?

– Нед.

– Нед! Какое простое и милое имя! – Она снова зевнула. – Полагаю, он был настоящей тягловой лошадью в отличие от Шареба.

– Да уж. Когда он возил меня, у меня не отваливались руки и плечи!

– Да, но Шареб все же тянет, не так ли?

– Вот именно, тянет. Я все больше подозреваю, что эту лошадь вывели для того, чтобы пахать на ней. Он силен, как дьявол.

Ариадна ненадолго встревожилась. Все эти размышления на тему, для чего был предназначен Шареб, страшно ее нервировали. Рано или поздно Колин все поймет. С тех пор как сняли повязки с передних ног, жеребец шел присущей ему легкой и плавной, «текучей» рысью. Ветеринар не долго останется в неведении.

Хорошо хоть, Колин не мог видеть его в свободном галопе, с всадником на спине!

– Мне вас ужасно жалко, – сказала Ариадна. – Хотите, я вас сменю? Обещаю, что буду стараться изо всех сил.

– Это излишне, я пока еще не умираю от усталости. Наслаждайтесь видами.

Ариадна сделала честную попытку, но неудачно. Виды по сторонам дороги были куда менее занимательны, чем плечо Колина Лорда, и с этим ничего нельзя было поделать.

Потом взгляд сам собой переместился на его лицо. Смотреть на мужчину так долго и так откровенно было в высшей степени неприлично, и Ариадна помнила об этом, но после хорошей порции эля условности уже не казались такими обязательными.

Какой у него аристократический профиль, думала девушка в сладком полузабытье. И как жаль, что он всего лишь простолюдин.

Коляска катилась, деревья мелькали по обеим сторонам дороги, и все это убаюкивало, убаюкивало…

– Доктор!

– Да?

– Мне и правда не следовало столько пить.

Колин повернулся. В глазах его была теперь тревога.

– Вам нехорошо?

– Я просто засыпаю. Дома я любила вздремнуть после обеда, тем более что все самое интересное в обществе: балы, званые вечера – происходит довольно поздно. К тому же я не спала всю ночь, если помните, а коляска так покачивает… Словом, простите, что я в таком состоянии.

– Ничего страшного.

Ариадна протянула руку и легко коснулась ладонью плеча Колина. Оно было твердым, но она решила, что это не помешает ей уснуть.

– Доктор… если вы не против, я бы поспала немного у вас на плече.

– Может, остановимся на ближайшем постоялом дворе, чтобы вы могли поспать в постели?

– Нет-нет, нам все равно придется останавливаться на ночлег, так что не стоит терять время. Я хочу оказаться как можно дальше от Лондона и от моего брата. Однако вы… не ответили на вопрос.

– Я не возражаю, – коротко ответил Колин.

Благодарно улыбнувшись, Ариадна покрепче обняла Штурвала, чтобы тот не свалился с коленей, и преклонила голову на плечо ветеринара. День выдался жаркий, Колин был в одной рубашке, пахнувшей чистой одеждой, ветром, солнцем и мужчиной. У Ариадны вырвался удовлетворенный вздох… и тут же очередная выбоина так стукнула ее о твердое плечо, что клацнули зубы. Она сделала еще одну попытку, на этот раз с большим усилием. От плеча исходило восхитительное тепло, и в нем отдавался стук сердца Колина Лорда. Все это было так… так…

С этой незавершенной мыслью Ариадна уснула.

И тотчас проснулась на новой выбоине. Голова соскользнула. Она недовольно замигала, потом раздраженно уставилась на освещенный солнцем пейзаж.

А еще чуть позже рука Колина обняла ее и притянула, уложив голову в какую-то непостижимо удобную выемку плеча, словно созданную для того, чтобы покоиться на ней во время сна. Теперь тепло и мощь струились отовсюду, обволакивали и баюкали, и ничто уже не могло потревожить сон.

Стук его сердца был слышен яснее и тоже баюкал. Благородное сердце, подумала Ариадна, уплывая по волнам дремоты.

Короткий начальный сон заставил ее тело дернуться, потом оно расслабилось и отяжелело.

