Текст книги "Во власти бури"

Глава 6

Сердце Ариадны сильно билось и пальцы дрожали, когда она коснулась светлых волос ветеринара. Тот сидел с закрытыми глазами с таким видом, словно подвергался бог знает какому насилию. Шареб снова забеспокоился и начал пританцовывать на месте. Однако туго натянутые вожжи, на совесть закрученные вокруг штыря, не позволили ему сорваться.

– Наверное, мне не следует так поступать, – чуть слышно произнесла Ариадна.

Шареб всхрапнул и топнул ногой.

Однако вопреки голосу рассудка пальцы сами собой зарылись в густую волну светлых волос. Те и впрямь были шелковистыми и как будто льнули к руке. Ариадна осмелилась прикоснуться к мочке уха, скользнуть по шее. Никогда прежде она не только не вела себя так безрассудно, но даже и не мечтала об этом. Она нашла, что не в силах остановиться. С улыбкой Ариадна следовала взглядом за своими движущимися пальцами. Восхитительно быть такой смелой!

Какие ощущения это дарило! Какие будило мысли!

Пальцы ее наткнулись на воспаление над правым ухом. Ветеринар вздрогнул и открыл затуманенные глаза.

– По-моему, ваше единственное прикосновение затянулось, миледи. В конце концов вы…

– Что я?

– Вы…

– Ну что же?

– Вы обручены…

– Это верно, но почему вы так долго не могли составить такую простую фразу? Неужели язык заплетается?

– И мысли тоже, – буркнул Колин Лорд.

Это заставило Ариадну засмеяться от удовольствия. Наконец-то она положила ветеринара на обе лопатки! Хотелось растянуть эту победу надолго, зайти еще дальше, совершенно обезоружить его.

– Вам нравится, доктор? – осведомилась Ариадна, блуждая пальцами в светлых волосах.

– Нравится…

– Мне тоже. У вас прямо-таки шелковые волосы! Шелковые, как белье, что на мне надето.

Колин Лорд выпрямился, отстранился, и его затуманенный взгляд стал насмешливым.

– Надеюсь, вы позволите мне к нему прикоснуться?

– К чему? – испугалась леди, поспешно отдергивая руку. – То есть… к моему белью?!

– А что тут такого? Я только хочу убедиться, что мои волосы и впрямь такие уж шелковые на ощупь. Вы уже вторично сделали это интригующее сравнение, как бы предлагая мне задаться вопросом, насколько оно соответствует истине.

– Вы ведете себя недопустимо нагло, сэр!

– Когда вам снова вздумается поиграть с огнем, миледи, вспомните, что можно обжечься, – резонно заметил Колин, поправляя волосы намеренно медленным жестом.

– Максвелл никогда не отреагировал бы так!

– Я же не Максвелл.

– И слава богу!

– Возможно, будь этот джентльмен не так безупречно воспитан, ваши руки не тянулись бы к другим мужчинам.

– Как вы смеете!

Колин не удостоил ее ответом, развязал вожжи и приказал жеребцу продолжать путь. Потом он бросил на Ариадну взгляд дядюшки, занятого нравоучительной беседой с племянницей не самого безупречного поведения.

– Я бы вам советовал последить за руками, миледи, не то они натворят такого! Вы можете даже пожалеть, что у вас вообще есть руки.

Пристыженная Ариадна снова забилась в угол и отвернулась.

«Не играй с огнем – обожжешься».

Сколько раз в детстве она слышала эти слова, но никогда не думала, что придется услышать нечто подобное, уже будучи взрослой.

– Полагаю, мне следует извиниться, – буркнула она неохотно.

– Вот уж совсем не обязательно. Не каждый день меня оглаживает прекрасная дама, да еще и восхищается моими прелестями. В моей жизни такого еще не было.

– Давайте забудем, что это случилось, – взмолилась Ариадна, мучаясь сожалением.

– Забывайте, если хотите. Что до меня, я намерен лелеять дивные воспоминания.

Господи, неужели минуты назад победа была в ее руках? Этот человек снова перевернул все с ног на голову и теперь потешался над ней – должно быть, мстил за временную капитуляцию. Ариадна жаждала как следует отбрить наглеца, но, как назло, ничего путного не приходило в голову. Оставалось только мрачно смотреть в сторону. Ужасный тип еще и начал насвистывать в унисон с перестуком копыт Шареба, словно нарочно для того, чтобы окончательно взбесить ее.

Титаническим усилием Ариадне удалось обуздать нараставший гнев. Искоса взглянув на ветеринара, она обнаружила, что он тоже наблюдал за ней с добродушной усмешкой.

– Поверьте, я ненавижу пикироваться. Может, помиримся?

Девушка пожала плечами и отвернулась. Вероятно, он воспринял это как отказ, потому что оставил ее в покое и возобновил свой раздражающий свист. Однако ее не устраивала перспектива провести таким образом остаток дня. Вспомнив странное поведение жеребца, в то время как она пыталась, немилосердно флиртуя, смутить ветеринара, Ариадна спросила:

– Доктор?

– Да, миледи.

– Помните, как Шареб чуть не опрокинул нас в канаву? Думаю, он каким-то образом воспринял ваше состояние… Мне пришло в голову, что животные реагируют на вас иначе, чем на других.

– Вы находите?

– Во всяком случае, жеребец рванул в галоп ни с того ни с сего. Если вспомнить, когда именно это случилось, вывод напрашивается сам собой.

– Что значит ни с того ни с сего? Мы могли просто не заметить, что его встревожило.

– Ничего. И вы это знаете. Хотите еще один пример? Когда я его запрягала, вы стояли совсем рядом и у него был хороший шанс вас лягнуть. Но он этого не сделал, хотя, будь на вашем месте кто угодно другой, тот получил бы по заслугам. И потом, смотрите, как примерно он ведет себя. Ну, что скажете?

– Что мой приятель Штурвал попросил его быть умницей.

– А если серьезно?

Колин Лорд молчал. Солнце горело на его светлых волосах, и казалось невозможным отвести взгляд от этой картины.

– Что я могу сказать? Животные хорошо ко мне относятся.

Ариадна посмотрела на сильные руки с длинными ловкими пальцами, и ей вдруг пришла в голову недопустимая, постыдная мысль. Каково это – ощутить эти пальцы на своем теле? Сладкий холодок пробежал по ее спине.

«Как, однако, все странно! И неловко! С чего это вдруг такое приходит мне в голову? Такое, о чем можно думать разве что после венчания, переступая порог супружеской спальни рука об руку с человеком, равным по происхождению!»

Ариадна посмотрела на лоснящийся круп Шареба, бежавшего теперь ровной рысцой, на его уши, повернутые назад, и подумала, что тот прислушивается. Подслушивает их разговоры.

– Погода стоит удачная для поездок, – сказала она, пытаясь отвлечься светской беседой.

– Угу.

– В дождь нам пришлось бы хуже.

– Угу.

– А вам и правда было приятно, доктор, когда я гладила по волосам?

– Я думал, вы уже все забыли.

– А вы? Вы забыли?

– Я и не собирался, если помните.

– Знаете что? – воскликнула Ариадна, осененная неожиданной идеей. – Вам нужно познакомиться с кем-нибудь! Я имею в виду – с какой-нибудь милой, приятной женщиной, достойной вас. Я этим займусь, доктор, раз мы теперь друзья… Ведь мы по-прежнему друзья, не так ли? Только подумайте: пройдет совсем немного времени, и моя жизнь наладится, я выйду замуж за обожаемого Максвелла. А вы, доктор? Вернетесь к своему одиночеству?

Ей показалось, что по лицу Колина пробежала тень, но он ничего не ответил, глядя вперед, на показавшиеся на горизонте холмы.

– Вам необходимо изменить свою жизнь, – настаивала Ариадна.

– А почему вы решили, что я одинок?

– Как же можно не быть одиноким, если никогда по-настоящему не любил? По-моему, логика проста.

– Я не совсем одинок, миледи.

– Вы имеете в виду собаку? По-вашему, этого довольно? Мужчине нужна жена.

– Отчего же, есть немало холостяков, вполне довольных своей жизнью.

– Это, если можно так сказать, особая порода людей, а вы не из таких. Вас раздражает этот разговор? Если да, так и скажите, а то вы снова растревожите Шареба.

– Разговор как разговор. И откуда вам знать, из каких я?