Все окружающее исчезло, но Ариадна еще успела подумать, что теперь-то уж все в порядке.

Чем дальше от Лондона, тем меньше попадалось встречных повозок. Показалась подвода, влекомая парой битюгов, которых Шареб проигнорировал, потом верховая лошадка, которая, напротив, вызвала у него живой интерес, так что Колин вынужден был слегка хлестнуть его вожжами по крупу, чтобы вернуть к действительности. Позже дорогу медленно перевалило стадо коров. Немолодой пастух устало щелкал кнутом, его собака взлаивала без особого пыла, но наконец последнее животное спустилось с обочины и можно было продолжать путь. Когда на небе заалел закат, Колин подумал о ночлеге.

Ее милость леди Сент-Обин крепко спала у него на плече; ее маленькая рука самым невинным образом покоилась у него на бедре. За прошедший час он сотню раз бросал на нее взгляд, и каждый раз сердце давало крен.

Он понимал, что это всего лишь сладкое заблуждение, но не мог избавиться от мысли о том, как уютно она устроилась в его объятиях. Девушка пахла так волнующе, и таким волнующим было тепло ее тела! Она спала мирно и спокойно.

«Кто бы ты ни был, Максвелл, я тебе завидую».

От Ариадны попросту невозможно было оторвать глаз.

Как странно! Все поэтические сравнения и метафоры, до сих пор казавшиеся Колину надуманными, вдруг обрели смысл. Он начал понимать, за что воспевали и воспевают прелесть женского пола, и что такое внезапно утратить душевный покой, и что это за болезненный и сладкий голод, который только крепнет, когда надежды нет. Странная тяжесть росла в его груди, и все: изгиб щеки и форма носа – казалось значительным, пока наконец Колин не наклонился и не поцеловал Ариадну в лоб.

Это было поразительное ощущение, но насладиться им помешало громкое хихиканье. Выпрямившись, он увидел двух девушек верхом на пони, которые перешептывались и показывали на него пальцами. Только тут до него дошло, как все это должно выглядеть со стороны.

– Это мой сын! – раздраженно бросил Колин непрошеным свидетелям, но покраснел при этом так, что вызвал настоящий взрыв хохота. – Глупые гусыни! – процедил он сквозь зубы.

Шареб-эр-рех фыркнул от души.

– Что, ты тоже насмехаешься? – рассердился Колин. – Вот получишь вожжей, бестолковое животное!

Раздражение заставило его передернуться, и Ариадна завозилась. Глаза ее открылись, и он решил, что она сейчас выпрямится. Но девушка осталась в той же позе.

– Что случилось, доктор?

– Ничего, – буркнул Колин.

– Я храпела, да? Или разговаривала? Или пускала слюни во сне? Боже, только не это! Я бы умерла со стыда, если бы так опозорилась на ваших глазах.

– Ничего такого не было, – заверил Колин, остывая.

– Хорошо, – пробормотала Ариадна, и глаза ее снова закрылись.

Только тут он осознал, что во время разговора так и обнимал ее за плечо. Эта мысль заставила его слегка разжать руку.

– Не нужно… мне так удобно…

– Но так не пристало.

– Только если я нахожу, что это неприлично. А это очень даже прилично, потому что удобно. Так что оставьте руку, где она была.

Колин пожал плечами и покрепче обнял спутницу. Она пошевелилась, и вдруг он ощутил сильнейшее желание, болезненное стеснение в паху. Сколько еще часов, дней все это будет продолжаться, сколько ему потребуется времени, чтобы сломаться и однажды совершить что-нибудь опрометчивое? Как далеко она заведет его, прежде чем назад дороги не будет?

Колин посмотрел на Ариадну, но она уже снова спала.

– Помоги мне, боже, – произнес он тихо и прижал ее покрепче.

Где-то там, в Норфолке, обитал Максвелл, имевший на нее все права.

Он, Колин Лорд, этих прав не имел, но в этот момент она принадлежала ему.

Глава 8

– Вы уж простите, господа хорошие, но одна только комната и осталась. Мой вам совет: поезжайте к вдове Даунинг. До ее пансиона отсюда пара миль будет, зато там посвободнее и лошадь вашу найдется где пристроить. Кто у вас, кобыла или мерин?

– Жеребец.

– Ну, тогда и говорить не о чем! – Хозяин постоялого двора замахал руками. – Миссис Даунинг на дух не переносит жеребцов, потому что один такой пришиб копытом ее мужа.

Выложив эти неутешительные сведения, старик не без труда распрямился, громко хрустнув суставами. Ариадна бросила взгляд за его спину, в темные недра строения. Там, где они обедали, было куда приветливее. Здесь потолок нависал низко, с кухни тянуло подгорелым жиром, из-за тусклого освещения и обильного табачного дыма помещение казалось унылым и негостеприимным. Однако там сновали служанки с подносами, слышался оживленный гул голосов и смех.

– Так что же, господа? – неторопливо осведомился хозяин. – Комната одна, других пока не будет – или берете, или скатертью дорога.

Ариадна обратила взгляд к своему путнику как раз в тот момент, когда он в нерешительности потер лоб и взлохматил волосы. Колин выглядел усталым. Это можно было без труда определить по углубившимся морщинкам в уголках глаз, по бледности лица и легкой гримасе, непроизвольно возникавшей каждый раз, когда доктор наступал на больную ногу, но теперь даже не хромал, а волочил ее.

– Нет уж, мы лучше продолжим путь и поищем что-нибудь еще, – наконец объявил он и повернулся, чтобы выйти.

Ариадна схватила его за рукав.

– Глупости! – отрезала она, выудила из кармана несколько монет и вложила в руку хозяина. – Третья гостиница за вечер – и только здесь нашлась свободная комната. Нельзя же продолжать поиски до бесконечности. Мы берем эту комнату.

– Однако… – начал ветеринар.

– Только не вздумай спорить со мной, Колин, потому что на этот раз я прав! Почтенный сэр, не откажите нам в любезности показать конюшню, чтобы мы могли устроить свою лошадь.

– Погодите, сейчас кликну кого-нибудь из ребят, и он ею займется.

– В этом нет необходимости. Мы вполне справимся сами.

Содержатель постоялого двора поскреб в затылке с несколько озадаченным видом, но спорить не стал.

Сунув деньги в карман, он сложил руки рупором и неожиданно громко завопил в сторону зала:

– Мэг! Гости! Давай-ка сюда, проводишь их на конюшню! – Потом повернулся к Колину и Ариадне с тем же хрустом суставов. – Раз вы желаете сами поставить лошадь в стойло, тем лучше. Когда вернетесь, идите прямо в зал. Ужин будет готов, только распорядитесь, чтобы подали.

Из-за угла, откуда доносился запах жира и лука (Ариадна резонно предположила, что там и находится кухня), появилась служанка, вытирая на ходу руки о передник и кому-то улыбаясь через плечо. Это была типичная деревенская красотка с широкими бедрами и налитой грудью, а также с желтыми, как свежесбитое масло, локонами, кокетливо выбивавшимися из-под чепца.

Нрав у нее, вне всякого сомнения, был живой и веселый, судя по хлесткому ответу, адресованному кому-то на кухне. Потом девушка повернулась и наткнулась смешливым взглядом на Колина Лорда.

Ариадна опешила при виде метаморфозы, произошедшей с Мэг. У той в голубых глазах появилась поволока, улыбка стала многозначительной, кончик языка скользнул по ярким губам. Ариадна задохнулась от ревности.

– Джентльмены, следуйте за мной, – тем временем сказала Мэг, взяв лампу.

Даже голос ее изменился, став низким и призывным.

«Ну и распутное создание!» – подумала Ариадна, дрожа от ярости, и неохотно направилась следом за служанкой. Та не забывала оглядываться и бросать на Колина многообещающие взгляды.

Ариадна уже готова была взять его под руку и тем самым раз и навсегда положить конец бесстыдному обольщению, но, к счастью, вовремя опомнилась. Подобный жест показался бы служанке более чем странным. В лучшем случае она бы заподозрила их в извращенных наклонностях, а в худшем – разгадала маскарад.