– Интуиция. Если вы притворяетесь даже перед самим собой, это нелепо. Все равно что пытаться обойтись без очков, когда не видишь дальше носа. Оглянитесь вокруг, загляните себе в душу! Вы поймете, как обделили сами себя. Снимаете убогое жилье в нищем квартале, ваш единственный друг – собака, выхаживаете котят, щенков и жеребят, вместо того чтобы воспитывать собственных детей! И вот так вы готовы прожить всю жизнь? Можете вы, положа руку на сердце, поклясться в этом?

Чего Колин не мог – так именно этого.

– Ну же, я жду! – настаивала Ариадна с дразнящей ноткой в голосе. – Положите руку на сердце и клянитесь!

– Не хочу и не стану! – отрезал Колин, отказываясь встретить ее взгляд, чтобы не рассмеяться – ее пыл его забавлял.

– Ага! Не можете! Значит, вы одиноки. Как ваш друг, я просто обязана принять участие в вашей судьбе. Ах! Какая мысль только что посетила меня! – Леди придвинулась поближе, так близко, что он снова уловил аромат ее духов. – По дороге мы остановимся у одной из моих подруг, леди Андреа. Она ни за что не выдаст меня, можете не беспокоиться. У Андреа уютный, гостеприимный дом, три верховые лошади, которых вы можете осмотреть, если пожелаете. Но ведь это сущие пустяки, дело не в этом. Среди горничных есть одна прехорошенькая, словно специально созданная для вас, доктор! Ее зовут Кэтлин. Мы вас представим друг другу и дадим возможность пообщаться, чтобы узнать друг друга. Да-да, именно так мы и поступим! – Довольная собой, Ариадна вновь откинулась на сиденье и бросила на Колина торжествующий взгляд. – Ну, что скажете? Из меня выйдет отличная сваха, вот увидите.

Невозможно было не улыбнуться, видя ее энтузиазм.

Колин пожал плечами. Сваха была ему ни к чему. Если уж на то пошло, он предпочел бы «пообщаться, чтобы узнать друг друга» с леди Ариадной, а не с горничной, пусть даже прехорошенькой.

– Насчет свахи не знаю, а вот воду мутить вы умеете. Давайте оставим вашу Кэтлин в покое. С женским полом я страшно застенчив, она умрет от скуки в моем обществе.

– Как можно умереть со скуки рядом с человеком таких удивительных достоинств? Расскажете ей, как спасли собаку, как вас отлично довезла в коляске лошадь, которая никогда этим не занималась, – и успех вам обеспечен. Что касается вашей застенчивости, то она вам к лицу… – Ариадна подумала и добавила: – Во всяком случае, мне так кажется.

Нетрудно было догадаться, что плутовка снова восхищенно на него уставилась. Колин упорно смотрел на дорогу. Прошло некоторое время.

– Доктор!

– Что?

– Хотите излечиться от застенчивости? Я могла бы вам помочь, – проворковала Ариадна.

– Не советую, – ответил он со смешком.

– Это почему?

– Опасная затея.

– Не опаснее, чем вы сами! А в вас, доктор, нет ни на волос опасного.

– Опять волосы? При чем здесь они?

– А что при чем? Какая часть вашего организма?

Задавая этот вопрос, Ариадна смотрела ему в глаза простодушным, невинным взглядом, но в глубине глаз прыгали веселые бесенята, и Колин снова подумал, что она далеко не так наивна, как кажется.

Он приподнял бровь и многозначительно усмехнулся.

Ариадна залилась румянцем, и он уверился в правильности своей догадки.

– Однако, – вскоре заговорила она смущенно, – сама не знаю, что на меня нашло. Должно быть, все дело в моем маскараде! Я чувствую себя как-то иначе, раскованнее… Честное слово, это ново для меня. Мне не хочется, чтобы вы обо мне плохо думали, пусть даже вам, человеку простому, не свойственны деликатные чувства. Примите мои извинения за эту маленькую выходку. Но я не стану извиняться за то, что гладила вас по голове, потому что вам это нравилось.

Она решительно не желала униматься, снова и снова напоминая Колину сирен, искушающих Одиссея своим сладким пением. Простой человек, которому не свойственны деликатные чувства, – скажите на милость! Объект для игры в кошки-мышки. Пора бы снова сделать ответный выпад.