К тому же не было никакой необходимости хвататься за Колина Лорда, потому что он-то как раз ничего не замечал – может, потому, что был без очков. Потребность сорвать зло заставило Ариадну выхватить их из нагрудного кармана и водрузить ему на нос.

– Поклонницы на каждом шагу! – прошипела она.

– В чем дело? – удивился ветеринар.

Ариадна ткнула пальцем в сторону служанки, бедра которой недвусмысленно покачивались в нескольких шагах от них.

– Может, скажете, что это в мою честь?

– Ах, это! Надо же, а я и не заметил.

– Верю, – сухо сказала Ариадна, остывая. – Порой вы слепы как крот, доктор.

Чтобы попасть на конюшню, нужно было пересечь двор.

Оказывается, успел подняться ветер, на небе собрались тучи.

Однако цикады еще стрекотали в траве, где-то пела птица.

Полосатая кошка спрыгнула со стрехи к ногам Колина и стала ластиться, глядя круглыми зелеными глазами и громко мурлыча. Ветеринар рассеянно поднял ее и начал поглаживать.

– Похоже, будет дождь. – Мэг отперла замок и начала дергать застрявшую щеколду, потом заметила кошку на руках у Колина и удивленно округлила глаза. – Вы только гляньте на это! Джемма и своим-то редко дается, не говоря уже о проезжих!

– Мой брат – ветеринар, – неохотно объяснила Ариадна. – Животные его любят.

– Это видно, – согласилась служанка и позволила взгляду откровенно странствовать по телу Колина, чего тот, занятый кошкой, опять-таки не заметил. – Бьюсь об заклад, его любят не только животные.

Это замечание, к досаде Ариадны, не ускользнуло от внимания Колина. Оказывается, он не так уж и устал, раз во весь рот улыбнулся несносной Мэг! Ариадна окончательно рассердилась, потому что внезапно почувствовала себя лишней.

Дверь наконец была открыта. Колин в последний раз погладил кошку, осторожно опустил ее на пол и пошел за Шаребом. Однако Джемма не спешила отправиться по своим делам. Наоборот, она последовала за ветеринаром, так и норовя проскользнуть между его усталыми ногами. В конце концов он запнулся об нее и чуть было не растянулся.

– Что случилось с вашим братом? – полюбопытствовала Мэг, пока они ожидали его возвращения. – Так хромает, бедняжка!

– Это еще с войны.

– Какая незадача! Такой красивый мужчина, и на тебе – калека!

Ариадна окаменела, потом глаза ее негодующе засверкали.

– Мой брат не калека! Он вполне может постоять за себя, еще и здорового за пояс заткнет, если хотите знать! Не смейте называть его калекой!

– Ладно, паренек, не горячись. Ну, вырвалось ненароком, с кем не бывает? – Голос ее остался низким, почти воркующим, что несказанно раздражало Ариадну. – К тому же твой красивый братец мне по душе даже со своей хромотой. Можешь так и сказать ему об этом.

– По душе он вам или нет – дело ваше, а только у него уже есть подружка!

Господи, зачем она солгала? Тем более что это нимало не обескуражило Мэг.

– Подумаешь! Где одна, там и другая.

На это нечего было возразить, во всяком случае в мужской одежде, без риска вызвать подозрение. Но отповедь так и рвалась с языка, так что Ариадне пришлось прикусить его, да и заодно вонзить ногти в ладони. Она ненавидела себя не меньше, чем Мэг, за это странное чувство собственности, которое крепло чем дальше, тем больше. Колин Лорд не принадлежал ей, он был всего лишь наемный ветеринар, а проще сказать – слуга! Если уж на то пошло, Мэг по своему положению была куда ближе ему. Так откуда же эта ревность?

Внезапно гнев сменился в Ариадне отвращением к себе.

Отец выбрал для нее достойного мужа, приличного человека. Они обручены, и ей не пристало заглядываться на других. Что сказали бы знакомые, узнай они, что ее упорно влечет к человеку не своего круга? К человеку, вынужденному зарабатывать себе на жизнь таким низменным занятием, как ветеринария? От нее бы все отвернулись!