– В таком случае давайте поменяемся ролями. Я вас поглажу, а вы будете этим наслаждаться.

– Что? – воскликнула Ариадна, шокированная до глубины души. – Нет, это совершенно невозможно! Моему дорогому Максвеллу это не понравится.

Колин почувствовал, что сыт по горло «ее дорогим Максвеллом».

– Еще бы ему понравилось! – заметил он себе под нос.

Ариадна прекрасно расслышала замечание.

– Вот Максвелл, кстати сказать, весьма опасен. Если в его присутствии вы осмелитесь бросить на меня слишком долгий взгляд, он вызовет вас на дуэль, а дуэлянт он завзятый. Меткий стрелок и превосходно владеет шпагой, о чем знает весь Норфолк. Не советую вам его злить, иначе я не дам и пенни за вашу жизнь.

– Насколько я понимаю, вы давно знакомы с этим типом?

– Мистер Лорд! Имейте должное уважение к тем, кто стоит выше вас!

– Давно или нет?

Ариадна сделала неопределенный жест, потом поймала мягкое висячее ухо Штурвала и начала задумчиво пропускать его между пальцами.

– У них с папой были какие-то дела, я точно не знаю, – не сразу ответила она. – Мы встречались в обществе довольно долго, чтобы узнать друг друга, потом было объявлено о помолвке. Наш союз был делом решенным еще до папиной смерти. Вскоре мы поженимся, и я уверена, что Максвелл будет мне хорошим мужем.

– Ну еще бы! У него есть для этого все необходимые качества. Меткий стрелок и отлично владеющий шпагой. Что еще нужно для счастья?

С минуту Ариадна смотрела ему в лицо, на котором не было ни тени насмешки, потом нахмурилась.

– Странно… вы говорите серьезно, а ощущение такое, что шутите.

– Как можно!

– По-моему, вы просто завидуете.

– Еще бы! Я сроду не держал в руках ни пистолета, ни шпаги, – бессовестно соврал Колин.

– Оставьте оружие в покое! По-вашему, в Максвелле больше нечем восхищаться?

– А что, есть чем?

– Представьте себе, да! – воскликнула Ариадна, пылая праведным гневом. – Он красив, добр и к тому же истинный знаток лошадей. Его Черный Патрик известен на всю Англию, это победитель многих скачек.

Колин заметил, что взгляд ее метнулся к Шаребу, потом так же быстро ушел в сторону.

– Максвелл богат, – продолжала она, – но вот это как раз не важно, потому что я тоже не бедна.

– Давайте подытожим, миледи. Ваш жених убивает на дуэлях, а в промежутках между ними купается в деньгах. Лучшего кандидата в мужья просто не сыскать. Желаю всего наилучшего с «вашим дорогим Максвеллом».

– Ваш сарказм способен убить!

– Можно узнать, когда состоится это венчание века?

– Когда закончится траур по моему отцу.

– О! – вырвалось у Колина, и лицо его омрачилось. – Простите!

Ариадна не ответила, пристально изучая обивку сиденья. Колин попытался взять ее за руку, она вырвалась и прижала песика к груди, слишком сильно на его взгляд. Но малютка Штурвал не выказал недовольства – наоборот, поднял голову и лизнул девушку в подбородок.

Колин посмотрел на склоненную голову своей спутницы и предположил, что она сдерживает слезы. Может быть, даже плачет. Однако она не хотела его сочувствия, его утешений, да он и не мог их ей дать. Они жили в слишком разных мирах и оказались рядом лишь по стечению обстоятельств. Жизнь леди Ариадны Сент-Обин была распланирована. Даже ее бегство было захватывающей авантюрой, забавным маскарадом, за которым неминуемо следовало возвращение к прежней жизни. Что ж, это вполне логично, но душа Колина мучилась.

«Если бы мы встретились раньше, в моей прежней жизни, у нас был бы шанс».

В прежней жизни, в которой он был блестящим морским офицером. В жизни, к которой нет возврата.

В его теперешнем существовании он всего лишь скромный ветеринар – слишком жалкая добыча для светской красавицы, чтобы даже думать об этом.

– Вы что-то совсем притихли, доктор.