Пока Ариадна занималась самобичеванием, вернулся Колин, ведя в поводу Шареб-эр-реха. Едва он успел выпрячь его, как снаружи разверзлись хляби небесные. Дождь сразу пошел вовсю, и Ариадна возблагодарила Бога за то, что они не отправились дальше в поисках ночлега.

Колин поспешил завести Шареба в распахнутые двери конюшни. Там уже находилось немало лошадей, все они уставились на вновь прибывшего. До этой минуты жеребец выглядел не слишком довольным жизнью, но тут воспрял духом. Он издал приветственное ржание и прошествовал между стойлами, гордо вскинув голову и распустив хвост не хуже павлина.

Мэг указывала путь, подсвечивая керосиновой лампой.

Ариадна заметила, что зазывные взгляды и покачивание бедрами продолжаются. Поскольку из осторожности Шареба накрыли попоной, а задние ноги у него так и остались в повязках, служанка несколько раз окинула его озадаченным взглядом. Оставалось надеяться, что маскировка не обернется им во вред.

От размышлений Ариадну отвлек голос Колина:

– Иди в дом, братишка, а я приду, как только освобожусь.

Уйти? И оставить его на растерзание этой распутнице?

– Нет уж, я лучше останусь и помогу.

Усмешка Колина говорила, что ему хорошо понятна причина ее отказа. Все это было в высшей степени несносно!

Служанка достигла единственного свободного стойла и указала на него, высоко подняв лампу. Ветеринар ввел Шареба внутрь, в то время как она бесстыдно разглядывала его с головы до ног. Как ни пыталась Ариадна справиться с собой, ревность победила.

– На сегодня мы больше не нуждаемся в ваших услугах! – резко произнесла она. – И не забудьте завтра подать завтрак!

Ее тон был до того надменным, что поначалу Мэг попросту опешила. Потом засмеялась, бросила на Колина призывный взгляд (по счастью, им не замеченный) и насмешливо бросила Ариадне: «Фу-ты ну-ты!»

Как только ее шаги стихли, Ариадна поспешила войти в стойло. Колин как раз снимал уздечку.

При этом он улыбнулся каким-то своим мыслям, что еще больше рассердило Ариадну.

– Можно узнать, что вас так забавляет?

– Нельзя.

Ариадна потянулась поправить попону, в которой было зашито больше денег, чем этот человек видел за всю свою жизнь.

– Вот как? Большой секрет?

– Прошу простить, миледи, но у вас вид ревнивицы.

– Ревность к этой сдобной пышке? Она того не стоит!

– Сдобная пышка? Звучит аппетитно. К тому же она хорошенькая. – Колин улыбнулся шире. – А волосы, вы заметили? Могу поклясться, что на ощупь они шелковистые… – он повесил уздечку на гвоздь и приподнял бровь, – как белье, что на вас надето.

– Оставим в покое мое белье! И волосы этой девушки заодно!

– Как по-вашему, я ей приглянулся? Мне так показалось.

– Не затрудняйтесь выбором слов, доктор, так и скажите, что вы не прочь залезть к ней в постель! Сделайте одолжение! Она будет вне себя от радости!

– По-вашему, стоит?

– Нет!

Бровь Колина поднялась еще выше, а усмешка сменилась такой многозначительной дразнящей улыбкой, что Ариадна не знала, злиться ей или смеяться. Наконец она почувствовала, что краснеет, и отвернулась.

– Ну хорошо, хорошо! Я немного приревновала… скорее, просто рассердилась. Эта девица мне с первого взгляда не понравилась. Так и ела вас глазами, хотя не имеет на это права!

– А кто имеет?

– Я по крайней мере плачу вам!

– Да, это совершенно меняет дело. Я принадлежу вам душой и телом.

– Доктор!

– Да?

– Следите за своими манерами!

Колин только засмеялся и принялся растирать влажную шкуру жеребца.

– Я поразмыслил над своим поведением, – сказал он немного погодя с глубоким раскаянием в голосе, – и нахожу его совершенно недопустимым. Обещаю в дальнейшем держать себя в подобающих рамках. Какие будут указания? Задать овса Шаребу, накормить Штурвала и отужинать с вами? – Тут он не выдержал и улыбнулся, совершенно обезоружив Ариадну. – Это все усталость, миледи. Завтра мы оба будем чувствовать себя гораздо лучше.

– Боже мой, доктор, как вы только меня выносите!

– Мое терпение безгранично, – заверил Колин и галантно предложил ей руку.

Ужин состоял из на удивление аппетитного стейка, пирога с почками, тарелки отменного чеддера, целой миски жареного картофеля и груды зелени и мог бы насытить трех взрослых мужчин. Помня о вкусах своего спутника, Ариадна забрала оба куска пирога в обмен на свою долю картофеля, тем более что эль был подан в изобилии, так что несварение ей не грозило. Правда, на этот раз девушка была осторожнее со спиртным.

На десерт Мэг подала яблочный пудинг и пирожки.

Мысли Ариадны сразу вернулись к Шаребу и к тому, как бы контрабандой пронести ему угощение. Ей было страшно даже подумать, что случится, если жеребец не получит своей обычной порции пирожков и эля на ночь.

В сущности, задача была не такой уж сложной: чего проще – сунуть пирожки в карман куртки, улучив подходящий момент. Колин неторопливо ел. Казалось, он полностью поглощен едой, но стоило только Ариадне подвинуть пирожок ближе к краю тарелки, поднял голову и усмехнулся.

– Даже не думайте.

– О чем?

– Скормить этот пирожок своей лошади.

Ариадна постаралась изобразить безмерное удивление.

– И как, по-вашему, я могла бы пронести его? Сунув в карман? А сливки на нем? Я бы вся перепачкалась!

Какое-то время Колин с сомнением разглядывал ее, потом отодвинул недоеденный пирожок, третий по счету, и удовлетворенно откинулся на стуле. Ел он, как обычно, в очках, которые теперь снял и протер. Он слишком устал, чтобы препираться.

– Доктор!

Он не без труда оторвал взгляд от скатерти и попытался принять бодрый вид.

– Что, миледи?

– Обычно вы ложитесь раньше, так ведь? – с сочувствием заметила Ариадна, отпив еще немного эля и промокнув рот салфеткой.

– Сказывается ночь без сна и слишком длинный день.

Взгляды их встретились и поспешно разбежались в стороны. Каждый вдруг вспомнил, что наверху ожидает комната, которую им предстоит делить этой ночью. Ни один не решался завести разговор на эту тему, а время между тем шло.

Когда Ариадна наконец нашла в себе мужество поднять взгляд, Колин клевал носом. Его ресницы (поразительно темные для блондина, как и брови) лежали на щеках, осунувшихся от усталости.

– Доктор! – негромко окликнула девушка.

Тот вздрогнул и едва не свалился со стула. Ариадна поднялась.

– Несмотря на то что нам обоим неловко оказаться в такой ситуации…

– Да уж, – буркнул Колин.

– …Нет смысла и дальше откладывать неизбежное. Идемте! Разумеется, мы оба останемся одетыми. Будем по очереди спать на кровати и на стуле, чтобы каждый мог отдохнуть. Таким образом условности будут соблюдены.

Колин не думал об условностях. Он думал о том, как выглядит его спутница, когда спит, и о том, что вид ее в постели, пусть даже она останется одетой, может оказаться чересчур суровым испытанием для его добродетели. Проклятье, ему предстояло провести наедине с ней целую ночь, наедине не просто в комнате, а в спальне! Но он отчаянно нуждался в отдыхе. Шею и плечи ломило после многих часов с натянутыми вожжами в руках.

Ариадна тем временем направилась к двери. Не оглядываясь, она сделала повелительный жест рукой, уверенная, что за ней последуют, как и пристало тому, кто всю жизнь отдает приказы. И Колин в самом деле подчинился, просто потому, что слишком устал спорить. Он едва мог наступать на больную ногу и неуклюже ковылял следом за своей прекрасной спутницей. К тому времени зал опустел, со столов успели убрать, только хозяйская собака крепко спала у камина, тихонько взлаивая во сне. В тишине был отчетливо слышен каждый звук, в том числе громкий скрип ступенек под ногами.