– Я не притих, а погрузился в глубокое раздумье, – ответил Колин, возвращаясь к действительности. – Думаю, как бы до Норфолка научиться владеть пистолетом и шпагой.

Ариадна нахмурилась, но поняла, что это не насмешка, а шутка, и улыбнулась.

– Доктор, я подумала и решила, что должна извиниться и за тот трюк с вашими волосами. Я вас вывела из себя, расстроила, огорчила и бог знает что еще. Я чувствую, что должна как-то возместить вам моральный ущерб. Вот, пожалуйста, трогайте. Я не скажу Максвеллу.

Она поймала на ладонь длинный медно-рыжий локон, которым всю дорогу играл ветер, и протянула Колину.

– Это излишне.

– Если вам противно дотронуться до моих волос, так и признайтесь. К чему эти уловки!

– Противно или нет, речь не об этом. – Колин решил подыгрывать, насколько хватит сил. – Вы обещаны другому, можно сказать, запретны. И потом мне лучше держаться подальше от ваших волос.

– Вот как? Это запрет из той же оперы, что и насчет пирожков?

Колин бросил на нее недоумевающий взгляд.

– В том смысле, что самый вид моих волос может вызвать у вас несварение?

– Очень смешно!

– Но мне любопытно! В чем дело? Что не так? Я просто хочу, чтобы мы были квиты. О! Понимаю. Рыжие волосы не в вашем вкусе.

– Напротив, миледи.

– Я рада, – степенно заметила Ариадна, но глаза ее вспыхнули. – В таком случае вы не хотите прикоснуться к ним потому, что они растрепаны, взлохмачены и небрежно засунуты под жокейскую шапочку.

– Снова промах. Просто я вполне нормальный мужчина со всеми присущими нашему полу здоровыми аппетитами. Прикосновение к вам добром не кончится. Ни к чему будить то, что спокойно дремлет.

– Вы меня совсем сбили с толку, доктор, выражайтесь яснее.

– Леди Ариадна!

– Я жду ответа.

– От вас и у святого голова разболится.

– Вы страдаете от головной боли? Так бы сразу и сказали. Где именно болит? Я поцелую это место, и все пройдет.

– В жизни со мной не флиртовали так откровенно!

Слова эти вырвались у Колина ненамеренно, и он ждал обычной вспышки благородного негодования. К его удивлению, леди засмеялась и положила кончики затянутых в тонкую перчатку пальцев на его локоть.

– Не стану отрицать! Однако не пора ли нам сделать привал и пообедать в каком-нибудь приличном месте? Если вдобавок к головной боли у вас еще и начнет бурчать в животе, вам станет совсем худо.

Бедро ее как бы случайно прижалось к нему. Колин подавил вздох. Пахло сладкими пирожками и лавандой. Самым разумным было бы убраться восвояси, но он знал, что такая возможность представится еще очень и очень не скоро.

– Идея мне нравится, – откликнулся он сухо и слегка отпустил вожжи, давая Шаребу больше свободы.

Глава 7

Через пару миль жеребец захромал. Для начала вожжи в руках Колина дернулись в сторону, потом коляску тряхнуло, но не так, как трясет на выбоинах. Еще не успев сообразить, в чем дело, ветеринар уже натянул вожжи, пытаясь остановить Шареба. Тот, однако, пробежал по инерции еще несколько шагов, прихрамывая на переднюю ногу, а когда наконец остановился, то понурил голову и по его темной шкуре прошла заметная судорога.

Через мгновение оба пассажира уже бежали к нему.

– Шареб! – в ужасе кричала Ариадна.

Жеребец посмотрел на нее с упреком в глазах, держа ногу на весу.

– Боже мой, Боже мой! Шареб, дорогой мой! Как же это? Доктор, сделайте что-нибудь!

Ариадна едва удерживалась от слез. Шареб снова содрогнулся и прижался широким лбом к ее груди. Колин положил ладонь на горячее и влажное плечо жеребца, ощупал его, потом медленно спустился по ноге до самой повязки.

– Это придется снять, миледи.

– Но повязка нужна для маскировки!

– В данный момент меня мало волнует, для чего она нужна. Я ее снимаю.

Ариадна приоткрыла рот, собираясь возразить, но потом прикусила губу и промолчала. Колин присел на корточки и принялся торопливо разматывать длинную полоску какой-то ткани, сложенную втрое и чем-то набитую.