Комната, снятая Ариадной, находилась в самом конце коридора. Девушка отперла дверь, не без трепета толкнула ее, вошла – и замерла на пороге. Помещение было таким крохотным, что кровать занимала почти все свободное пространство!

Нервно сглотнув, она искоса бросила взгляд на ветеринара. Тот не сводил взгляда с кровати, и можно было видеть, как выступает испарина у него на лбу. Внезапно он сунул руки в карманы и решительно повернулся. Ариадна заступила ему дорогу.

– Вы куда?

– На конюшню. Посплю там.

– Останьтесь тут, а я уйду.

– Это еще что за ерунда? – с усталой иронией спросил Колин. – Дочери графа не годится спать с лошадьми, тогда как ветеринару там самое место.

– Между прочим, Господь наш тоже спал в стойле, да и вообще был там рожден. Что не зазорно Богу, то не опозорит и графскую дочь. Оставайтесь, доктор, и выспитесь в нормальной постели, хотя бы потому, что устали куда больше моего.

– Ну конечно! Чтобы потом всю жизнь со стыдом вспоминать, как леди уступила мне место! Как джентльмен, я не могу пойти на это.

– А я вам приказываю, как ваш наниматель!

– Ваши приказы касаются только моего ремесла, но никак не моих личных поступков и правил. Короче, я буду спать на конюшне, и довольно об этом. Доброй ночи, миледи. Увидимся за завтраком.

Он прошагал мимо Ариадны уверенной походкой, которая, должно быть, стоила ему чудовищных усилий. Девушка оглянулась через плечо. Уютная маленькая комната показалась ей холодной, одинокой и такой огромной, что страшно стало в ней затеряться. Шаги Колина, уже далеко не такие уверенные, еще слышались на лестнице.

Ариадна бросилась следом.

– Доктор! Наш спор не окончен!

– Для меня окончен, – бросил тот, не оборачиваясь.

– Вы глубоко заблуждаетесь! – резко произнесла она. – Я еще не все сказала, и значит, спор продолжается!

Колин продолжал шагать так быстро, как только был способен, и ей пришлось перейти на бег. Дверь открылась и захлопнулась снова, прямо перед ней. Ариадна рванула ее и выбежала в дождливую ночь.

– Доктор!

– Идите спать.

– Я сама знаю, что мне делать.

– Я тоже, так что оставьте меня в покое.

Так и не замедлив шага, Колин пересек двор, хлюпая сапогами по размякшей земле. Ариадна не отставала.

– Ладно, доктор, пусть будет золотая середина. Оба переночуем в конюшне.

Он молча вошел в конюшню, прошагал по проходу между стойлами к последнему, где находился Шареб. Там лежало сено, приготовленное на корм лошади, там и расположился Колин Лорд. Он уселся на охапку душистой травы, вытянул ноги, привалился к стене и закрыл глаза, всем видом показывая, что готов отойти ко сну.

– Вы не сможете проспать так всю ночь, – заметила Ариадна, стоя перед ним, уперев руки в бока, – а если проспите, то завтра не сможете распрямиться.

– Но я не умру, миледи, так что спокойной ночи, – буркнул Колин и отвернулся.

Ариадна присела на корточки и коснулась его носа.

– Прошу вас, леди Ариадна! Вы начинаете всерьез раздражать меня!

До сих пор ей не приходилось слышать подобного тона от человека, мягкого в обращении. Это был резкий, суровый окрик, совершенно ошеломивший ее. Дразнящая улыбка застыла на губах леди, и какое-то время она пребывала в нерешительности – то ли обидеться и немедленно покинуть конюшню, то ли нагрубить в ответ. Но нежелание возвращаться на постоялый двор пересилило.

Здесь пахло сеном и лошадьми, здесь было уютно, тепло и почти совсем темно. Все эти приятные мелочи отсутствовали в комнате с кроватью.