– Это еще что за дьявольщина? – осведомился он с неожиданным гневом в обычно спокойных глазах. – Зачем вы обвешали ему ноги тяжестями?

Жеребец фыркнул, издал жалобный звук, похожий на стон, и снова приподнял ногу.

– Я… я хотела изменить ему шаг… – сконфуженно объяснила Ариадна.

С невыразимым отвращением на лице Колин забросил горячую и мокрую насквозь повязку подальше в кусты. Теперь передняя нога предстала ему в своем естественном виде. Была она сухощавой и крепкой, прекрасной формы – нога четвероногого аристократа. Однако не время было восхищаться статями Шареб-эр-реха, нужно было срочно выяснить, что случилось. Осторожно Колин ощупал кость, сухожилия, коленную чашечку.

Ничего.

– Что с ним, доктор? Говорите же! – повторяла Ариадна, время от времени всхлипывая. – Насколько все серьезно?

Для верности ветеринар повторил осмотр даже более тщательно.

Ничего.

– Доктор! Не молчите, я должна знать!

– В этой части с ногой ничего не случилось. Возможно, ниже.

Над самым копытом находился венчик светлых волосков. Колин осмотрел бабку, потом повернул копыто подковой вверх.

– Что вы делаете?

– Ищу гвоздь, острый камешек или колючку.

Он нажал в тех местах, где было возможно, каждый раз ожидая, что животное дернется и попытается вырвать ногу, но этого не случилось. Все было в полном порядке.

Колин выпустил копыто и мягко нажал на колено жеребца, принуждая его опустить ногу. Шареб опустил – прямо ему на ногу – и навалился всей тяжестью.

– Черт побери!

Ветеринар как следует пихнул жеребца в плечо. Тот убрал ногу, только чтобы снова поднять ее и держать на весу.

Морда его при этом так и оставалась в объятиях хозяйки, но ухо было повернуто в сторону Колина. У того возникло чувство, что Шареб нарочно отдавил ему ногу.

– Доктор, это ужасно! Я с самого начала знала, что ни в коем случае нельзя запрягать его и принуждать тянуть экипаж! Теперь он хромает, бедняжка, и что нам делать? А если он вообще не сможет больше наступать на эту ногу? Его придется пристрелить, чтобы прекратить страдания! Это ужасно, ужасно!

– С ним все в порядке, – резко перебил Колин и потянул за повод, но жеребец упрямо прятал от него морду.

– Что значит – с ним все в порядке? Вы просто бесчувственный чурбан! Разве вы не видите, что он изнемогает от боли? С его ногой…

– …Ничего не случилось.

– Почему же тогда он захромал? – в негодовании воскликнула Ариадна, отстраняясь.

Колин воспользовался этим, чтобы посмотреть жеребцу в глаза. Животное явно избегало его взгляда!

– Вот и мне это очень интересно, – пробормотал ветеринар.

Однако нужно было что-то делать. Он выпряг Шареба, подхватил оглобли и с мрачным видом повернулся к Ариадне.

– Ведите его, а я займусь коляской. К счастью, она легкая. Видите тот дом с красной кровлей? Это постоялый двор. Там мы остановимся, пообедаем и заодно дадим Шаребу отдохнуть. Если травма и впрямь была, скоро это место распухнет.

– Если? Как это – если? Конечно, травма была! Взгляните, как ему больно, бедному!

Колин не видел смысла продолжать спор. Леди Ариадна готова была своим телом заслонить любимца, но вот сам он отказывался верить, что Шареб покалечился, просто он сыт по горлу ролью тягловой лошади. Похоже, жеребец и впрямь был недюжинного ума, если вытворял подобное.

Постоялый двор был просторным беленым зданием с черепичной кровлей. Видимо, проезжие останавливались здесь не слишком часто, раз у хозяйки нашлось время разбить под окнами цветник. Здесь даже была шпалера роз до самой кровли, а на каждом подоконнике стоял горшок с геранью. Вокруг простирались луга и рощи, но поблизости виднелась только купа кустов, где пара малиновок обменивалась звонкими трелями. Ветерок лениво покачивал вывеску с дюжим молодцом грустного вида и надписью «Изголодавшийся путник».

– Отлично! – воскликнула Ариадна, испуская вздох облегчения. – Окна есть.

Колин не ответил – как ни была легка коляска, тянуть ее за оглобли – занятие не из приятных.

На ступеньках лежала, подставив брюхо солнцу, седая от старости гончая, в стороне, у коновязи, коротала время единственная кобыла, тоже не первой молодости. Впрочем, при виде Шареб-эр-реха она издала призывное ржание.

Колину было любопытно, как поведет себя «измученный болью бедняга», упорно хромавший всю дорогу до постоялого двора. Теперь же его хромоту как рукой сняло, он начал пританцовывать, выгнул шею и с явным интересом оглядел престарелую кокетку.

– Окна! – с иронией повторил Колин, внимательно за ним наблюдая. – А по мне, хоть бы их и не было, лишь бы хорошо кормили.

– Нет уж, доктор, пусть будут. Потому что как же мы будем следить, чтобы Шареба не украли?

– Мы его привяжем.

– Это не остановит вора!

– Значит, его остановит откушенный палец или расплющенная нога.

Впервые за последние полчаса Ариадна засмеялась.

– Перестаньте! У Шареба чудесный характер, он кроток как ягненок. А на вас он сердится только потому, что ему отказано в эле и пирожках. Идемте! Я умираю с голоду!

Она направилась к двери.

– Миледи!

– Что, доктор? – Если вы хотите, чтобы ваш маскарад увенчался успехом, почему бы вам не ходить по-мужски?

– Что вы хотите этим сказать?

– Во-первых, вы покачиваете бедрами, а во-вторых, слишком изящно держите руки.

– Правда? Я попробую исправить дело.

Ариадна выпустила поводья и прошлась перед Колином, свесив руки и слегка ссутулив плечи.

– Теперь правильно? – осведомилась она.

– Еще хуже.

Колин подхватил поводья и повел Шареба к противоположному концу коновязи, подальше от кобылы. Сотня метров с оглоблями в руках не послужила ему к пользе: нога, отдохнувшая во время езды, снова начала побаливать.

– Ничего у вас не выйдет, – добавил он через плечо.

– Нет, выйдет! Я научусь ходить по-мужски. Доктор! Шареб уже не хромает!

– Еще бы он хромал на глазах у восхищенной поклонницы!

Его сарказм остался не замеченным Ариадной, занятой своими мыслями.

– Вот что, доктор, сейчас мы пообедаем не спеша, а Шареб за это время окончательно оправится.

Колин только покачал головой. Он привязал жеребца и последовал за Ариадной к двери, но потом обернулся и бросил скептический взгляд. Шареб тотчас с жалобным видом поднял левую переднюю ногу, чтобы показать, что с ним еще далеко не все в порядке. Увы, он ошибся, потому что началось все с правой ноги.

Колин откровенно усмехнулся. Жеребец, казалось, тотчас понял свою оплошность, потому что опустил ногу и отвернулся.

– Как вы думаете, доктор, ему лучше?

«Лучше и быть не может», – подумал ветеринар, созерцая кобылу, которая успела повернуться к Шаребу крупом, недвусмысленно давая понять, что не прочь познакомиться с ним поближе.

– Не волнуйтесь за него, – только и сказал он все с той же иронией.

Внутри оказалось вполне прилично. Толстые балки перекрытий немного потемнели от времени, но скатерти на столах были чистые, повсюду стояли горшки с цветами, а на стенах висели неплохие гравюры с изображением сцен охоты или скачек. У камина, где пылал огонь, было людно и весело, однако путники уединились, насколько это было возможно, облюбовав стол у бокового окна, откуда просматривалась коновязь. Принесенный обед оказался превосходным: бифштекс с грибами был сочный, хлеб радовал аппетитной корочкой, сыр сочился свежей «слезой», а местный эль, густой и пенистый, был куда вкуснее лондонского. Впрочем, оценить мясо могла лишь Ариадна, которая и сделала заказ. Колин не прикоснулся к своей порции бифштекса.

– Что это значит, доктор? – наконец спросила она удивленно. – Неужели вам достался жесткий бифштекс?

– Просто я не ем мяса, – смущенно ответил Колин.

– Почему?

– Потому что это мясо недавно было животным. Я все-таки ветеринар, если помните. Но это не значит, что я осуждаю едящих мясо.

– Ах вот как… – медленно произнесла Ариадна.

К тому времени она уже покончила с обедом, а потом отложила вилку и нож и с минуту внимательно смотрела на Колина.

– Вы самый странный «доктор для животных», какого только мне приходилось встречать.

Он не ответил, отдавая должное превосходному сыру, хлебу и свежей зелени с огорода.

– Я вижу, вы даже не попробовали эль. Плохой из вас англичанин, вот что я скажу.

– Не плохой, а просто трезвый.

– Слишком трезвый.

– Я плохо переношу спиртное, миледи.

– Зато я переношу его превосходно. Будьте любезны, закажите мне еще этого дивного напитка, – с вызовом сказала Ариадна, а когда это было сделано, подняла свой стакан. – За дружбу!

Колин хмыкнул и поддержал тост, подняв ломтик сыра и пучок зелени.

– За дружбу!

Леди засмеялась и осушила стакан в три глотка, которым позавидовал бы и закоренелый гуляка. Встретив взгляд Колина, она слегка покраснела.

– Хоть вы и не пьете и толком не едите, ваше общество мне по душе, доктор Лорд. Беру назад свои слова, что раскаиваюсь в своем выборе. Я рада, что поняла вас, а если вы выясните, отчего Шареб захромал, я и подавно буду в восторге. Знаете что? Вы ведь все равно не станете есть бифштекс. Отдайте его мне.

Колин приподнял бровь. Ариадна хихикнула.

– Я ведь маскируюсь под мужчину. В числе прочего мне надо и за столом вести себя подобающе – есть и пить за двоих.

Тремя милями дальше в сторону Норфолка Тристан, новый лорд Уэйбурн, сидел за столом на очень похожем постоялом дворе. В руке у него был стакан сидра, но он не столько пил, сколько мрачно разглядывал янтарную жидкость. Подобно беглецам, он устроился поближе к окну. Не то чтобы он надеялся высмотреть на дороге гнедого жеребца (он был уверен, что Ариадна намного его опередила), просто не мог оторвать взгляд от проезжей дороги, разглядывая ее с упорством отчаяния.

Гнедой жеребец.

Это было то, что стояло между процветанием и полным жизненным крахом, это было то, что неумолимо приближало Ариадну к кошмару, о котором она не имела ни малейшего представления.

Память унесла Тристана в тот далекий, но незабываемый день, когда отец впервые взял его на скачки. Да и как можно было забыть сладостный ужас и восторг предвкушения, когда лошади раз за разом проносились мимо под дикий рев толпы. Стук подков сотрясал трибуны, отдавался во всем теле и будоражил душу. Должно быть, именно тогда и закралась в кровь Тристана эта лихорадка скачек – неизлечимая болезнь ипподромов, влекущая туда свою жертву против воли. Отец все понял, потому что, бросив случайный взгляд, вдруг замер и долго пристально вглядывался в лицо сына. Потом, как водится, он прочел лекцию на тему великого соблазна скачек и его пагубного действия на личность.

Тристан, как водится, пропустил все это мимо ушей, тем более что три ставки из четырех принесли ему выигрыш. Он уверовал в свой талант. А отец… что он понимал?!

Время шло. По мере того как Тристан подрастал, он все чаще бывал в Ньюмаркете, а по утрам наблюдал за лошадьми на отцовских пастбищах, пытаясь оценить их стати и возможности. Тогда он понял, что не должен зарывать свой талант в землю.

Годы не остудили лихорадку, и она по-прежнему бесчинствовала в его крови. Он подыскал друзей по интересам, все они были старше и опытнее, но не возражали против его юности и незрелости. Чего ради? Он ведь будущий лорд Уэйбурн. К тому же Тристан рано стал разбираться в лошадях. Мало-помалу жизнь Тристана вошла в приятную колею: он ставил на скачках, иногда выигрывал, иногда нет, потом садился за карточный стол и снова испытывал свою удачу. Оглядываясь назад, он теперь не мог припомнить, когда игра начала оборачиваться против него, когда он начал проигрывать гораздо больше, чем мог себе позволить.

Главное, что однажды он это понял и встревожился.

Но не перестал играть.